А.А. Чубур

Взгляды Алексея Константиновича Толстого на этническую историю восточных славян в свете знаний, заблуждений и реалий XXI века

А.А. Чубур

Брянский государственный университет имени академика И.Г. Петровского

«А родиться бы мог в Новегороде или во Пскове я,
На ином рубеже, при ином повороте судьбы,
И вести новгородскую армию к стенам Московии,
Где бесчестье в чести, где предателей славят рабы…»

(Юрий Нестеренко)

«Чтобы немцы не называли нас монголами, давайте не будем ими»

(А.К. Толстой)

Неординарная даже по масштабам XXI столетия личность Алексея Константиновича Толстого еще не раз будет привлекать исследователей самого разного профиля. Филологам интересны глубины его литературного творчества, философы изучают его неординарное мировоззрение, историкам культуры интересны его биография, карьера, связи, скрытые в том числе в эпистолярном наследии. Историки-медиевисты обратили внимание на отражение средневековой Европы в произведениях А.К. Толстого [19] Археологи заметили, что Алексей Константинович был первым, кто провел пусть и непрофессиональные, археологические раскопки с целью поиска славянских древностей на территории современной Брянской области [12]. В данном очерке мы возьмем на себя смелость попытаться понять взгляды А.К. Толстого на этническую историю славян и соотнести их с сегодняшними знаниями и реалиями.

Итак, начнем, как говорили римляне, «ab ovo» – «от яйца», с происхождения славян. На сей счет Алексей Константинович совершенно недвусмысленно высказался в письме редактору «Вестника Европы» Стасюлевичу 26 декабря 1869 г. Говоря о славянстве, А.К. Толстой утверждает, что «Оно элемент чисто западный, а не восточный, не азиатский. Оно так и сквозит в западной истории после падения Рима. Давайте мне Велизара (Belisarius), давайте мне Речимира (Ricimer), давайте мне множество других, которых я теперь забыл, но которые так и бьют в глаза в истории готфов, вандалов и саксонцев. Мы и немцы первые отделились от древнего арийского ствола, и нет сомнения, что и интересы и мифология у нас были общие. Кстати Вальтер Скотт, конечно, не знал славянской мифологии, но помните ли, у него в «Ivanhoe» упоминается о саксонском боге Zornebok? Откуда он взял это? Держу пари, что из саксонских хроник. И тогда вряд ли можно сомневаться, что с Генгистом, или с Горсой, пришли в Британию и славяне и привели своего Чернобога» [14, Т.4, с.335].

По одной из наиболее достоверных современных трактовок этногенеза славян древнегерманские и праславянские племена действительно состоят в тесном родстве. Готы с ранними славянами лишь контактировали на лесостепных границах благодатной земли Ойум, а вот другое древнегерманское племя – бастарны – бежав в I веке нашей эры в леса от армий сарматского царя Фарзоя, встретило там древних балтов. Эта связь и породила на свет первые праславянские общины на пространствах от Вислы до Днепра – по крайней мере, так считал один из известнейших исследователей раннеславянского и древнегерманского мира Марк Борисович Щукин [21]. Увы, история славян не столь древняя, как хотелось бы.

Первыми же, отделившимися «от древнего арийского ствола» видеть славян мечтал не только А.К. Толстой, но и многие маститые исследователи. Например, академик Б.А. Рыбаков, не дотянул все же видимые корни славян к палеолиту. Его манипуляции со сказкой о поединке Ивана Коровьего Сына с Чудом-Юдом о двенадцати хоботах на Калиновом мосту через речку Смородинку, которая якобы отражала воспоминания об охоте на мамонта с помощью ловчьих ям, выковырянных в многолетней мерзлоте, вызывали слишком много вопросов и у фольклористов, и у археологов, и у лингвистов. Однако на долгое время Борис Александрович связал древнейших, по его мнению, славян со знаменитой самобытной земледельческой трипольской археологической культурой меднокаменного века [13]. Увы, трипольцы, на поверку оказались даже не индоевропейцами, а племенами, корни которых лежат в Малой Азии и на Балканах [2; 7]. Так что они не являются ни предками славян вообще, ни тем более конкретно русских или украинцев (за пальму первенства в этой сколь нелегкой, столь и бессмысленной борьбе «за первородство» сражаются современные лжеисторики России и Украины [15; 18]).

