Вашингтон, округ Колумбия, дни спустя

Она шла в солнечных лучах навстречу ему уверенной походкой, даже несмотря на то, что внутри ее всю трясло. Она сделала все, что могла; ответила на все вопросы комиссии и добровольно рассказала информацию, которая заставила брови всех членов коллектива ползти вверх на лоб.

Но развернуться и выйти из комнаты не доставило ей даже малейшего удовлетворения.

Скалли сопротивлялась сильному желанию царапать себе щеки. Обморожение, от которого она пострадала, было очень легким. Ей повезло. Лечебный крем помогал уменьшить зуд, но она все равно хотела вонзить ногти в кожу. В дополнение к этому была еще и постоянная тошнота и ощущение ободранного горла от того, что было вставлено недавно в ее пищевод. Она все еще не могла вспомнить все, но знала, что для ее сознания это было достаточно ужасающе, и поэтому эти воспоминания оставались скрытыми.

Чувство утопания, которое она испытывала, совершенно не было связано с зондами и трубками, но вызывалось тем, как Малдер плюхнулся на скамейку, держа в руках газету. Его лицо было мрачнее тучи.

Это было плохо.

Приближаясь к скамейке, Скалли напрягла спину. Она была готова бороться, если нужно. Откуда она вообще знала, что ей придется бороться, она не совсем понимала, разве что это можно было объяснить тем, что она достаточно хорошо знала Малдера, чтобы читать язык его тела.

Он будет ставить ей препоны, она была готова поспорить, что так и будет. Он скажет ей, что это безнадежно, что все кончено, что нет смысла что-то продолжать. Он скажет ей, что их назначения – это просто идиотские формальности, скажет ей, что его достало все это, и то, что они вынуждены претерпеть в профессиональном плане, было за гранью возможного. Он будет стоять перед ней с убедительным взглядом в глазах, и говорить ей эти вещи.

Скалли просто знала это.

Но она также знала, что ни за что на свете не позволит себе выслушивать все это; ни за что на свете она не позволит ему оттолкнуть ее в его ошибочной попытке спасти ее карьеру, защитить ее, чем бы он ни руководствовался. Она не будет этого делать.

Они были напарниками. Друзьями. Определенно даже больше, хотя она все еще не была уверена, что кроется за этим «больше» в этот момент. Она любила его – в это она была уверена – больше, чем по-дружески. Так же, как она знала, он любит ее.

Скалли не ушла бы от этого. И не позволила бы Малдеру уйти.

Когда она подошла к нему, он посмотрел на нее снизу вверх и передал ей сложенную газету:

«Там на 24 странице очень интересное художественное произведение....»