Глава тридцать вторая: Нэш

Неделю спустя

Лос-Анджелес казался гребаной дырой.

Сидя на балконе своего гостиничного люкса, я откинулся на спинку стула, держа в руках уже третий по счету стакан с виски, и пристально всматривался в здание напротив. Все казалось чертовски неправильным.

Ливи не шутила, когда сказала, что моя работа будет заключаться в том, что я просто буду сидеть и наблюдать. Никого, на фиг, вообще не интересовало мое мнение. У них было множество других консультантов, соавторов и подрядчиков, каждый со своими списками задач, а я был просто еще одним лицом в море остальных. Конечно, это была моя гребаная история, которую они пытались рассказать, но как они, к чертям собачьим, собирались сделать это?

И поэтому я сидел там целый день, а потом забирал свой чек. В этом-то и заключалось мое задание.

Моя гребаная миссия. Ливи заверяла меня, что мой издатель был рад, но мы оба знали правду. Мой «Издатель» был моим долбаным командиром, и все это было просто одной дерьмовой уловкой, чтобы создать еще один инструмент пропаганды для правительства.

Они использовали меня, тиражируя мою историю, чтобы сформировать себе положительный образ. Я и они прекрасно знали это. Честно говоря, они, на самом-то деле, и не очень старались скрыть этот факт. Я был для них простой пешкой в их маленькой гребаной игре, и все же я находился здесь и сейчас, подыгрывая им.

Потому что я был «морским котиком», даже если моя миссия была внутри страны. Я никогда не противился приказам, поэтому и полетел в Лос-Анджелес, так как этого от меня потребовало мое начальство.

Я не отправился с Селеной, так как моим чертовым заданием было отправиться сюда.

Сделав большой глоток виски, я старался не думать о ней. Я не разговаривал с ней с момента нашего расставания в аэропорту, и то выражение отчаяния и печали на ее лице в тот момент, на хрен, чуть не сломило меня.

Я бы хотел отправиться с ней. Я желал ее так сильно, но у меня были эти долбаные обязательства, и я должен был следовать приказам. Если я хотел вернуться в бой, то обязан был делать то, что они просили.

Я прикончил свой виски и наполнил стакан еще раз. Вздохнув, я смотрел на город, ненавидя его. Я возненавидел Лос-Анджелес, здесь все было искусственным, все люди притворялись. Насколько я мог судить, Голливуд был наихудшим местом в этом гребаном мире, а ведь я провел какое-то время в абсолютно отстойных и опасных местах.

Я знал, в чем заключается реальная проблема, и она состояла вовсе не в городе, так как город был чертовски замечателен. Это было кое-что совсем иное, и я старался не говорить об этом вслух.

— Нэш.

Я обернулся, удивляясь.

— Какого хрена?

Ливи стояла, прислонившись к двери.

— Как дела?

— Как ты сюда попала?

Она улыбнулась мне.

— Налей-ка и мне выпить.

Я внимательно смотрел на нее пару секунд, а затем налил виски в стакан, и передал ей. Она его молниеносно опустошила, тут же вернув мне его обратно.

— Еще один.

Я усмехнулся, наливая еще. Она взяла его и сделала глоток.

— Зачем ты здесь, Ливи?

— Нам нужно поговорить.

Она села в кресло, стоявшее рядом со мной. Сейчас она выглядела как-то иначе, и я не мог понять, что именно было не так. И тут меня осенило: я никогда не видел ее раньше в джинсовых шортах и футболке, да к тому же пьющую спиртное, и, если уж на то пошло, по-настоящему разговаривающую со мной, как с гребаным человеком.

— Что я могу сделать для тебя? — спросил я с любопытством.

— Тебе здесь нравится?

Я хмыкнул.

— Все нормально.

Она улыбнулась.

— Ладно, Нэш, ты ненавидишь это место. Просто признай это.

— Хорошо. Оно, к чертям собачьим, ужасно, — ответил я, пожав плечами.

— В чем дело? Тебя же это никогда прежде не заботило.

