Глава 18 Апологеты и критики мировых ростовщиков

Все трудности, сложности и беды в Америке возникают не от несовершенства конституции, не от недостатка, благочестия и нравственности, а исключительно от полного невежества народа в вопросах денег, кредитов и их обращения.

Джон Адамс (1735

- 1826), второй американский президент (1797 - 1801)

Те немногие, кто в состоянии понять систему (чеков и кредитов), будут так заинтересованы в ее возможностях или так зависимы от её услуг, что от этой группы можно не ожидать никакого сопротивления. Между тем, с другой стороны, большая часть людей будет неспособна по своему уровню образования понять огромные преимущества, которые капитал извлекает из этой системы, и они будут нести свое бремя, возможно, даже не подозревая, что эта система враждебна, что она наносит ущерб их интересам.

Из письма братьев Ротшильд (банкиров), написанного из Лондона к одной банковской фирме в Нью-Йорк 15 июня 1863 года

Да, экономическая наука пришла к банкротству, стала схоластикой, и молодой, свежий ум, в нее углубляющийся и жадно стремящийся ее усвоить и на ней построить свое мировоззрение, рискует не найти в ней ничего, кроме игры в слова и понятия, и выйти искалеченным.

С. Ф. Шарапов (1855–1911), русский мыслитель, общественный деятель, экономист

«Профессиональный экономист» Маркс как исполнитель «социального заказа»

Несмотря на очевидные факты, классик марксизма весь пафос своего учения направил не против ростовщиков, а против капиталистов-предпринимателей, подстрекая пролетариат к «классовой борьбе» против них. Банкиры же, истинные творцы кризисов и реальные «хозяева жизни», у Маркса остались «за кадром». Марксу было не очень сложно разжечь такую «классовую ненависть»: с «капиталистами-предпринимателями» рабочие имеют каждодневное, пусть и не всегда прямое общение (прежде всего, получают заработную плату, которой они почти всегда недовольны), А кто такие банкиры, рабочие представляют очень смутно. Ведь банкиры-ростовщики грабят народ не только и не столько напрямую (т. е. через предоставление кредитов физическим лицам), но в первую очередь опосредованно – через промышленных и торговых «капиталистов».

В конечном счете, промышленные и торговые «капиталисты» оказываются лишь «посредниками» в процессе «выжимания соков» (т. е. присвоения стоимости) ростовщиками. Сами «соки» (новую стоимость) создают преимущественно рядовые люди физического и умственного труда. Ростовщики «выжимают соки» из простых людей двумя основными способами, которые между собой тесно взаимосвязаны.

Во-первых, через периодическую «экспроприацию» прибыли, создаваемой наемными работниками в сфере производства, о чем мы только что сказали.

Во-вторых, через сферу обращения – кредит, торговлю, а также налоги. О втором способе можно сказать следующее. Сегодня в условиях так называемой «рыночной экономики» почти каждый человек оказывается втянутым в сложные и густые денежно-кредитные сети. Иногда – в качестве кредитора, когда кладет свои деньги на сберегательные и иные счета в банке. Чаще – в качестве должника, когда берет в банке разнообразные кредиты – ипотечные, потребительские, на образование, «карточные» (когда пользуется «кредитной карточкой») и т. п. О том, что обыватель на Западе сегодня живет в основном в кредит, хорошо известно. Также хорошо известно, что рост его долгов обгоняет рост его доходов, и сегодня он оказывается в «долговой мышеловке». Чаще всего, обыватель может выступать в обоих качествах – как кредитор и как получатель кредитов; о том, каков окончательный «финансовый результат» такого участия, мы скажем чуть ниже.

К сожалению, далеко не всем обывателям известно, что они могут быть втянутыми в кредитно-долговые сети даже тогда, когда никаких прямых отношений с банками у них нет. Ведь нас могут впутывать в такие сети, даже об этом не спрашивая. Прежде всего, речь идет о механизме налогового ограбления. Например, мы оплачивали как налогоплательщики долги государства перед Международным валютным фондом (кредиты которого, кстати, частично или полностью были разворованы российскими и зарубежными ростовщиками), до сих пор продолжаем оплачивать таким же образом долги другими государствами. У американских налогоплательщиков сегодня извлекают из карманов более 450 млрд. долл. в год для погашения долгов правительства перед ФРС.

Есть еще механизм ограбления через рынок и торговлю. Например, мы вносим деньги за коммунальные услуги, но даже не подозреваем, что в стоимость этих услуг может входить плата за проценты по кредитам, которые коммунальщики взяли у банкиров (может быть, эти кредиты коммунальному хозяйству не нужны, но они нужны отдельным руководителям этого хозяйства, которые «оказывают услугу» не нам с вами, а банкирам – за определенную долю участия в проценте).

Все мы помним со студенческих лет, что основными элементами издержек производства являются расходы на заработную плату, сырье, амортизационные отчисления на восстановление основных фондов и т. п. Но ведь в издержки производства также входят платежи за кредит! Мы иногда не подозреваем, какая высокая «кредитоемкость» может быть у отдельных товаров и услуг, особенно в условиях «расцвета» так называемых «финансовых посредников» [283]. Если учесть все формы участия людей в кредитных отношениях (как прямые, так и косвенные), то в целом по всем странам наблюдается примерно одна и та же картина:

а) подавляющая часть населения имеет отрицательное сальдо участия в кредитных отношениях (сальдо представляет собой разницу между суммой прямо или косвенно оплачиваемых процентов и суммой процентов, получаемых по вкладам в банках);

б) небольшая «прослойка» общества имеет нулевое сальдо участия;

в) «сливки» общества (несколько процентов) имеют чистые доходы от участия в кредитных отношениях; вы уже и сами догадываетесь, что «сливки» представлены преимущественно «финансовыми слугами народа», т. е. банкирами.

Уже упоминавшийся нами американец Шелдон Эмри констатировал ситуацию, которая сложилась в США во второй половине прошлого десятилетия:

«Миллионы работающих семей Америки теперь должны нескольким тысячам семей банкиров сумму, которая в два раза превышает оценочную стоимость всех Соединенных Штатов» [284].

Почему-то о роли кредита в процессе имущественной и социальной поляризации общества классик марксизма в толстенных томах своего «Капитала» почти ничего не сказал. А ведь его знаменитый «всеобщий закон капиталистического накопления» при «переводе» с языка «посвященных» на язык, понятный «профанам», означает процесс непрерывного сосредоточения всех богатств в руках не каких-то абстрактных «капиталистов», а в руках банкиров (ростовщиков), которые только и могут называться настоящими капиталистами.

