Глава двадцать восьмая: Нэш

Я так чертовски разленился с тех пор, как женился на Селене. Даже не знаю почему. Долгая утренняя пробежка была одним из способов сохранить рассудок. Это, вероятно, объясняло, почему я потерял свой чертов мозг, с тех пор, как эта девушка вошла в мою жизнь.

Мои ноги ударяли по асфальту, пока я бежал миля за милей, бездумно несясь вперед. Я пытался вырвать из своей памяти образ ее тела, ее обалденно совершенные бедра и грудь, едва прикрытую бюстгалтером. Когда она была пьяной, то говорила такие грязные вещи, а когда была трезвой, то так хорошо сосала мой член.

Твою ж мать, даже когда я делаю пробежку, то мне никак не удается выбросить ее из головы. Она там так прочно засела, что практически невозможно избавиться от мыслей о ней.

Я развернулся и направился обратно в гостиницу, задаваясь вопросом, проснулась ли она, а что она заказала на завтрак. Вероятно, у нее было адски сильное похмелье. Мне же было любопытно, понравилась ли ей моя записочка.

Впереди уже показалось здание нашего отеля. Мое дыхание стало быстрым и глубоким, и впервые за долгое время я почувствовал себя хорошо. Ну, это произошло впервые, если не считать тех раз, когда я трахал Селену, касался ее тела, стоял рядом с ней. Я ощущал в себе силу, и мог бы с уверенностью сказать, что все еще был в хорошей физической форме, несмотря на все свои гребаные пьянки и проведение ночей с кем попало.

Возможно, я слегка потерял ее, но даже в худшие моменты своей жизни я находился в лучшей форме, чем большинство мужчин, и я был даже очень далек от понятия «в плохой форме».

Остановившись перед входом в отель, я перевел дыхание. К счастью, вокруг не было никаких папарацци. Я был не настолько известен, чтобы они постоянно ошивались здесь, так что время от времени мне везло, и я мог спокойно сделать передышку на пару минут.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы остыть, но, в конце концов, я направился обратно в гостиницу. Кивнув девушкам, стоящим за стойкой регистрации, я пошел по направлению к лифту.

Прислонившись к стене, я стал думать о Селене. Интересно, что на ней сейчас надето, насколько плохо она себя чувствует. Может, мне стоило пойти и самому принести ей аспирин или какое-нибудь другое дерьмовое средство, или надо было хотя бы позвонить в обслуживание номеров, чтобы они принесли таблетки. Она не показалась мне нытиком, так что, надеюсь, Селена будет в состоянии пережить этот день без падения в обмороки.

Двери лифта открылись, и я направился по коридору, все еще погруженный в свои мысли. Впереди уже виднелась дверь нашего номера.

И тут я остановился на полпути, как вкопанный. У двери стояла тележка из обслуживания номеров. На ней все блюда были покрыты так, словно никто к пище так и не прикасался.

Я с любопытством наклонил голову. Была ли Селена в номере? Зачем ей понадобилось заказать завтрак, а потом уйти?

И тут я почувствовал, что мой живот начинает скручивать, что-то здесь было не так. Тележка стояла там, но все это выглядело как-то неправильно, словно произошла какая-то ошибка. Годы тренировок указывали мне на то, что отсюда нужно срочно уходить, здесь что-то происходит. У меня не было с собой оружия, под рукой не было ничего, чем бы я мог защитить себя.

Но Селена могла оказаться в беде. Она могла поскользнуться в душе или у нее случился сердечный приступ. Я сделал глубокий вдох и подошел к двери, проведя картой-ключом, чтобы открыть дверь.

Я толкнул ее и сделал шаг внутрь.

— Не двигайся.

Оценка ситуации заняла у меня пару секунд. Нормальный человек, возможно, был бы ошарашен тем, что я увидел, но годы боевой и профессиональной подготовки научили меня быть уравновешенным.

Селена сидела на стуле, рот заклеен скотчем, лодыжки связаны друг с другом, руки связаны за спиной. Рядом с ней стоял невысокий, лысый, коренастый, возможно, в возрасте под тридцать человек в камуфляжных брюках и черной рубашке на пуговицах.

Он направлял пистолет прямо мне в лицо.

— Что ты хочешь? — спросил я его.

— Входи. Медленно.

Я сделал шаг внутрь.

— Закрой дверь.

Я ее закрыл.

— Давай поговорим об этом, — сказал я.

— Нэш Белл. Ты узнаешь меня?

