Карахан

Кхадгар судорожно сжимал запечатанное малиновой печатью рекомендательное письмо, отчаянно пытаясь не забыть собственное имя. Он шел сюда много дней, присоединяясь к разным караванам, а в конце пути в одиночку пробирался к Карахану через дремучие заросли Элвинна. Затем было долгое восхождение на горные вершины, к этому безмятежному, уединенному, одинокому месту. Даже в здешнем воздухе чувствовались холод и отстраненность. Наконец юноша, измученный и усталый, с отросшей за время пути неряшливой бородкой, стоял в сгущающихся сумерках во дворе башни, окаменев в предчувствии того, что ему предстояло сделать.

Вскоре он познакомится с самым могущественным магом Азерота.

Это великая честь, твердили ему ученые мужи Кирин Тора. Такую возможность нельзя упускать, говорили они. Мудрые наставники, входящие в совет влиятельнейших книжников и чародеев, рассказали ему, что они годами пытались исподволь внедрить в башню Карахана благосклонное к себе ухо: Кирин Тор стремился разузнать, что скрывает самый могущественный из мудрецов этой страны в своей библиотеке. Они хотели выяснить, что за исследования он проводит. И больше всего прочего им хотелось, чтобы этот маг-одиночка задумался о преемнике: они желали знать, когда и кому великий и могучий Медивх намерен передать свои знания.

Великий Медивх и Кирин Тор не ладили уже многие годы, и лишь теперь маг уступил хотя бы некоторым из их просьб. Лишь теперь он согласился взять ученика. Означало ли это, что сердце мудреца (по слухам, похожее на камень) наконец смягчилось, или это была просто дипломатическая уступка, или маг начал ощущать подкрадывающуюся к нему старость — для наставников Кхадгара это не имело значения. Положение дел было таково: этот могущественный, независимый и (по крайней мере, для Кхадгара) таинственный мудрец попросил, чтобы ему выделили помощника, и Кирин Тор, правивший магическим королевством Даларан, был более чем счастлив откликнуться на его просьбу.

И вот молодой Кхадгар, снабженный целым списком указаний, распоряжений, требований, предположений, советов и просьб от своих учителей-чародеев, отправился в Карахан, «Расспроси Медивха о битве его матери с демонами», — просил Газбах, его первый наставник. — Выясни все об истории эльфов, все, что только сможешь найти в его библиотеке», — требовала леди Дель. «Просмотри все его книги на предмет бестиариев», — приказывала Алонда, которая была уверена, что существует пятая разновидность троллей, не внесенная в ее собственные книги. «Будь прям, откровенен и искренен, — советовал Норлан, Главный Мастер. — Великий маг Медивх, по-видимому, ценит подобные качества». — «Будь исполнителен и делай то, что тебе прикажут». — «Не лодырничай». — «Всегда выказывай заинтересованность». — «Держись независимо». И прежде всего — «Держи глаза и уши открытыми!»

Нельзя сказать, чтобы просьбы Кирин Тора так уж сильно удивили Кхадгара, — будучи воспитан в Даларане и с юных лет находясь в учениках при совете, он давно уже уяснил, что его наставников снедало неутолимое любопытство к магии во всех ее формах. Они непрестанно собирали знания о магии, раскладывали их по полочкам; давали ей определения; это смолоду запечатлевалось в мозгах их учеников, и Кхадгар не многим отличался от остальных.

В действительности, как он сейчас понял, он мог быть обязан своим теперешним затруднительным положением собственному же любопытству. Ночные блуждания по залам Фиалковой Цитадели Даларана открыли ему много секретов, огласки которых совет предпочел бы не допускать. Пристрастие Главного Мастера к огненному вину, например, или то, что леди Дель предпочитает кавалеров в несколько раз моложе себя, или коллекция брошюр, собранная Мастером-Библиотекарем Корриганом, в которых описывались (в весьма зловещих тонах) обряды древних демонопоклонников.

И было еще кое-что, относившееся к одному из величайших магов Даларана, почтенному Аррексису, одному из «серых кардиналов», пользовавшемуся уважением даже у других магов. Он куда-то исчез — может быть, умер, или с ним приключилось что-то ужасное, — а остальные с тех пор предпочитали не говорить о нем, вплоть до того, что даже исключили имя Аррексиса из книг и больше никогда о нем не упоминали. Но Кхадгар все равно узнал. Юноша обладал особой способностью мгновенно отыскивать нужные ссылки, увязывать воедино факты, говорить с нужными людьми в нужное время. Это был дар, который, однако, мог оказаться и проклятием.

