В рюкзаке: основные методы 9 страница

Чтобы и дальше продолжать паломничество, нам необходимо пребывать в хорошем расположении духа. А оно зависит от нашего настроя. Если мы погрязли в обидах, страхе и враждебности, то будем воспринимать окружающих людей и события именно через эту призму. И реагировать на них соответственно. Настроившись на негативное, мы только утяжелим свою ношу, а в пути мы не можем себе это позволить.
Правильный настрой позволяет нам воспринимать трудности как уроки и новые возможности, как испытания, а не неудачи. Именно благодаря ему мы относимся к себе с состраданием, а не занимаемся самобичеванием. Стоит заметить, что раннее творчество многих художников часто полно гнева и обид, тогда как более позднее – проницательности и легкости.
В этом царстве мы займемся " корректировкой настроя", которая позволит нам творить с легким сердцем. Здесь вам предстоит выполнять задания, которые бросят вам совершенно иной вызов – с ними вам придется меньше работать и больше играть. Ваш внутренний скептик будет против! Пикассо заметил, что все дети талантливы, надо только суметь сохранить этот талант. Именно этим мы и займемся с помощью веселых упражнений.
ДРАГОЦЕННОЕ ТЕРПЕНИЕ
Возможно, вы подумаете, что я испытываю ваше терпение, начиная этот раздел с главы именно о нем. " Разве мы не были достаточно терпеливы? Давайте уже двигаться дальше! " – подумаете вы. Но чтобы двигаться вперед, научиться терпению нам просто необходимо.
Вы, наверное, слышали историю о золотоискателе, который много лет подряд промывал пустую породу в надежде разбогатеть. Одиночество и неудачи так обескуражили его, что однажды он решил, что в тот же вечер прекратит свои поиски. Весь день его мучила мысль: " Зачем ждать вечера, бросай работу, ты ведь все равно уже все решил". Но годы труда научили его доводить начатое дело до конца – и он медленно, но верно продолжал. Когда день подошел к концу и он зачерпнул породу в последний раз, то нашел в ней громадный самородок, который вознаградил его за годы веры в успех.
Я слышала разные версии этой истории и даже сама пережила нечто подобное: одна из моих книг долго оставалась незамеченной – а потом вдруг получила множество прекрасных отзывов.
Наше общество привыкло обращать внимание только на результат, а не на процесс. Мы надеемся, что однажды утром проснемся знаменитыми. Вот так, раз-два – и ты художник! А крупный заказ, выставка или сделка послужат тому подтверждением.
Вместо того чтобы творить в свое удовольствие, мы думаем о том, чего этим добьемся. В нашей культуре многие обращают внимание только на бизнес: если вы скажете кому-нибудь, что написали роман – а для писателя это примерно то же самое, что марафон для бегуна, – вас наверняка спросят: " А издателя ты уже нашел? " (Представляете, каково было бы изнуренному марафонскому бегуну, если бы его спросили: " А ты победил? "?!)
Мы до того помешаны на официальном одобрении, что иной роман не желаем даже читать, пока кто-то другой не решит за нас и не признает его достойным публикации. Мы пишем только ради печати, рисуем ради продажи, а не полета воображения. Такое мышление отравляет нам жизнь, если его вообще можно назвать мышлением.
Многие из нас верят в существование такого понятия, как " настоящий художник", и надеются однажды стать им. Я считаю, что, если вы занимаетесь творчеством – вы уже настоящий художник. Со временем вы можете укрепиться в своем мастерстве, но что делают настоящие художники? Они создают произведения искусства. Если вы тоже их создаете, даже если они пока не очень умелые, значит, и вас можно смело назвать художником – по крайней мере, на данный момент. Вот так, день за днем, мы набираемся опыта. Так что оцените свои труды по достоинству.
Звание настоящего художника никоим образом не зависит от того, опубликованы ли ваши книги, была ли у вас персональная выставка и приглашали ли вас снимать художественный фильм. А жаль. Потому что тогда все было бы просто, и вопрос исчез бы сам собой. Но многие из моих лучших работ мне так и не удалось продать, в отличие от не самых лучших. Писателем я называюсь потому, что продолжаю писать – хорошо ли, плохо или так себе. Писатели пишут. А иногда у них это получается блестяще.