Я покачал головой.

— Нет, не узнаю.

Он был явно в ярости.

— Не узнаешь? Как ты можешь не узнать?

— Извини, — произнес я. — Я встречаюсь со многими людьми, всех не упомнишь.

— Но ты помнишь меня, — сказал он. — Я писал тебе письма. Так много писем. О твоей книге, по поводу боевых действиях, которые ты описываешь в ней, и про то дерьмо, которое творит наше правительство, и которое нас, в конце концов, погубит.

Я смотрел на него, и меня вдруг осенило.

— Вспомнил, — пробормотал я.

И это было правдой.

Несколько месяцев назад Ливи показала мне строки из письма от некоего «безумца», так она его тогда охарактеризовала. Парень разглагольствовал про сфабрикованные детали в моей книге, о том, как правительство что-то скрывает, и про то, что я был, так или иначе, к этому причастен. Он продолжал говорить, что я — фальшивка и вовсе не настоящий «морской котик», что я был просто каким-то драматическим актеришкой.

Он улыбнулся.

— Итак, ты вспомнил.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Джон, — ответил он. — Джон Смит.

— Хорошо, Джон, — сказал я, понимая, что имя было вымышленным.

Он, видимо, рассчитывал на то, что каким-то образом останется жив после этого.

— Почему бы тебе не отпустить девушку? Мы можем поговорить.

Он подошел ближе ко мне.

— Я не желаю говорить, Нэш. Я хочу, чтобы мир узнал, что ты — фальшивка, что вся война — обман. Ты — актер, обманщик, лгун.

— Хорошо, — произнес я. — Мы можем поговорить. Рассказать всем об этом, если ты хочешь. Но отпусти девушку.

— Я не могу этого сделать. Она важна.

— Она не важна, Джон. Она просто девчонка.

— Она твоя жена, — ухмыльнулся он, придвигаясь ближе.

«Давай, мудак, — подумал я про себя. — Еще пару гребаных шагов».

— Да, жена, но она ничего не знает.

— Так ты признаешь это! — закричал он.

— Отпусти ее, и мы поговорим еще, — сказал я.

Он повернулся, стремительно приблизился к Селене и прижал пистолет к ее голове. Я вздрогнул.

— Заткнись! — крикнул он. — Она — моя. Она должна узнать правду о тебе.

— Хорошо, Джон. Хорошо. Что ты хочешь ей сказать?

— Правду. Ты — лжец. Ты —- фальшивка.

— Хорошо, Джон. Я — подделка. Все это было ложью.

— Я знал это, — сказал он, чуть ли не прослезившись.

Он был совершенно безумен, абсолютно невменяем. Он действительно верил в то, что правительство плетет заговоры и творит ужасающие преступления во всем мире во имя какой-то безумной великой цели.

Он был так раздавлен миром, такой несчастный и жалкий, что стал отрицать действительность. Ему было легче поверить в невероятно сложные и замысловатые заговоры с участием тысяч людей, чем верить, что произошли трагедии.

— Убери от нее пушку, Джон, — сказал я. — Направь ее на меня.

Он направил оружие в мою сторону.

— Сдвинься, — сказал он, указывая на стул рядом с ним, — Сядь.

Я медленно двинулся к стулу, держа мои руки вверху.

— Хорошо, я сяду. Все что пожелаешь.

— Ладно. Потом ты расскажешь всем правду.

— Хорошо, Джон. Все, что захочешь.

— Двигайся.

Я подходил к нему все ближе и ближе. Два метра, полтора метра, метр и я оказался в пределах досягаемости.

Он держал в руках пистолет, направленный на меня.

Тогда я сделал свой ход.

С помощью тыльной стороны своей левой руки я ударил по пистолету. Он нажал на курок, тем самым упустив меня с прицела. Я шагнул и выкинул правую руку, схватив его за запястье руки, державшей оружие, и развернулся к нему спиной.

Он попытался ударить меня своей свободной левой рукой, но это даже не было больно. Я резко наступил ему на ногу, а затем ударил головой в нос один, два, три раза подряд. Кровь рекой потекла по его лицу, и я резко вывернул его запястье.

Он закричал от боли и выронил пистолет.

Я незамедлительно отреагировал, ударив коленом ему в живот, вынуждая его сделать шаг назад. Потом я нанес удар в грудь, затем в горло, потом в нос. Наконец, я схватил его за руку и перебросил его через свое бедро, швырнув его тело на журнальный столик.

