Скрытые чувства в дружбе

Маленькая Сьюзи приходит домой вся в слезах и гневно объявляет: «Я больше никогда не буду играть с Эллен!» Вы вздыхаете с облегчением. Их отношения тревожили вас уже давно (Эллен постоянно обижает Сьюзи), и вы размышля­ли, не положить ли конец этой дружбе, причиняющей до­чери одни страдания. Однако ваше облегчение длится не­долго: на следующий день две девочки уже снова закадыч­ные подруги, и все забыто и прощено.

Что вы можете с этим поделать? Ничего. Дети каждый день ссорятся и снова мирятся, нельзя от них ожидать последовательности в решениях, как от взрослых. Все, что вам остается, — посочувствовать им, уюгда они жалуются на обиды, прикусить губу, когда они так легко их проща­ют и забывают, и помнить, что вам не следует в это вмеши­ваться. Почему нельзя помочь Сьюзи и принять решение за нее? Хотя бы потому, что, вторгаясь подобным образом (разрывая дружбу девочек, заставляя Сьюзи «учиться» на вашем опыте), вы отказываете ей в возможности испро­бовать жизнь самой, что является для нее единственным способом истинного научения. Кроме того, каждый раз, когда вы отказываете ей в праве принимать собственные решения, касающиеся отношений с людьми, вы подрыва­ете ее уверенность в собственные заключения; вы не дае­те ей расти.

Что такого видит Сьюзи в Эллен? Почему ей нужна имен­но такая подруга? Вы не психоаналитик Сьюзи: вы не мо­жете понимать ее полностью. Она нечто большее, чем ваше продолжение, и не глина для лепки. У нее есть все права, чтобы быть самостоятельной личностью и по-своему удов­летворять собственные потребности. Уважать личность означает уважать ее попытки помогать себе и совершать собственные ошибки.

Друг удовлетворяет многоплановым потребностям ваше­го ребенка. Он может показаться вам чересчур юным или слишком пассивным для него. Но может быть, именно в этот 11ериод вашему отпрыску необходимо чувствовать себя стар­ше или сильнее другого. Может, он чувствует себя неполно­ценным со своим старшим братом или старается сдержать ревность к недавно родившемуся малышу. Дружба — хоро­шая возможность для получения опыта, недостающего в се­мье. Помните, ваш ребенок руководствуется собственными причинами в выборе товарищей, даже если некоторые из > тих причин скрываются в его подсознании. Если только нет какой-то реальной опасности, лучше уважать его решение. Конечно, за маленькими детьми нужно присматривать, что­бы суметь защитить их друг от друга, поэтому лучше нахо­диться с ними рядом.

Но что если ваш ребенок примкнул к компании, чей куль­турный и интеллектуальный уровень намного ниже его соб­ственного? Что вы можете сделать? Немного. Юнец тянется к толпе, которая принимает его. Если бы он мог завести дру­зей получше, он так бы и сделал. Критика в адрес его друзей бьет по его самооценке и только осложняет процесс его вы­растания из этой группы и переход в лучшую. Нельзя забы­вать, что для подростка худшие друзья лучше, чем их полное отсутствие. Но иногда родителям приходится даже переез­жать в другой район, чтобы вытащить ребенка из колеи, в которую он попал, из банды настоящих малолетних преступ­ников. Порой требуется профессиональная помощь, чтобы узнать, почему ребенок выбрал именно это направление.