Надо сказать, что Маркс внес свою лепту в русскую историю: ему удалось идеями своего «Капитала» разжечь классовую войну в нашей стране. При этом по одну сторону баррикад оказались наемные работники; по другую сторону – так называемые «капиталисты» в лице заводчиков, фабрикантов, купцов – представителей промышленного и торгового «капитала». Ростовщики, т. е. настоящие капиталисты, оказались в стороне от этих столкновений и даже наживались на них (фабрики и заводы в результате забастовок несли убытки, объявлялись банкротами, а затем за бесценок скупались банкирами). Были в России и трезвомыслящие люди, которые указывали на лукавство и провокационный характер «экономической науки» Маркса. Среди них – русские мыслители и общественные деятели С. Ф. Шарапов, А. Д. Нечволодов, Г. В. Бутми, которые разоблачали лживое учение Маркса.

Последний из них, в частности, писал в начале XX века (во время так называемой «русской» революции 1905–1907 гг.): «Карл Маркс, а тем более его последователи, называют „капиталом“ всякое имущество – имение, фабрику, завод, – хотя бы имущество это было заложено выше своей стоимости, а „капиталистом“ они называют всякого предпринимателя, хотя бы у него ничего, кроме долгов не было. Всякому очевидно, что такой хозяин, помещик, фабрикант или лавочник, есть не более чем батрак, состоящий в кабале у денежного капиталиста. Но Маркс и его последователи этого батрака-предпринимателя окрестили „капиталистом“ и возбудили против него рабочего, да еще в эту междоусобную войну вмешали государство.

Восстал рабочий против фабриканта, крестьянин против помещика, и все вместе против государства; пошла распря; работа стала; деньги нужны всем; все идут к ростовщику закладывать и занимать деньги за какие угодно проценты.

А иудеи-ростовщики потирают руки и смеются, потому что вся эта распря касается только видимого капитала (курсив мой. – В. К.) – имений, фабрик, магазинов, а денежный-то капитал, ничего не производящий и всех разоряющий, невидим – его учтет? Да еще при такой суматохе?».

Бутми заключает: «Да, Карл Маркс – великий иудей. Он всех перессорил, а иудея-капиталиста оставил в стороне. Но русским-то людям следовало бы подумать, прежде чем учением Маркса раздувать внутреннюю распрю, от которой могут выиграть только иудеи, да разные инородцы, которые воспользуются общей суматохой для того, чтобы отложиться от России. Им, этим лжеучителям, следовало бы вспомнить слова Писания: „проклят, иже слепого сбивает с пути“» [285].

М. Бакунин о Марксе и Ротшильдах

Вот в этом и заключается лукавство Маркса и его провокационная роль, осознанная (не согласен с теми, кто говорит, что неосознанная) защита банкиров как истинных «хозяев жизни». В этой связи интересны многочисленные замечания основоположника анархизма МЛ. Бакунина относительно духовно-идейного родства, казалось бы таких противоположных фигур, как К. Маркс и Ротшильды. Последние, как известно, были банковскими «королями» того времени. Например, Бакунин, который лично знал К. Маркса, писал: «Я уверен, что Ротшильды, с одной стороны, ценят заслуги Маркса, и что Маркс, с другой, чувствует инстинктивную привлекательность и большое уважение к Ротшильдам» [286].

Однако, судя по всему, «любовь» между Марксом и Ротшильдами не была сугубо «платонической». Как показал известный американский ученый Энтони Саттон в своих книгах [287], «основоположник» получал от финансистов деньги под «социальные заказы» последних. Вот вам и «научное» объяснение циклического развития экономики! Саттон резюмирует смысл «творчества» Маркса следующими словами: «Маркс понимал, что если небольшая группа людей завладеет предложением денег и институтом кредитно-банковских учреждений государства (центральным банком. – В. К.), то она единолично сможет управлять циклом „бум – спад“ экономики этого государства… Для каких целей элита (банкиры-ростовщики. – В. К.) финансировала Маркса? Цель одна – … добиться господства элиты. Марксизм – это средство для упрочения власти элиты. Он не ставит своей задачей облегчить страдание бедных или способствовать прогрессу человечества. Это всего лишь план элиты…» [288].

От себя добавлю: как провокатор «экономист» К. Маркс не имеет себе равных среди других именитых персон всех времен и народов, входящих в гильдию «профессиональных экономистов».

И сегодня духовные и идейные последователи К. Маркса (прежде всего «профессиональные экономисты») продолжают искать причины современного кризиса где угодно, но только не в сфере денег и ростовщического кредита. Вероятно, потому, что подобно Марксу находятся на службе у нынешних Ротшильдов и к их деньгам относятся с большим трепетом. Нынешние же Ротшильды являются потомками тех самых ростовщиков, которые еще в поздние века Средневековья совершили «денежную» революцию. И которые на протяжении нескольких столетий ведут невидимую и непрестанную работу по продвижению к Заветной стратегической цели – мировому господству над человечеством.

Кстати, в случае достижения ростовщиками Заветной цели деньги им уже особенно будут не нужны. В лучшем случае это будут какие-то простейшие средства учета труда и потребления, позволяющие более эффективно организовать труд рабов. «Посвященные» ростовщики в отличие от «простых» ростовщиков и «профессиональных экономистов» прекрасно понимают, что современные деньги – это не богатство, а лишь средство стяжания имеющихся богатств и средство организации процесса создания новых богатств.

Сегодняшние периодические кризисы – важное тактическое средство в достижении стратегической цели мировых ростовщиков.

Mainstream – «генеральная линия партии ростовщиков»

Слава богу, сегодня и некоторые отечественные авторы выходят из-под влияния «профессиональных экономистов». Они прямо говорят, что «король – голый», то есть, что «экономическая наука» не имеет никакого отношения к умственной деятельности, нацеленной на постижение истины. Вот лишь одна цитата:

«Оказывается, „экономическая наука“ лжива и продажна. Она не столько занята постижением истины, сколько защитой интересов своего главного спонсора – финансового капитала» [289].

Так называемая «экономическая наука» наука находится под жестким контролем финансового капитала давно. Есть также мнения, что «экономическая наука» появилась одновременно с капитализмом (т. е. 300–400 лет назад) и что к постижению истины или решению проблем общества она с самого начала не имела никакого отношения. Некоторые более осторожные авторы говорят, что изначально «экономическая наука» была достаточно объективна и независима, а ее «перерождение» произошло позднее.

