Принципы «вечной культурности» и общая схема диалектики «культурного-посткультурного». Капитализм как материализация идеи посткультуры

Теперь, имея систему выписанных принципов «вечной культурности», можно задать общую схему диалектики «культурного-посткультурного». Логично представить себе модерн как реализацию проекта «посткультуры», которая сопровождалась и сопровождается множеством «культурных ремиссий». Конкретные понятия, в которых можно видеть выражения посткультурного проекта, многочисленны. Многочисленны и понятия, которыми можно было выразить разнообразные культурные ремиссии. Если среди этих понятий выделять те, которые непосредственно относятся к социокультурной организации, то посткультурный проект можно в самом сжатом виде идентифицировать с понятиями «либерализм» и «капитализм». А самые яркие виды культурных ремиссий окажутся связанные с понятиями «коммунизм» и «фашизм». Эти базовые понятия надо расставить определенным образом, чтобы появилась картина проектного развития модерна.

Исходное движение, которое будет представлять собой движение от средневековой европейской культуры к посткультуре, то есть либерализму и капитализму, можно назвать «посткультурной революцией». Эта революция должна была проходить как множество взаимостимулирующих процессов, которые приводили к критике «человека, культурно полагающего», систему которой Кант выразил в своей философии. Надо полагать, что действуя в среде, критически настроенной по отношению к проекту новой реальности, преодолевая сопротивление «культурных» институтов, посткультурный проект должен был радикализироваться. И если исходная преодолеваемая культура была теократического типа, была культурой «мостов к трансцендентному», то ее сверхнатуралистическая направленность должна была направлять ее критиков к проектам общества «в пределах земной реальности». Первоначальный вариант посткультуры можно увидеть в результате христианской Реформации, которая срезала множество «мостов к трансцендентному», сделала религию предельно приближенной к «религии в пределах только разума». Результат Реформации в этом смысле можно назвать «христианской посткультурой». Человеческие силы, которые были направлены на строительство «мостов к трансцендентному», Реформация перенаправила на деятельность в пределах земного мира. Это перенаправление можно считать главным фактором той активной разработки земной реальности, идущей от посткультурного проекта, который получил название «покорения природы». Если считать, что такое перенаправление человеческих усилий должно было касаться и когнитивных усилий человека, то когнитивное «покорение природы», которым собственно и является то, что называют новоевропейской наукой, тоже получило главный социокультурный стимул от посткультурного проекта. Вполне обоснованно, что находились те, кто кантовскую «Религию в пределах только разума» интерпретировал как протестантскую философию религии. Это логично в предлагаемой мной интерпретации. Только надо расставить кое-какие акценты. Кантовская критическая философия в целом должна рассматриваться как «философская реформация», как доведение посткультурного проекта до предела, то есть как доведение до предела «критики культурного разума». Как доведение до предела логики самой Реформации. Кантовская философия религии похожа на протестантскую философию потому, что в указанной философии Кант начал восстанавливать институт религии, который перед этим в проекте «чистой посткультуры» им же самим был упразднен. Институт религии был конкретным остаточным выражением «человека, культурно полагающего». Этот институт выглядел явной материализацией метафизического «сверх-натуралистического» проекта. После того, как «человек, культурно полагающий» был разоблачен в качестве метафизика по определению, институт религии, как одна из материализаций метафизических проектов, должен был быть подвергнут критике и устранен из проекта посткультуры. Возвращение института религии в «Религии в пределах только разума» делается Кантом только в качестве уступки человеку, неспособному к полному самоопределению и самоподдержке, то есть человеку, неспособному быть посткультурным человеком. Кант делает проекцию посткультуры на христианскую религию и получает практически ту форму христианства, которая была перед ее упразднением при проектировании чистой посткультуры.

Это его собственная культурная ремиссия. Она должна указывать на один из базовых типов культурных ремиссий и на одну из базовых мотиваций для ремиссионного движения. Если считать, что и посткультурный проект и проекты культурных ремиссий создаются во многом как движения по отрицанию от определенного состояния человечества (от определенного жизненного вызова), то жизненные вызовы этих стратегий можно будет описать как негативные определения противоположных идеалов. Например, жизненным вызовом для посткультурной стратегии можно считать идеал «чистой культурности», представленный в негативном виде. Если «чистая культурность» полагает человека в пределах какого-то целого, расположенного по ту сторону человека ради спасения человека от самого себя или от земной реальности (в варианте сверх-натуралистической культуры), то «чистая посткультурность» рассматривает этот идеал как сознательный или бессознательный способ похитить у человека его свободу самоопределения и самопостроения. Если «чистая посткультурность» рассматривает возможность и способность к самоопределению как свободу, без которой человек не сможет полагать подлинной реальности, то «чистая культурность» рассматривает представление о возможности и способности к самоопределению либо как непомерные претензии на значимость, либо как непомерно завышенные ожидания от реально слабого, неспособного к самоопределению человека. В любом случае «чистая культурность» будет рассматривать катастрофические ситуации человечества как результат желания человека определять самого себя. «Чистая посткультурность» будет рассматривать те же самые ситуации как результат того, что у человека отняли его свободу самоопределения. Диалектика «культурного-посткультурного» должна развертываться как: 1) реализация посткультурного проекта, при которой ситуация человечества в целом будет диагностироваться как власть «культурного» деспотизма, как неизбежность освобождающегося человечества бороться с этим деспотизмом; 2) как попытки удержать «культурную» организацию человечества и как стремления вернуть эту организацию там, где она была утрачена.

