Проблема понимания в социально-гуманитарных науках. «Каноны» интерпретации

Общение и взаимодействие людей происходят не в изолированном пространстве, а в каждом случае в специфической окружающей обстановке, в конкретной социокультурной среде.

Основой развития западной философии и науки в том виде, какими мы их знаем сегодня, стало изобретение алфавита в Древ­ней Греции. Это открытие позволило преодолеть разрыв между устной речью и языком, отделив сказанное от говорящего, и сделав возможным концептуальный дискурс.

Широкое распространение грамотности началось через много столетий — после изобретения и распространения производства бумаги и печатного станка. Тем не менее именно алфавит создал на Западе ментальную инфраструктуру для кумулятивной, осно­ванной на знаниях коммуникации.

Известный представитель техницизма в философии культуры Маршалл Мак-Люэн, гипотезы которого стали аксиомами запад­ной цивилизации, утверждает, что «галактика Гутенберга» приве­ла к деколлективизации и индивидуализму в науке. Книгопечата­ние, поощряя индивидуализм, в то же время порождает национа­лизм, превращая язык как способ коммуникации в замкнутую систему.

Сегодня появление новой системы электронной коммуника­ции необратимо меняет нашу культуру. Технологическая транс­формация интегрирует различные способы коммуникации в ин­терактивные информационные сети. Это способствует развитию мозга; формируются новый супертекст и метаязык. Впервые в ис­тории культуры в одной и той же системе объединяются письмен­ные, устные и аудиовизуальные способы человеческой коммуни­кации. «Компьютерно-телекоммуникативный взрыв» коренным образом изменил процедуру обмена научными знаниями и произ­ведениями культуры, позволил использовать новые технологии исследований; внес новые формы обучения в мировую образова­тельную систему.

Наиболее важным и ценным последствием этого «взрыва» явля­ется возрастание роли и возможностей конкретного человека, кото­рое вылилось, в частности, в технологию виртуальной реальности.

Коммуникативность в науках об обществе и культуре заключаются теми учеными, которые образуют научную элиту, формируют мнения и принципы деятельности научных сооб­ществ. Именно эти авторитеты формируют ценности, следование которым полагается целесообразным и потому рациональным. Таким образом, принятые конвенции выступают как проекты ра­циональности.

Логическая корректность, практическая применимость и эф­фективность, фактическая адекватность при этом стоят в одном ряду с факторами социального или социально-психологического плана: наличием или отсутствием конкурирующих проектов, под­держиваемых лидерами научных школ, глубиной и прочностью культурных и мыслительных традиций данного научного сообще­ства, его связями с культурным социумом.

Следует отметить, что социальная деятельность — это в первую очередь деятельность субъектов, понимающих друг друга. В акте коммуникации открывается истина, которая составляет основу понимания.

«Диалог», «коммуникация», «толерантность» — эти понятия все чаще звучат, вытесняя такие, как «дискуссия», «компромисс». В то же время диалог, коммуникация — это, несомненно, и дис­куссия, и обсуждение, и взаимодействие людей и идей.

Диалог и коммуникация являются способами репрезентации человека. Диалог (от греч. dialogos) — это разговор междудвумя или несколькими лицами. Коммуникация (от лат. communicatio) — путь сообщения, форма связи, акт общения, сообщение информации, в том числе сообщение информации с помощью технических средств. Диалог имеет глубокий внутренний символизм, он богаче коммуникации и в то же время представляет одну из ее форм. Ис­пользование диалогической модели составило основную страте­гию развития современной компьютерной цивилизации, но сущ­ность диалога выражена в глубинных онтологических основаниях человеческого бытия.

Чтобы говорить о диалоге между несоизмеримыми единицами (представителями разных культур, различных взглядов и т.п.), надо избегать «крайностей толерантности» и «гуманитарной интервен­ции». Толерантность трактуется сегодня как спасительная терпимость буквально ко всему, но предельная толерантность может быть проявле­на в отношении как жизни человека (но не любого образа жизни), так и поиск и создающем новую научную теорию. Это может быть и кол­лективный субъект познания, характеризуемый усложнением на­учной деятельности коллектива ученых, особыми коммуникация­ми между ними и определенным разделением научного труда.

Еще более сложные коммуникации внутри исследовательско­го сообщества возникают в постнеклассической науке. Коллек­тивный субъект формируется в сети еще более сложных коммуни­каций, чем в дисциплинарных исследованиях. Появляются новые функциональные роли в кооперации исследовательского труда. Необходимость этической оценки исследовательских программ требует специальных экспертных знаний. Это свиде­тельствует о том, что категориальный аппарат современной науки постоянно обогащается.