У взрослых тоже бывают скрытые чувства относитель­но друзей. Иногда это представляет хороший материал для самотерапии. Я, например, получила возможность узнать себя лучше благодаря подобному случаю. Когда мы пере­охали в другой штат, что произошло довольно давно, я чув­ствовала себя сосланной в далекие земли. Из-за своей изо­лированности я испытывала глубокую признательность за дружбу одной очень гостеприимной женщине. Маргарет не только встретила меня с небывалым радушием, но и представила своим друзьям. Она возила меня повсюду на своей машине (пока я не научилась водить сама), показала мне все магазины и рестораны, не жалея своего времени и сил и проявив такую теплоту и душевную щедрость, что я стала смотреть на нее как на старшую сестру, которой у меня никогда не было. Отчасти благодаря ее усилиям, мне вскоре удалось найти свою нишу в новом обществе и мень­ше зависеть от ее практической помощи; кроме того, я на­училась водить. Тем не менее, когда Маргарет внезапно и полностью прекратила всякое общение со мной, я была потрясена. Я заставила себя сходить к ней однажды и от­крыто об этом поговорить. Я сказала, что чувствую, что с нашей дружбой что-то случилось; возможно, между нами произошло какое-то недоразумение; не сделала ли я чего- то ненароком, что обидело ее? Маргарет совершенно спо­койно ответила, что понятия не имеет, о чем я говорю. Это прозвучало для меня как пощечина, ц я почувствовала себя полной идиоткой. Под первым же удобным предлогом я уда­лилась. Но все это так расстроило меня! Мне никак не уда­валось заставить себя не думать о ней, что на самом деле было странно, поскольку я совсем не скучала по ее компа­нии. Помимо благородства, которое она проявила ко мне, и моей благодарности в ответ, между нами было мало обще­го, я не искала дружбы в наших отношениях. И все же мыс­ли о ней продолжали меня преследовать. (Что случилось? Что я могла такого сказать или сделать? Как она могла так неожиданно измениться? Может быть, я никогда не была для нее подругой, и мне все это просто показалось? И т.д., и т.п.). Эта озабоченность поведением Маргарет сохранялась у меня так долго, что Берни порядком надоела моя заезжен­ная пластинка. «Какая тебе разница? — удивлялся он. — Все равно вы не подходите друг другу по характеру». Я зна­ла, что он прав, но тем не менее, продолжала себя изводить.

Прошли недели, месяцы, годы. Конечно, навязчивые мысли о Маргарет через некоторое время перестали меня одолевать, и я больше не забивала ими голову. Но иногда, услышав ее имя в разговоре с тем или другим нашим общим знакомым, я чувствовала, как мое сердце начинает биться быстрее, как у девушки, услыхавшей новости о своем быв­шем возлюбленном. Бывало, что я случайно встречала ее в супермаркете. И тогда мне приходилось переживать насто­ящие мучения: сердце начинало колотиться так сильно, что я боялась, его услышат все вокруг, мне становилось трудно дышать. Каждый раз мы мило улыбались друг другу и обме­нивались стандартными приветствиями (вы знаете, каки­ми лицемерными могут быть женщины): как хорошо выг­лядишь, как дети, — и я тут же стремилась сбежать, едва скрывая свое волнение. Иногда мне удавалось увидеть ее первой издалека и избежать мучительной встречи, но даже тогда меня изводили очень неприятные ощущения.

В один такой день я наконец заметила, как все это стран­но. Это стало Шагом 1. Обратить внимание на неадекват­ную реакцию. Я решила воспользоваться следующей же нашей встречей, чтобы почувствовать внешнюю эмоцию (Шаг 2), так я и поступила. Настал день, когда я краешком глаза уловила присутствие Маргарет в супермаркете. Как обычно, завидев издалека, как она стоит у овощного прилав­ка, я почувствовала бешеное сердцебиение и едва смогла отдышаться. Стремглав выбежав из магазина, я бросилась к машине, чтобы посидеть в одиночестве и почувствовать. Каким было внешнее чувство? Трудно было обозначить точ­но, но физические симптомы говорили о тревожности.

Шаг 3. Что еще я чувствовала? Я постаралась вспом­нить, что случилось несколько лет назад, когда Маргарет бросила меня. Что я тогда чувствовала? Шок, удивление, мне было трудно поверить в случившееся. В голове никак не укладывалось, что женщина, так усердно оказывавшая мне свое покровительство, могла вдруг, ни с того, ни с сего, потерять ко мне всякий интерес. Она была так добра ко мне, совсем как мать.