Например, на стыке XIX и XX веков, когда в Чикагском университете появилась группа экономистов, финансируемая Рокфеллерами, Морганами и другими «денежными мешками», – так называемая «чикагская школа». По оценкам некоторых авторов, Уолл-стрит инвестировал в «чикагскую школу» в общей сложности миллиарды долларов – для того, чтобы она стала тем, что сегодня принято называть mainstream. В вольном переводе на русский язык это можно трактовать как «единственно верное учение» (что-то наподобие марксизма-ленинизма – «единственно верного учения» в Советском Союзе). Можно также сказать: «генеральная линия партии ростовщиков».

Наиболее известный представитель чикагской школы – Милтон Фридман, который дал начало «монетаризму»– новому течению в «экономической науке». «Рецепты» монетаризма легли в основу экономической политики многих стран мира в последние два-три десятилетия и сильно укрепили власть мировых ростовщиковПодробнее см.: М. Гэффин, Г. Титова, Ф. Харрисон. За кулисами становления экономических теорий. От теории к коррупции. СПб.: Б. & amp; К., 2000. [290]. А вот Александр Лежава считает, что «грехопадение» «экономической науки» произошла позднее, примерно полвека назад:

«Когда-то полвека назад они (экономисты. – В. К.) были оптом и в розницу куплены банками. Начало этому процессу положили небезызвестный „Манхеттен Бэнк“ (Manhattan Bank), слившийся впоследствии в „Чейз-Манхеттен“ (Chase Manhattan), а затем в „Дж. П. Морган-Чейз“ (J. P. Morgan-Chase). Он учредил кафедру экономики для Джона Кеннета Гэлбрайта (John Kenneth Galbraith) в Гарвардском университете. Гэлбрейт был одним из целой группы предприимчивых экономистов, если не сказать жуликов, который уверял, что если банкирам будет дано право на законных основаниях подделывать деньги (автор, видимо, имеет в виду эмиссию денег без полного их покрытия, о чем мы еще скажем ниже. – В. К.), то это станет дорогой к процветанию всего общества. У Гарварда в то время не было особого желания принимать за свой счет Гэлбрайта на работу, но тут появился „Манхеттен Бэнк“, помахал перед носом у университетского начальства своими деньгами, и те купились, ну или, если хотите, продались. Используя престиж Гарварда (который только что был куплен и оплачен), банкиры не стали останавливаться на достигнутом. В такой же легкой и непринужденной манере затем были куплены экономические факультеты и во всех других университетах и экономических школах США» [291].

То, что А. Лежава написал о послевоенной «экономической науке»– это, по нашему мнению, уже последняя стадия давно начавшегося процесса создания системы управления «экономическим» общественным сознанием в интересах мировых ростовщиков. Эта система, которая поставила под жесткий контроль общество, включает следующие важнейшие элементы:

а) «экономическую науку», разрабатывающую нужные ростовщикам «экономические теории»;

б) высшие учебные заведения, осуществляющие «экономическое просвещение» входящих в жизнь новых поколений; они обеспечивают углубленное изучение «экономических теорий»;

в) средства массовой информации (радио, телевидение, газеты и журналы, книжные издательства, Интернет), осуществляющие формирование «экономического сознания» у всего населения, включая грудных младенцев, школьников, домохозяек, безработных, академиков, дворников, полицейских и т. п.

В советское время власти были озабочены тем, чтобы к «достижениям» марксизма-ленинизма было приобщено 100 % населения. Для этого в школах, ВУЗах, техникумах преподавали «научный коммунизм», «научный атеизм» и т. п. В рабочее время и после работы люди занимались в различных школах, кружках и университетах марксизма-ленинизма. Издательства печатали миллионные тиражи книг по марксизму-ленинизму. При ЖЭКах также функционировали клубы и пункты, где пенсионеры продолжали штудировать основы «единственно верного учения». Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, Академия общественных наук при ЦК КПСС, Институты Академии наук СССР продолжали «развивать» и «углублять» положения «единственно верного учения», на что тратились громадные средства из бюджета.

Сегодня у нас также есть «единственно верное учение» – mainstream. Оно фигурирует под разными названиями: «макроэкономика», «экономикс», «монетаризм», «экономическая теория» и т. п. Задача заключается в том, чтобы также добиться 100-процентного охвата населения этим «учением». Включая младенцев, гастарбайтеров, безработных, бомжей, проституток и наркоманов.

Несмотря на титанические усилия «экономической науки» доказывать «прогрессивность» капитализма стало сложно: эта общественно-экономическая формация достаточно себя дискредитировала. Процесс дискредитации достиг своего апогея в период затяжной депрессии 1930-х годов. Примечательно, что об этом достаточно откровенно на излете своей длинной жизни написал даже Джон Кеннет Гэлбрейт (1908–2006 гг.) – тот самый, ради которого, как пишет А. Лежава, была учреждена кафедра экономики в Гарвардском университете. В своей последней книге «Экономика невинного обмана: правда нашего времени» (своего рода публичное покаяние) он констатирует: «Слово „капитализм“ по-прежнему употребляют лишь наиболее радикальные и откровенные защитники капиталистической системы, да и то не часто» [292].

«Профессиональные экономисты» стали активно подыскивать синонимы «неприличного» слова «капитализм». На смену ему стали приходить различные словосочетания, сегодня «естественный отбор» выдержали термины «рыночная система», «рыночная экономика», «рыночное хозяйство» и т. п… Вот как описывает этот процесс «научных» поисков Дж. Гэлбрейт:

«Были начаты поиски неопасной альтернативы термину „капитализм“. В США предприняли попытку использовать словосочетание „свободное предпринимательство“– оно не прижилось. Свобода, подразумевавшая принятие свободных решений предпринимателями, не являлась убедительной. В Европе появилось словосочетание „социал-демократия“ – смесь капитализма и социализма, сдобренная состраданием. Однако в США слово „социализма“ вызывало в прошлом неприятие (да и в настоящем это неприятие осталось). В последующие годы стали использовать словосочетание „новый курс“, но все же его слишком отождествляли с Франклином Делано Рузвельтом и его сторонниками. В итоге в научном мире прижилось выражение „рыночная система“, так как оно не имело негативной истории – впрочем, у него вообще не было истории. Вряд ли можно было отыскать термин, более лишенный всякого смысла…» [293].

С самого начала «реформ» в нашей стране термины «рыночная система», «рыночная экономика» оказалось самыми употребительными. Ведь «вдохновить» бывших советских людей на строительство «светлого капиталистического будущего» по целому ряду причин (надеюсь, понятным читателю) было сложно или даже невозможно. К слову «капитализм» в наших условиях «неполиткорректные» граждане начнут добавлять всякие «нехорошие» определения типа «криминальный», «бандитский», «компрадорский», «колониальный» и т. п.