Первые, известные археологам индоевропейцы – это племена древнеямной культуры, сформировавшиеся в степях на востоке Украины. Именно они пришли на смену канувшей в Лету трипольской цивилизации и дали начало индоевропейскому миру. Однако современные историки, ведя речь о германских, балтских, славянских племенах, не говорят об ариях – ибо теперь ясно, что арии – это иные ветви индоевропейских племен – индоарийская и иранская. На территории современной России они представлены такими народами, как цыгане, таджики и осетины. А.К. Толстой в XIX веке в принципе не мог знать подобных тонкостей и руководствовался данными передовой науки своего времени, но вот нашим современникам, имеющим историческое образование, такие ошибки [10] уже непростительны.

Толстой, в отличие от некоторых современников, хорошо понимал отличия этничности (социокультурно обусловленного явления) от антропологического типа (биологических особенностей). В письме Б.М. Маркевичу от 7 февраля 1869 г. он, к примеру, указывает «Г-н Дмуханский, или Дмухановский, или как бы там его ни звали – просто плут, когда стремится доказать, что мы туранцы – на том основании, что у нас нет на груди волос» [14, Т.4, с.259]. Такого же рода плутовство, только куда более наукообразное, не угасло и в наши дни. Повальное увлечение так называемой ДНК-генеалогией, пошедшей «в массы» с легкой руки биохимика А.А. Клёсова и лжеисторика-антисемита А.А. Тюняева приводит уже к рассмотрению некоего фантастического «русского генома», к изучению «чистоты арийских кровей» уже не по волосам на груди и не по размерам черепов, а по генетическим гаплогруппам [1]. И невдомёк плутам от паранауки, что этничность, культура, язык, в отличие от облика, половым путем не передаются, они даются с воспитанием. Примеры тому у всех на виду: потомок знатного ордынского рода (его еще выдают заметные скулы), но при том великий русский поэт Федор Тютчев, по-африкански курчавый и смуглый, но тоже великий русский поэт Александр Пушкин.

Что же касается племен германской и славянской языковой групп, меж ними имеется еще одна важная связь, о которой и знал, и даже писал А.К. Толстой. Призванный на княжение в богатые земли, где «порядка только нет» Рюрик (на самом деле скорее Хрёдрик, но такие имена для славян труднопроизносимы) был согласно «Повести временных лет» варягом из скандинавского (германская языковая группа) племени «русь».

Следует немного разобраться с тем, что же такое «русь» и пресловутые варяги. Некоторые историки, желающие играть на патриотизме, ставят знак равенства меж славянами и русами. Однако и материальная культура, и анализ текстов восточных авторов [20] четко демонстрирует: разница есть и существенная. «Книга драгоценных сокровищ» Ибн-Дасты утверждает, что русы «нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают в плен». Они «не имеют пашен, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян». Персидский историк Абу Саид Гардизи сообщал о русах следующее: «Всегда сто-двести из них ходят к славянам и насильно берут с них на свое содержание, пока там находятся… Много людей из славян… служат им». Русы были небедны. Это следует хотя бы из того, что каждый был защищен и вооружен по последнему слову военной техники IX-X вв. Меч по цене равнялся двум-трем коровам, хорошая кольчуга стоила еще больше. О таком богатстве жителям родовых славянских сел можно было только мечтать. Его получали как в результате набегов на чужие земли, так и благодаря торговле – ладьи русов ходили как по пути «из варяг в греки», так и по Волжскому торговому пути. Русы – не славяне. Зато часто их синонимы в греческих и западноевропейских хрониках – норманны или викинги [8]. Конечно, к удалым ватагам руси скандинавского происхождения прибивались искатели приключений, славы и серебра и из славян, германцев, финно-угров, но качественно это ситуации не меняло. А как же с варягами? «Vá ringr» происходит от древнегерманского wara – «клятва, присяга», то есть варяг – человек, связанный клятвой, наёмник. Рюрик-Хрёдрик заключил договор, согласившись княжить в Ладоге и Новеграде, и тем самым из вольного руса превратился в варяга. Варягами, связанными клятвой с конунгом-князем были в свою очередь и дружинники.