(Это не значит, что художники не стремятся к совершенству и не надеяться его достичь – главное, чтобы это стремление не отбивало у них охоту вообще браться за дело.) Писателем я называюсь не потому, что постоянно пишу хорошо, а потому что постоянно пишу – и точка.
Но почему-то в суете я нередко забываю об этом. Иногда мой внутренний перфекционист держит моего писателя на прицеле и пытается заменить творчество совершенствованием. Однако в искусстве оно не только невозможно, но и не нужно. " Совершенное" искусство быстро становится скучным, сухим и безжизненным. Поэтому нам необходимо проявлять терпение к себе и своим недостаткам.
Наблюдая за творческим процессом многих других людей и своим собственным, я заметила одну интересную вещь. Независимо от того, каким видом искусства мы занимаемся, наше мастерство доходит до определенного уровня, а потом вдруг все начинает рушиться (черт побери!), и в течение некоторого времени нам очень трудно работать. Мы рисуем, пишем или играем роли " плохо". А потом что-то вдруг снова меняется, и наше творчество оказывается на совершенно новом уровне. Мы надеемся, что более высоком, но уж точно не похожем на предыдущий. Пожалуй, любой человек, который занимается творчеством достаточно долго, переживает такие судорожные приступы и учится продолжать работать, стиснув зубы, проливая слезы, но не забывая, что рано или поздно черная полоса закончится.
Такие приступы для некоторых оказываются непосильным грузом, и они сдаются. Может быть, зря, а может, и нет, ведь в творчестве главное – уметь продолжать творить, даже если и не очень хорошо. Поэтому, чтобы быть художником вообще, нужно быть готовым иногда быть " плохим" художником.
Как писатель, я чем-то похожа на компьютерный текстовый редактор. Дайте мне тему – и я смогу написать текст лучше, чем не пишущий человек. Иногда у меня это получается просто блестяще, а иногда – весьма посредственно. Со временем счет сравняется. В любом случае, я не умею писать исключительно хорошие тексты, минуя плохие. (И даже для этого требуется не только терпение, но и скромность.)
Недавно я переписывала одну работу, и она не показалась мне такой уж удачной. Ну и что? Моя задача – продолжать писать. Это правило выживания: не путать конечный результат с процессом. Именно процесс позволяет нам доверять себе. Процесс. (И, несомненно, он требует терпения.) Мы, творческие личности, должны научиться иметь – а значит, практиковать – терпение. Терпение... Терпение... Терпение...
Не стоит смешивать терпение и бездеятельность, потому что именно последняя мешает нам бороться за свою работу. Она заставляет нас соглашаться с отрицательным ответом. Она не дает нам быть деятельными и развиваться. А терпение – нечто совершенно иное. Иметь терпение – не значит признавать свою слабость. А значит тихо и медленно набираться сил. Хотя иногда терпеть просто невыносимо!
Агент писателя Уильяма Кеннеди рассказал мне, что " Чертополох" получил отказ сорок девять раз. Разве это значит, что книга плоха? Разве это согласие издателя напечатать книгу сделало Кеннеди писателем? Нет. Писательство сделало его писателем. И терпение.
Джон Николс – настоящий герой – не только и не столько потому, что он прекрасный писатель. Сейчас ему пятьдесят пять лет. В двадцать три была издана его книга " Бесплодная кукушка", в двадцать четыре – " Волшебник одиночества". Тогда он стал очень популярен, но потом шумиха улеглась, и в последующие десять лет ни одной его работы не напечатали, а он все равно продолжал писать.
Наконец, его повесть " Война на бобовом поле в Милагро" была не только опубликована, но и экранизирована, а затем снова последовала тишина, безвестность и неизданные книги. Несмотря на все это, Николс продолжал писать. Его недавняя повесть " Блаженство семейной жизни" – одна из самых смешных, что мне доводилось читать.
Я уверена, что Николсу было совсем не смешно, когда его никто не печатал годами. Но он держался и не терял надежды. Именно поэтому я считаю его героем. Он просто продолжал работать. Недавно в своем выступлении он рассказал, как ему это удалось. И хотя он обращался к писателям, его слова будут полезны всем творческим людям:
Довольно рано я понял, что, если ждать подходящего настроения, места или обстановки, чтобы начать писать, не напишешь ни слова. Если хотите быть писателем, вам нужно научиться писать несмотря ни на что. На салфетках в ресторане. В кафе и барах. В машине, которая мчится по шоссе со скоростью сто километров в час, если придется.
