Глава 7. – Я думаю, свадьбу надо устроить на шикарном круизном лайнере

– Я думаю, свадьбу надо устроить на шикарном круизном лайнере. Один мой друг – владелец теплоходной компании. Его суда ходят в том числе из Сиэтла на Аляску. Я уверен, он сумеет сохранить тайну и заранее о свадьбе не узнает ни один человек.

Джиллиан подскочила от неожиданности. Весь ужин он был необычайно молчалив.

– Я‑ то думала, тебе дела не дают покоя. – Она рассмеялась. – Надо было догадаться. Если уж ты что‑ то задумал, тебя ничто не отвлечет.

Именно его упорство и стремление к однажды поставленной цели привели его обратно к Джиллиан.

Быть может, постепенно Джиллиан оправилась бы от расставания. Ведь каждый день разлуки она делала, что могла, чтобы выбросить безответную любовь из своего кровоточащего сердца. Но один его короткий визит – и все вернулось к началу. Ее душа будто онемела. Джиллиан понимала, что это оцепенение – защита от страданий. Она часто испытывала подобное в детстве.

– Уверяю тебя, я вполне способен одновременно заниматься несколькими задачами.

– Раньше я тоже так думала.

– Что же изменило твой взгляд?

– Может, ребенок, может, беременность, а может, наша предстоящая свадьба – я еще не приняла окончательного решения, хотя ты все эти три дня, кажется, только о ней и думаешь.

Макс уселся на диван, закинув ногу на ногу и вытянув руку вдоль спинки.

– Вот видишь, это уже три задачи.

– Ха‑ ха.

– Я не шучу, а констатирую факт. В эти три дня я вел переговоры о переуступке прав на шахту в Зимбабве, где ведется добыча редких минералов, для компании «Юркович‑ Таннер». Кроме того, я внес поправки в несколько контрактов и подписал их, разрулил небольшие политические затруднения между Воларусом и Канадой, устроил собеседование с несколькими кандидатами на пост министра образования Воларуса, провел телеконференцию по поводу обсуждения работы одной из наших шахт и закончил составлять новый пакет дополнительных льгот для американских сотрудников «Юркович‑ Таннер».

Да он просто какой‑ то суперэффективный автомат по решению проблем в бизнесе и политике, поразилась Джиллиан.

– И все‑ таки ты находил время несколько раз в день строчить мне эсэмэски и звонить с неменьшей частотой.

– Да. Так что ты можешь понять, что я считаю приоритетным.

Джиллиан открыла рот, собираясь ответить остроумной шуткой, да так и застыла, не найдя что сказать. Он был прав. Мало кто из мужчин справился бы со столь напряженным графиком, как у Макса, – а он все же ухитрялся находить в нем время для нее.

Он всегда был таким.

– Но ты же не любишь меня. – Это не было обвинением, скорее ее слова выражали удивление перед подобным несоответствием.

Почему он так заботился о ней, если его волновали лишь интересы короны? Впрочем, в этом вопросе таился ответ. Он был готов на все ради своей страны и ее народа. С этой точки зрения найти хорошую жену и мать будущего наследника престола было важной задачей.

– Я знаю, что многие считают любовь доброй силой, меняющей жизнь к лучшему. Но я так не считаю.

– Откуда ты знаешь?

Он никогда не любил ее. Он растоптал ее душу, отверг ее любовь. Но так ли это важно в сравнении с будущим ее ребенка? Это был главный вопрос. Следовало ли, принимая решение, помнить о причиненной ей боли? Ее родители ставили собственные чувства, желания, карьеру и элементарные житейские удобства выше счастья своего единственного ребенка. Джиллиан всегда оказывалась проигравшей.

Такой судьбы она своему ребенку не желала.

Макс поднял бровь, без слов демонстрируя неуместность ее вопроса.

И тут она поняла. Насколько же наивна и близорука она была! Конечно же он прекрасно знал о темной стороне любви – ведь он многие годы наблюдал роман своего отца с так называемой любовью всей его жизни.

– Любовь твоего отца к графине – это совсем не то. Каждый сам выбирает, что делать со своей любовью.

– Это ты так думаешь.

