Глава 32. Экипаж стоял перед домом на том же самом месте

Экипаж стоял перед домом на том же самом месте. Лакей, как обычно, был одет в сине-зеленую ливрею. И экипаж был тем же самым. Все было так же, как всегда. Казалось бы, ничто не предвещало никаких неожиданностей. Войдя в экипаж и увидев внутри Марбрука, Феба смутилась. Хотя положа руку на сердце, может, обрадовалась?

Дело в том, что, когда Марбрук был рядом, Фебе было трудно рассуждать здраво. Особенно когда Рейф к ней прикасался.

Как бы то ни было, Феба оказалась в западне, очутившись в тесном пространстве экипажа в опасной близости от мужчины, с которым ей не следовало находиться наедине. Марбрук подал ей руку, помогая войти в экипаж, и Феба до сих пор чувствовала тепло его прикосновения. Сидя рядом с Марбруком в полумраке экипажа, она нервно ерзала на сиденье. Оттого, что они оба молчали, напряжение возрастало.

Наконец Феба осмелилась первой нарушить тягостное для обоих молчание.

— Где он? — спросила она, и Марбрук облегчен но вздохнул.

— В Хартфордшире. Там что-то случилось.

Феба молчала, ожидая, что он продолжит, но Марбрук ничего не сказал, и неловкая пауза затянулась. Феба могла задать наводящие вопросы или хотя бы сказать какую-нибудь банальность — например, упомянуть, что сегодня выдался туманный вечер. Но она слишком долго раздумывала, стоит ли ей что-либо говорить или нет, и если да, то что именно. Поэтому непринужденного разговора все равно не получилось бы. Да и комок, который стоял у нее в горле от волнения, мешал говорить.

Марбрук смотрел на нее. Феба чувствовала на себе этот взгляд, и от этого ей было неловко. Рейф смотрел на ее лицо, шею, на вздымающуюся грудь. Свет фонаря от идущего впереди экипажа осветил фигуру Фебы, а Марбрук пот прежнему оставался в темноте. Но Феба чувствовала, что он на нее смотрит. Феба была одета в то самое сине-зеленое платье, которое, по ее замыслу, должно было «расшевелить» Колдера, — довольно неуклюжая попытка Фебы обратить на себя внимание такого непробиваемого человека, каким был Брукхевен. Она предпочла бы, чтобы на ней сейчас был бесформенный балахон Нэн. Рейф определенно не нуждался в дополнительных стимулах.

— У вас такой вид, словно вы ягненок, которого везут на бойню.

— Единственное существо, которого я хотела бы увидеть на бойне, — это вы, — парировала Феба. — Зачем вы вот так подкрадываетесь ко мне? Вы же знаете, что я не могу устоять! — Произнеся это, она изумленно захлопала ресницами. Господи, неужели у нее это только что нечаянно сорвалось с языка? Она сама себя не узнавала. Чтоб ему пусто было! Из-за этого человека она совершенно теряла голову.

Пока экипаж катился по лондонским улицам, Феба обдумывала, какой выбор у нее есть. Она может закричать. Может выскочить на ходу из экипажа. Может попросить помощи у лакея, который ехал сзади.

Но Феба не сделала ни того, ни другого, ни третьего. Ведь Рейф, собственно говоря, до сих пор не совершал ничего, чего она не хотела бы сама и чего потом могла бы устыдиться.

Им и в самом деле надо поговорить. Нет смысла это отрицать. Необходимо убедиться, что Марбрук понимает, что решение Фебы стать женой Колдера твердое и непоколебимое.

У них будет возможность поговорить друг с другом в ложе, когда они приедут в театр. Там они будут на людях. А это значит — им не грозит ничего наподобие расстегнутых пуговиц и сброшенных галстуков. Разумеется, неудобно, что вместо жениха в театр Фебу сопровождает его брат. Нов этом нет ничего предосудительного.

Поэтому Феба решила запастись терпением и подождать, пока они не приедут в «Ковент-Гарден». Чтобы отвлечься, она посмотрела в окно, но из-за густого тумана были видны только смутные очертания и размытые пятна света.

И вдруг Феба начала замечать, что пятна света за окном стали попадаться все реже и с каждой минутой за окном становилось темнее. Фебу охватила тревога. Она с тоской подумала, что ее худшие опасения подтвердились. Она сожалела, что упустила шанс для побега.

— Я ничего не понимаю. Где мы? — скороговоркой проговорила она, не скрывая своего беспокойства. И поднялась с места, направляясь к двери.