Идеологи «реформ» с самого начала наложили «табу» на употребление слова «капитализм». Для «нейро-лингвистичекого программирования» сознания (проще говоря: зомбирования) наших людей стали использоваться благозвучные термины: «рынок», «рыночная экономика», «рыночная система». В современных учебниках по экономике вы можете вообще не обнаружить слова «капитализм», зато термин «рыночная экономика» встречается на каждой странице, иногда несколько раз. При этом смысл термина толком не объясняется.

Между тем, термин «рыночная экономика» не менее абсурден, чем «капиталистическая экономика». О том, что это мы имеем не экономику, а антиэкономику, мы уже сказали выше. Но никаких признаков «рынка» мы также не наблюдаем ни в «самой рыночной» стране мира – США, ни у себя дома. Важнейшим признаком рынка, как нам объясняют учебники по «экономике», является конкуренция, которая обеспечивает «автоматическое» («стихийное») формирование цен. Последние являются «равновесными», «справедливыми» и т. п. При рыночных отношениях продавцы и покупатели имеют свободу (и возможность) выбора контрагентов, право прямого общения между собой и т. п. и т. д. Не хочу утомлять читателя пересказом учебников по «экономике», а задам вопрос: «Где вы видели такой рынок?»

Отвечу: такого рынка давно уже нет нигде в мире. Может быть, он был во времена Адама Смита, а может быть, даже до него. Рынок, так же, как и экономика, давно «умер». Главная причина его «смерти» том, что в «экономике» стали господствовать монополии (тресты, концерны, синдикаты, картели), которые стали диктовать свои условия другим участникам «рынка». О монополиях и «смерти» рынка можно почитать в уже упоминавшейся книге Дж. Гэлбрейта. Поэтому слово «рынок» для описания современного общества также следует использовать только в кавычках. Добавим, что «смерть» рынка наступила также потому, что сегодня участники «рынка» давно уже утратили возможность свободного общения между собой. Между ними образовались мощные «кордоны» разных посредников, в том числе «финансовых посредников» в лице банкиров. Сегодня они не только «посредники», но также монополисты, причем самые главные. Почему? Потому, что «производят» самый дефицитный в «рыночной экономике» «товар»– деньги.

«Профессиональные эконом исты» как создатели нового языка

С учетом только что сказанного, уважаемый читатель, дальше по тексту слова «экономика», «экономический» применительно к реалиям нашей жизни я буду ставить в кавычки. Кстати, слово «экономист» сегодня также надо употреблять с кавычками, так как люди, которые себя так называют, занимаются в основном не «домостроительством», а ретранслируют и пропагандируют идеи хрематистики. Настоящее их название – хрематисты. Конечно, слово не очень удобопроизносимое. Поскольку эти люди чаще всего обременены разными дипломами, степенями и званиями, то их можно называть «профессиональными экономистами». Человеку со стороны вход в этот «закрытый клуб» (или «профессиональную гильдию») строго запрещен.

Слава богу, сегодня в нашем обществе некоторые люди уже начинают осознавать, что под видом «экономики» нам «всучивают» совсем другой «товар», который не имеет ничего общего с «домостроительством», или «системой жизнеобеспечения общества».

М. Ю. Медведев в книге «Альтернативная экономика. Критический взгляд на современную науку и практику» пишет: «Современная экономика только прикидывается экономикой, а на самом деле таковой не является. Ну что может быть истинно экономического в бирже, олигархах и других подобных хозяйственных парадоксах, которыми наполнена современная жизнь? Ничего экономического. Когда я вижу на прилавках магазинов книги с названиями „Как играть и выигрывать на бирже“, „Маркетинг“, „Банковское дело“, ни и другие подобные, то, закрывая глаза и, словно по мановению волшебной палочки, названия меняются на: „Как ловчее ограбить ближнего“, „Как впарить покупателю некачественный товар“, „Ростовщичество“ и т. п. Замена настолько зримая, что хочется хохотать. Отсрочить осознание того довольно элементарного факта, что современная экономика таковой – имею в виду экономикой – на самом деле не является, может только крайнее нежелание людей осознавать данный факт: так действительно проще. Однако прятать голову в песок подобно страусу возможно не всегда – иногда приходится раскрывать глаза на окружающий мир и, убедившись в его несовершенстве, предъявлять доказательства своей правоты: сначала самому себе, а затем и читателям» [294].

Для обозначения всего того, что «профессиональные экономисты» называют по недоразумению или сознательно «экономикой», данный автор предлагает термин: «не-экономика». Продолжая ход мысли М. Медведева, мы могли предложить еще более точный термин: «антиэкономика», поскольку капитализм не созидает, а разрушает то, что называется экономикой (систему жизнеобеспечения общества).

При использовании точных слов все сразу становится на свои места. В этом случае уже не требуются толстенные тома, нудно объясняющие (а на самом деле запутывающие понимание) тех или иных процессов в современной «экономике». Например, для описания тех изменений, которые происходили в нашей «экономике» нам назойливо предлагают слово «реформа». Однако, если в ходе таких «реформ» производственный потенциал страны уменьшился даже в большей степени, чем за годы Великой отечественной войны, то, наверное, требуется другое слово. Например, «экономическая война» или «экономические диверсии в особо крупных размерах». Или просто: «разрушение экономики». Предлагаю читателю самому выбрать то слово, которое наиболее точно опишет те разрушения, которые произошли в нашей стране за последние 20–25 лет.

Центральный банк в нашей стране почему-то называют «Банком России» (так записано в федеральном законе), хотя, когда начинаешь разбираться в «кухне» этого института денежной власти, то приходишь к выводу: к России он имеет очень опосредованное отношение. Правильнее его было бы назвать «филиалом Федеральной резервной системы США». А тогда все становится на свои места. Наши журналисты и «профессиональные экономисты» любят «пожурить» руководство центрального банка страны за его различные «ошибки» и «просчеты». Не поймешь: то ли хорошо разыгранный спектакль, то ли беспробудная слепота наших «критиков». А если посмотреть на так называемый «Банк России» как на филиал ФРС США, то тогда все встает на свои места: данный институт очень последовательно и дисциплинированно реализует на территории Российской Федерации денежно-кредитную политику ФРС США (т. е. мировых ростовщиков), не допустив за почти два десятилетия своего существования ни одной серьезной «ошибки» или «просчета».