– У него был выбор. Он сам выбрал путь, от которого мыслящие люди отказались еще в Викторианскую эпоху.

– Неужели? Ты уверена?

– Нет. Но если у графини, как у меня, были проблемы с зачатием, он все равно мог бы жениться на ней. Они могли бы нанять суррогатную мать.

– И рисковать тем, что эта женщина заявит о праве на трон Воларуса по праву рождения ребенка?

– Глупости. Неужели среди подданных вашего королевства не нашлось бы женщины, которой они могли бы доверять? Которая могла бы принести подобную жертву монархии?

– Он предпочел мою мать. Ее преданность стране была ему хорошо известна.

– И она потребовала заключения брака.

– Она считала, что станет лучшей королевой, чем разведенная бездетная графиня Валек.

Интересно, подумала Джиллиан, любила ли в те годы королева Оксана короля Федира? Быть может, ее требование брака было связано не столько с интересами государства, сколько с сердечным интересом? Быть может, она надеялась, что, родив детей королю, заслужит его любовь и преданность? Что ж, она просчиталась.

– У вас дисфункциональная семья, ты в курсе?

– Уж не меньше, чем твоя.

– Туше.

Темные глаза Макса смотрели на Джиллиан с выражением, которое она никак не могла разгадать.

– Ты говорила, что любишь меня.

Догадайся она, что он вспоминает об этих словах, она бы давно надела тарелку с соусом ему на голову. Впрочем, вопрос прозвучал бесстрастно, в нем не было ни грамма самодовольства, хотя за кажущейся бесстрастностью Джиллиан различила нотки любопытства.

– И что?

– Но за меня ты не боролась.

– Что? Это я не боролась?

– Ты выгнала меня из квартиры, даже не попытавшись остановить.

– А чего ты ожидал? – Джиллиан непонимающе взглянула на него. – Ты же бросил меня. Ты считал, что я недостойна даже того, чтобы мы могли обратиться за помощью к врачу.

– Но ты могла спорить, настаивать. Если, конечно, хотела остаться со мной.

Бороться за него так же, как его мать боролась за его отца? И какой результат она получила?

Джиллиан попыталась сдержать сарказм. И все же она не могла поверить своим ушам: он что, пытается свалить на нее вину за то, что между ними произошло?

Но нет, наверное, нет. Похоже, он лишь пытался пояснить, почему не считает любовь исключительно позитивной силой. Кажется, он надеялся, что, подумав, она поймет его.

– Но ты же сказал, что не любишь меня, – попыталась объяснить Джиллиан.

– Я никогда не говорил, что люблю тебя, но ты знала, что я собирался на тебе жениться.

– Это так.

Именно поэтому расставание стало для нее таким болезненным. Его уход стал крушением ее надежд.

– Почему именно на мне? Я не из королевской семьи. Во мне нет ничего особенного.

– Это не так. Ты удивительно цельная личность.

– Такие женщины есть и среди тех, кто обладает хорошими связями.

– У тебя тоже неплохие связи.

– Ты стал встречаться со мной, потому что мой отец – известный журналист? – Она внутренне сжалась, ожидая ответа.

– Нет. Я встречался с тобой, потому что ты мне нравилась. И больше ничего. – Уверенный ответ не оставлял места для догадок. – Послушай, Джиллиан, что бы ты обо мне ни думала, я не хотел, чтобы моя семья была похожа на родительскую. Я хотел связать жизнь с женщиной, которая действительно могла бы стать моей второй половиной. И потом, ты умеешь с завидной уверенностью держать себя на дипломатических приемах.

– Это все от застенчивости. Я просто научилась выгодно использовать ее.

– Ты производишь впечатление замкнутой, но доброй девушки.

– Я не самый лучший дипломат.

– Когда ты станешь принцессой Воларуса, тебе придется этому научиться.

– Значит, тебе нужны связи моей матери! – Это никогда не приходило Джиллиан в голову.

– Да, она ведь у тебя популярный политик – и у себя в ЮАР, и, пожалуй, во всем мире.

– Действительно.