— Феба, не надо…

Дрожащими руками Феба отперла щеколду и с силой толкнула дверцу. Дверь экипажа открылась наружу… и, ударившись о большую ветку дерева, которое росло у обочины дороги, отскочила назад и вновь с силой захлопнулась. Феба покачнулась и подалась назад. Она упала прямо на колени сидящего в экипаже мужчины.

— Ой!

Феба попыталась встать. Но сильные мужские руки держали ее, не давая подняться.

— Ш-ш… — Теплое дыхание щекотало ее ухо, отчего по спине у нее побежали мурашки. Фебу охватили восторг и тревога одновременно.

Она пыталась вырваться на свободу, но сильные руки, держащие за талию, не давали это сделать. Она сопротивлялась.

— Куда вы везете меня, милорд?

— Феба, — прохрипел Марбрук. — Перестаньте вертеться. Иначе мы не сможем поговорить.

Сидя на коленях у Марбрука, Феба чувствовала, как напряжено его тело, как он хочет ее. Тонкая материя платья и еще более тонкая ткань нижних юбок не помешали ей это почувствовать.

То ли от близости Марбрука, который сидел, тяжело дыша ей в ухо, то ли от тряски экипажа, которая только усиливала эффект, Фебу бросило в жар. Ее охватило возбуждение. Она откинула голову и застонала от наслаждения.

Феба не заметила и не сразу поняла, что случилось, когда экипаж замедлил ход и, резко дернувшись, вдруг остановился.

В это время на крыше экипажа открылось маленькое переговорное окошко квадратной формы и послышался голос кучера:

— Милорд?

Рейф поспешно отпихнул Фебу в самый темный угол, на сиденье напротив. И буквально через минуту в переговорное окошко брызнул свет фонаря, осветив лицо Марбрука. Рейф закрылся от яркого света рукой.

— Милорд, с вами все в порядке? Вас не слишком трясет?

Феба с трудом удержалась от смеха. Рейф откашлялся.

— Все в порядке.

— Хорошо, милорд. Ах, милорд, долго мы будем ехать по этой дороге? Пять минут назад мы проехали последнюю гостиницу. Дальше нет ни одной на несколько миль кряду.

Феба заметила, что с лица Рейфа сошло игривое выражение.

— Мы здесь остановимся на несколько минут, — сказал он кучеру.

Феба испугалась.

Так, значит, Марбрук что-то задумал? Он решил увезти ее за город, в гостиницу, туда, где им никто не помешает — или не поможет…

Рейф только что ее похитил!

В следующее мгновение Рейф бросился перед ней на колени. Феба ахнула от неожиданности.

— Простите меня, Феба. Мне пришлось на это пойти. У меня не было другого выхода. Я все время думаю о вас… О том, как вы смотрите на меня… Так, словно я герой, а не обыкновенный мужчина. Когда вы рядом, я становлюсь таким, каким был раньше, пока обида и злость не захлестнули меня, заставив спрятаться в своей скорлупе.

Рейф взял Фебу за руки.

— Я боготворил своего отца и мечтал быть на него похожим. — Он криво усмехнулся. — Не во всем, конечно. Я не собирался плодить детей на стороне. Нет, я хотел гордиться своей землей и людьми, которые на ней живут. Хотел стать хозяином, который со всей ответственностью подходит к выполнению долга и делает все для процветания поместья и для блага крестьян. Я мечтал об этом, пока не узнал, что все — каждый камешек и ручеек на этой земле — на самом деле принадлежат Колдеру и что я…

Рейф замолчал, потому что Феба смотрела на него глазами, в которых застыл ужас.

— Вижу, что я зря все это затеял, да?

— Неужели вы всерьез решили, что я брошу Колдера и убегу с вами? Когда — сейчас? В платье, которое мне купил ваш брат, в его экипаже, которым управляет его кучер? — Феба замолчала, чтобы перевести дух. — Да как вам такое даже в голову могло прийти?

— Феба, вы не будете счастливы с Колдером! И он с вами не будет счастлив. Неужели вы не видите? Он же холодный, как камень! Его ничем не пробьешь. И ваше сердце рядом с ним окаменеет. Колдер никогда не будет вас понимать так, как я. Никогда не выслушает, что у вас на душе. Вы не будете с ним играть в королеву и ее фаворита или в рыцаря и его прекрасную даму! Можете ли вы положа руку на сердце сказать, что вы будете довольны своей жизнью? Вереница однообразных дней, месяцев, а потом и лет — без радости, смеха и любви. Вы либо превратитесь в живую мумию, либо сойдете с ума от отчаяния и наложите на себя руки. Как это было с первой женой Колдера!