Незаметно происходит тихая, незаметная подмена одних слов другими. Например, тех, кто играет на финансовых рынках, всегда именовали «спекулянтами». Теперь они получили очень благопристойное название – «инвесторы». Под «инвестициями» раньше понимали, в первую очередь, капитальные вложения в строительство предприятий и других хозяйственных и социально-бытовых объектов, их расширение и техническую реконструкцию. В то же время СМИ еще недавно с большим энтузиазмом сообщали нам, что в страну пришли «инвестиции» на сумму в десятки миллиардов долларов. Но что-то новых заводов и фабрик в нашей стране так и не появилось. А с чего бы им появиться? Ведь нынче под «инвестициями» понимается покупка уже существующих заводов и фабрик, а то и вовсе каких-то бумажек, не связанных с активами реального сектора (например, обязательства Минфина типа пресловутых ГКО).

Уже на протяжении длительного времени среди «профессиональных экономистов» ведется интересная, но отнюдь не безобидная «игра в слова». Эта каста «профессионалов» считает, что она занимается «экономической наукой». Но это очередной обман. И не только потому, что уже давно нет экономики, но и потому что никакой науки нет (и не было). Любая наука помимо всего имеет устойчивый понятийный аппарат, который позволяет общаться ученым на понятном им языке и передавать свои знания ученикам и последующим поколениям ученых. Ничего этого в «экономической науке» нет. Мы уже выяснили, что под видом «экономики» «профессиональные экономисты» нам незаметно подсовывают «антиэкономику».

Российские учебники по «экономике» как инструмент зомбирования

Что касается наших учебников по «экономике», то при описании функций и роли кредита в экономике в них преобладает мажорный тон и используются стандартные фразы о «о важной роли кредита в обеспечении общественного воспроизводства», о «вкладе кредита в повышение благосостояния населения», о «стимулирующем воздействии кредита на научно-технический прогресс» и т. п. Список панегириков в адрес банков и кредита я привел по памяти, и его можно продолжать еще долго.

Чтобы быть уверенным, что я не ошибся в перечислении «добродетелей» кредита, беру с полки (наугад) один из учебников, написанный коллективом авторов Белорусского университета (полагаю, что Белоруссия – это не «заграница», а «наши люди») [295] и читаю следующее:

«Роль кредита в повышении жизненного уровня населения. Значительный социальный потенциал кредита раскрывается во многих аспектах его функционирования:

• благодаря кредиту повышается эффективность общественного воспроизводства, а значит, более полно удовлетворяются потребности общества, растет жизненный уровень;

• являясь одним из факторов внедрения прогрессивной техники и технологии, кредит способствует замещению тяжелого и малоэффективного труда, росту производительности общественного труда и, в конечном счете, доходов населения;

• кредит положительно воздействует на состояние потребительского рынка в соответствии с приоритетами социальной политики…;

• большое социальное значение имеет потребительский кредит, способствующий более быстрому росту реального жизненного уровня населения» (с.256).

Комментарии, полагаю, излишни. И далее в таком же духе десятки страниц.

Чтобы исключить элемент случайности, беру еще один свежий учебник, изданный в Москве [296], и читаю: «Кредит… может… способствовать ускорению обновления техники и технологической базы производства и научно-технического прогресса; … расширению потребительских возможностей и улучшению условий жизни населения, в том числе решению жилищной проблемы и обеспечению жильем…» (с.147). И далее в том же духе. Справедливости ради, следует отметить, что автор пишет: не «способствует», а «может способствовать», видимо осознавая, что его учебник никак не соотносится с реальной жизнью. Но студент ведь таких профессорских тонкостей не улавливает.

Наши учебники по экономике формируют у студентов превратное понимание многих других вопросов, касающихся современной финансовой и денежной системы. Так, авторы почти в один голос говорят о банках как «финансовых посредниках», которые выполняют функцию «перераспределения капитала» между отраслями, рынками, отдельными компаниями и т. п., «способствуя формированию оптимальных пропорций воспроизводства». Звучит красиво: «финансы поют романсы».

Только после таких «романсов» у молодых людей появляется представление, что банки лишь берут деньги у одних лиц (физических, юридических) и передают эти деньги другим лицам. Т. е. банки – лишь «посредники», причем «белые и пушистые», трудящиеся исключительно для общества. А о том, что банки «создают» новые деньги, причем немалая часть этих денег оседает, в конце концов, в этих же банках, из учебника понять не может даже умственно продвинутый человек.

В учебниках также озвучивается бредовая идея, что банки «участвуют в создании общественного продукта». Однако я не видел ни одного «банковского продукта», который бы можно было использовать для удовлетворения естественных потребностей человека. Такие «банковские продукты» нельзя есть, одевать, использовать в быту и в производстве. Разве что для растопки камина или печки – если «продукт» имеет бумажную основу. В советских ВУЗах не все было плохо: нам правильно объясняли, что банковская деятельность относится к сфере обращения, что банки новой стоимости не создают, а лишь участвуют в перераспределении общественного продукта, созданного трудом людей, занятых в промышленности, строительстве, сельском хозяйстве. Сегодня Федеральная служба государственной статистики Российской Федерации (Росстат) пыжится, пытаясь обосновать на основе «методических рекомендаций МВФ», каким образом в стоимостной оценке произведенного валового внутреннего продукта (ВВП) России несколько процентов приходится на банки. Надо же как-то обосновать «общественную значимость» ростовщиков!

Для того, чтобы у читателя не закралось сомнения в том, что банки – «белые и пушистые» существа, авторы учебников не жалеют своих сил. Так, они усердно разъясняют, что между теми мрачными субъектами, которые в Средние века назывались «ростовщиками» (достаточно вспомнить кровожадного Шейлока из «Венецианского купца» Шекспира), и сегодняшними «цивилизованными» банкирами (которые ходят в галстуках и пользуются компьютерами), существуют «принципиальные различия». Нас убеждают, что «современный банковский кредит» – это совсем иное, чем «ростовщический кредит».

«Ростовщический кредит, – как пишут авторы одного учебника, – обычно рассматривается как исторический предшественник банковского кредита. Его характерными признаками являются сверхвысокие процентные ставки и использование на потребление или для выплаты долгов» [297].