Писать совершенно необходимо, даже если вам плохо. Если нет вдохновения. Если вы заболели. Если у вас приступ меланхолии. Если вы разводитесь с женой. Что бы там ни происходило, подходящего времени, чтобы писать, вы никогда не дождетесь. Даже само понятие – нелепо...
Это приводит нас к еще одному правилу выживания: " Делайте, не давайте оценок".
Чем дольше вы занимаетесь творчеством, тем больше понимаете, что у него нет ничего общего с эмоциями и оценками. Люди искусства перерабатывают жизнь. А попытка оценить свои произведения – это их проклятие. Сегодня нам нравятся наши работы. Завтра (и послезавтра) они нам отвратительны. Продолжайте трудиться, и вы поймете, к собственному стыду, что ваши удачные и неудачные работы не так уж и отличаются друг от друга. И вообще некоторые неудачные вовсе и не так плохи, а некоторые удачные... гм...
Так почему бы просто не продолжать заниматься делом – упрямо и непрерывно? Эмоции приходят и уходят, доверять им нельзя, а вот процессу можно. Именно он вознаграждает наше терпение.
Один распространенный миф о творческих людях гласит, что они не способны поддерживать близкие отношения. Это не так. Наши отношения с работой очень близки и постоянны. Со временем, внимательно наблюдая за своими более и менее плодотворными периодами, мы учимся различать ритм нашей творческой сущности. Да, для этого требуется терпение – но оно того стоит.
Творческие идеи можно сравнить с садоводством. Утренние страницы и творческие свидания – это как будто четкая, размеренная схема полива и прополки. Прогулки – и размышления или молитвы, которым они способствуют, – можно считать удобрением.
Всем нам хотелось бы расти быстро и непрерывно, как будто в парнике, но такой подход далек от идеального. Если рост овощей ускорять искусственно – они получаются совершенно безвкусными, как будто пластмассовыми. То же самое происходит и с искусством – оно получается пустым, механическим, если ему не позволяют расти и наливаться соком естественно.
Чтобы добиться творческих успехов, мы должны стать очень проницательными садовниками. Идея – как будто семечко, и именно так к ней нужно относиться. Чтобы оно проросло и стало здоровым взрослым растением, необходимо питать его и ухаживать за ним. Отдельные кусты нужно сажать на определенном расстоянии друг от друга. Терпеливый садовник присматривает за ними, но не мешает им расти.
Наши творческие семена также требуют определенного пространства и невмешательства, чтобы развиваться свободно. Если растения посажены слишком плотно, они задавят друг друга. И если мы пытаемся успеть претворить в жизнь слишком много творческих проектов, они могут подавить или даже убить наши заветные творческие мечты.

Чересчур старательный садовник может переусердствовать, обрезая куст. Так же и мы можем перестараться, отбрасывая " негодные" идеи, которые " ни к чему не приведут". У творческих задумок всегда будут лишние усики и листики. Пока мы не научимся терпению, мы так и будем выпалывать лучшие из них, принимая их за сорняки, или пытаться придать им совершенную форму. Подобное мышление так и будет приносить нам результаты, похожие на безвкусные, ускоренно дозревшие помидоры с толстой, непробиваемой кожицей. Стараясь максимально соответствовать устоявшимся нормам, мы теряем самобытную красоту, которая лежит в основе настоящего искусства. Чтобы позволить нашим произведениям самим улучшаться со временем, необходимо терпение. И, конечно же, вера.
Именно вера и терпение заставляют нас садиться за фортепиано, письменный стол или мольберт. Терпение позволяет нам работать с уже знакомыми идеями, прислушиваясь к новым. Именно оно помогает нам философски относиться к творческим оплошностям, наброскам и черновикам, извлекать уроки из провалов. " Не бойтесь ошибок, их не бывает", – советует композитор и музыкант Майлз Дэвис.
Даже вспыльчивый Дэвис научился терпению: сыграй-ка еще раз, Сэм, может, в этот раз получится. Терпение позволяет нам замечать самые малые проявления развития и радоваться им. Терпение помогает тщательно промывать кисти и редактировать текст, написанный за день.