Феба опустила глаза.

— Мелинда… — бесцветным голосом проговорила она.

— Знаете, Феба, она была почти совсем такая же, как вы, — с жаром заговорил Рейф. — Так же как и вы, она попалась в ловушку богатства и высокого общественного положения. Ее манила жизнь, казавшаяся ей прекрасной, но которая на самом деле такой не была. В конце концов Мелинде захотелось большего, чем ледяная вежливость, и в один прекрасный день она поняла, что не может прожить без любви.

Рейф с надеждой вглядывался в глаза Фебы, которая сидела неподвижно — словно оцепенела.

— Феба, разве вы не понимаете? В ваших силах остановить это сейчас же, сию же минуту. Ваша судьба — у вас в руках. Вы можете изменить все! Выберите меня! — Рейф прижался лбом к ее рукам. — Вы еще можете быть счастливы, — хрипло сказал он. — Клянусь, я смогу дать вам счастье.

Счастье. Рейф — ее. Навсегда. О, страстные ночи! А каждая ночь будет заканчиваться солнечным утром. Лучи солнца будут светить в окна маленького, но уютного домика. А потом они буду бывать вместе на людях…

И когда они будут бывать вместе на людях, вот тогда это снова начнется… Шепотки за спиной. Косые взгляды. Насмешки.

«Невеста распутника…»

«…Скандальный союз».

Дурная слава, которая будет всю жизнь ходить за ними по пятам. О злые языки! Отец был прав — во всем. Сплетникам невозможно заткнуть рот. Злые языки болтают без устали, и вскоре никто уже не сможет догадаться, где правда, а где ложь.

Феба была охвачена паникой. У нее зашумело в ушах, а в горле встал комок. Ахнув, она отшатнулась от Марбрука.

— Я задыхаюсь… Мысли путаются в голове… — Феба покачала головой. — Нет! Я не хочу снова через это пройти! Я боюсь!

— Боитесь?

У Фебы задрожали руки. Да, она боится снова поступить дурно, быть плохой в глазах окружающих. Она с негодованием оттолкнула Марбрука.

— О нет! Я этого не вынесу!

— Чего вы не вынесете? Феба, расскажите мне все, что у вас на душе! Что вас тревожит?

Феба заговорила сбивчиво и взволнованно:

– Все и так следят за мной, смотрят на меня все время. Только из-за того, что я помолвлена с маркизом! Стоит мне представить, что будут обо мне думать, когда я брошу маркиза и убегу с незаконнорожденным распутником… — Увидев, какая боль отразилась в глазах у Марбрука после этих слов, Феба спохватилась: — Извините. Вы знаете: я не виню вас в том, что вы незаконнорожденный, и не корю вас за ваше прошлое… Но все эти факты обернутся против меня! Всю мою жизнь, куда я ни пойду, везде на меня будут показывать пальцем. Везде меня будут сопровождать пересуды и сплетни. Меня будут называть невестой незаконнорожденного, герцогиней-беглянкой или еще обиднее.

— Но это всего лишь разговоры, — тихо проворил Рейф. — Разговоры злых людей — и ничего больше. Неужели это так важно?

Феба горько рассмеялась:

— А как вы думаете, что скажет мой отец? — Она задохнулась от одной этой мысли. — А мои кузины? А соседи? Они наверняка запретят своим детям играть с нашими детьми. Когда мы с вами появимся в бальном зале, люди будут незаметно расходиться.

— Ну ипусть! Тогда мы сможем танцевать вдвоем — вы и я!

— Вдвоем — вы и я? А знаете ли вы, что такое одиночество? У вас всегда был Колдер. А у меня едгь только отец. Вам незнакомо это страшное чувство — когда твоя любовь висит на волоске. Один неверный шаг — и ты навсегда потеряешь расположение того, кого ты любишь…

Феба задохнулась от одной этой мысли, и в горле у нее встал комок.

Рейф криво усмехнулся и постучал в люк наверху экипажа.

— Да, милорд?

О Боже! Феба зажмурилась.

— Как вы думаете, можно ли нам немного побыть наедине?

— Да, милорд. Мы со Стивенсом сейчас немного прогуляемся, хорошо?

Кучер и лакей спрыгнули на землю.