Судя по произведениям, А.К. Толстой прекрасно всё это понимал [4], не случайно в его стихах Рюрик с братьями и его потомки – Игорь, Святослав, Владимир говорят в «Истории государства Российского от Гостомысла до Тимашева» на немецком языке, а их деяния комментируются немецкими же вставками. Приписывание Алексею Константиновичу неких «антинорманистских» взглядов [6, с.295] остается исключительно на совести беллетристов и литературоведов, приписывающих художнику собственные убеждения. Оные же, вероятно, навеяны возрожденным в сталинские годы махровым антинорманизмом, в коем идеологии было куда более чем научных фактов. Отношение А.К. Толстого к этой замшелой уже ко второй половине XIX столетия теории грубо и ясно выражено в письме М.М. Стасюлевичу от 10 марта 1869 года: «Здесь есть какая-то свинья, профессор Юргевич, доказывающий пространно, что норманнов никогда не было на Руси, а что имена: Карл, Свинельд, Фрелаф, Руальд и т.д. суть имена турские» [14, Т.4, с.268]. Шаткую, но регулярно гальванизируемую адептами идеологии антинорманизма ободритскую гипотезу происхождения варягов А.К. Толстой не поддерживал. В поэме «Боривой» посвященной событиям 1147 г., когда племенные союзы балтийских славян – бодричей (ободритов) выступили против крестоносцев, нет малейших намеков на то, что они и есть русы, родня Рюрика. Рюрик для Толстого германоязычен, ибо скандинав, а бодричи во главе с Боривоем – славяне, пусть и проживающие на берегах Балтии. Кстати, в «Боривое» поэтизировано вовсе не противостояние «католического запада» и «славянского востока», а лишь противостояние двух вер – язычников и христиан, причем первые пользуются явной симпатией автора.

Алексей Константинович ни в коем случае не атеист и не нигилист, но поклонник науки, и хорошо отличает духовность от духовенства. Не случайно, в той же «Истории…» прибывшие из Византии по приглашению Владимира попы «Поют себе умильно / И полнят свой кисет». Для А.К. Толстого славянский мир – вовсе не синоним «православного мира». Наличие православной веры в России он воспринимает как историческую данность, но вовсе не как преимущество пред иными народами: «От славянства Хомякова меня мутит, когда он ставит нас выше Запада по причине нашего православия» - пишет А.К. Толстой в письме Б.М. Маркевичу от 2 января 1870 г. [14, Т.4, с.339].

Итак, русы-варяги, заключившие договор на княжение, способствовали становлению единой восточнославянской государственности. Причем, как отмечает А.К. Толстой, они привнесли в славянский мир государственность, но не свободу, которая изначально существовала среди славянских общин в форме вече: «заслуга их в том, что они его сохранили, в то время, как гнусная Москва его уничтожила – вечный позор Москве!» [14, т.4, с.271]. Пытаясь привнести в славянские земли искомый «порядок», русы, обосновавшись уже в Киеве и стремительно ославяниваясь, постепенно покоряют и подчиняют своей единой власти разрозненные славянские племенные союзы и окрестные земли. Именно во временах Новгородской и Киевской Руси лежит политический и духовный идеал Алексея Константиновича Толстого. Его творческое и эпистолярное наследие демонстрируют нам, что всю жизнь он воспевал домонгольский период Руси, в особенности – Новгородскую республику X-XII вв., где существовало выборное вече и сменяемые по его желанию князья. В те времена, как полагал Толстой, «мы еще были честными» [14, т.3, с.122]. Комментируя в письме М.М. Стасюлевичу от 10 марта 1869 г. одну из своих «норманно-русских» (по его же выражению) баллад он ставит целью «заявить нашу общность в то время с остальной Европой» [14, т.4, с.268].Киевская Русь воспринималась литературным гением как настоящее европейское государство своего времени, причем не отсталое, а одно из самых передовых: с широкими международными дипломатическими, матримониальными и торговыми связями, со свободными нравами и обычаями, с процветанием науки и особенно искусства, с отсутствием тирании и косности. Конечно, в этом восприятии имелась немалая доля идеализации и поэтизации, свойственная Толстому-романтику.