Можно сказать, что функциональный анализ коммуникации дает возможность выявить ту социальную роль, которую она вы­полняет в наращивании нового знания познающего субъекта, и более точно понять его сущность.

Конвенция и диалог в науке. В поисках познавательных средств для концептуализации и практического преодоления спорных моментов в научной среде ученые используют научные конвен­ции (от лат. conventio — соглашение). Основателем конвенциона­лизма принято считать Ж.А. Пуанкаре.

Если, основываясь на принятых соглашениях, ученые добива­ются успеха в научных открытиях, описаниях и объяснениях, это служит доказательством верности избранного пути. Различные варианты конвенционализма (Пуанкаре, Айдукевич, Поппер, Карнап, Кун и др.) имеют нечто общее: признание, что конвенции суверенитета государства (но не его способности использовать сувере­нитет во зло другим). В научном познании толерантность ограничена направленностью на поиск истины, а не на признание любого вы­сказывания. Из попыток взаимопонимания должна быть исключена «гуманитарная интервенция» — изменение людей силой — военной или политической, моральной или образовательной.

Равным образом существуют границы толерантности при вос­приятии чуждого, морально или политически неприемлемого. Мысль о том, что мы говорим с «другим» и «другой» не обязатель­но может быть «другом», накладывает существенные ограничения на диалогические, коммуникативные теории и на принципы толе­рантности.

Интерпретация (предварительное определение). Бетти рассматривает интерпретацию как познавательную процедуру, имеющую целью понимание. Объектом интерпретации является иная субъективность (или, как предпочитает выражаться Бетти, дух). Имея в виду дильтеевское противопоставление понимания и объяснения как основных познавательных процедур наук о духе и наук о природе, Бетти подчеркивает, что «объект» интерпретации кардинально отличается от природного объекта: объект интерпретации – это другой субъект, и в герменевтическом процессе он выступает не как вещь, а как собеседник, т. е. участник актуальной субъективной жизни самого интерпретатора Предмет интерпретации Бетти определяет как «смыслосодержащую форму», в которой некий «дух» объективирован и, таким образом, доступен для другого духа (интерпретатора). Для смыслосодержащей формы существенны два аспекта: 1) В онтологическом аспекте она наделена функцией презентации смысла, что и делает ее предметом возможного понимания. Функция презентации может быть явной или имплицитной. Иначе говоря, смыслосодержащие формы могут быть явным образом предназначены для выражения смысла (тексты, знаки, произведения искусства), но могут также выполнять эту функцию имплицитно: таковы практические действия людей (не имеющие коммуникативной цели), исторические события, ахреологические находки, социальные институты и системы, язык и т. д. В формальном аспекте смыслосодержащая форма представляет собой «единую структурную взаимосвязь», благодаря которой заключенный в ней смысл обладает внутренним единством. Эти аспекты смыслосодержащей формы находят свое методологическое выражение в первых двух «канонах» интерпретации.

Специфику герменевтического проекта Бетти определяют следующие положения:

1) Онтологической предпосылкой интерпретации является «глубочайшее внутреннее родство», объединяющее объективированный в смыслосодержащей форме «чужой дух» и субъективность интерпретатора. Понимание возможно благодаря тому, что смысл есть «дух от человеческого духа и (говоря словами Гуссерля) порожден той же самой трансцендентальной субъективностью».

2) Интерпретация и понимание соотносятся как действие и результат: «мы можем предварительно определить истолкование как деятельность, следствием и целесообразным результатом которой является понимание». Это принципиальное положение, отличающее методологическую герменевтику от философской. В основе последней лежит хайдеггеровская трактовка понимания как изначального онтологического феномена, который является не результатом интерпретации, но ее предпосылкой.

3) Интерпретация представляет собой «инверсию процесса творчества»: «интерпретатор должен на герменевтическом пути пройти путь творчества в обратном направлении, воспроизвести творческую мысль в собственном духе».. Иными словами, творчество – это овнешнение смысла, изначально формирующегося внутри сферы субъективности; интерпретатор же осуществляет его «интериоризацию» при которой смысл «перемещается в чужую субъективность, отличную от исходной».