Любое из его открытий могло быть причиной этого престижного и, несмотря на все предостережения, смертельно опасного назначения. Возможно, они решили, что юному Кхадгару слишком хорошо удается вынюхивать секреты и совету будет проще отослать его куда-нибудь, где его любопытство принесет Кирин. Тору какую-нибудь пользу. Или престо подальше, чтобы он не смог вынюхивать тайные обстоятельства жизни других обитателей Фиалковой Цитадели.

И Кхадгар, непрестанно подслушивавший все, что только удавалось, подслушал и это.

Юноша пустился в путь с дорожной сумкой, набитой заметками; с сердцем, переполненным тайнами, и головой, трещавшей от строгих предписаний и бесполезных советов. За последнюю неделю, перед тем как покинуть Даларан, он повидался чуть ли не с каждым из членов Кирин Тора, и каждого из них интересовал Медивх. Если учесть, что речь шла о чародее, жившем в глухой дыре на краю света, в окружении лесов и зловещих горных пиков, Кирин Тор проявлял в отношении его что-то уж слишком большое любопытство, даже настойчивость.

Глубоко вздохнув, Кхадгар побрел вперед, к башне. Ноги казались настолько тяжелыми, словно он тащил за собой навьюченного пони, привязав его к своим лодыжкам.

Главный вход зиял перед ним словно жерло пещеры, без малейшего намека на ворота или подъемную решетку. В этом был свой смысл — ибо какая армия станет пробиваться сквозь лес Элвинн и карабкаться на стены кратера только лишь для того, чтобы сразиться с самим Магом Медивхом? Ни в одной летописи не упоминалось, чтобы кто-либо когда-либо хотя бы попытался атаковать Карахан.

Затененный вход был достаточно высок, чтобы пропустить слона в полном боевом вооружении. Слегка выдаваясь над ним, сверху нависал широкий балкон с белокаменной балюстрадой. Стоящий на нем человек оказывался на одном уровне с окружающими холмами и мог взглянуть на горы, лежащие позади них. Вдоль балюстрады мелькнула чья-то тень — проблеск движения, которое Кхадгар скорее сочувствовал, нежели увидел. Кажется, это была фигура в плаще, тут же скользнувшая с балкона внутрь башни. Неужели за ним следят даже сейчас? И неужели никто не выйдет встретить его? Может быть, от него ждут, что он сам, без приглашения войдет в башню?

— Это ты — Новый Молодой Человек? — раздался рядом с ним тихий, почти замогильный голос, и Кхадгар, все еще стоявший с задранной кверху головой, от испуга чуть не выпрыгнул из башмаков. Резко повернувшись, он увидел перед собой сутулую худощавую фигуру, вынырнувшую откуда-то из теней, что скрывали вход.

Это сгорбленное существо лишь отдаленно напоминало человека, и Кхадгар на мгновение задумался, не занимается ли Медивх мутацией лесных животных, чтобы они прислуживали ему. Представший перед ним субъект больше всего походил на облысевшую ласку; по бокам его удлиненного лица крепилось что-то наподобие пары черных прямоугольных щитков.

Кхадгар вроде бы что-то ответил, но ласкоподобное существо сделало шаг вперед, выступая из тени, и повторило:

— Это ты — Новый Молодой Человек?

Каждое его слово было выделено определенным дыханием, заключено в собственную маленькую коробочку, снабжено заглавной буквой и произносилось отдельно от остальных. Выбравшись, наконец, полностью на свет, существо оказалось тонким, как хлыст, старичком в темной камвольной ливрее. Это был слуга, человек — но слуга. Тем не менее, он и вправду имел на голове черные щитки, как наушники; они выдавались вперед до уровня его весьма крупного носа.

Тут юноша спохватился, что смотрит на него во все глаза, так и не ответив на заданный вопрос.