Правда, подумала Джиллиан, ярая феминистка Анналия Питцу вряд ли одобрит свадьбу дочери с отпрыском королевской фамилии, не говоря уже о какой‑ либо помощи. Она была подвижницей и революционеркой и при ежегодных визитах дочери всякий раз давала ей понять, как она разочарована ее выбором профессии. – Но ее происхождение королевским не назовешь.

Макс пожал плечами:

– Женитьба на девушке из королевской семьи, особенно участвующей в политике, несет с собой свои проблемы. Я к ним не готов.

– Но, может, твоим подданным было бы приятнее, если бы ты женился на женщине с Воларуса?

– Если бы кто‑ то из моих соотечественниц нравился мне так, как ты, я бы, конечно, просил ее руки.

– О! – Джиллиан поняла: в вопросах брака Макс не собирается прислушиваться к соотечественникам – ни к элите, ни к среднему классу. Бедняков на Воларусе не было: эта маленькая страна была достаточно богата.

– Это все, что тебя волнует? – удивленно спросил Макс.

– В том, что касается секса, я тебя устраиваю, ты этого не скрывал.

– Ты устраиваешь меня как личность. Мне нравится твой необычный образ мыслей, да и вообще у нас немало общих интересов.

– Так что ты решил, что я – твоя идеальная женщина?

– Да.

– А потом ты узнал, что я, вполне возможно, не смогу родить.

– Да, что с этим будут проблемы.

– Тебя это огорчило?

– А ты как думаешь?

– Я думаю… – Она долго старалась не вспоминать об их последней ночи, но теперь, оглядываясь назад, ясно видела, с каким отчаянием он проводил рядом с ней, как он думал, последние часы. Теперь, слушая его, она понимала: действительно расставание далось ему нелегко. Она уже готова была попросить у него прощения… но все‑ таки вспомнила, что решение расстаться, как‑ никак, принял он. – Я думаю, ты сделал свой выбор.

– Да, – кивнул он. – А ты свой, решив не бороться за меня.

– Это было бы глупо, – возразила Джиллиан. За что она должна была бороться, раз он все равно не любил ее?

Теперь ей предстояло решить: будет ли ее ребенок счастлив в семье, где лишь один из родителей любит другого. Шестое чувство ясно и недвусмысленно говорило ей: «Да!»

Эта мысль не была особенно радостной, и все же она принесла Джиллиан облегчение. Теперь она сможет подарить своему ребенку совершенно иную судьбу, нежели ее родители когда‑ то уготовили ей.

Если у нее хватит мужества.

Если она позволит Максу приблизить ее к себе, взять под защиту, – несмотря на то что он не любит ее.

– Ты знала, что я собирался сделать тебя следующей королевой Воларуса.

– Да, хотя об этом я как раз не думала.

– Зато я думал. И ты должна была об этом знать. Как и о том, что я собираюсь жениться на тебе. Но ты позволила мне уйти, даже не попытавшись уговорить меня остаться.

Она не стала спорить. Он был прав – со своей точки зрения.

– Я не видела в этом смысла.

– Не видела смысла? Ты же говоришь, что любишь меня!

Быть может, ей удалось бы его убедить. Судя по его словам, это не было невозможным. Она могла заставить его почувствовать себя слабым и даже пересмотреть свои взгляды на долг и честь.

Впрочем, любовь приходит и уходит, а его чувство долга непоколебимо. В том числе – долга по отношению к ней как матери его ребенка.

Достаточно ли ей этого?

Всю жизнь Джиллиан таила в сердце мечту – стать особенной для одного‑ единственного человека на земле. Чтобы он считал ее интересы их общим делом, поставив их выше собственного комфорта.

Она никогда не хотела стать для кого‑ то всем. Для нее это было слишком безрассудным. И это хорошо. Ведь даже если бы Макс любил ее, долг по отношению к своей стране все равно был бы для него важнее.

Но она хотела большего. Хотела быть не просто женщиной, случайно забеременевшей наследником престола. Не просто женщиной, которую можно бросить в одночасье, узнав, что у нее проблемы с репродуктивной системой.

Сможет ли она быть счастливой, не получив этого?

Заглянув в свою душу, она поняла: да, это возможно.