— Нет, не заботило.

— Тогда что изменилось?

Она внимательно смотрела на меня пару секунд.

— Ты знаешь, кто я? — спросила Ливи.

Я склонил голову на бок.

— Мой чертов куратор. И главная извращенка. Что происходит?

Она тихонько рассмеялась.

— Ты не понял?

— Ты начинаешь меня раздражать, Ливи.

— Хорошо, я тебе объясню кое-что. Мое полное имя — лейтенант Ливи Грин, руководитель группы спецназа.

Я уставилась на нее в шоке. Этого, твою мать, просто не может быть.

— Ты из спецназа?

— Ты меня не раскусил, — сказала она и развела руки, ухмыляясь. — Видимо, я лучше, чем ты.

— Ни фига.

Я уставился на нее, совершенно шокированный. Насколько я мог судить, Ливи была для меня просто еще одним гражданским лицом. Я не заметил у нее никакой специальной подготовки, абсолютно ничего, что могло заставить меня предположить, что она была вовсе не такой, как казалась.

— Как ты думаешь, почему мне поручили тебя, Нэш? — спросила она. — Я — посредник между тобой и генералом Бентоном. Ты не задумывался над тем, каким образом я получала всю эту информацию от него?

Я пожал плечами.

— Полагал, что ты по-настоящему считала его моим издателем.

Она громко рассмеялась, покачав головой.

— Боже, ты так чертовски бестолков, Нэш. Если бы я не была своим человеком, то никогда не поверила этим россказням.

Я усмехнулся.

— Да, но ты знаешь.

— Да, знаю. Все это правда, более или менее.

— Так, что? Зачем ты мне об этом говоришь?

— Мне надоело, что ты смотришь на меня, как будто я какая-то гражданская идиотка, которая командует тобой. Я хочу, чтобы ты знал, то, что я собираюсь сказать тебе, выходит за рамки гребаного равенства. Понял?

— Понял. Сэр, — сказал я ухмыляясь.

— Так-то лучше, — произнесла она задумчиво. — Я старше тебя по званию.

— Технически. Сэр.

— Хватит об этом.

Она допила свой напиток и протянула стакан, прося наполнить его снова. Я закончил свой и наполнил оба.

— Теперь слушай.

— Говори свободно.

— Тебе не следует находиться здесь.

Я засмеялся.

— Офигеть. Если я не останусь, то Бентон не вернет меня на действительную службу.

— Может быть, но ты все равно не должен здесь находиться.

Я посмотрел на нее.

— Я хочу вернуться туда, Ливи.

— Знаю. Уверена, что хочешь. Ты один из лучших, в конце концов.

Она сделала глоток, глядя на город.

— Но ты любишь ее.

Я смотрел на Ливи целую минуту в полном молчании. Мы вообще не говорили о Селене с тех пор, как она уехала, чтобы остаться с родителями. Представители СМИ задавали вопросы, но я отклонял их, говоря, что она навещает своих родных. Конечно, они строили разные предположения, но мне на это было плевать.

— Ты ни хрена не знаешь, — сказал я негромко.

— На самом деле, знаю. Ты влюблен в девушку.

Я сделал глоток.

— И что?

Она улыбнулась мне.

— Так что проваливай отсюда, Нэш. Навести ее.

— Все может рухнуть.

— Все уже разрушено, и ты это знаешь. Ты не можешь вернуться в дерьмо.

Она посмотрела на меня с полуулыбкой, которую можно было назвать серьезной усмешкой, и я понимал, что она говорит мне это, исходя из своего опыта.

— Когда последний раз ты чувствовал себя живым?

— С ней, — ответил я, мгновенно поняв, что это была сущая правда.

— С ней, — повторила Ливи, кивая. — Ты сгниешь здесь. Ты нуждаешься в ней, Нэш. Ты просто слишком глуп и упрям, чтобы это увидеть.

— Как я был слишком глуп, чтобы понять, кто ты есть на самом деле?

— Точно.

