Унижение

Унижение является одним из распространенных травмати­ческих переживаний, нередко оно связано для нас с самыми болезненными и острыми воспоминаниями. Фактически каж­дый может с большой степенью ясности вызвать в памяти мно­гие детали того или иного события, пережитого им как нечто унизительное, независимо от давности этого события. К при­меру, когда мне было четыре года и я только учился писать, моя мать, которую я очень сильно любил и которая в общем была очень нежна со мной, сказала мне как-то, что я могу писать мое имя двумя способами, не только так, как я это обычно делаю, но также и по-другому... Я воспринял все это совершенно серьезно. Когда мне было пять лет, в мой первый день в школе учитель провел с новичками такую короткую беседу, чтобы слегка подбодрить нас, и дал каждому листок, на котором надо было написать свое имя. Я написал имя Джеффри, используя букву J [3].

На следующий день, когда мы снова собрались в классе, учитель сказал, что есть только один мальчик в школе, кото­рый не может правильно написать свое имя. " Джеффри Грэхэм, подойди сюда, а мы все посмотрим на тебя". Мне хотелось плакать, я пытался объяснить ему, что произошло, но он не слушал. Мне хотелось убить его, но я не мог этого сделать, и в результате я почувствовал сильную обиду. Когда я вернулся домой, у меня было желание ударить мать, но я любил ее, и в любом случае она сказала бы лишь что-нибудь вроде: " мой глупый мальчик". Я ненавидел ее и обижался все больше и больше. У меня были проблемы с орфографией с тех пор, так как это было слишком болезненно — смотреть на слова и пы­таться понять, как надо писать их, поэтому я и не смотрел, и этого было достаточно, чтобы наделать кучу ошибок. Это под­крепляло мою уверенность в том, что я не способен писать грамотно. Я освободился от этого травмирующего пережива­ния лишь некоторое время назад, и как будто научился писать вполне сносно, однако я прожил без этого умения солидную часть жизни. Однако так или иначе, теперь это не слишком беспокоит меня, когда у меня появились другие приоритеты.

Забавно, что вскоре после того, как я заново пережил эту ситуацию, освободившись в результате от гнетущих эмоций, связанных с ней, не кто иной, как тот самый школьный учитель пришел ко мне на прием в стоматологический кабинет (при­шел в качестве совершенно случайного пациента). Я усадил его в кресло и, осмотрев его, убедился, что больной зуб нужно немедленно удалить. Пока я проделывал ему местное обезбо­ливание, я рассказал ему ту самую историю, которую только что рассказал здесь, и он сделался бледным, бледным как по­лотно. Думаю, я справился с моей обидой, потому что, глядя ча него, я думал примерно следующее: " Ты, жалкий прохвост, просто в твоей дурацкой башке не могло появиться ни одной стоящей мысли". И мне стало жаль его. Я удалил ему зуб, не причинив ему ни малейшего беспокойства, но, знаете, он боль­ше не появлялся у меня.

Несколькими годами позже у меня был учитель английско­го, который имел обыкновение показывать нам картинку или какой-нибудь предмет и давал нам задание написать какое-ни­будь сочинение по поводу этой картинки или предмета. Однаж­ды он принес в класс велосипедный насос и, разобрав его до последней детали, сказал, что мы должны за сегодняшний ве­чер написать сочинение об этом насосе. Я основательно попо­тел над заданием и в конце концов у меня получилось вот что: " Я — Велосипедный Насос и мой хозяин только что взял меня с собой прокатиться на велосипеде по берегу моря. Вот он катит по берегу, а я падаю в песок и качусь по песку, где меня находят дети. Они строят песчаный замок и они используют меня в качестве шпиля этого замка. Все идет отлично, они бегают вокруг с криками и песнями, но тут начинается прилив и они убегают. Море окружает меня, оно подступает все ближе, и мне становится страшно, и когда я почти что начинаю тонуть, мой хозяин замечает меня, пробирается ко мне и вытаскивает ме­ня, спасая от набегающих волн. Он помещает меня на прежнее место и мы спокойно едем домой".

На следующее утро я отдал написанное учителю. Проверив сочинения, он вернул их всем, кроме меня. " Послушайте толь­ко, — сказал он, — что написал этот идиот Грэхэм в своем сочинении". И он прочитал его перед всем классом, всячески поощряя ребят смеяться над тем, что я написал. И на этот раз у меня было желание убить его, но я всего лишь обиделся. Затем у меня долго было ощущение, что мое воображение словно " отключилось", и так продолжалось до тех пор, пока я не пережил все происшедшее заново и не дал выход всем этим гнетущим эмоциям, которые я прежде не позволил себе пере­жить и выразить по-настоящему. Вы видите на этих примерах, как унижение и обида ограничивают нашу свободу и резко уменьшают возможность выбора. Всю мою жизнь я избегал ситуаций, где была хотя бы небольшая вероятность, что кто-то будет смеяться надо мной, и с годами этот страх усиливался. Избавление пришло, когда я принял на себя ответственность за свои действия и перестал винить других во всех своих неу­дачах.

Сюда же примыкает случай с моим коллегой Аланом, кото­рый попросил меня помочь ему избавиться от его застенчиво­сти. Его проблемой было то, что, часто посещая всевозможные конференции и собрания, в конце, когда наступало время за­давать вопросы, он всегда хотел задать какой-нибудь вопрос, но смущение его и страх были так велики, что он был совер­шенно не в состоянии это сделать. Это вызывало у него такую досаду, что, вернувшись домой, он испытывал сильную агрес­сию по отношению к самому себе. В ситуации с ним необходимо было создание некоторого условного рефлекса (в соответствии с павловской теорией), который дал бы ему возможность справляться с собой в подобных ситуациях (см. упр. 15 в конце главы). Примеры из моей биографии и происшедшее с моим коллегой свидетельствуют о том, что страх быть униженным снижает уровень нашей свободы и мешает нам пережить всю полноту бытия.