Джиллиан внимательно посмотрела ему в глаза. Ее сердце болезненно сжалось. Что бы он ни говорил, она твердо знала одно, пусть даже Макс в это не верил.

– Любовь – действительно мощная сила. И я действительно люблю тебя.

– Даже теперь?

– Даже теперь.

Неужели все, что он делал, было лишь ради этого признания?

Но нет. В выражении лица Макса не было радости победы – это говорило само за себя. Наоборот, он нахмурился:

– И все же ты не хочешь выйти за меня до начала второго триместра. Где же хваленая сила любви?

И вновь Джиллиан смогла лишь раскрыть рот в изумлении, не в силах вымолвить ни слова.

Макс словно бы готовился к обороне, но она не могла понять, с чем это связано. Быть может… она не могла поверить… быть может, он ощутил собственную уязвимость?

– Неразделенная любовь приносит боль, – гневно ответила она.

Неужели он этого не понимает?

Он резко выпрямился, напряженно поинтересовавшись:

– Чем же я делаю тебе больно, интересно?

– Ты не хочешь быть со мной.

– Но ведь именно этого я и хочу!

– Но только ради ребенка.

– Я собирался просить твоей руки еще до беременности!

– Но не стал, когда узнал, что мне якобы будет сложно зачать ребенка.

– При чем тут «якобы»? Это медицинский факт.

– Значит, я могу больше никогда не забеременеть.

Он должен был признать этот факт и найти решение.

– Тогда мы усыновим ребенка или воспользуемся услугами суррогатной матери.

– А что насчет проблем из‑ за суррогатной матери или биологической матери усыновленного ребенка?

– Я не разделяю отцовских страхов. И потом, ни одна женщина не сможет ставить мне ультиматум вроде того, перед которым мать поставила отца. Я ведь буду женат.

– И еще до свадьбы мы четко пропишем все это в брачном контракте.

– Обязательно.

Она чуть не рассмеялась, но грудь теснило, и воздуха не хватало. Надо же, он хочет заключить брачный контракт! Настоящий осторожный политик.

– Ты правда хочешь больше одного ребенка? – переспросила она: ведь его родителям одного сына оказалось вполне достаточно.

– Да. – В его голосе не было ни капли сомнения.

– Даже если для этого потребуется усыновление или суррогатная мать?

– Да.

– А что насчет ребенка из пробирки? – Она погладила живот, словно обещая нерожденному еще младенцу братика или сестричку.

– Зависит от того, готова ли ты к многочисленным неудачным попыткам. И потом, если зародышей окажется больше двух, это будет опасно для тебя. Мы не можем рисковать твоим здоровьем.

Так, значит, именно этим его пугало ЭКО? Риском для нее?

– А сколько детей ты хочешь?

– Как минимум двоих. Можно и больше.

Она была единственным ребенком, но их с Максом образ в окружении многочисленного потомства казался ей неодолимо притягательным.

– Ты же живешь во дворце. Там хватит места для большой компании.

Макс рассмеялся, чувствуя, как напряжение покидает его. Его расслабленная поза показалась Джиллиан чрезвычайно сексуальной, но она постаралась отогнать эту мысль.

– Уж четверо как‑ нибудь разместятся.

– Четверо? – Ее сердце гулко забилось, голову закружил вихрь чувств.

– У тебя будут помощники.

– Я не собираюсь препоручать своих детей чужим людям.

– Нет, конечно. Но тебе не обязательно всякий раз самой менять подгузники.

Она устроилась с ногами на диване и, положив на колени подушку, расслабленно вытянула руки.

– Ну, ты‑ то уж точно не будешь возиться с подгузниками. Ты же все‑ таки принц!

– Я этого не говорил.

– Точно, – кивнула она.

– Но мы отвлеклись от темы.

– От какой темы?

– Ты говоришь, что любовь ко мне причиняет тебе боль, и это мешает согласиться выйти за меня замуж. – С каждым словом его лицо и поза становились все напряженнее. Эта мысль ему не нравилась, теперь Джиллиан ясно видела это. Но она не собиралась лгать лишь ради того, чтобы пощадить его чувства. Он же ее не жалел!

– Ты меня не любишь.

– И что?

– Для меня это проблема.

