Картина 2. Номер гостиницы утром. Сквозь плохо задернутые занавески прорываются лучи света, освещая обстановку: постель

Ад.

Номер гостиницы утром. Сквозь плохо задернутые занавески прорываются лучи света, освещая обстановку: постель, на которой лежит Палач, шкаф с книгами, телевизор, приоткрытую дверь в ванную, из которой доносится пение.

Палач спит и во сне разговаривает со снящейся ему жертвой.

Палач. Эх ты, интеллигентишка, где тебя учили? Совесть у тебя есть? Что ты на меня так смотришь? Пожалел бы меня… У меня жизнь знаешь какая тяжелая! Взять хотя бы этот топор: за день намашешься, потом руки отнимаются… А как мне с топором этим на работу ехать? В автобусе за всех цепляется, люди глазеют– ужас! Потом, мозоль на правой руке заработал… Что? Хорошего врача знаешь? Во-во, подскажи номерок, сегодня доделаю работу – обязательно звякну… А случайно не подскажешь, кто может боли в пояснице вылечить? Работа, понимаешь, такая – весь день на ветру с топором стоишь, потом пояс так ноет… Ты, небось, не понимаешь. Да где тебе понять– ты ведь днями сидишь у себя в кабинете, книги научные строчишь, карандашом чиркаешь… Эх, ограниченный ты человек, жизни не знаешь!

Потом, я ведь в Союзе палачей состою. Недавно меня вызывают, спрашивают: ты взносы платишь? Плачу, – говорю, – как положено– по стольнику с башки. Ты на собрания ходишь? Не хожу, – говорю, – работы слишком много.– Нельзя так, – говорят, – надо людей уважать. Надо приходить на совещания, участвовать в общественной жизни. Или мы зря твой портрет на Доску почета вывешивали?

Эх, тяжелая у меня работа… А что делать? Приходится ходить на службу – всем ведь надо жить. Вот ты смотришь на меня и не понимаешь, что и я человек, что мне тоже хочется отдохнуть порой… У меня тоже душа есть! Что? Не плачь, не плачь… Кстати, не угостишь сигареткой? Спасибо… Ну, что, – поболтали, теперь за дело. Эх, интеллигентишка, поэт, и где тебя учили? У тебя высшее образование, ты столько книг прочел, а не знаешь, как на плаху голову класть!

Поэт (выходя в халате из ванной, вытирая полотенцем волосы). С добрым утром, дружок!

Палач (просыпаясь с криком). Что? Кто? Где я?

Поэт. Ты в гостинице «Третий круг». Гостиница шестизвездочная, так что тебе повезло… А меня узнаешь?

Палач. Припоминаю… Тебя я убил за полгода до того переворота, когда твоя партия пришла к власти и смертную казнь отменили?

Поэт. Вот именно… Помнишь, как тебя на пенсию отправили? Как сейчас вижу: ты второй день на пенсии. Пьешь и куришь. Пьешь и куришь. В комнате накурено– хоть топор вешай…

Палач. А ты откуда это видел?

Поэт. Отсюда, дружок! Вот телевизор в комнате есть… Я тебя пол-Вечности дожидался. Нас вдвоем вселили в этот номер. Так что привыкай ко мне теперь, – вместе Вечность коротать будем…

Палач. Ты что, смеешься? Ты же ученый! Тебе совесть это позволяет?

Поэт. Ученый, – это тот, кто решает свои проблемы, изучая чужие… А что, разве ты не знал, что вчерашняя жертва – отменный палач?

Палач. Я не знал, что между палачом и жертвой нет разницы…

Поэт. Если бы ты читал мои трактаты (указывает на книжный шкаф), ты бы это давно уже понял… А я в это верил с детства. Вера в это и называется адом.

Палач. Жалко, что я мало читал…

Поэт. У тебя образование-то какое-то есть?

Палач. Два класса с философским уклоном…

Поэт. А кто тебе учиться-то не дал?

Палач. Нам, палачам, это не позволено… Батя мне свою профессию передал, хоть и не хотел я… А что было делать? Я бы, может, тоже написать что-нибудь мог… Но семейная традиция – это святое. И кто бы стал слушать философа– сына палача? Ты об этом подумал?

Поэт. Говори, говори. Я всегда зеваю, когда мне интересно…

Палач. И что же это получается– я теперь вечно буду с тобой в одном номере жить? Лучше бы я на сковородке жарился!

Поэт. Ты и на сковородке испытывал бы то же. Я ведь только часть твоей души, только твое воображение, – короче, ты сам. Ад– это не Другие, ад– это человек.

Это конец.

ПЕРЕВОДЫ