Шаг 4. О чем мне это напоминает? «Как мать». Вот раз­гадка к скрытому чувству. Неожиданно мне вспомнилось скрытое чувство, на которое я случайно наткнулась как-то в самотерапии, плача над рассказом и решив проследить источник слез. Рассказ напомнил мне о матери, которая так любила меня, а потом исчезла из моей жизни, когда мне исполнилось пять лет. На какое-то мгновение ребенок во мне ощутил часть этой старой потери, и глаза наполнились слезами. Теперь я вспомнила, как плакала в последний раз, и на этот раз мне не пришлось переживать это с той же интенсивностью. Достаточно было вспомнить.

Шаг 5. Определить паттерн. Итак, я узнала, что все эти годы Маргарет вызывала во мне чувства, какие вызывает любящая мать — моя мать. Неудивительно, что ее посту­пок оставил в моей душе такой болезненный след.

И тут же мои симптомы тревожности, внешней эмоции, исчезли; я почувствовала себя прекрасно. После этого я больше не переживала из-за Маргарет. В те редкие момен­ты, когда мы случайно встречались где-нибудь, я могла улы­баться и болтать с ней минуту-другую, оставаясь абсолют­но спокойной.

Почему Маргарет бросила меня? Я не знаю. Первое вре­мя я пыталась разобраться в этом с нашими общими друзь­ями. Выяснилось, что, скорее всего, это в характере Мар­гарет: она «приударяет» за людьми, а потом остывает к ним и бросает. Я размышляла, «анализировала» ее поведение, пытаясь понять, что ею движет. Однако, разобравшись с собственными скрытыми чувствами к ней, я могла прекра­тить докапываться до ее сущности. Это не моя, а ее пробле­ма. Я ей не психотерапевт.

Несколько лет спустя произошла еще одна история. На­верное, у нас с Дженни было много общего: у обеих росли дочери, обе обожали концерты, лекции и театры. Дженни была в восторге, обретя приятельницу по интересам в моем лице, и сразу начала придумывать различные мероприятия, которые почти всегда включали участие мужей. Тогда я еще стеснялась сообщать людям, что мой муж закоренелый от­шельник, и больше всего на свете любит оставаться дома наедине с женой. Я старалась найти компромисс, и иногда силком тащила Берни с собой, чтобы нас было четверо. Но шло время, мне все чаще приходилось извиняться за его (псутствие, и мы были вынуждены ходить куда-нибудь втро­ем или в чисто женском обществе. По всей видимости, Дженни вовсе не устраивало подобное положение вещей, и я не раз встречала ее пристальный взгляд, когда при оче- I > < т\ном поступившем предложении (она была ими перепол­нена) осторожно намекала, что Берни может не захотеть составить нам компанию. Я не знаю, какие выводы она де­лала из всего этого, но через некоторое время она переста­ла со мной общаться. Оставшись без Дженни, я почувство- иала некоторое облегчение, поскольку ненавидела угова­ривать Берни составлять нам компанию, и честно говоря, я сама уже начала уставать от всей этой бурной деятельнос­ти. Мы были знакомы с Дженни, но не были подругами. 11есмотря на некоторые общие интересы, мы, в сущности, (■ ильно расходились в своих ценностях и целях. Кроме того, она всегда казалась мне слишком загадочной: я никак не могла проникнуть за ее внешнюю холодность. Поэтому нельзя сказать, что я расстроилась, когда мы расстались, наоборот, я глубоко вздохнула и расслабилась.

Но странно, я чувствовала себя подавленной. Мысли о Дженни вызывали во мне какую-то грусть. Сталкиваясь с ней на очередном концерте или лекции, я страдала от ста­рых знакомых симптомов тревожности, которые были у меня с Маргарет.