– Я не согласен.

– Уж поверь, – фыркнула она.

– Ты начинаешь язвить, когда устаешь, как я замечаю.

– Я не устала, – проговорила Джиллиан, но тут же зевнула, разоблачив тем самым свою маленькую ложь.

Макс понимающе улыбнулся:

– Конечно, совсем не устала.

– Ладно, устала. А у тебя какое оправдание? – Ей было все труднее и труднее злиться на него, поэтому вопрос прозвучал скорее шуткой, чем обвинением.

– За что мне оправдываться?

– За сарказм.

– Я вообще саркастичный парень.

Что ж, с этим она не спорила.

– Значит, сам факт того, что я не люблю тебя, причиняет тебе боль?

– Да.

Наконец‑ то он понял!

– Бессмыслица какая‑ то.

– Ты бросил меня без раздумий, потому что не любишь. Если бы ты любил меня, ты бы не смог сделать это так легко.

– Так же легко, как ты отпустила меня? – Макс вопросительно поднял бровь.

В глубине души Джиллиан понимала: в этом сравнении есть смысл. Хотя он и не учитывал кое‑ какие реалии, которые она, однако, не могла отбросить.

– Это было нелегко. Я ужасно тосковала.

Еще одно признание, без которого она предпочла бы обойтись. Но его решительное нежелание понять не оставило ей выбора. Она гневно взглянула на него. Но Макс, похоже, не впечатлился:

– Я тоже тосковал. Я уже говорил тебе об этом.

– Но расставание было твоей идеей. – Джиллиан чувствовала, к чему он клонит.

– Я считал, что у меня нет выбора.

Именно поэтому она считала, что с планами на будущее, пусть оно и сулило ей замужество и титул принцессы, лучше подождать.

– Если у меня случится выкидыш…

– Немедленно замолчи! Ты не потеряешь этого ребенка! – Макс, кажется, рассердился не на шутку.

В этом месте она не хотела с ним спорить. С каждым днем отметка в двенадцать недель была все ближе, и шансы на жизнь у ее ребенка, которого она уже любила и всей душой пыталась защитить, становились выше.

– Но ты можешь полюбить другую.

Это был ее самый глубинный страх. От этого ее не мог спасти никакой, даже самый строгий брачный контракт. Что бы он ни думал по этому поводу, любовь не остановить. Макс мог понять это, лишь взглянув на своего отца. Безусловно, он впитал чувство долга перед страной и монархией с молоком матери. А вот король многие годы поддерживал любовную связь, которая могла принести державе немало проблем.

Потому что он любил графиню.

– Этого не случится. – Ее слова явно не прозвучали для Макса убедительно.

– Если это случится, даже ты, при всей твоей силе воли, не справишься с этим.

– Справлюсь, конечно. Дело не в силе воли, а в действиях. А тут я могу за себя ручаться.

– Каким образом? – Джиллиан отнюдь не разделяла его уверенности.

– Для начала, я не собираюсь подпускать других женщин слишком близко. Это гарантирует отсутствие близких отношений между нами, а следовательно, и любви неоткуда будет взяться, – уверенно произнес он.

Что ж, он отлично умеет держать людей на расстоянии, у него в этом немалый опыт. Но даже ненамеренная близость способна разрушить любые добрые намерения.

– А что, если какая‑ нибудь женщина сделает все за тебя?

– Это из области фантастики, и ты это прекрасно понимаешь. Мои сотрудники – сплошь мужчины, но, если я вдруг приму на работу женщину, которая будет испытывать ко мне симпатию, я переведу ее в другой офис или уволю – в зависимости от того, как она будет выражать свои чувства.

– И ты даже не почувствуешь искушения?

Джиллиан доводилось бывать у Макса в офисе. Действительно, там работали одни мужчины, и все же в штате «Юркович‑ Таннер» было множество хорошеньких женщин, работавших как в США, так и на Воларусе.

– Нет. А ты бы почувствовала?

– В смысле к другому мужчине? Нет, конечно.

– Но влюбленные вечно изменяют друг другу.

– Не всегда. Обычно, наоборот, нет.

– Ты в этом уверена?