— Кхадгар, — выпалил он и, немного помедлив, протянул ему рекомендательное письмо, которое по-прежнему крепко сжимал в руке. — Из Даларана. Кхадгар из Даларана, что в королевстве Лордаэрон. Меня послал Кирин Тор. Из Фиалковой Цитадели. Я — Кхадгар из Кирин Тора. Из Фиалковой Цитадели. Что в Даларане. Что в Лордаэроне. — У него было такое чувство, словно он кидал слова, как камни, в огромный пустой колодец, в надежде, что старик откликнется хотя бы на одно из них.

— Понимаю, — кивнул старик. — Кхадгар. Из Кирин Тора. Из Фиалковой Цитадели. Что в Даларане. Что в Лордаэроне.

Служитель осторожно, словно это была живая гадюка, взял письмо, разгладил смятые углы и, не вскрывая, засунул в карман жилета. Кхадгар, который нес и оберегал послание на протяжении стольких миль, ощутил пустоту. В этом письме было заключено его будущее, и ему очень не понравилось, когда оно пропало из виду, пусть даже ненадолго.

— Корин Тор прислал меня в помощники Медивху — Владыке Медивху. Чародею Медивху. Медивху из Карахана. — Осознав, что лишь какие-то полшага отделяют его от того, чтобы начать болтать уже полную белиберду, Кхадгар решительным усилием закрыл рот и крепко сжал губы.

— Понимаю, — отвечал служитель. — Конечно. Послали, вот оно что. — Он взвесил на ладони свешивавшуюся с письма печать. Затем его тонкая рука, нырнув вглубь жилета, извлекла наружу пару черных прямоугольников, соединенных тонкой полоской металла. — Заслонки?

Кхадгар моргнул:

— Нет. То есть — нет, спасибо.

— Мороуз, — проговорил служитель.

Кхадгар покачал головой.

— Мороуз — это я, — пояснил служитель. — Управляющий башни. Кастелян Медивха. Заслонки? — Он вновь приподнял пару черных щитков, точь-в-точь таких же как те, что обрамляли его, собственное узкое лицо.

— Нет, спасибо… Мороуз, — ответил Кхадгар, глаза которого горели от любопытства:

Служитель, повернувшись, вялым взмахом руки дал юноше понять, что ему надлежит идти следом. Вскинув на плечи сумку, Кхадгар внезапно обнаружил, что ему приходится бежать рысцой, чтобы поспеть за служителем, — несмотря на возраст, тот двигался с поразительной быстротой.

— Вы один в башне? — вновь заговорил Кхадгар, когда они начали взбираться по винтовой лестнице с широкими низкими ступеньками. Их каменная поверхность оказалась истерта бесчисленным количеством ног проходивших здесь слуг и гостей.

— Как? — отозвался служитель.

— Вы здесь один? — повторил Кхадгар, гадая, не начнет ли он вскоре говорить так же, как Мороуз. — Вы живете здесь один?

— Здесь живет маг, — ответил Мороуз сиплым голосом, звучавшим столь же глухо и столь же неотвратимо, как земля, сыплющаяся на крышку гроба.

— Ну да, разумеется, — согласился Кхадгар.

— Иначе тебе не пришлось бы приходить сюда, — продолжал управляющий. — Вот оно что.

Может быть, подумал Кхадгар, его голос звучит так из-за того, что он попросту не слишком часто им пользуется?

— Разумеется, — повторил Кхадгар. — А еще кто?

— Теперь ты, — ответил Мороуз. — Больше хлопот, заботиться о двоих тяжелее, чем об одном. Не то чтобы меня кто-нибудь спрашивал, впрочем.

— То есть обычно здесь только вы и маг? — переспросил Кхадгар, думая, не был ли управляющий нанят (или все же создан?) Медивхом именно благодаря его замкнутой натуре.

— Еще кухарка, — ответил Мороуз, — но она не особенно разговорчива. Однако спасибо, что спросил.

Кхадгар попытался не вытаращить от изумления глаза, но у него не получилось. Оннадеялся только, что заслонки по бокам лица управляющего не позволили тому увидеть его реакцию.

