Турецкий поход Пушкина

В сентябре 1826 года император приказывает Пушкину прибыть в Москву «в своём экипаже свободно, под надзором фельдъегеря не в виде арестанта». 8 сентября 1826 года в Москве, в Чудовом монастыре, состоялась встреча нового императора Николая I и поэта. О состоявшейся тогда беседе сохранилось мало сведений достоверного характера. Можно утверждать только то, что между собеседниками было достигнуто некое устное соглашение. Николай I не только разрешил Пушкину жить в обеих столицах, но и стал его первым (и единственным!) цензором в государстве, освободив произведения поэта от какой-либо иной государственной цензуры.

О том, каково было впечатление Александра Сергеевича от знакомства с новым императором России, можно судить по следующим сообщениям... 12 июля 1827 года главаТретьего отделения А. X. Бенкендорф докладывал Николаю I: «Пушкин, после свидания со мной, говорил в Английском клубе с восторгом о Вашем Величестве и заставил лиц, обедавших с ним, пить здоровье Вашего Величества. Он всё-таки порядочный шалопай, но если удастся направить его перо и его речи, то это будет выгодно». В октябре 1827 года шеф Третьего отделения получает сообщение: «Поэт Пушкин ведёт себя отлично хорошо в политическом отношении. Он непритворно любит государя и даже говорит, что обязан ему жизнью, ибо жизнь так ему наскучила в изгнании и вечных привязках, что он хотел умереть».

Началась Турецкая война. Пушкин пришёл к Бенкендорфу проситься волонтёром в армию. Бенкендорф отвечал ему, что государь строго запретил, чтобы в действующей армии находился кто-либо, не принадлежащий к её составу, но при этом благосклонно предложил средство участвовать в походе. «Хотите, — сказал он, — я определю вас в мою канцелярию и возьму с собою?» Пушкину предлагали служить в канцелярии Третьего отделения. Кстати, существуют и воспоминания А. А. Ивановского, чиновника Третьего отделения, достоверность которых не подвергается сомнению. Вот что он пишет: «В половине апреля 1828 года Пушкин обратился к А. X. Бенкендорфу с просьбою обисходатайствовании у государя милости к определению его в турецкую армию. Когда ген. Бенкендорф объявил Пушкину, что его величество не изъявил на это соизволения, Пушкин впал в болезненное отчаяние... Он квартировал в трактире Демута... Человек поэта встретил нас в передней словами, что Александр Сергеевич очень болен и никого не принимает». Но Пушкин принял Ивановского. «Если б вы просили о присоединении вас к одной из походных канцелярий: Александра Христофоровича Бенкендорфа, или графа К. В. Нессельроде, или П. И. Дибича — это иное дело, весьма сбыточное, вовсе чуждое неодолимых препятствий», — заявил жандарм. «Ничего лучшего я не желал бы!.. И вы думаете, что это можно ещё сделать?» — воскликнул Пушкин. На что последовал ответ: «Конечно, можно».

О дороге в расположение русской армии Пушкин замечает: «Дорога через Кавказ была скверной и опасной — днём я тянулся шагом с конвоем пехоты и каждую днёвку ночевал — зато видел Казбек и Терек. В лагерь я прибыл в самый день перехода через Саган-лу, и, раз я уже был там, мне показалось неудобным уклониться от участия в делах, которые должны были последовать. Генерал И. Ф. Паскевич, будущий граф Эриванский, позволил мне въехать вслед за ним в завоёванный Арзрум».

Из книги «История военных действий в азиатской Турции в 1828 и 1829 годах...» известно не только о присутствии поэта в рядах сражающейся русской армии, но и о непосредственном участии его в боях и перестрелках с противником.

Пушкин принял участие в турецком походе русской армии и принёс очевидную пользу русскому военному командованию. Чем? Как минимум своими наблюдениями, записями того, что в иных случаях могло ускользнуть от внимания отцов-командиров. По крайней мере, известно, что на обратном пути из Тифлиса в Санкт-Петербург Пушкин предъявлял подорожную такого содержания: «Г. чиновнику 10 класса Александру Сергеевичу Пушкину, едущему от Санкт-Петербурга до Тифлиса и обратно, предписано Почтовым местам и Станционным смотрителям давать означенное в подорожной число почтовых лошадей без задержания и к приезду оказывать всякое содействие». Напомним, что подорожная — письменное свидетельство, необходимое для проезда по почтовым дорогам империи. Она выдавалась губернскими или уездными властями и удостоверяла, во-первых, личность путешествующего, что заносилось в специальный журнал на каждой станции, во-вторых, возможность получить на почтовой станции зависевшее от чина и звания проезжающего определённое количество лошадей. На оборотной стороне подорожной Пушкина для проезда в Тифлис сделана приписка: «Сие предписание в Комендантском управлении при Горячих минеральных водах явлено и в книгу под 109-й записано 8 сентября 1829 года. В должности плац-адъютант подпоручик Войтикович».

Возвращаясь из военного похода, поэт пишет:

Блеща средь полей широких,
Вон он льётся!.. Здравствуй, Дон!
От сынов твоих далёких
Я привёз тебе поклон.
Как прославленного брата,
Реки знают тихий Дон;
От Аракса и Евфрата
Я привёз тебе поклон.
Отдохнув от злой погони,
Чуя родину свою,
Пьют уже донские кони
Арпачайскую струю.
Приготовь же, Дон заветный,
Для наездников лихих
Сок кипучий, искрометный
Виноградников твоих.

Кстати говоря, походная канцелярия Бенкендорфа — это контрразведка. В компетенцию Третьего отделения входило, помимо всего прочего, управление и главной Императорской квартирой, и Собственным Его Императорского Величества конвоем. Граф К. В. Нессельроде,...