Прошло несколько лет, и однажды, как гром среди ясного неба, раздался телефонный звонок. Дженни приглашала меня на какое-то культурное мероприятие, намечавшееся у I iee дома, — неподалеку от меня. Моей первой мыслью было межливо отказаться — не хотелось снова втягиваться в ка­кие-то отношения с ней. Одновременно, я почувствовала сильную потребность встретиться. Стала очевидной неадек­ватность моей реакции (Шаг 1). Я захотела воспользовать­ся представившейся возможностью, чтобы применить са­мотерапию и выяснить наконец, что же я от себя скрываю. (' ее разрешения вместо Берни я взяла с собой подругу.

Мы с Хильдой давно уже были хорошими слушателями но самотерапии друг для друга, поэтому я, объяснив ситуа­цию, попросила ее сходить со мной к Дженни и после этого визита помочь мне исследовать проблему. Я не могла четко определить свое внешнее чувство (Шаг 2), поэтому плани­ровала намеренно вызвать его в соответствующих обстоя­тельствах, чтобы незамедлительно, в самый разгар, его от­следить. Итак, вечером мы отправились к Дженни, и я по­зволила себе окунуться в свои чувства. По дороге домой я описывала Хильде этот опыт.

— Я чувствую, как меня тянет к Дженни, — начала я, пытаясь разобраться в своих реакциях, — мне так грустно, будто я упустила что-то важное, не сумев узнать ее по-на­стоящему. Она слишком загадочна. У нее такое интерес­ное лицо — ты не находишь?

Нет, Хильда вовсе так не думала.

—Но разве тебе не кажется, что мы просто не можем ее до конца понять, — продолжала я размышлять вслух. — Если бы мне удалось по-настоящему с ней сблизиться, вдруг она раскрылась бы с новой, совсем неожиданной стороны?

— Нет, мне так не кажется. По мне она просто чудачка, — сказала Хильда, как всегда откровенная, — и достаточно пяти минут, чтобы она наскучила.

Я была потрясена: обычно Хильде и мне нравились одни и те же люди.

Что же было в Дженни, что так заинтриговало меня и вызвало чувство важной потери? Что-то знакомое в этих тонких чертах лица, печальных глазах, в этой сдержанной манере поведения. Кого же она мне напоминает? Неожи­данно в голову пришел ответ: «Клэр. Ну, конечно, она напо­минает мне Клэр». Я рассказала Хильде о Клэр, моей пер­вой настоящей подружке, которую я любила как сестру- близнеца. Мы тогда были в подростковом возрасте и еще не встречались с мальчиками и были неразлучными подру­гами в течение нескольких лет. Но потом, в одно роковое лето она уехала в деревню, где перенаправила энергию сво­ей привязанности к другой девочке, и я чувствовала себя покинутой и одинокой. Я вспомнила все свои тогдашние страдания. Разговор с Хильдой воссоздал во мне потрясе­ние от того давнего случая. «Я никак не могла в это пове­рить. Я просто ничего не понимала. Как Клэр могла так зап­росто взять и перестать со мной дружить?» — с этими сло­вами я заплакала, будто снова вернулась в те далекие дни. Неожиданно я услышала в этом что-то знакомое: я так же плакала и произносила те же слова, когда переживала скрытые чувства о своей матери. Потом все прошло. Я ус­покоилась и снова стала взрослым человеком.

Шаг 5. Определить паттерн. Я видела в Дженни не ее саму, а всего лишь тень Клэр, которую она отдаленно мне напоминала. Моя острая реакция на уход Клэр, должно быть, послужила прикрытием чувств к матери.

Теперь тайна Дженни была для меня раскрыта. При встречах с ней я могла вести себя так же непринужденно, как с другими знакомыми, не чувствуя этой прежней гры­зущей досады. Мне снова удалось освободиться от призра­ков прошлого.