Историческая концепция А.К. Толстого неординарна и интересна. Киевской Руси он противопоставляет Московию. По его мнению, в «деспотичном», «татарском», «холопском» Московском Царстве – нелюбимом писателем периоде, нравственные ценности были искажены в результате пережитого татаро-монгольского ига. Квинтэссенцией этих деформаций стало, по его мнению, правление Иоанна IV Грозного. Именно тогда явил себя миру во всей неприглядности нравственный упадок, духовное обнищание и оскудение общества и русского народа. Славянофилы возводили московский период истории в культ, Толстой же был убежден, что этот период стал извращением истинно славянского духа. Не случайно мною взяты эпиграфом строки современного поэта Юрия Нестеренко, который в части своих произведений продолжает и развивает идеи литературно-философского наследия А.К. Толстого (сравнительный анализ творчества двух поэтов – тема иной работы).

В традициях российско-советской историографии, древнерусский и московский периоды рассматриваются исключительно как последовательные этапы единой российской государственности, история которой, таким образом, растягивается на тысячелетие. Однако, А.К. Толстой, четко разделяя историю восточнославянских земель на «до» и «после», гениально уловил самую суть явления: мы имеем дело, по сути, с двумя разными историями.

Наиболее четкую и развернутую формулировку эта идея нашла у создателя теории пассионарного этногенеза Л.Н. Гумилева в очерках этнической истории «От Руси к России»: по его мнению, на территории, которая потом стала ядром Московского государства, в XIII веке начинает формироваться новый суперэтнос – московский или великорусский. Древнерусская этническая система к этому моменту рушится, ее реликтом остается еще на какое-то время, по мнению Гумилёва, Новгородская республика [3]. Выдающийся историк и археолог-медиевист А.П. Моця обоснованно полагает, что появляющийся в это же время украинский этнос так же имеет древнерусские, точнее – киевские корни [9]. Таким образом, становление Московского государства отражает становление новой этнической реальности в Восточной Европе, а не продолжает развитие прежней этносистемы. Базис любой этнической системы составляют стереотипы поведения, иначе говоря – менталитет. И лежащий в основе «великорусской» этносистемы менталитет сильно отличается от того, на базе которого складывалась древнерусская народность. Московское государство хронологически следует за Киевским, но это два разных по сути государства, и дело вовсе не в новой столице. В своем «Змее-тугарине» Алексей Константинович с поэтической лаконичностью и емкостью характеризует эту трансформацию лучше любого учебника истории:

«…Уступит наш хан христианам,

И снова подымется русский народ,

И землю единый из вас соберет,

Но сам же над ней станет ханом!...»

«…Обычай вы наш переймете,

На честь вы поруху научитесь класть,

И вот, наглотавшись татарщины всласть,

Вы Русью ее назовете!

И с честной поссоритесь вы стариной,

И, предкам великим на сором,

Не слушая голоса крови родной,

Вы скажете: " Станем к варягам спиной,

Лицом повернемся к обдорам! "»

Л.Н. Гумилев в заключительной части своих очерков этнической истории практически вторит А.К. Толстому: «Затем, после периода полного распада и дезинтеграции, инициативу взяла на себя Россия: с XV в. русские двигались на восток и вышли к Тихому океану. Новая держава выступила, таким образом, " наследницей" Тюркского каганата и Монгольского улуса» [3].

