ГЛАВА 25. — Частные уроки? — переспросила Сильвия

— Частные уроки? — переспросила Сильвия. — Несколько раз в неделю?

— Именно так, — подтвердила я.

Впервые за все время с моего приезда я была искренне благодарна судьбе за то, что есть Сильвия. Я знала, что она ни за что в жизни не сможет отказаться от возможности заполучить благодарного слушателя, внимающего каждому ее слову. А если это значило, что она нагрузит меня дополнительной работой, что ж, будет чем себя занять.

Думать о Максоне, Аспене, дневнике и моих соперницах одновременно было мне сейчас не под силу. То ли дело протокол, где все либо черное, либо белое, и подготовка законопроектов, где каждый шаг строго регламентирован. С такими вещами я вполне могла справиться.

Сильвия посмотрела на меня, все еще немного ошарашенная, потом расплылась в широчайшей улыбке и бросилась меня обнимать.

— Ох, это будет чудесно! — воскликнула она. — Ну, наконец-то хоть одна из вас поняла, как это важно! — Она чуть отстранила меня. — Когда вы хотите начать?

— Прямо сейчас.

Она едва не лопалась от удовольствия.

— Сию секунду, только принесу книги.

Я погрузилась в занятия, благодарная Сильвии за слова, факты и цифры, которые она вбивала мне в голову. Когда не занималась с ней, то готовилась к очередному занятию, чтобы убить время в Женском зале. Это помогало почти отключиться от разговоров остальных девушек.

Я корпела над книгами и с нетерпением ждала следующего общего занятия.

Когда оно настало, Сильвия попросила нас перечислить то, что для нас жизненно важно. Я указала семью, музыку и последней, как будто это слово просто требовало вывести себя на бумаге, справедливость.

— Я задала вам этот вопрос, потому что королева Иллеа обыкновенно возглавляет какой-либо комитет, организацию, действующую на благо государства. Королева Эмберли, к примеру, учредила программу, обучающую людей заботиться о душевно или физически нездоровых родственниках. Многие из них оказываются на улицах, потому что их семьи не в состоянии ухаживать за ними, благодаря чему численность Восьмерок неконтролируемо возрастает. Статистика за последние десять лет доказала, что ее программа помогла снизить эти цифры, что благотворно влияет на безопасность населения в целом.

— Мы что, тоже должны будем придумать какую-нибудь похожую программу? — опасливо спросила Элиза.

— Да, это будет вашим очередным проектом. Через две недели вы должны будете представить свою идею в «Вестях столицы» и рассказать, как вы можете претворить ее в жизнь.

Натали негромко пискнула, а Селеста закатила глаза. У Крисс было такое выражение, как будто она уже что- то обдумывала. От этого мгновенного энтузиазма я почувствовала себя не в своей тарелке. Вспомнились слова Максона по поводу предстоящего исключения.

Меня несколько успокаивало знание, что у нас с Крисс небольшое преимущество перед остальными, и все-таки совсем не бояться я не могла.

— Это на самом деле необходимо? — спросила Селеста.

— Я предпочла бы научиться чему-то, что действительно понадобится нам в будущей жизни.

За ее напускной озабоченностью угадывалась то ли тоска, которую заранее наводила на нее эта затея, то ли испуг.

Сильвия была явно потрясена.

— Это еще как вам понадобится! Та, кто станет принцессой, будет курировать благотворительный проект.

Селеста пробурчала что-то себе под нос и принялась крутить в пальцах ручку. Меня бесило, что она рвется в принцессы, не желая при этом принимать никакой ответственности.

Даже из меня получилась бы лучшая принцесса, чем из нее!

Может, у меня и не было ни ее связей, ни самообладания Крисс, но зато мне, по крайней мере, не все равно. А разве это хотя бы чего-то не стоило?

Впервые за долгое время я почувствовала искреннее воодушевление. Вот он, проект, который позволит мне показать то главное, что отличает меня от остальных. Я была исполнена решимости вложить в это дело всю душу и придумать что-то такое, что окажется по-насто- ящему действенным. Может, я все равно проиграю состязание в целом, может, мне вовсе и не хочется побеждать. Но я окажусь так близко к победе, насколько это возможно, и на этом буду считать Отбор для себя законченным.