Но, помилуйте! Разве мы не видим, какие ростовщические проценты «закручивают» сегодня наши «цивилизованные» банкиры? Разве банки не дают кредиты «на потребление и для выплаты долгов»? Вспомним, как еще в первой половине 2008 года (до начала кризиса) банки раздавали деньги направо и налево, и им было наплевать, на какие цели клиенты их будут расходовать (лишь бы было обеспечение). Все эти «умствования» авторов учебников преследуют цель создать «ореол святости» вокруг современных ростовщиков, которые якобы «порвали» со своим «темным прошлым». Речь идет не более, чем о смене «вывесок» (раньше были «убийцы», теперь их стали называть «киллерами»; раньше были «проститутки», теперь он стали «путанами» и т. п.), для того, чтобы сделать привлекательными для молодежи «социально значимые профессии» эпохи «денежной» революции.

Уж если говорить всерьез об изменениях уровня ссудного процента при переходе от Средних веков к Новому времени, то действительно, следует признать тенденцию снижения ставки процента. Однако это было обусловлено не тем, что ростовщики стали «другими», что они перестали быть «ростовщиками», а тем, что резко увеличилось предложение ссудного капитала. Особенно после того, как ростовщикам удалось легализовать частичное резервирование своих обязательств. И сегодня мы видим, что при любой возможности (нарушениях баланса спроса и предложения на рынке ссудного капитала) «цивилизованные» банкиры перевоплощаются в Шейлоков и Гобсеков.

С большой иронией о профессорах, которые «доказывают» необходимость и полезность для общества банковского кредита и процента, пишет известный отечественный публицист и специалист по проблеме манипуляции сознанием С. Г. Кара-Мурза: «Образ банковского капитала идеологи тоже превратили в призрак. Убедили нас, что без ростовщичества и без того, чтобы кто-то собирал с нас деньги, а потом продавал нам их, и хозяйства быть не может. Представьте себе метро – огромную производственную систему, мизерным элементом которой являются кассы и турникеты. И вот некая банда приватизировала этот элемент. И берет за жетон тройную цену. Одну цену отдают метрополитену на покрытие издержек, а остальное – ее доход. Не хочешь платить – иди пешком. Страдают пассажиры, хиреет метро, а идеолог скажет, что эта банда выполняет необходимую организующую роль: обеспечивает метро средствами, выявляет платежеспособный спрос, побуждает людей больше зарабатывать» [298].

В связи с обсуждаемой темой рекомендую ознакомиться со статьей А. С. Шленского «Закат общества развитого индивидуализма. Этюды по макроэкономике» [299]. В ней достаточно убедительно и остроумно показывается, что учебники по экономической теории (макроэкономике) не имеют ничего общего с жизнью. Их единственное назначение – помогать ростовщикам готовить для «рыночной экономики» новые партии «лохов». Под последними принято понимать простаков, «клюющих» на всякие «финансовые продукты» и представляющих собой тот строительный материал, из которого сооружаются разные финансовые «пирамиды».

Вот фрагмент этой статьи: «Разумеется, в экономике существует такое понятие, как „инвесторский риск“. Но вот опять как-то – не написано в учебнике макроэкономики, что риски бывают очень разные. Например, бывает, что все честно пахали, но бизнес не пошел. Но в позднейшие времена гораздо чаще оказывается, что весь бизнес контрагента изначально умещался в набор процедур, по которым у тебя можно взять в долг с обещанием вернуть намного больше, после чего смыться с деньгами. Такая бизнес-транзакция называется в просторечии словом „кинули“. То обстоятельство, что один участник транзакции находится в Сенегале, а другой в Торонто, сильно облегчает процесс и вызывает к жизни массы подражателей. Поэтому в данном случае надо говорить уже не просто „кинули“, а „кинули глобально“. Если бы только кидалово было досадным исключением из правил, тогда еще ладно… Но когда изготовление фуфелов поставлено на промышленный поток в самом оплоте капитализма, в самих Соединенных, страшно сказать Штатах Америки, когда наглейший фуфел называется „финансовым продуктом“, а его непрерывная продажа плотным потоком вмонтирована в мировую экономическую систему, то должен же этот механизм найти хоть какое-то отражение в экономических учебниках…»

Все было бы неплохо, если бы вышеописанные тонкости были честно и подробно описаны в учебниках по экономике. Правила имеют право быть самыми жесткими, но если они железно прописаны, то по ним все-таки можно играть и как-то прогнозировать ситуацию.

Но, к сожалению, понятия «фуфел», «лох» и «разводка» не встречаются в экономических словарях, потому что систематическая проверка добросовестности намерений участников рынка на укладывается в понятийный аппарат монетаристской экономики, а некоторые ее апологеты даже сейчас свято верят, что жирный слой спекулянтов на рынке никогда не сможет вызвать экономический кризис, тем более планетарного масштаба, что рынок все разрулит и всех накормит…

Возникает в результате такое чувство, что в мире существует две реальности.

Одна – это макроэкономические учебники, в которых написано как обеспечить бесперебойное хождение денег и обмен товаров и услуг в относительно спокойные времена. В них макияж лежит ровным слоем по всему лицу, и рынок – ну чистая панацея и рай на Земле.

И вторая – в которой реально существуют и кидалы, и лохи, и разводки, и фуфелы, и спекулянты. Но ведь – какова же сила печатного слова! Пока кидалово не вошло в учебники как составная часть современной экономики, все почему-то думают, что оно – исключение из правил, и создаваемые ими коллизии носят частный характер.

И даже когда круги на воде, пущенные спекулянтами, дорастают до размеров цунами, переходя из частного характера в глобальный, никто по-прежнему не называет вещи своими именами, ибо это равносильно потере лица. Вместо того, чтобы кричать «Кинули! Ограбили! Верните наши деньги! К ответу ворюг!», кричат «Кризис! Спасите! Помогите!»

Многие фразы и даже целые страницы наших учебников по «экономике» похожи на «приветствия трудящимся» по случаю празднования очередной годовщины победы «денежной революции». Подобное «нейро-лингвистическое программирование» сознания студентов «профессиональными экономистами» необходимо банкирам для закрепления завоеваний «денежной революции».

В конечном счете, самым ценным ресурсом «рыночной экономики» является не нефть, не земля и даже не деньги. Самый ценный ресурс для ростовщиков – дурак, т. е. человек, который не понимает, в каком мире он живет. Такого человека можно обманывать, эксплуатировать, использовать «втемную».

Ростовщики рассуждают так: в жизни дураками рождается ничтожно малое количество детей (доли процентов); значит, надо сделать так, чтобы их стало много. Вот и создан «конвейер», на котором налажено массовое производство дураков. Производство организовано в школах, колледжах, институтах, университетах. Основной инструмент производства – учебники по «экономике», написанные «профессиональными экономистами» в духе mainstream.