Не имея терпения, писатели обрывают рассказы, потому что не видят заранее, чем они закончатся, и не желают писать дальше, чтобы посмотреть. Не имея терпения, поэты бросают стихи, как только натыкаются на слово, к которому трудно подобрать рифму. Без терпения игра превращается в работу, и мы отрезаем ей голову, даже не позволив ей встать на ноги.
Творческий рост – это не прямая линия, которая ровно поднимается в небеса. Такие графики вы скорее увидите у мошенников, которые пытаются заманить вас в очередную финансовую пирамиду. Когда я веду занятия по литературному творчеству, то предупреждаю студентов, что в течение определенного времени они будут писать ровно и гладко, как будто двигаясь по плато, и будут довольны собой, пока не наткнутся на ущелье. В этом ущелье их ожидает череда горных ручьев, которые перемешают их слог: предложения будут распадаться на части, слова – путаться, а грамматика будет примерно такой же, как в начальной школе. Многие вообще перестают писать, когда с ними происходит подобное.
– Ущелье не обойти, – говорю я студентам. – Если вы в него угодили, значит, вы растете и развиваетесь. Вот увидите. Вы выберетесь из него на более высокий уровень, если только продолжите писать.
И они продолжают.
Терпение учит нас преодолевать ущелья. Видеть пользу любой неудачи. Это период творческой уязвимости – ваш стиль меняется, становится более гибким и податливым – другими словами, открытым для вдохновения. Без ущелья ваша работа станет однообразной и механической – продуктом, а не процессом.
– Мистер Эдвардс, – обратился один молодой и надменный критик к режиссеру Блейку Эдвардсу. – Скажите, вы намеренно старались снять плохой фильм?
Очевидно, этот критик ничего не знал об ущелье, а тем более о непрерывном творчестве. Блейк Эдвардс снял немало прекрасных фильмов. Но чтобы снимать хорошие фильмы, режиссер должен быть готов иногда снимать плохие. Это позволяет ему учиться и развиваться. Режиссерам вдвойне сложней – ведь учиться им приходится у всех на виду, поэтому я считаю их вид искусства героическим. Но будь ты режиссер или повар, именно терпение поможет тебе выжить в творческом ущелье.
Терпение!
Я всегда была упрямой и настойчивой, но все же поняла, что терпение просто необходимо для творческого выживания. Если фортуна повернулась к вам спиной, рано или поздно она повернется лицом.
Конечно, вы и сами об этом знаете. Возьмите какую-нибудь бульварную газетенку или женский журнал, где печатают грязные подробности из жизни звезд. Фильмы, альбомы, книги, взлеты и падения – прочитав обо всем этом, вы узнаете, что удача рано или поздно возвращается к тем, кто не сдается.
Если хорошенько подумать, наверняка каждый из нас вспомнит случаи, когда наше терпение было вознаграждено. Эллен пообещала себе в течение четырех лет заниматься на вечернем отделении университета и получила сначала степень бакалавра, а потом и магистра. Теперь она блестящий специалист по финансовому планированию – чтобы заняться любимым делом, ей пришлось проявить немало терпения.
Дизайнер одежды Джо Дин Типтон уже двадцать лет вручную окрашивает и расписывает шелк и хлопок. Большую часть этого времени она делала это у себя дома, занимая каждый угол. Но в этом году, благодаря ее терпению, у нее появился и новый дом, и новая студия. Живет она в городе Таос, штат Нью-Мексико, а ее веселые, удобные и необыкновенно красивые " творческие наряды" пользуются популярностью по всей стране. Джо Дин только улыбается, когда речь заходит о ее неожиданном успехе.
Комнатные растения – отличный пример терпения. Одному моему знакомому писателю принадлежат два прекрасных цветка. Они появились в его жизни в виде ростков в те времена, когда он писал утренние страницы и мечтал писать книги. " Девочки" – так прозвал он свои растения – напоминали ему древесных нимф дриад из греческих мифов.
Теперь " девочки" выросли до двух метров, а писатель работает над своим третьим романом. Терпение позволило растениям взмыть вверх, а ему – черновик за черновиком написать книги.