Она сделала глоток.

— Отправляйся к ней. Я смогу прикрыть тебя на неделю, если хочешь. Или ты можешь никогда не возвращаться и покончить со всем этим, — сказала она, пожав плечами.— Меня это не волнует.

— Почему ты помогаешь мне? — спросил я.

— Потому что ты не заслуживаешь этого. Не после всего того, что ты сделал. И плюс, — она ухмыльнулась, — кто в этом мире должно вставать на пути у любви?

Я рассмеялся, и она поднялась, допивая напиток.

— Спасибо за виски, — произнесла она.

— Да, — хмыкнул я. — Конечно.

— Дай мне знать, если ты поедешь. Опять же, я смогу прикрыть тебя только на неделю. Разберись со своим дерьмом.

— Да, сэр.

Я встал и поприветствовал ее.

— Она рассмеялась.

— Боже, это ощущается весьма странно. Первый раз, когда ты, на самом деле, проявил ко мне хоть какое-то уважение.

— Первый раз, когда ты это заслужила, — усмехнулся я.

— Вольно, солдат.

Она повернулась и ушла, молча выскользнув из моей квартиры.

Я покачал головой, полностью пораженный и озадаченный. Лейтенант Ливи оказалась гораздо круче, чем я мог себе представить.

Я допил свой напиток. Мне потребовалось пара минут, чтобы решить, что же я хотел предпринять. Я собрал сумку за пять минут. Еще две минуты ушло на то, чтобы помочиться, и еще десять, чтобы забронировать рейс.

Затем я вышел за чертову дверь, и не стал оглядываться назад.

Это был обычный квартал, как и любой другой подобный этому.

Найти Селену не составило труда. Ее родители до сих пор числились в телефонном справочнике, и все, что мне потребовалось сделать, так это позвонить ее маме, чтобы узнать адрес. Трейси была чертовски мила и рада была меня слышать.

Оказалось, что Селена еще не сказала ей правду, и это было хорошо. Может быть, она не так уж сердилась на меня, как, наверное, должна была.

Я чувствовал себя полным придурком, выходя из такси. Мои вещи остались в отеле, и все что у меня было, находилось сейчас в рюкзаке за моей спиной. Почему-то я почувствовал, что должен был принести подарок, если не для Селены, то, по крайней мере, для ее родителей. Но я понятия не имел, в каком сейчас состоянии Крис, и поэтому не хотел совершить что-то глупое.

Я понял, что охренительно волновался.

Я не нервничал так с момента моего первого дня службы. В свое время я натворил столько серьезного, отвратительного дерьма, сделал некоторые действительно сложные вещи, но я еще никогда не ощущал бабочек.

Однако, как только я оплатил такси и повернулся к неприметному дому типичного городского района Северо-Восточной Филадельфии, то почувствовал гребаных бабочек.

Это было нереально.

Нэш Белл не волнуется. Нервничают только маленькие девочки, поющие перед старшеклассниками.

Я покачал головой. Я должен взять себя в руки.

Поднявшись по дорожке вверх к крыльцу, я остановился перед дверью.

Мне оставалось только постучать. Или, может быть, мне следовало нажать на звонок. Твою мать. По каким-то причинам я не мог поднять руку, не было сил заставить себя постучать в дверь.

Что если она не захочет меня больше видеть? Не то, чтобы я привык говорить женщинам, что люблю их. Ядрён батон, на самом деле, она была первой. Я никогда не хотел это говорить, никогда не был заинтересован в любви.

Это должно было быть сделано, если бы я еще так чертовски не нервничал.

— Нэш?

Я обернулся, немного удивленный.

Почему людям так часто в последнее время удается застигать меня врасплох?

Я смотрел, как Селена и ее мама выходят из автомобиля, припаркованного на улице. Должно быть, я слишком волновался, что даже не заметил их прибытия.

Селена смотрела на меня, не произнося ни слова, но Трейси улыбалась.

— Нэш! Как здорово увидеть тебя.