Генри Форд, Генри Джордж, Сильвио Гезелль – экономисты без кавычек

Различия между предпринимателем, организующим процесс производства материальных благ, и банкиром, организующим процесс производства денег «из воздуха», прекрасно показал известный промышленник Генри Форд. Он был одним из немногих предпринимателей, кто понимал, что, в конечном счете, промышленник должен преследовать цель «служения» потребителю, а не цель создания и накопления прибыли, тем более в денежной форме. Следование второй цели делает промышленника невольно рабом и приказчиком ростовщика. Г. Форд прекрасно понимал, что «прибыль» – это важнейший элемент идеологии и механизма обогащения ростовщиков. Ведь по большому счету она не нужна ни рабочим, ни потребителям, ни самим промышленникам. Она нужна лишь ростовщикам, которые периодически (в периоды кризисов) производят «жатву урожая» в виде «прибыли» на тех «полях», которые засевали, поливали и обрабатывали наемные работники под руководством своих «бригадиров»– промышленных предпринимателей. Генри Форд говорил, что если и происходит превышение доходов производства над издержками, то эта разница (прибыль) не должна накапливаться, а тут же распределяться: одна часть должна идти на развитие производства (что будет создавать спрос на инвестиционные товары), другая часть – возвращаться покупателям или направляться на повышение доходов рабочих и самого предпринимателя (что будет стимулировать спрос на потребительские товары). Я не оговорился, когда сказал «возвращаться покупателям». Генри Форд неоднократно возвращал деньги покупателям своих автомобилей в тех случаях, когда снижение издержек производства оказывалось больше запланированного. Очевидно, что при таком подходе к организации производства у Форда происходило планомерное снижение цен на автомобили из года в год.

Как ни парадоксально, Генри Форд был промышленником с ярко выраженным антикапиталистическим мировоззрением. Он был, наверное, одним из последних «рыцарей» экономики (экономики без кавычек, как творческой, созидательной деятельности) и вел бескомпромиссную борьбу с банкирами Уолл-стрита. В том числе он беспощадно разоблачал деятельность их «генерального штаба»– Федеральной резервной системы США. Г. Форд прекрасно понимал, что единственный способ «переиграть» банкиров Уолл-стрита – установить долгосрочные и взаимовыгодные отношения между производителем и потребителями, изгнать из этих отношений «финансовых посредников». Тем, кто действительно хочет понять, что такое деньги и кредит, что такое «капиталистическая экономика», каковы альтернативы этой модели «экономики», рекомендую читать не «Капитал» «профессионального экономиста» К. Маркса, а работы Г. Форда [300]. Думаю, что Г. Форд может помочь сегодня российскому обществу больше, чем все помпезные программы правительства по выводу страны из кризиса.

Конечно, Г. Форд как мыслитель и как практик был не одинок. Среди тех, кто были почти что современниками Форда и его единомышленниками можно назвать, например, американца Генри Джорджа (Henry George) и немца Сильвио Гезелля (Silvio Gesell). Между прочим, ни тот, ни другой не были членами гильдии «профессиональных экономистов».

Первый вышел из рабочих и был профсоюзным активистом. Он написал книгу «Бедность и прогресс» [301], которая в Америке в конце XIX века была известна чуть ли не каждой домохозяйке и делала «Капитал» талмудиста Маркса неконкурентоспособным «интеллектуальным продуктом». Работа Г. Джорджа содержала глубокий анализ экономического порядка в западном обществе XIX века и давала четкие ориентиры экономического и социального переустройства капитализма, причем без революционных потрясений. Ростовщиков особенно раздражала простая мысль Г. Джорджа, что деньги являются не богатством, а лишь средством, с помощью которого в капиталистическом обществе одни люди отнимают имущество других людей. Он показал, что наиболее реальным богатством является земля и другие природные ресурсы, дарованные человеку Богом, и что целью банкиров является установление полного контроля над этими ресурсами.

Второй был коммерсантом и написал работу «Естественный экономический порядок» [302].

Известны слова английского экономиста Дж. Кейнса: «Я уверен, что будущее научится больше у Гезелля, чем у Маркса».

Кстати, идеи Гезелля (прежде всего идеи введения «беспроцентных», или «нейтральных» денег) стали активно воплощаться в жизнь в 30-е годы прошлого столетия на уровне отдельных общин и муниципалитетов в целом ряде стран и позволяли активно противостоять тогдашнему кризису.

К сожалению, я должен констатировать, что сегодня ни в американских, ни в немецких, ни в российских университетах студенты не только ни читали работ Г. Форда, Г. Джорджа, С. Гезелля, но даже не слышали их имен (за исключением имени Г. Форда). Впрочем, то же самое можно сказать о большей части профессоров, «просвещающих» студентов по программам mainstream. Думаю, что Г. Джордж и С. Гезелль также могли бы стать хорошими помощниками в выходе России из кризиса. Для этого, по моему мнению, надо всячески популяризировать их работы в нашей стране.

«Экономическая оппозиция» на Западе

Читателю, наверное, может показаться, что автор сгущает краски, что, может быть, автор где-то сам допустил логическую ошибку и есть надежда, что все не так плохо. Отвечу коротко: ваш покорный слуга ничего в данном случае не «изобретал». Пытливые умы в странах Запада уже в течение двух столетий имели возможность поразмыслить над тем, что для нашего брата, «облагодетельствованного» «дарами» капиталистической цивилизации, все еще в новинку. Конечно, на 90 или даже 99 процентов все выходящие на Западе публикации по проблемам денег выдержаны в духе mainstream – «генеральной линии» «партии ростовщиков». Однако при желании в этом мутном потоке книг и статей «профессиональных экономистов» можно найти честные и глубокие работы тех авторов, которых мы условно назовем «экономической оппозицией». Яркие представители такой «экономической оппозиции» – Генри Форд, Генри Джордж, Сильвио Гизелль. Мы о них говорили выше, их можно отнести к «классикам» «экономической оппозиции».

Однако, слава Богу, и сегодня появляются интересные работы представителей «экономической оппозиции», которые продолжают традиции «классиков» и развивают их мысли с учетом реалий современности.

Вот, например, яркий представитель «экономической оппозиции» – американец Эмри Шелдон. Многим в Америке и за ее пределами известна работа Шелдона «Миллиарды – банкирам, долги народу». По своей форме она являет собой яркую публицистику, а по глубине и остроте мысли напоминает работы Генри Джорджа, который творил в Америке за сто лет до Шелдона.