Все оказалось напрасно. Как я ни старалась, мне в голову не приходило ни одной даже самой завалящей идеи для моего благотворительного проекта. Я думала, читала и снова думала.

Даже просила совета у служанок, но у них тоже не было никаких идей. Я поговорила бы с Аспеном, но он вот уже несколько дней не объявлялся. Вероятно, решил быть сверхосторожным. Но хуже всего то, что Крисс явно была с головой погружена в работу над своей презентацией. Она почти не появлялась в Женском зале, а когда все-таки присутствовала, то читала очередную книгу или усердно что- то конспектировала.

В пятницу утром до меня вдруг дошло, что осталась всего неделя, а у меня еще конь не валялся. В эфире «Вестей» Гаврил Фадей объявил программу следующего выпуска, пояснив, что зрителей ждут несколько коротких сообщений, после чего все остальное время будет посвящено нашим презентациям.

На лбу у меня выступила испарина. Я перехватила взгляд Максона. Он поднял руку и потянул себя за ухо, и я заколебалась, не зная, как быть. С одной стороны, не хотелось соглашаться, но не хотелось и отвергать его. В конце концов я тоже потянула себя за ухо, и он явно вздохнул с облегчением.

В ожидании Максона я не могла найти себе места и принималась то накручивать на палец волосы, то расхаживать туда-сюда по комнате.

Принц, по своему обыкновению, постучался и, не дожидаясь ответа, вошел. Я поднялась ему навстречу, чувствуя, что должна держаться несколько более формально, чем обычно. Я понимала, что веду себя глупо, но ничего поделать с собой не могла.

— Ну, как ты? — спросил он, подойдя ко мне.

— Честно? Нервничаю.

— Это потому, что я такой неотразимый красавец?

Я рассмеялась при виде сочувственной мины, которую он состроил.

— Да, на такую ослепительную красоту просто больно смотреть, — в тон ему ответила я. — Вообще-то, это, главным образом, из-за благотворительного проекта.

— А-а, — протянул он, усаживаясь за моим столом. — Можешь прорепетировать свою презентацию передо мной. Как Крисс.

Эта новость совершенно выбила из колеи. Ну разумеется, у нее все уже было готово!

— У меня вообще нет никаких мыслей по этому поводу, — призналась я, усаживаясь напротив него.

— А-а. Да, могу себе представить, как это неприятно.

Я метнула на него взгляд, говоривший о том, что он и понятия не имеет насколько.

— Что для тебя важно? Это должно быть что-то такое, что по-настоящему тебе небезразлично, что-то, чего остальные могут не видеть. — Максон откинулся на спинку стула и положил ладонь на стол.

Как он может относиться к этому с такой легкостью? Неужели не видит, что я на грани срыва?

— Я всю неделю ломаю себе голову, но так ни до чего и не додумалась.

Он негромко рассмеялся:

— Вот уж никогда не подумал бы, что у тебя это вызовет такие затруднения. Ты в своей жизни видела больше тягот, чем остальные четверо, вместе взятые.

— Вот именно, но я никогда не знала, как что-то изменить. В этом-то и беда. — Я принялась разглядывать столешницу, воскресив в памяти жизнь в Каролине во всех ее подробностях. — Все это так и стоит у меня перед глазами. Семерки, калечащиеся на своей работе и внезапно оказывающиеся в статусе Восьмерок, потому что не могут больше трудиться. Девушки, прохаживающиеся по улицам перед наступлением комендантского часа, готовые пойти с одиноким мужчиной практически за любую плату. Дети, которые растут, не имея ничего в достатке: ни еды, ни тепла, ни любви, потому что их родители гробятся на работе. Я отлично помню самые худшие свои дни. Но предложить что-то реальное, что положило бы всему этому конец? — Я покачала головой. — Что я могу придумать?