Нет, конечно! Откуда ей знать?

– Бабушка и дед никогда не обманывали друг друга.

– Они – исключительные люди, – кивнул Макс, соглашаясь. – Но и они кое‑ что предпринимали, чтобы обеспечить крепость своего брака.

– Да.

– Я собираюсь сделать то же самое.

– Ты так уверен, что никогда никого не полюбишь?

– А ты настолько уверена, что это произойдет?

– Нет. Но это возможно.

Хотя, подумала Джиллиан, по ходу разговора ее уверенность в этом начала таять.

Макс был решительно настроен на то, чтобы никогда в жизни не дать любви ослабить его. Джиллиан поражалась, как могла не догадаться об этом до сегодняшнего дня. Это же было ясно с самого начала! Она обманывала себя, списывая все на его презрение к чувствам в целом. И все же она могла легко понять, как в действительности обстоят дела, когда речь впервые зашла о «каникулах» его отца.

– Значит, если человек любит, он не может разлюбить или влюбиться в другого? – спросил Макс.

– Ты сам знаешь, такое случается.

– Потому что они не защищают свою любовь, не поддерживают ее, не считают главным в своей жизни.

– Похоже, ты даже слишком хорошо разбираешься в любви – по крайней мере, для человека, отрицающего ее существование.

– Я ее не отрицаю. Я просто не считаю, что это исключительно добрая сила, которая заряжает человека энергией. Любовь мешает исполнять свой долг и делает сильного слабым. – Он произнес эту фразу, словно непреложную истину. Это читалось в его позе, в его голосе, в блеске темных глаз. – Замени слово «любовь» словом «отношения» – и ты поймешь, каким я вижу наш брак.

Джиллиан сглотнула. Она была до глубины души поражена его представлением о браке.

– Наш брак будет для тебя настолько важен?

– Важнее всего на свете.

Джиллиан была уверена, что он заблуждается.

– Это неправда.

– Ты обвиняешь меня во лжи?

– Да. Для тебя всегда на первом месте будет Воларус. Наш брак не изменил бы этого, даже если бы ты любил меня.

– Но наш брак очень важен для благополучия моей страны. Стабильность монархии означает стабильность для Воларуса.

Они явно говорили о разном.

– Если тебе придется выбирать между важным политическим мероприятием и нашей семейной годовщиной, ты без раздумий отправишься на мероприятие.

– Я умею планировать и сумею избежать подобного выбора.

– Бывают вещи неизбежные.

– Реже, чем ты себе представляешь.

Было ли это обещанием? Его глаза говорили «да».

Вопреки рассудку, Джиллиан хотела поверить ему. Ее собственная семейная история научила ее: даже если человек не называет что‑ то своим истинным именем, это не мешает ему действовать так, как дó лжно.

Бабушка и дед были ее истинными отцом и матерью, хотя и не позволяли называть себя так.

Они так много дали ей! Ради того, чтобы видеть, как она взрослеет, они отказались от своей мечты пораньше выйти на пенсию и с удовольствием путешествовать вдвоем.

Макс предлагал ей такую же преданность. И пусть он не сопровождает свое предложение красивыми словами о любви, от этого оно не становится менее ценным.

И от него непросто отказаться.

– А почему ты выбрал круизный лайнер? – вырвалось у нее.

Вот теперь в его темных глазах ясно читалась радость победы.

– Аристон, мой друг, – надежный человек. На его молчание можно положиться.

– Аристон?

– Аристон Спиридакос.

– Судовой магнат?

Впрочем, Джиллиан ничуть не удивилась, что друзья Макса – люди богатые и могущественные. В конце концов, однажды он станет королем, а сегодня занимает директорский пост в компании, играющей видную роль на мировом рынке, хотя многие и не подозревают о ее существовании.

– Его корпорация чем только не занимается.

– И круизами тоже?

– В том числе.

– Правда, ты предложил круиз между Сиэтлом и Аляской с заходом на острова только потому, что я давно о нем мечтаю?

Она однажды упоминала ему об этом. Лишь однажды. Но Макс никогда не забывает о том, что хочет воплотить в жизнь.

– Я всегда буду идти навстречу твоим желаниям.