Мне могут возразить, что А.К. Толстой был сторонником нового объединения всех славян уже вокруг Москвы, сославшись при этом на его достаточно раннее произведение «Колокольчики мои…». Признаюсь, мне не совсем ясно, почему «Колокольчики» считают своеобразной апологией единения славянства под предводительством и покровительством Москвы [6; 11]. Нигде и никогда Алексей Константинович сам не характеризует так это стихотворение, упоминая его лишь как одно из лучших, на собственный взгляд. Если вникнуть в текст, то логичней простая трактовка: это лирическая историческая зарисовка середины XVII века – времен правления первых Романовых. Герой ее, витязь не ведающей своей дальнейшей судьбы, с равной вероятностью может погибнуть на приволжских солончаках или от стрелы кайсака в азиатских степях. Может он, однако, при счастливом стечении судеб и навестить саму Первопрестольную, увидав там прибывающих после Переяславской рады запорожцев и даже присутствовать на пире в царских палатах. Пир этот – скорее реминисценция с пирами княжьих дружин в стольном Киеве, неоднократно описанными в стихах Алексея Константиновича. Но любовь к государю тут не радостна, она смешана со страхом. «Хозяин величавый» не первый среди равных, как киевский князь за столом с дружинниками и боярами – он продолжает оставаться тем, кем стали уже его предшественники – новым ханом, восседающим над собранными славянскими землями. Учитывая мировоззрение Толстого, никак не видится символом добровольного славянского единения, упомянутая в стихотворении «шапка Мономаха». Ведь этот головной убор на деле никак не связан с Владимиром Мономахом, а является реликвией московско-ордынского союза, вероятным даром хана Узбека своему вассалу – московскому князю Ивану Калите [5]. В таком случае – «Колокольчики» скорее стихи о несбыточной надежде возврата с приходом новой династии к прежней «европейской по духу», «рыцарски благородной» жизни Руси (не случайно и «гусли раздаются» - мне кажется, что это намеренный анахронизм).

Увы, Романовы, достроив имперский абсолютизм, закономерно сделали страну не вольным домом, а еще большей «тюрьмой народов», чем Орда, где всех меряют по единому, изданному в столице, шаблону [17]. С неподдельным гневом обрушивается Толстой в письме на своего друга Маркевича, заявившего, что нет никаких поляков, латышей, эстонцев и иных народов – всех следует привести к единому русскому знаменателю: «…это по-монгольски, это по-турански, это более чем преступно, это – глупо» [14, т.4, с.278]. Отношение А.К. Толстого к концепции превращения населения империи в единый «русский мир», отражает и его сатирическая «Песня о Каткове, о Черкасском, о Самарине, о Маркевиче и о арапах»:

«Их надо тискать, тискать

В московский облик всех!»

Приведение всех к московскому знаменателю так и не удалось. Грянула февральская революция 1917 г. и за ней – распад Российской Империи, бывшей более «Азиопой», чем Евразией. А ведь Алексей Константинович предупреждал… Пришедшие вскоре большевики, прикрываясь интернационализмом, вновь разыграли имперскую карту, при Сталине взяв на вооружение и русификацию. Но реанимация ордынского (ставшего сначала великорусским, а затем и советским) менталитета породила режим, вполне сопоставимый по жестокости и кровопролитности с ненавистным для А.К. Толстого царствованием Ивана Грозного. В итоге этнические центробежные тенденции, сложившись с крахом сырьевой экономики, привели СССР к исчезновению с географических карт. Коммунистический симулякр – «советский народ» не существовал нигде кроме лозунгов, парадных речей и идеологически выверенных трудах этнографов марксистско-ленинской школы: в противном случае он не рассыпался бы мгновенно с исторической точки зрения после краха правящей партии и главенствующей идеологии. Единой нации под названием «россияне» еще за четверть века вновь не получилось, ибо отсутствуют надежные долговременные объединяющие факторы. Есть так называемые «духовные скрепы»: эфемерные ура-патриотические месседжи, религиозные догмы и отсылы к победам прежних поколений ввиду отсутствия собственных достижений. Имеется, правда, общий государственный язык, который подавляющее большинство знает в равной степени плохо, в том числе из-за резкого падения качества школьного образования. На этом языке плохо пишут и почти не читают, а потому многие не способны отличить друг от друга Алексея Константиновича и Льва Николаевича Толстых, если вообще помнят об их существовании. Так может быть пора услышать А.К. Толстого и, наконец, прекратить бесплодные и опасные эксперименты по «собиранию» народов и земель под евразийскими знаменами, доставшимися в наследство от бунчуков Золотой Орды?