— Здравствуйте, Трейси, — сказал я, умудряясь улыбнуться, и направился к ним.

— Как ты? — спросила она, подходя и крепко обнимая меня.

— Все отлично. Как здесь обстоят дела?

— Ох, ты же знаешь, — сказала она, хмурясь. — В Лос-Анджелесе хорошо?

— Превосходно.

— Хорошо. Хорошо, — пробормотала она, а потом посмотрела сначала на меня, затем на Селену. — Хорошо, я позволю вам двоим поговорить.

Она быстро направилась вверх на крыльцо и вошла в дом.

Селена была одета в узкие черные джинсы, простую белую футболку, а волосы собрала на затылке в пучок. Все так просто, а ведь выглядела при этом офигенно. Она была именно такой, какая мне нравилась больше всего: не накрашенная, не выряженная в модную одежду. Мне нравилась ее простота: одетая в джинсы и футболку, без макияжа, только с обалденной улыбкой.

Разве только сейчас на ее лице не было улыбки.

— Эй, — сказал я.

Она стояла напротив меня, скрестив руки на груди.

— Что ты здесь делаешь, Нэш? — спросила она. — Я не могу сейчас давать никаких интервью.

— Как дела у твоего отца?

— Он держится, — ответила она.

— Хорошо, — я вглядывался в нее. — Я здесь не из-за интервью.

— Тогда для чего ты здесь, Нэш? Потому что я уверена, ты довольно ясно показал, что ты чувствуешь, когда позволил сесть мне одной в самолет.

— Знаю, — сказал я. — Послушай.

— Нет, это ты послушай, придурок, — прорычала она, явно на взводе. — Я покончила с этим. Я больше не работаю на тебя. Я не твой гребаный сотрудник или какой-то инструмент для достижения цели. Ты хочешь вернуться в бой? Прекрасно. Вперед. Мне плевать. Просто не показывайся на моем пороге больше никогда.

— Селена, … — начал я говорить, но она прервала меня.

— Нет. И еще раз, нет. Я покончила с этим. Понял? Ты собираешься снова отправиться воевать. Я не знаю, зачем ты здесь, но меня это не волнует.

— Я люблю тебя, — сказал я.

Это остановило ее тираду.

— Что?

— Я люблю тебя, — повторил я. — Я совершил ошибку, когда позволил тебе уйти. Твою мать. Я был несчастен без тебя в Лос-Анджелесе.

— Ты меня любишь? — негромко спросила она.

Я кивнул, подходя ближе.

— Блин, подруга, Я любил тебя уже некоторое время.

— Некоторое время, — повторила она.

— Я покончил с этим, — сказал я. — Я навсегда останусь «морским котиком», но я не покину тебя снова.

Она стояла, глядя на меня, ее губы расслабились, гнев явно угас. Селена ничего не сказала, не сделала шаг, чтобы подойти ко мне ближе, а просто смотрела на меня.

— Ну? — спросил я, улыбаясь. — Я люблю тебя. Твою мать, люблю.

Она обняла и поцеловала меня.

Молния пронзила все мое тело, когда я вернул ей поцелуй, плотно притянув ее к себе.

Мы целовались, стоя перед домом ее родителей, как будто в целом мире были только мы одни.

Наконец, она отстранилась.

— Ты не можешь оставить меня снова, — произнесла она.

— Я знаю.

— Я тоже люблю тебя, придурок.

— Ага, — сказал я, широко улыбаясь. — Я знаю.

Я снова поцеловал ее, уже зная, что мне не нужна никакая неделя для решения. Я сделал свой выбор.

Генерал разозлиться, но и фиг с ним. Я буду продолжать участвовать в их пропагандистских миссиях внутри страны, но мне не нужно делать их счастливыми все время. Мне надоело быть их сраным холуем, их маленькой ручной болонкой, которой, как они думали, смогут помыкать.

Сейчас у меня была Селена, и теперь она — самое важное для меня. Больше мне ничего не было нужно.

Я поцеловал ее крепко и надеялся, что она понимала это.