Они достигли освещенной факелами площадки, где пересекались два коридора. Мороуз, не задерживаясь, пересек ее и принялся взбираться по новой череде протертых посередине ступенек, спиралью уводивших наверх, но Кхадгар на мгновение задержался, чтобы рассмотреть факелы. Он приблизил руку к мерцающим языкам пламени, но не почувствовал жара. Юноша заинтересовался, было ли холодное пламя здесь, в башне, обычным делом. В Даларане использовались фосфоресцирующие кристаллы, излучавшие ровное, спокойное сияние, а еще для этой цели применяются отражающие зеркала, заключенные в светильниках стихийные духи, а также огромные светящиеся жуки. Однако это пламя казалось попросту застывшим на одном месте!

Мороуз, бывший уже на середине следующего пролета, медленно обернулся и приглушенно кашлянул. Кхадгар поспешил присоединиться к нему. Очевидно, заслонки не так уж сильно ограничивали поле зрения старика управляющего.

— Зачем заслонки? — спросил Кхадгар.

— Как? — откликнулся Мороуз.

Кхадгар дотронулся до боковой стороны лица:

— Заслонки. Зачем они?

Лицо Мороуза сморщилось — Кхадгар лишь с натяжкой мог назвать это улыбкой.

— Очень сильная магия. И порой очень вредная. Здесь можно увидеть… всякие вещи. Если не быть осторожным. Я осторожен. Другие — те, что были до тебя, — они были не так осторожны. Сейчас их нет.

Вспомнив о призраке, то ли виденном, то ли привидевшемся ему на нависающем над входной дверью балконе, Кхадгар кивнул.

— Кухарка носит очки из розового кварца, — продолжал Мороуз. — Она ими клянется. — Помолчав, он добавил: — Довольно глупо с ее стороны.

Кхадгар решил, что, если его подбодрить, Мороуз может стать более разговорчивым.

— Так, значит, вы давно живете в башне Мага?

— Как? — снова переспросил Мороуз.

— Вы давно живете здесь, с Медивхом? — повторил Кхадгар, надеясь, что ему удалось изгнать из своего голоса нетерпеливые нотки.

— Ум-гм, — ответил управляющий. — Достаточно давно. Очень давно. Годы, наверное. Время здесь… — Обветшалый служитель затих, не закончив фразы, и они продолжали путь в молчании.

— Что вы вообще знаете о нем? — наконец отважился Кхадгар.

— Вопрос в том, — произнес Мороуз, открывая перед ним очередную дверь, за которой лежала очередная лестница, ведущая наверх, — что знаешь о нем ты?

Собственные изыскания юноши в этом вопросе были на удивление почти бесполезны, а их результаты — до смешного скудны. Несмотря на то, что он имел доступ к Большой библиотеке Фиалковой Цитадели (а также несанкционированный доступ к некоторым частнымбиблиотекам и тайным собраниям), он нашел там довольно-таки мало сведений об этом столь великом и могущественном маге. Это было вдвойне странно, поскольку очевидно, что каждый взрослый маг в Даларане испытывал перед Медивхом благоговейный трепет и искал у него кто милости, кто покровительства, кто какой-нибудь информации.

Медивх, по меркам чародеев, был довольно молодым человеком. Ему едва перевалило за сорок, и на протяжении большей части этого времени он, судя по всему, не оказал решительно никакого воздействия на окружающий мир. Это очень удивляло Кхадгара. В большинстве историй, которые он слышал или читал, говорилось, что маги-одиночки чрезвычайно любят фокусы, без страха лезут в тайны, не предназначенные для людей, и, как правило, умирают, или получают тяжелые увечья, или подвергаются проклятию из-за того, что связываются с силами и энергиями, не подвластными их разумению. Еще ребенком он изучил множество преданий о недаларанских магах, и все они заканчивались одинаково: без ограничений, контроля и обдуманного планирования своих действий эта чародеи — дикие, неподготовленные самоучки — всегда кончали плохо, иногда превращая вместе с собой в руины значительную часть окружающей территории.

Тот факт, что Медивху так и не довелось опрокинуть, на себя какой-нибудь замок, или распылить свои атомы по Нижнему Потоку, или призвать дракона, не имея понятия, как с ним управляться, указывал либо на огромное самообладание, либо на безграничное могущество. Если вспомнить, какую шумиху подняли ученые мужи вокруг будущего ученика мага, и полученный им перечень инструкций, он был склонен остановиться на последнем.