4) Эта трактовка интерпретации склоняет к тому, чтобы квалифицировать герменевтику Бетти как реконструктивную в смысле Гадамера. Но важно иметь в виду, что реконструктивный характер интерпретации не превращает ее в пассивное восприятие смысла. Иначе говоря, специфика объекта интерпретации (в отличие от объекта естественнонаучного объяснения) состоит в том, что он требует – в качестве условия возможности понимания – вышеупомянутой интериоризации: понимание не сводится к тому, что мы принимаем «к сведению», например, мнение другого, вместе с тем не принимая его «всерьез», как возможность для моего собственного мышления. Если мнение определить как смысл для другого, то «познание заново» и «повторное конституирование» означает, что выявляемый в интерпретации смысл оказывается смыслом для меня (интерпретатора): интерпретируя, я в себе самом воспроизвожу смыслоучреждающее «формообразующее движение» и тем самым включаю понимаемый смысл в сферу моей собственной актуальной жизни. Этот тезис выводит герменевтическую концепцию Бетти за рамки объективизма «исторического сознания», как его определяет Гадамер, а вместе с тем, – поскольку именно в «историческом сознании» он видит последовательную реализацию реконструктивной герменевтической стратегии, – и за рамки гадамеровского противопоставления реконструкции и интеграции.

Объяснение как познавательно-аналитическая про­цедура приобрело ведущее значение в научном познании Нового времени. Объяснение связано с реальностью. Человек благодаря мышлению раскрывает в ней закономерный порядок, логически обусловливает этот порядок, подтверждает его через эксперимент. Таким образом, объяснение позволяет подвести те или иные тео­рии под истинные, соотнося их с действительностью. Объяснение широко используется в естественных науках и в социогуманитар-ном знании, где тесно сопрягается с процедурой понимания.

Понимание — это метод, обосновывающий методологическую автономию социальных и гуманитарных наук. Впервые как самостоятельная теоретико-методологическая проблема понимания поставлена В. Дильтеем. Настаивая на самоценности и самодоста­точности исторического и культурного мира, он поставил перед философией новую задачу - построить такую систему познания, предметом которой стал бы «целостный человек во всем многооб­разии его сил». Социогуманитарное знание Дильтей определяет как «науки о духе», имеющие свою специфику. Главной зада­чей этих наук становится интерпретация (истолкование, разъяс­нение) значения социокультурных феноменов.

Постепенно идея понимания стимулировала развитие методо­логии, более адекватной для социального и гуманитарного зна­ния: истории, филологии, антропологии, этики, права и других социальных и гуманитарных наук. Ключевыми для нее стали принципы герменевтики (от греч. hermeneutikos - разъясняющий, истолковывающий), заключающиеся в том, чтобы делать понят­ным, доводить до понимания. Искусство толкования иносказа­ний, многозначных символов было распространено уже в древне­греческой философии и филологии. В Средние века термин «гер­меневтика» (экзегеза) означал учение о правильном толковании священных текстов Библии.

Современная философская герменевтика обязана своим рождением немецкому классику-филологу и теологу Фридри­ху Шлейермахеру (1768-1834). Помимо простой техники пони­мания и толкования разных сочинений (например, священных текстов) он разработал структуру интерпретации, характери­зующую понимание как таковое, причем Шлейермахер мыслил герменевтику прежде всего как искусство понимания чужой ин­дивидуальности.

Согласно данному подходу, следует сначала понять целое, чтобы затем стали ясны части и элементы, а для этого необходимо, чтобы интерпретируемый объект и интерпретирующий субъект принадлежали одному горизонту, были в одном круге. Горизонт в данном контексте означает «предварительное понимание».

Шлейермахер первым ввел понятие «герменевтического кру­га». В основе проблемы круга - удержание целостности операции понимания, охватывающей как объект, так и субъект.

Ханс-Георг Гадамер (1900-2002) понимает герменевтику как учение о бытии. Гадамер в ставшей классической работе «Истина и метод» (1960) оттолкнулся от мнения М. Хайдеггера о том, что «герменевтический круг» нельзя трактовать как неустранимое не­удобство. Важно понять, что в нем есть онтологически положи­тельный смысл. Подчинить себя изучаемому предмету, неуклонно поддерживать направление взгляда на объект, избегая колебаний и внутренних возмущений, — едва ли не самое сложное в технике понимания. Читающий текст всегда имеет определенный проект: даже самый непосредственный смысл читается в свете некоторых ожиданий. Однако изначальный проект не может не пересматри­ваться по мере проникновения в текст. Согласно Гадамеру, схема герменевтического перехода вкратце такова. Есть тексты, несу­щие смысл. Смыслы в свою очередь говорят о вещах. Толкователь входит в них умом с определенным предпониманием. Всегда есть первоначальный рисунок события просто потому, что интерпре­татор читает текст с известным ожиданием, источником которого является предпонимание. Одной из главных задач герменевтики Гадамер считает восстановление авторитета традиции, которая придает смысл всей «исторической дистанции», «временного от­стояния» какого-либо события.