Разве характерен евразийский (читай – азиатский, ибо, что европейского в нем кроме части географии?) путь для славян? Герой пьесы А.К. Толстого «Смерть Иоанна Грозного», посол Стефана Батория, украинский казак Гарабурда очень ясно объясняет, почему его народ предпочитает влиться в состав Речи Посполитой (в то время огромного многонационального образования с основами демократии), а не в подчинение всесильному, казалось бы, московскому самодержцу. Владыка там выборный (а значит, плохого можно прогнать, назначив нового), вольности сохраняются и узакониваются – почти тот же домонгольский Господин Великий Новгород, только в новом исполнении и куда более пассионарный.

Посмотрим на современную карту Европы, на расселение славянских народов, большая часть которых имеет государственность. В составе Европейского Союза находятся такие славянские государства, как Болгария, Польша, Словакия, Словения, Хорватия, Чехия, в составе Германии в ЕС пребывают лужицкие сербы, в составе Польши - кашубы. Ассоциацию с ЕС подписали, и планомерно двигаются к вхождению Босния и Герцоговина, Македония, Сербия, Черногория, а недавно и первое славянское государство постсоветского пространства – Украина. Все они признают свою принадлежность к европейской цивилизации, ничуть не теряя при том национальной идентичности. Более того, можно видеть, что вхождение в ЕС позволяет куда больше внимания и средств уделять как раз сохранению национальной культуры и исторического наследия при европеизации и глобализации экономики и права. Вне этого общеславянского, по сути, мейнстрима оказались лишь Россия и, пока, Беларусь. Более того, славянские государства Польша, Чехия, Болгария, Словакия, Словения, Хорватия вошли и в Евроанлантический военно-политический альянс, став и военными союзниками. Ряд славянских государств желает присоединиться к альянсу для гарантий своей безопасности. Не о таком ли единстве славян мечтали славянофилы в XIX веке? Правда время внесло коррективы: объединяющим центром оказалась не Россия, сжегшая свою пассионарность в ХХ веке за несколько революций, гражданскую и две мировые войны и черные годы репрессий [16]. Но меняет ли этот нюанс саму суть славянского единения? Ничуть, если славянские народы равноправны, а не ориентированны исключительно на волю «брата», объявившего себя «старшим».

Итак, современная геополитическая ситуация показывает, что славяне – вовсе не буфер между Западом и Востоком, и, тем более, не обращенные лицом к Востоку народы. Славяне, рожденные в плавильном котле германских и балтских племен в первых веках нашей эры, объединенные на востоке своей территории вышедшими с балтийских берегов русами (напомню, что русь, образно говоря – торгово-военный интернационал на скандинавской этнической основе), а затем ставшие частью христианского мира (вновь напомню, что традиционно представляемые у нас антагонистами католицизм и православие являются по отношению друг к другу лишь инославными конфессиями в контексте единого христианства, но не группами иноверцев) – плоть от плоти часть того, что мы называем Западной цивилизацией. Именно эту истину отражает во многих своих произведениях А.К. Толстой. И в дискуссии о том, к какому идеологическому лагерю его отнести – западников или все же славянофилов – мы можем поставить точку, просто ликвидировав коварное «или»: славянофил-западник – вот кем был на самом деле Алексей Константинович.

В наше время, когда отечественные пропагандисты стращают публику жупелом ими же придуманной (и ими старательно взращиваемой) «русофобии», вряд ли кто-то наберется смелости и глупости, чтобы отнести к «русофобам» поэта, писателя, романтика, патриота Алексея Константиновича Толстого. Но именно этот литературный гений стал более полутора веков назад одним из самых ярких выразителей взглядов, кои столь ненавистны нынешним адептам «неоевразийства» и «русского мира», пытающимся отвратить восточнославянские народы от родной для них европейской цивилизационной среды. «Странная боязнь быть европейцами, - писал А.К. Толстой - Странное искание русской народности в сходстве с туранцами и русской оригинальности в клеймах татарского ига! Славянское племя принадлежит к семье индоевропейской. Татарщина (под «татарщиной», конечно, понималось идеологическое и политическое наследие Орды, а вовсе не татарская этничность – А.Ч.) у нас есть элемент наносной, случайный, привившийся к нам насильственно. Нечего им гордиться и им щеголять! И нечего становиться спиной к Европе, как предлагают некоторые псевдо-русы. Такая позиция доказывала бы только необразованность и отсутствие исторического смысла» [14, т.4, с.250].