Однако юноша никак не мог понять почему. Ничто не указывало на какие-либо замечательные изыскания, предпринятые Медивхом, на какое-либо сделанное им крупное открытие или потрясающее достижение, которое объясняло бы очевидный трепет, испытываемый Кирин Тором перед этим магом-одиночкой. Никаких серьезных войн, великих завоеваний или известных историй крупных сражений. Барды замолкали, едва дело доходило до событий, связанных с Медивхом, а весьма болтливые в других случаях герольды лишь многозначительно кивали, когда наступало время обсуждать его достоинства.

И все же Кхадгар понимал, что здесь скрывалось нечто значительное, нечто, породившее в ученых мужах смесь страха, уважения и зависти. Кирин Тор не признавал никого из других заклинателей равными себе в магическом знании; говоря по правде, он даже зачастую ставил палки в колеса тем из чародеев, кто не выказывал лояльности Фиалковой Цитадели. И однако, они все преклонялись перед Медивхом. Почему?

Кхадгар знал слишком мало о жизни Медивха. Несколько заметок на полях книги заклинаний, где называлось его имя, а также упоминание о его случайном визите в Даларан — вот и все, что удалось обнаружить. Подобные посещения происходили только в течение пяти последних лет, причем Медивх, по всей видимости, встречался лишь со старейшими из магов, такими как ныне исчезнувший Аррексис.

Одним словом, Кхадгар не так уж много знал об этом, по общему мнению, великом маге, к которому его назначили в ученики. И поскольку юноша всегда считал знание своим щитом и мечом, сейчас он чувствовал себя до прискорбного легковооруженным для предстоящей схватки.

— Немного, — сказал он вслух.

— А? — отозвался Мороуз, полуобернувшись на ступеньке.

— Я говорю, я знаю очень немного, — повторил Кхадгар громче, чем намеревался. Его голос запрыгал между голыми стенами лестничной клетки. Эта лестница тоже была винтовой, и Кхадгар пытался прикинуть, действительно ли башня была настолько высокой, как ему казалось. Его икры уже сводило от долгого подъема по ступеням.

— Ну, разумеется, — заметил Мороуз. — Не знаешь, вот оно что! Молодые люди никогда не знают много. Это и делает их молодыми, так я думаю.

— Я хочу… — раздраженно начал Кхадгар, но вынужден был остановиться, чтобы перевести дыхание. — Я хочу сказать, я очень немного знаю о Медивхе. Вы спросили меня о нем.

Мороуз помедлил и поставил ногу на следующую ступеньку.

— Да, наверное, — проговорил он, наконец.

— Расскажите, какой он? — Голос Кхадгара звучал почти умоляюще.

— Как и все остальные, полагаю, — ответил Мороуз. — У него свои причуды. Свои капризы. Хорошие дни и плохие. Как у любого другого.

— И штаны он надевает по одной паре зараз, — со вздохом добавил Кхадгар.

— Ничего подобного. Он левитирует себя в них, — возразил Мороуз. Старый служитель взглянул на Кхадгара, и тот уловил на лице старика легчайший намек на улыбку. — Остался всего один пролет.

Последний пролет завивался крутым штопором, и Кхадгар предположил, что они, должно быть, уже добрались до самого высокого шпиля башни. Старый слуга вел его все выше и выше.

Лестница выходила в небольшую круглую комнату, окруженную широким парапетом. Как и предположил Кхадгар, они были на самой вершине башни, где находилась большая обсерватория. Стены и потолок прорезали хрустальные окна, чистые и прозрачные. За то время, пока они взбирались наверх, снаружи уже совсем стемнело, и небо озарилось звездами.

В самой обсерватории стоял полумрак, ее освещали лишь несколько факелов, горевших тем же ровным, немигающим светом, как и те, что они видели повсюду. Однако здесь их свет был приглушен абажурами, чтобы можно было наблюдать за ночным небом. Посреди комнаты стояла незажженная жаровня, приготовленная на утро, когда воздух похолодает.