ЗАДАНИЯ
1. Терпение. Снова загляните в свою историю жизни. Вспомните пять случаев, когда ваше терпение было вознаграждено. Напишите несколько предложений о том, чему вы научились тогда и как это помогло вам в будущем:
o по воскресеньям я подолгу катала Доменику на пони с черепашьей скоростью. Сейчас ей девятнадцать, она все еще обожает лошадей и прекрасно ездит верхом. Любовь к лошадям всегда нас объединяла;
o изучение музыкальной грамоты отняло у меня столько времени! Зато теперь я не чувствую себя полным идиотом, когда кто-то говорит о синкопах, половинке с точкой или адажио.
3.
4.
5.
6.
7.
Возьмите пять карточек размером 7× 12 см и сделайте себе напоминания о тех событиях. Наклейте картинки, которые немедленно возвращают вас в то время Когда вам предстоит взяться за дело, требующее терпения, положите эти карточки перед собой. Напомните себе, что у вас есть творческая выносливость!
2. Потерпите " совсем чуть-чуть". Осмотритесь и выберите у себя дома какой-нибудь предмет, который только выиграет, если его покрасить. Это может быть что угодно: от старой книжной полки до стула или оконной рамы на кухне. Выберите что-нибудь небольшое и простое. Нам необходимы (почти) мгновенные результаты.
Ступайте в хозяйственный магазин и запаситесь образцами краски всех цветов, которые вам нравятся, а не только тех, которые " подошли бы" для вашего проекта. Принесите их домой и выберите один из них для покраски. (Остальные сохраните они нам еще понадобятся.) А теперь купите краску и принимайтесь за дело Вуаля Вот и награда за то, что потерпели совсем чуть-чуть.
СМЕЛОСТЬ
Смелость необходима, чтобы творить, но не настолько, как многим кажется. Слишком часто мы путаем смелость с удобством. Нам хочется подождать, пока идея не покажется нам достаточно удобной. Есть в этом нечто по-детски наивное, напоминающее сказки про Аладдина или Мерлина.
И мысли при этом примерно следующие:
" Однажды, как по мановению волшебной палочки, мы вдруг почувствуем себя смелыми, защищенными и сильными. Только тогда мы позволим себе взяться за роман, пойти на уроки фортепиано или актерского мастерства..."
Ну а что, если этого никогда не произойдет? Тогда мы будем жалеть об упущенном – что не нашли в себе смелости написать тот роман – хорошо, плохо или посредственно. Жалеть о том, что не рискнули смешить людей со сцены, наслаждаться акварельными разводами, путь и неумелыми, или научиться играть собачий (а может быть, и венский) вальс.
Набираясь смелости, чтобы заняться творчеством, мы, как правило, думаем, что нам ее надо очень много. Чтобы записаться на курсы для начинающих видеооператоров, мы хотим быть готовы сразу представить свои работы высококлассным кинокритикам. Вместо того чтобы просто играть с глиной, мы представляем себе, как неуклюже будут смотреться наши работы в бронзе, и говорим себе, что скульптура сейчас не в моде, и нет нужды рисковать – вдруг нас не примут на выставку? А когда в голову приходит идея для сценария, мы отвергаем ее, потому что: " Я никогда не смогу научиться их писать" и вообще " Разве кто-нибудь его купит? "
Задумываясь об отзывах, критике и о наших шансах получить деньги за свое творение, мы занимаемся эмоциональным терроризмом. Одно я могу вам обещать наверняка: у вас будет гораздо больше шансов продать свой сценарий, если вы его напишете. И вы гораздо скорее сможете стать хорошим скульптором (актером, сатириком, художником), если сначала позволите себе вообще им стать. Другими словами, единственное, для чего вам нужна смелость, – это чтобы взяться за дело.
Творчество – это поэтапный процесс, то же самое касается смелости. Если вы хотите начать писать роман, вам не нужна смелость, чтобы пережить плохие отзывы литературных критиков. Единственное, что вам понадобится, – это бумага и ручка. А вовсе не новый компьютер, который вы сможете позволить себе только через полгода. Писатели веками писали от руки. А некоторые и сейчас так делают.
Когда мы требуем идеальных инструментов для работы, мы ведем себя, как дети: " Это не я написала книгу, это мой " Макинтош"! " Суеверие творческих людей печально известно. У нас есть счастливые ручки, карандаши, пижамы, тетради, кафе, официантки, фотоаппараты, перья, кисти и даже туфли. Помните слова Бетт Мидлер: " Дайте мне подходящие туфли, и я сыграю кого угодно! "?