Привожу лишь одну цитату из упомянутой работы Шелдона: «Единственным способом новые деньги (которые, впрочем, не настоящие деньги, а, скорее, представляющие долг кредиты), попадают в обращение в Америке – когда их берут у банкиров взаймы. Когда Штаты и население получают в долг крупные суммы, возникает впечатление, будто страна процветает. Однако банкиры „создают“ лишь количество денег, соответствующее основной сумме каждого займа, но никогда – то дополнительное их количество, необходимое для оплаты процентов. А потому объем новых денег никогда не может догнать объем выданных долгов. Суммы, необходимые для оплаты процентов по займам, не „создаются“, и потому просто не существуют! В рамках этой системы, в которой объем новых долгов всегда превышает количество выданных средств, не имеет значения, берете ли вы много займов или мало; рост общего долга намного опережает количество доступных средств для их возврата. Люди никогда – никогда! – не смогут выбраться из долгов» [303].

Очень интересна и информативна вышедшая в конце 1990-х гг. книга английского экономиста М. Рауботама, которая называется «Хватка смерти. Исследование современных денег, долгового рабства и деструктивной экономики» [304]. Книга базируется на анализе статистических данных по Великобритании за последние сто с лишним лет. Эту книгу сложно цитировать, поскольку каждый абзац ее более чем 400-страничного текста раскрывает мало известные нашему читателю (в том числе дипломированному «экономисту») «тонкости» «долговой» «экономики».

Вот, например, в начале своей книги М. Рауботам пишет: «Ни в коей мере не вызывает удивления тот факт, что нации находятся в состоянии хронических должников, правительства не располагают достаточными ресурсами, общественные службы недофинансируются, а люди обременены задолженностью по ипотеке и кредитам овердрафт (овердрафт – кредит, по которому должник может получать дополнительные средства сверх первоначально оговоренного лимита. – В. К.). Причина этой денежной нехватки и неплатежеспособности состоит в том, что финансовые системы… во всех странах, фактически базируются на долге… создание современных денег и долга идет параллельно…

Создание и предложение денег в настоящее время почти полностью отдано банкам и другим кредитным институтам. Большинство людей полагает, что если они заимствуют из банка, то они заимствуют деньги других людей. Деньги, данные в долг банком, не представляют собой заем ранее существовавших денег; деньги, данные в долг банком, – дополнительно созданные деньги. Поток денег, генерированный людьми, предпринимателями и правительствами, постоянно берущими в долг из банков и других кредитных институтов, удовлетворяет потребности всей экономики. Таким образом, предложение денег зависит от людей, берущих в долг, и уровень задолженности внутри экономики есть ничто иное, как показатель объема денег, которые были созданы» [305].

А чуть ниже Рауботам обращает внимание на то, что современные люди перестали чувствовать разрушительное влияние растущего долга (подобно тому, как люди могут не чувствовать губительного воздействия радиации) и что сегодняшняя денежная система, базирующаяся на долге, является наихудшей для общества из всех проектов денежных систем: «Последние 30 лет почти уникальны по сравнению с тремя предыдущими столетиями тем, что люди перестали думать о проблеме долга… На протяжении XVIII века раздавались постоянные призывы провести реформу (финансовую реформу для облегчения долгового бремени. – В. К.). В течение XIX века многие называли излишнюю банковскую активность главной причиной того, что по Европе и Америке распространялись волны ужасающей бедности в течение периода развивающейся индустриализации и сельскохозяйственного развития. В текущем веке, в течение депрессии 1930-х годов, финансовая система взяла экономику под жесткий контроль и привела ее почти к полному краху – в период, который, может быть, спервый раз в истории характеризовался очевидным богатством, когда технология предлагала людям реальную свободу и материальное процветание…

… в то время (в годы депрессии 1930-х гг. – В. К.) предлагалось около 2000 вариантов реформы денежной системы – и все они категорически исключали вариант системы, базирующейся на долге, – той, которая затем все-таки утвердилась. Эта же система продолжает действовать и по сей день, модифицированная лишь незначительными деталями, но неизменная в основном; и недавний финансовый кризис в Азии (кризис 1997 г. – В. К.) показывает, что потенциал для краха сохраняется» [306].

Для экономистов типа М. Рауботама, безусловно, нынешний кризис является не случайностью, а «железной» закономерностью, обусловленной кредитной природой денег.

Я могу до бесконечности цитировать известных, не очень известных и совсем неизвестных авторов из стран «победившего капитализма», которые повторяют уже давно ставшую для них банальной истину: банковский процент (ростовщичество) является «вирусом», который ведет к хронической и неизлечимой болезни капиталистической «экономики». Болезнь эта проявляется не только в кризисах перепроизводства, инфляции, безработице, хищническом использовании природных ресурсов, торможении технического прогресса, имущественной поляризации общества, колониализме, наркотизации общества, загрязнении окружающей среды, постепенном превращении натуральных продуктов питания в продукцию химической промышленности, росте психических заболеваний и самоубийств, «сексуальной революции» и «сексуальном просвещении», разрушении моральных устоев и традиционной культуры, насаждении сатанизма, войнах и терроризме и т. д. и т. п. Все это «метастазы» в организме общества, которые порождены «вирусом» ростовщичества. Кстати, с сфере кредитных отношений возникают так называемые «сложные проценты» (т. е. проценты, начисляемые на проценты). Задолженность в случае начисления «сложных процентов» растет в геометрической прогрессии. Точно также растут раковые клетки. Поэтому нередко банковские проценты называют не только «вирусом», но также «раковыми клетками» «экономики».

На Западе, где царствует «абсолютная демократия», для нейтрализации серьезных авторов и их работ по проблемам кредита, «долговой экономики», «процентных вирусов» власть имущие (т. е. все те же ростовщики) включают мощные «глушилки». Такими «глушилками» являются, во-первых, многомиллионные тиражи учебников и толстенных монографий «профессиональных экономистов» по «экономикс», «монетаризму», «рыночной экономике» и всему прочему, что на английском языке называется mainstream (в вольном переводе на русский язык это означает: «генеральная линия вашингтонского обкома партии»). Во-вторых, университеты и прочие высшие учебные заведения, где идеи mainstream ретранслируются профессорами с высоких кафедр перед миллионами молодых людей. В-третьих, средства массовой информации, с помощью которых mainstream входит в каждый дом. После такого мощного «глушения» мысли у среднестатистического обывателя не остается никаких сомнений в том, что банкиры являются благодетелями общества, и он смело и радостно сует свою голову в «долговую петлю». Недаром М. Рауботам сказал, что «люди перестали думать о проблеме долга».