Вдоль внешней стены обсерватории стояло несколько больших изогнутых столов, уставленных всевозможными приспособлениями. Серебряные ватерпасы и золотые астролябии играли роль пресс-папье, прижимавших стопки бумаги, или книжных закладок, держащих старинные тома раскрытыми на нужной странице. На одном из столов располагалась полуразобранная модель, демонстрирующая движение планет по небесному своду, рядом с ней были разложены кусочки тонкой проволоки и запасные бусины, а также набор миниатюрных инструментов. У одной стены кучей свалены записные книжки, и еще несколько ящиков с ними засунуты под столы. На большой раме была растянута карта континента, изображающая южные земли Азерота и родной Лордаэрон, а также потаенные королевства гномов и эльфов — Хаз Модн и Квел Талас. Карту усеивали многочисленные цветные булавки, образуя созвездия, расшифровать которые мог один лишь хозяин.

Медивх ждал их. Это был человек средних лет с длинными волосами, завязанными на затылке в хвост. По-видимому, в молодости его волосы были черны как смоль, но теперь на висках и в бороде уже начинала пробиваться седина. Кхадгар знал, что так бывало со многими магами из-за постоянной работы с магическими энергиями.

Медивх был одет довольно просто для мага; его одежда была хорошо скроена и ладно сидела на его крупной фигуре. Короткий камзол без всяких украшений доходил ему до пояса, закрывая штаны, заправленные в огромные сапоги. С широких плеч мага спускался плотный красновато-коричневый плащ с капюшоном.

Когда глаза Кхадгара немного привыкли к сумраку, он понял, что был не прав, решив, что одежда мага лишена украшений. Напротив, она вся была расшита серебряной филигранью, столь тонкой, что ее трудно заметить с первого взгляда. Глядя на спину мага, Кхадгар обнаружил, что смотрит на причудливое лицо демона из древней легенды. Он моргнул — и в тот же миг ажурный узор преобразился в свернувшегося кольцами дракона, а затем в ночное небо.

Медивх стоял у стола, повернувшись спиной к старому служителю и юноше, держа в одной руке золотую астролябию, а в другой — записную книжку. Казалось, он весь ушел в свои мысли, и Кхадгар подумал, не было ли это одним из его чудачеств, о которых предупреждал Мороуз.

Кхадгар, кашлянув, сделал шаг вперед, но Мороуз поднял руку — и он тут же застыл на месте, словно скованный магическим заклятием.

Тогда старик управляющий сам тихо подошел к своему господину и замер, ожидая, пока тот заметит его присутствие. Прошла минута. Затем вторая. Затем еще целая вечность Кхадгар мог бы поклясться в этом.

Наконец фигура в плаще пошевелилась. Опустив на стол астролябию, Медивх что-то отметил в записной книжке, резко захлопнул ее и повернулся к слуге.

Теперь, впервые увидев его лицо, Кхадгар понял, что Медивх значительно старше, чем говорят. Лицо, открывшееся его взгляду, было измождено и изрезано глубокими морщинами. Кхадгар подумал: какими же магическими силами владеет Медивх, если они столь глубоко запечатлелись в его чертах?

Мороуз нырнул в свой жилет и извлек оттуда измятое рекомендательное письмо; малиновая печать казалась кроваво-красной в ровном, немигающем свете факелов. Повернувшись к юноше, Медивх пристально уставился на него, держа в руке письмо.

Глаза мага прятались глубоко под темными нависшими бровями, но Кхадгар в одно мгновение ощутил, какая сила в них таится. Что-то плясало и вспыхивало в глубине этих зеленых глаз, что-то весьма могущественное и, возможно, неуправляемое. Нечто опасное. Маг лишь взглянул на него — и Кхадгар тут же понял, что тот охватил всю его сущность, подвел итог и нашел его не более занимательным, нежели существование какого-нибудь жука или блохи.

Медивх перевел взгляд с Кхадгара на нераспечатанное рекомендательное письмо, которое держал в руке. Почти немедленно юноша почувствовал, как все его тело расслабилось, словно мимо него прошел крупный голодный хищник, не удостоив его вторым взглядом.

Однако облегчение длилось недолго. Медивх не стал открывать письмо. Вместо этого его брови чуть сошлись к переносице — и пергамент в его руке вспыхнул; Кхадгар ощутил на своем лице порыв ветра. Документ запылал ярким голубым огнем со стороны, противоположной той, за которую держал его Медивх.

Наконец маг заговорил. Его низкий голос звучал спокойно и в то же время насмешливо.

— Итак, — произнес он, не обращая внимания на тот факт, что судьба Кхадгара полыхает в его руке, — итак, я вижу, наш молодой шпион все же прибыл.