Как отмечено выше, заслуга систематического развития тези­са, согласно которому понимание есть не частный аспект теории познания, но фундамент всего гуманитарного знания, принадле­жит Дильтею. Он считал, что понимание надо рассматривать как единственно адекватное средство передачи целостности, т.е. ее прояснения и осмысления. Подобно тому, как герменевтика Шлейермахера выросла из его философии индивидуальности, дильтеевское учение о герменевтике основывалось на его филосо­фии жизни. Дильтея занимал вопрос: каким образом можно про­никнуть в сущность жизни, которая, по его мнению, составляет сущность человека? Постигнуть, что такое жизнь, можно лишь че­рез историю или жизнь другого человека: «Внутренний опыт, при котором я углубляюсь в свои собственные состояния, никогда не даст мне возможности осознать свою индивидуальность. Только в сравнении себя с другими я имею опыт относительно индиви­дуального во мне; я сознаю только то, что во мне отлично от друго­го». Дильтей не обращался к «понимающей психологии» как опыту постижения целостности духовно-душев­ной жизни, так как пытался избегать психологизма. Он считал, что при психологическом подходе к душевной жизни индивиду­альности представляют собой изолированные миры и их взаимо­проникновение невозможно. Необходимость общезначимости познания требовала выхода за пределы психологической трактов­ки индивидуальности.

Основная литература

1. Мамзин А.С. История и философия науки [Электронный ресурс]: учебное пособие для вузов / А.С. Мамзин.- М.: Издательство Юрайт, 2013. – 360 с. – (Магистратура). – ISBN 978-59916-2525-8. – Режим доступа: https://www.biblio-online.ru. – Режим доступа: ЭБС «Юрайт», по паролю

2. Мезенцев С.Д. Философия науки и техники [Электронный ресурс]: учебное пособие/ С.Д. Мезенцев. — М.: Московский государственный строительный университет, ЭБС АСВ, 2011.— 152 c.— Режим доступа: https://www.iprbookshop.ru/16319. — Режим доступа: ЭБС «IPRbooks», по паролю

3. Тихомирова Л.Ю. История науки и техники [электронный ресурс]: конспект лекций/ Л.Ю. Тихомирова.— М.: Московский гуманитарный университет, 2012.— 224 c.— Режим доступа: https://www.iprbookshop.ru/14518. — Режим доступа: ЭБС «IPRbooks», по паролю

4. Юрков С.Е. Философские проблемы науки и техники: учебно-методическое пособие / С.Е. Юрков. – Тула: Издательство ТулГУ, 2012. – 70 с. – ISBN 978-5-7679-2234-5

Дополнительная литература

1. Берков В.Ф. Философия и методология науки: учебное пособие / В.Ф. Берков. – М.: Новое знание, 2004. – 336 с. – ISBN 5-94735-033-Х

2. История и философия науки (Философия науки) / Под ред. Ю.В. Крянева, Л.Е. Моториной. – М.: Альфа-М; ИНФРА-М, 2007. - 335 с. – ISBN 978-5-98281-105-Х (Альфа-М); ISBN 978-5-16-002955-9 (ИНФРА-М)

3. Канке В.А. Основные философские направления и концепции науки. Итоги ХХ столетия / В.А. Канке. – М.: Логос, 2000. – 320 с. – ISBN 5-88439-017-3

4. Кохановский В.П. Философия науки: учебное пособие для вузов / В.П. Кохановский, В.И. Пржиленский, Е.Е. Сергодеева. – 2-е изд. – М.: ИКЦ «МарТ»; Ростов н/Д: Издательский центр «МарТ», 2006. – 496 с. – ISBN 5-241-00460-2

5. Лешкевич Т.Г. Философия науки: учебное пособие / Т.Г. Лешкевич. – М.: ИНФРА-М, 2005. – 272 с. – (Высшее образование). – ISBN 5-16-002338-0

6. Никитич Л.А. История и философия науки: учебное пособие для вузов / Л.А. Никитич. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2008. – 336 с. – («Cogito ergo sum»). – ISBN 978-5-238-01420-3

7. Рузавин Г.И. Философия науки: учебное пособие для вузов / Г.И. Рузавин. – 2-е изд. - М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2008. – 400 с. – ISBN 978-5-238-01291-9

8. Современные философские проблемы естественных, технических и социально-гуманитарных наук: учебник для системы послевузовского проф. образования / Под ред. В.В. Миронова. – М.: Гардарики, 2006. – 639 с. - ISBN 5-8297-0235-5

9. Степин В.С. Философия науки. Общие проблемы: учебник для аспирантов и соискателей ученой степени кандидата наук / В.С. Степин. – М.: Гардарики, 2006. – 384 с. – ISBN 5-8297-0148-0

10. Философия науки. Общий курс: учебное пособие для вузов / Под ред. С.А. Лебедева.- М.: Академический проект, 2005. – 736 с. – («Gaudeamus»). – ISBN 5-8291-0558-6