Многие из нас мыслят примерно так же, хотя талисманы могут различаться. " Я тогда встречался с Шейлой", – говорим мы, как будто это Шейла написала роман за нас. На что мы только ни идем, отрицая свои творческие способности и смелость, – мы приписываем их любым переменчивым обстоятельствам. Как будто все зависит от того, где мы живем, – мы непременно должны переехать в город или на природу. Парень или девушка расстаются с нами – сможем ли мы творить без них? Уединенное рабочее место, приличная студия, пару месяцев за свой счет, годичный отпуск, переезд на побережье (или в горы), миллион долларов на счету...
Список продолжается, причем чем дальше, тем дороже нам обойдется все необходимое, чтобы творить комфортно и безопасно. Как Трусливый Лев из " Волшебника Изумрудного города", мы мечтаем о бесстрашии, но тешим себя иллюзией, что у настоящих художников есть все вышеперечисленное.
Чепуха.
У " настоящих художников" есть одно – смелость. Не то что бы ее очень много. Но на данный момент достаточно. Творчество, как дыхание, всегда сводится к одному вопросу: " Ты делаешь это сейчас? " Ужасная правда заключается в том, что всегда найдется какой-нибудь творческий поступок, на который у нас хватит смелости. Если сегодня вы пока не готовы отправить свою рукопись издателю, вы вполне можете хотя бы сделать ксерокопию и подписать конверт. Может быть, завтра его уже можно будет опустить в почтовый ящик. А если вы не способны сегодня начать рисовать, то всегда можно натянуть холст, покрыть его грунтовкой и вымыть кисти. Как и с работой по дому, тут всегда есть чем заняться, а мелочи со временем образуют поток. Ведь смелость – это дело сердца, а сердце продолжает отсчитывать удар за ударом.

И вместо того, чтобы упрекать себя за недостаток смелости, мы должны хвалить себя за богатое воображение. Ведь оно должно быть очень хорошо развито, чтобы выдумать тех чудовищ, которых мы боимся. И хотя многие из нас жалуются на недостаток идей, их у нас хватает – просто все они так или иначе связаны с провалом. Прежде чем снять свой первый художественный фильм, я твердо знала, какими будут заголовки рецензий на него: " Бывшая жена известного режиссера снимает откровенно слабый экспериментальный фильм". При таких отзывах кому вообще охота браться за дело? Не мне. (Но я все равно сняла его!)
Многие из нас подходят к творчеству с теми же ожиданиями, что и к романтическим отношениям. Стоит только подумать о первом свидании в кафе, как мы уже представляем себе свадьбу, развод или попытки защититься от нападок на наш образ жизни. Еще даже не справившись с закуской, мы уже мысленно пишем некролог для новых отношений.
– Да ладно тебе, попробуй сходить, – советует нам подруга. – Может, все будет не так уж плохо.
То же самое относится и к творческому риску: " Попробуй... может, все будет не так уж плохо".
Стоит заметить, что между творческой и сексуальной энергией есть много общего. В обоих случаях мне приходилось думать: " О Господи, ничего не получится..." – и убеждаться в обратном, как только процесс начинал набирать обороты. Я не случайно привожу это сравнение. Причиной творческой анорексии и уклонения от секса являются одни и те же глубинные страхи – боязнь близости, разоблачения, неудачи. Когда меня спрашивают, каково это – быть экспертом по творчеству, я отвечаю, что чем-то это похоже на роль Мастерса и Джонсон.* Я помогаю людям делать то, что доставляет им удовольствие. Я прошу их не торопиться, делать приятные мелочи, которые возбуждают интерес, а не внушать себе смертельный ужас, требуя виртуозности и высшего пилотажа.
* Гинеколог Уильям Мастерс и психолог Вирджиния Джонсон исследовали половую жизнь пар, а также разработали систему лечения сексуальных расстройств.
– Наслаждаться? Как я могу наслаждаться тем, что страшит меня?
Я советую подкупать себя. Нашу творческую сущность гораздо проще соблазнить удовольствием, чем убедить угрозами. " Купи марки, подпиши конверты, оставь их в коридоре... и можешь пойти кататься на роликах", – говорю я себе. Или: " Если согласишься рисовать с половины шестого до половины седьмого, то к семи я поведу тебя в кино".