Он лежал там и стонал, а я взял оружие и подошел к нему.

— Как твое настоящее имя? — спросил я его.

— Сэм, — простонал он. — Я знаю, ты — обманщик. Я знаю, что ты — лжец.

— Сэм, — сказал я. — Я не должен убивать тебя, но сделаю это.

Я нажал на спусковой крючок, всадив ему пулю между глаз, кровь брызнула из его черепа.

Я скорчил мину. Я не должен был убивать человека, но никто, к чертям собачьим, не может вламываться в мой номер и брать в заложники мою жену. Никто не смеет прикасаться к ней. Как только он произнес угрозу о том, что убьет ее, я уже знал, что он — покойник. Перед этим, я, возможно, и мог бы позволить ему остаться в живых, но после того, как этот гребаный кусок человеческого мусора угрожал ей, он подписал себе тем самым смертный приговор.

Я с брезгливостью отбросил пистолет в сторону, а потом быстро направился к Селене. Убрав скотч с ее губ, я вытащил трусики у нее изо рта.

— Нэш! – сказала она. — Ты убил его.

— Да, — ответил я и снял скотч с ее запястий и лодыжек. — Убил.

Она обвила свои руки вокруг меня, заплакав у меня на груди.

Я держал ее в своих руках. Она, наверное, никогда не поймет, почему я убил этого человека, но я смирился с этим. Я смог бы нести это бремя за нас двоих. Это была моя работа; это было то, на что я был натренирован.

Я — убийца, и навсегда им останусь.

Полицейские, как жуки, кишмя кишели на месте преступления.

Три часа спустя нас допросил чуть ли не каждый детектив в районе, но наша история была всегда одна и та же. Когда я выхватил пистолет у злоумышленника, он выстрелил, убив его мгновенно. Селена, похоже, была не против подтвердить эту маленькую ложь.

Никто не будет докапываться до правды из-за того, что был убит долбаный мертвый псих. Ливи стояла рядом со мной, качая головой.

— Мне очень жаль, Нэш. Я не знаю, как это произошло.

— Извиняйся перед Селеной, — сказал я. — Со мной все нормально.

— Она потрясена.

— Да, — проворчал я. — Она расстроена.

— По уважительной причине.

— Конечно.

Я потянулся, меня уже тошнило от вопросов. Селена беседовала с очередным детективом, рассказывая ему одну и ту же проклятую историю. Я просто хотел вытащить ее отсюда куда-нибудь в безопасное место.

Наконец, детектив перестал допрашивать ее. Я оставил Ливи и подошел к Селене, приобняв ее.

— Все хорошо? — спросил я.

— Отлично, — ответила она. — Боже, Нэш, это какое-то безумие.

— Я знаю, но со мной ты в безопасности.

Она посмотрела на меня пару секунд.

— Я это знаю.

— Хочешь выбраться отсюда?

— Да, но у нас нет комнаты.

— Отель выделил нам другой номер, если ты хочешь покоя.

— Пойдем.

Я обнял ее рукой и повел к выходу. Никто не остановил нас, когда мы вошли в лифт и поднялись на верхний этаж. Мы не разговаривали, да и не должны были. Я думаю, мы оба знали, чего хотим. Мы двинулись по коридору, и я открыл дверь.

Номер оказался существенно меньшего, но зато вполне нормального размера. В нем была одна ванная комната и одна спальня с двуспальной кроватью.

Как только дверь захлопнулась, я прижал Селену к стенке и крепко поцеловал ее.

Она поцеловала меня в ответ, ни капельки не удивившись, обняла меня, ее губы были плотно прижаты к моим, а руки запустила в мои волосы.

Я жарился на чертовом огне. Мой член был охренительно твердым, и больше всего в этот момент я нуждался в ней.

Потому что единственное, о чем я думал, когда этот безумец прижал пистолет к ее голове, так это то, чтобы пусть он лучше убьет меня, а не ее. Я был готов принять пулю за нее, если это означало бы, что она будет спасена.

Я, по правде сказать, никогда прежде не испытывал своего рода привязанность к человеку. Я бы умер за свою страну или за мой отряд, но это было совсем другое дело. То, что я чувствовал по отношению к Селене в тот момент, было чем-то безрассудным и страстным. Я бы пошел на все ради нее, и именно поэтому я всадил пулю в череп этого отморозка.

Я бы убил за нее.

Как только я поцеловал Селену, то уже знал, что я хочу, и я собирался взять то, что желал больше всего.