Я взглянула на Максона, надеясь найти в его глазах ответ. Его там не было.

— Все так. — Он умолк.

Я подумала обо всем, что только что высказала, и о его ответе. Означал ли он, что Максону известно о планах Грегори больше, чем я думала? Или что он чувствовал себя виноватым, потому что у него было все, когда у других не было ничего?

Он вздохнул:

— Это совсем не то, о чем я надеялся с тобой сегодня поговорить.

— А о чем ты хотел поговорить?

Максон посмотрел на меня снизу вверх, как будто я была не в своем уме:

— О тебе, разумеется.

— О чем именно? — Я заправила волосы за уши.

Он изменил положение, подавшись на стуле вперед, так что мы оказались чуть ближе друг к другу, как будто он хотел открыть мне какой-то секрет.

— Я думал, после того, как ты увидела, что с Марли все в порядке, все изменится. Я был уверен, что у тебя получится относиться ко мне по-прежнему. Но ничего не вышло. Даже сегодня ты согласилась со мной встретиться, но держишься отчужденно.

Значит, он все-таки заметил. Я погладила пальцами столешницу, не глядя ему в глаза.

— Дело не в тебе. Дело в статусе. — Я пожала плечами. — Мне казалось, ты это понимаешь.

— Но после того как Марли…

Я вскинула голову:

— После этого произошло еще много всего. Иногда я понимаю, что означает быть принцессой, а в следующую минуту уже думаю, что ничего не понимаю. Со мной все совсем не так, как с другими девушками. Я принадлежу к самой низшей касте из всех, а Элиза, возможно, и была до Отбора Четверкой, но ее семья очень отличается от большинства Четверок. Им столько всего принадлежит, что я удивлена, почему они до сих пор не купили более высокое положение. А ты вырос во дворце. Для меня это серьезная перемена.

Он кивнул со своим всегдашним бесконечным терпением:

— Америка, поверь, я это понимаю. Отчасти по этой причине я не хотел тебя торопить. Но ты должна помнить и обо мне тоже.

— Я и так помню.

— Не в этом смысле. Не как часть уравнения. Ты должна понять мое положение. У меня осталось не так много времени. Этот благотворительный проект будет поводом для очередного исключения. Ты наверняка и сама об этом догадалась.

Я опустила голову. Разумеется, догадалась.

— И что прикажешь делать, когда вас останется четверо? Снова не торопить тебя? Когда вас останется трое, я должен буду сделать выбор. Если вас будет всего трое, а ты к тому моменту так и не определишься, хочешь ты этой ответственности или нет, нужна тебе такая нагрузка или нет, нужен тебе я или нет… что прикажешь мне делать тогда?

Я закусила губу:

— Не знаю.

— Это неприемлемо. — Максон покачал головой. — Мне необходим ответ. Потому что я не могу отправить домой ту, которой действительно все это важно… Которой важен я… если ты в итоге решишь пойти на попятный.

У меня перехватило дыхание.

— Значит, нужно дать тебе ответ прямо сейчас? Да я даже не знаю, на что должна дать свое согласие. Если скажу, что хочу остаться, будет ли это означать, что я хочу стать принцессой? Я не знаю, хочу этого или нет.

Все мышцы в моем теле напряглись, как будто я собралась спасаться бегством.

— Ты не обязана ничего говорить прямо сейчас, но к следующему эфиру «Вестей» ты должна знать, хочешь ты этого или нет. У меня нет желания ставить тебе ультиматум, но ты слишком беспечно относишься к моему единственному шансу. — Он вздохнул, потом продолжил: — И я не планировал, что наш разговор зайдет в эту степь. Наверное, мне лучше уйти.

Я видела, что ему хочется, чтобы я попросила его остаться. Сказала ему, что все будет хорошо.

— Думаю, так будет лучше, — прошептала я.

Максон, выведенный из себя, покачал головой и поднялся:

— Ладно. — Рассерженный, он в несколько быстрых шагов пересек комнату. — Пойду посмотрю, что там делает Крисс.