Судя по всему, у смелости гораздо больше общего с поощрением, а не с запугиванием. Я представляю свою творческую сущность в виде упрямого карапуза – конечно, не самый завидный образ, но действует безотказно. " Давай, Джулия. Если допишешь книгу, сможешь поехать на поезде в Большой Каньон".
Я пишу эти строки, сидя в вагоне Юго-Западного Экспресса, вдали от телефонов и суеты. Я успешно подкупила себя: " Начинай писать на закате и не останавливайся, пока не захочешь спать. А потом можешь читать новую книгу, гулять по пустыне целое утро – и завтра можешь писать не больше часа".
Если подкуп кажется вам дешевым трюком – вроде кружевного нижнего белья, перьев, возбуждающих масел и свечей для секса – помните, что дешевые трюки обычно срабатывают, а нам именно это и нужно – а вовсе не такие приемы, которые смотрятся неплохо, но совершенно бесполезны. В конце концов, не эмоции влияют на смелость, а действия.
Задумываемся ли мы о том, было ли страшно пожарному, который ворвался в горящий дом и спас ребенка? Вряд ли. Страх добавляет героизму остроты, но нас интересует сам поступок: ребенок спасен. В творческом возрождении мы спасаем свои творческие детища. Каждая идея – как будто ребенок, который заслуживает нашей защиты.
Однако для этого необходимо любить и себя, и своего творческого ребенка. Если действовать осторожно и с любовью, мы почти всегда будем действовать смело. Как тот пожарный, мы иногда думаем, что спасаем кого-то еще.
У меня есть подруга Мишель – прирожденная комедийная актриса, которая до смерти боится своего таланта.
– Тебе нужно брать уроки импровизации, – советуют ей друзья.
– Не могу, – хнычет она. – Я же умру.
Но что ее действительно убивает – так это творческая анорексия. Как ей заставить себя преодолеть страх?
– Пойди посмотри комедию. Или сходи на курсы и возьми с собой на занятие подругу, – предложила я.
– О, я знаю, кого можно позвать, – отозвалась она, – есть у меня одна знакомая...
Все друзья Мишель знали ее как облупленную, но ничего ей не сказали. Пусть думает, что это ее несчастной подруге нужно хорошо посмеяться.
– Ей понравилось на занятии, – отчиталась Мишель потом. – Мы туда еще пойдем. Я даже собираюсь помочь ей кое-что написать...
Правда?
– У нас неплохо получается работать вместе, – сказала она чуть позже. – Мы даже думаем записать радиопередачу... Конечно, для меня это не лучше прогулки по канату без страховки...
Правда?
– Нам сказали, что мы отлично выступили. Конечно, это ее заслуга, моей подруги.
Правда?
– Ты не поверишь! Подруга уже не хочет вести передачу, но радиостанция предлагает, чтобы я продолжала одна. Конечно, лучше умереть, но...
Теперь у Мишель своя собственная радиопередача. Подруга вернулась к преподаванию, а она очень занята и уже почти не замечает, что ведет эфиры одна.
ЗАДАНИЕ
Станцуйте танец силы. Глядя на героя, мы нередко называем его " воплощением смелости". Это буквальный термин. Смелость, как и любую другую черту характера, можно пригласить в нашу жизнь через тело. В этом задании, тренируя тело, вы укрепите силу духа.
Назовите пять дел, на которые решились бы, если бы они не были такими рискованными:
o съездить в отпуск к морю в одиночестве;
o записаться на курсы публичного чтения стихов;
o попросить сестру не звонить мне каждый вечер, чтобы пожаловаться на своего парня.
4.
5.
6.
7.
8.
Выберите один пункт из этого списка. Переоденьтесь в удобную одежду – пижама будет в самый раз. Включите музыку, под которую вас тянет танцевать. Для меня это вальс Штрауса. Для кого-то – сальса. Или энергичная, ритмичная барабанная музыка – африканская или индейская. Теперь выразите этот риск в танце. Представьте себе, как гуляете вдоль моря, выигрываете конкурс чтецов или подробно объясняете назойливой сестре, куда ей неплохо было бы отправиться.
Танцуйте, танцуйте и танцуйте, пока не наберетесь душевных и телесных сил, чтобы преодолеть этот риск. Мы нередко думаем, что через препятствия нужно " прорываться", но с тем же успехом можно и танцевать сквозь них. Помните, что перемены начинаются в Образоляндии. Представив себе именно там, что вы что-то делаете по-другому, вы гораздо скорее сможете воплотить это в жизнь.