Литература

1. Балановская Е.В., Боринская С.А., Бужилова А.П., Дыбо А.В., Клейн Л.С., Шнирельман В.А. ДНК-демагогия Анатолия Клёсова // Троицкий вариант, 13.01.2015. №170.

2. Відейко М. Ю. Трипільська цивілізація. – Київ, 2008. – 160 с.

3. Гумилёв Л.Н. От Руси до России. Очерки этнической истории. – СПб: Айрис-пресс, 2010. – 328 с.

4. Жаткин Д.Н., Шешнева Т.Н. Феномены немецкой культуры в творческой оценке А.К. Толстого // Известия Тульского государственного университета. Гуманитарные науки 2010 - № 2. С.338-345.

5. Жилина Н.В. Шапка Мономаха: Историко-культурное и технологическое исследование. – М.: Наука, 2001. – 248 с.

6. Жуков Д.А. Алексей Константинович Толстой / Жизнь замечательных людей. – М.: Молодая гвардия, 1982. – 383 с.

7. Зализняк Л.Л. Новейшие мифы и фальшивки о происхождении украинцев. – Киев: Темпора, 2008. – 136 с.

8. Лебедев Г.С. Эпоха викингов в северной Европе. – Л.: Евразия, 1985. – 640 с.

9. Моця А.П. Начало российской государственности – конец древнерусской народности // Начало русской государственности в IX веке и её возрождение в первой четверти XVII века. – Брянск: Курсив, 2012. С.43-51

10. Никонов В.А. Отношение к стране во многом зависит от того, что будет написано в учебнике истории. [Электронный ресурс] URL: https://www.duma.gov.ru/news/273/646438/ (дата обращения 02.05.2015).

11. Новиков В.И. Алексей Константинович Толстой / Жизнь замечательных людей. – М.: Молодая гвардия, 2011. – 288 с.

12. Поляков Г.П. Граф А.К. Толстой, атаман Кудеяр и археология // Литературные чтения в честь А.К.Толстого. – Брянск, 2002.

13. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. – М.: Наука, 1987 – 790 с.

14. Толстой А.К. Собрание сочинений в 4-х т. – М.: Художественная литература, 1963-1964.

15. Тюняев А. А., Древнейшая Русь. Сварог и сварожьи внуки. – М.: Белые Альвы. 2010. – 384 с.

16. Чубур А.А. Великорусский цикл пассионарного этногенеза: неожиданный финал? // Культурное наследие Северной Евразии: проблемы и перспективы освоения Материалы междун. науч. конф., посв. 100-летию со дня рожд. Л.Н. Гумилева. – Якутск, 2014. С.323-328.

17. Чубур А.А. Место и роль династии Романовых в пассионарном этногенезе Российского (Московского) суперэтноса // Династия Романовых и российская провинция. Материалы всероссийской научной конференции, Орел, 17-18 апреля 2013 г. – Орел, 2013. С.40-47.

18. Шилов Ю.А. Праистория Руси // Начала цивилизации – М.: Раритет, 1999.- 303 с.

19. Шинаков Е.А. Средневековая Россия и Европа в поэтическом творчестве А.К.Толстого // Проблемы славяноведения, вып.8. – Брянск: РИО БГУ, 2006.

20. Шинаков Е.А., Гурьянов В.Н. «Русь» и славяне IX в.: контент-анализ восточных источников // Русский сборник. - Брянск, 2002. С.186-208.

21. Щукин М.Б. Рождение славян. Из истории вопроса. Два пути ретроспективного поиска // Стратум: структуры и катастрофы. Сборник символической индоевропейской истории: археология, источниковедение, лингвистика, философия истории. – СПб: Нестор, 1997. С.110-147.