Колонизация в истории России

В древности дрейф этничности во многом предопределялся взаимодействием магистральных и локальных культур. На Руси магистральной культурой были викинги, а локальной – славяне. По роду деятельности агент магистральности (политик, торговец, воин) — этнодипломат, интегрирующий различные сообщества, партнерские связи, ценности. Его собственные ценности состоят во власти над чужими ценностями и контроле над обширным социальным пространством. Культура викингов характеризовались высокой мобильностью, пространственным размахом и многообразной этнодипломатией. За время расцвета и господства они оплодотворили своими достижениями и технологиями локальные культуры, входившие в орбиту их движения. В свою очередь локальная культура славян генерировала собственный потенциал, питала им магистрали, по-своему переваривала магистральные заимствования. Взаимодействие магистральных и локальных культур было не только макромеханизмом общего развития, но и главным фактором преобразования этничности.

Викинги в конце I тыс. н. э. создали сеть колоний и коммуникаций, охвативших Европу с севера. Норманнский «круг земной» представлял собой паутину морских и речных путей, власть над которыми была ключом к господству над сушей (схема «морского конунга»). Магистральная культура викингов сочетала войну и дипломатию, торговлю и колонизацию, морские и аграрные отрасли хозяйства, мифологию и обрядность.

На Восточном пути викингов ключевым было взаимодействие магистральной военно-торговой Руси и локальных групп северных славян (словен и кривичей). Путь «из варяг в греки» прокладывался двумя культурами, будто двумя ногами: норманны пробивали его войной, славяне — осваивали трудом, норманны умели побеждать, славяне — выживать. Походы норманнов на северо-востоке Европы без участия славян не породили бы колоний. В симбиозе викингов и славян родилась русская (норд-русская) культура и идентичность «русь», носителями которой стали «местные варяги» — русо-славянские полукровки.

Один из них, князь Владимир (конунг Вальдамар), сын викинга Святослава и славянки Малуши, сыграл особенно заметную роль в преобразовании долговременного союза в общую идентичность. Если прежде, в VIII–X вв. (со времени основания норманнской колонии на Ладоге), русь и славяне были разными народами и состояли в сложных контактно-конфликтных отношениях, 5 то к концу Х в. они образовали, соответственно, знать и люд единого сообщества. Венцом «этнической революции» стало религиестротельство — языческая реформа, а затем крещение руси и славян (православие потому столь прочно ассоциируется с исконной русской культурой, что оно стало объединяющей идеологией общности, которая родилась при Владимире Крестителе из смеси руси и славян).

Судя по летописям, при князьях-викингах, с Рюрика до Святослава в 862–972 гг., пространство «руси» быстро расширялось от северорусских приладожских владений летописных братьев-варягов (область Киева в ту пору называлась Польскою землею) до Балто-Понтийского междуморья (при Олеге), включая Подунавье (при Святославе). При «домашних князьях» Владимире и Ярославе в 972–1054 гг. подвижная русь-рать осела в государстве Русь, скрепленном магистральной религией. На Руси сменился вектор движения — оно пошло в противоположную сторону. Если генератором русской идентичности был Север (Ладога и Новгород), то очагом христиан ской — Юг (Киев). Момент социокультурного триумфа «Киевской Руси» Ярослава Мудрого принято связывать с централизующим воздействием христианства. На самом деле это единство было создано трехвековым движением руси и северных славян по балто-понто-каспий ским магистралям. Когда единение в северном пути сменилось единением в южном боге, Русь начала распадаться. Княжества, охваченные киевским влиянием, стремительно мельчали.

Так называемая феодальная раздробленность, приписываемая не то дурному нраву знати, не то неким всемирно-историческим законам, в действительности была следствием упадка магистральной культуры. «Варяжский путь» замер, и динамичная прежде Русь распалась на статичные локальные княжества.

Единственным очагом, генерировавшим старорусскую магистральность, оставался Новгород, который не только сохранил прежние земли, но и расширил свои пределы за счет военно-торговой колонизации: к XIII в. новгородские владения простирались от Ботнии на западе до Урала на востоке и от Арктики на севере до Верхней Волги на юге. До появления монголов на Руси только новгородская (норд-русская) культура, прямая наследница варяго-русской традиции, обладала высоким пространственным потенциалом, вобрав в себя скандинавскую магистральность и славянскую локальность. При этом к XII в. норд-русская магистраль сдвинулась на север, в Рюриковские пределы, и развернулась в широтном направлении от Скандинавии до Сибири.

Позднее русская этничность пребывала в состоянии непрерывных преобразований под воздействием внешних толчков и внутренних сдвигов — дрейф этничности нередко менял направление, а иногда превращался в хаос. В XIII в. Нижняя Русь (область рек южного стока, некогда принадлежавшая хазарам) была подчинена мощной монгольской магистральности и стала частью Орды, тогда как Верхняя Русь (область рек северного стока, некогда принадлежавшая варягам), оставалась независимой Новгородской республикой; в одной части Руси локальные идентичности сочетались со званием «ханские люди», в другой усилилась норд-русская «новгородская» самостийность. В XIV в. на стыке монгольской (ордынской) и нижнерусской культур сформировалась орд-русская или московская (по названию ее форпоста) культура, основанная на централизме власти и унаследовавшая от Орды методы управления.

В XV в. Москва подавила очаг норд-русской культуры, разгромив Новгород и подчинив его владения, при этом московская элита существенно пополнилась татарской знатью и приняла идеологему «византизма» (позднее «Третьего Рима»). В XVI в. Москва, превзойдя по военно-политическому потенциалу рассыпавшуюся на части Орду, подчинила соседние татарские ханства.