ПЕРВЫЕ ШАГИ
Микки Харт, барабанщик группы " Grateful Dead", утверждает: " Приключения не начинаются до тех пор, пока вы не войдете в лес. Тот самый первый шаг и есть испытание веры".
Он прав, но я хотела бы кое-что прибавить. Все шаги являются испытанием веры, просто со временем мы набираемся опыта. Ребенок отходит от дивана и направляется в центр комнаты. Журналист отходит от комфорта фактов и решается на первое путешествие в мир художественной литературы. В чем же разница? А вот в чем: у ребенка нет никаких ожиданий, его радует любой успех. Тогда как взрослый, который только собирается завоевать новую творческую территорию, уже предъявляет к себе множество требований и ожиданий.
" Надо, чтобы у меня обязательно все получилось хорошо, – думаем мы. – Не хочу, чтобы надо мной смеялись". Представьте себе ребенка, который собирается сделать первый шаг с такими мыслями.
" Ни за что! Я не собираюсь бросать свое занятие, лучше я останусь тут и буду дальше держаться за диван... то есть за свою работу".
В нашей культуре принято думать о результате, а не о пользе риска. Любое стоящее занятие не теряет своей ценности, если мы делаем его плохо, но этого мы себе не говорим. Вместо этого мы засыпаем себя самоуничижительными мантрами, которые не позволяют нам сделать даже первый шаг.
" Ничего у тебя не выйдет... – бормочем мы себе. – Как глупо было записываться на эти курсы. Кем ты себя возомнил, что пытаешься написать роман? "
Многие из нас, решаясь на творческий риск, уверены в себе не больше, чем застенчивый подросток на баскетбольном матче, на которого с трибун сыплются колкости. Мы заранее знаем, что станем посмешищем. В обществе, где фильмы судят, как в Колизее, поднимая или опуская большой палец, учиться вовсе не принято. Не посмотрев ни одного студенческого фильма Спилберга, Лукаса, Скорсезе или Копполы, начинающий режиссер сравнивает свои первые попытки с их шедеврами. Стоит ли удивляться его разочарованию в себе?
Десять лет назад я работала в престижной киношколе, где преподавали состоявшиеся режиссеры. Я предложила им показать студентам свои первые, порой никудышные работы. Мои коллеги пришли в ужас.
– Джулия, – сомневались многие из них, – они ведь перестанут нас уважать!
– Не перестанут. Но зато они узнают, что вы тоже прошли через то, с чем они сталкиваются сейчас, – и выжили.
– Ну...
Уговорить достаточное количество преподавателей, чтобы составить целый фестиваль, у меня не получилось, поэтому было решено просто попросить нескольких известных режиссеров показать свои ранние фильмы. Большинство с удовольствием согласились. Их показывали вперемежку с работами преподавателей, и одна была хуже другой. Не скрою, иногда там встречались вкрапления настоящего золота, но я никогда не забуду напряжения в воздухе, когда студенты вдруг поняли, что все художники учатся постепенно. Многие из них впервые ощутили свободу пробовать и терпеть неудачу. А без этой свободы настоящий творческий успех невозможен. Когда мы стремимся создать что-либо и избежать при этом провала, мы также избегаем риска, а безопасная работа просто скучна.
Спросите себя: если бы я позволил(а) себе сделать первые шаги, чем бы я занялся(ась)?
Когда Памела пришла ко мне на курсы, она уже была опытным журналистом, но мечтала написать сценарий. Черно-белые полосы новостей в ее ежедневной консервативной столичной газете не могли отразить все оттенки и нюансы ее жизни чернокожей американской писательницы. Леди до изящного изгиба бровей, обладательница блестящего ума, она каждый день сталкивалась с невыносимой расовой дискриминацией. Несмотря на ее писательский талант, коллеги Памелы были убеждены, что на работу ее взяли только из-за цвета кожи, а не из-за колоритности ее прозы. Ей необходимо было найти выход своим творческим порывам – и обидам. Кинодраматургия показалась ей вполне подходящей затеей.
Тогда Памела присоединилась к группе из двадцати четырех взрослых скептиков в " Чикаго Филммейкерс", знаменитой режиссерской ассоциации, чтобы из неумелого новичка превратиться в настоящего сценариста.