Если говорить более конкретно о том, какие вызовы формирующаяся и развертывающаяся посткультура могла давать ее критикам, то придется говорить о двух ее сторонах, которые можно назвать «критикой культурности» и «критикой природности». «Критика культурности» – вполне очевидная сторона, о которой я преимущественно и говорил. «Критика природности» должна представлять собой все стремления посткультурного человека к самоопределению, направленные на ту сторону его заданности, которая идет от его погруженности в земную реальность. Человек в нее погружен, а значит задан. «Чистый посткультурный» человек должен быть человеком, критически относящимся к этой стороне своей заданности. Если иметь в виду идеальную перспективу, то критическая активность человека, направленная на его природную сторону, должна порождать стремление познать и преобразовать «природу» внутри себя и вне себя. Эта интенция имеет не одно выражение. В протестантской версии посткультуры человеческая активность перенаправлена с «мостов к трансцендентному» на профессионально-хозяйственную деятельность внутри земного мира. Это дало возможность М.Веберу увидеть в этом то, что впоследствии станет «духом капитализма». В максимальном варианте «критика природности», как доведение до предела духа посткультурности, появляется у Фихте. Если в протестантизме «критика природности» имеет смысл религиозного императива, то у Фихте эта критика становится выражением морального долга. Если полагать, что эта критика имеет и «теоретическую» и «практическую» стороны, то мы получим прямую перспективу построения наукогенно-техногенной (можно называть ее просто техногенной) цивилизации. Надо это зафиксировать: техногенная цивилизация является прямой перспективой реализации посткультурной стратегии. В итоге: если сторона «критики культурности» может быть обозначена словосочетанием «либерально-эгалитарный процесс», то сторона «критики природности» может быть обозначена словосочетанием «наукогенно-техногенный процесс».

Для соединения этих двух словосочетаний вполне подходит слово «капитализм». Капитализм можно считать предельно натурализированным выражением реализации посткультурной стратегии. Обоснование этого тезиса можно провести с двух сторон. Первую сторону обоснования можно видеть у Канта, в его работе «К вечному миру». Кантовской задачей в этой работе является построение плана нового человечества, которое нужно расположить между двух полюсов: деспотизма и войны всех против всех. Кант продолжает проектировать «посткультурное» человечество. Начало этого проектирования был положено «Основами метафизики нравственности». Принципиально новое в работе «К вечному миру» состоит в том, что Кант делает специфический ход проектирования, связанный с невозможностью большинства людей выйти за пределы своих эгоистических наклонностей. Допустим, что первоначальный проект посткультуры есть. Но так как он предполагает чисто этический способ реализации, то в той мере, в какой люди не могут самоорганизовываться и руководствоваться чисто этическим императивом, проект оказывается нереализуемым. В сущности, здесь перед Кантом возникает препятствие, которое связано со «слабостью» человеческой природы. Одну сторону такой «слабости» он уже старался преодолеть, когда возвращал «опосткультуренному» человеку сначала религиозные постулаты в «Критике практического разума», а потом и институт религии в «Религии в пределах только разума». В работе «К вечному миру» делает другой, но принципиально важный шаг: он предполагает так построить общество, чтобы оно реализовывало проект «посткультурного» общества, но определенным образом. Надо «так расположить некое число разумных существ, которые в совокупности нуждаются для поддержания жизни в общих законах, но каждое из которых втайне хочет уклоняться от них; так организовать их устройство, чтобы, несмотря на столкновение их личных устремлений, последние настолько парализовали друг друга, чтобы в публичном поведении людей результат был таким, как если бы они не имели подобных злых устремлений» ^{[3, с. 285-286]}. Кант говорит о том, что если его этический проект общества был реализуем скорее для ангелов, то этот проект реализуем даже для дьяволов. В общем, предложение Канта надо понимать как предложение построить общество-машину, направляющую эгоистические устремления людей к коллективной пользе. Надо посмотреть на возможную трансформацию человечества, которая подразумевается Кантом отчасти явно, отчасти неявно. В исходном состоянии люди существуют разделенные «языками» и «религиями». Можно сказать, что они существуют разделенные «культурами». В конечном, идеальном состоянии они представляют собой единое человечество, построенное по единому «республиканскому» устройству. Это посткультурное устройство. Люди в этом состоянии предельно атомизированы и эмпиризированы, то есть приведены к такому состоянию, из которого можно строить посткультурное человечество. Хотя Кант и предполагает разделенность такого человечества на множество «республикански» устроенных государств, но только для того, чтобы уменьшить вероятность скатывания человечества к деспотизму, к чему склонны большие государства. Если применить к этому проекту принудительную модальность, то получится, что человечество должно быть принудительно «вынуто» из «культурных» целостностей, атомизировано и эмпиризировано в качестве подготовки в посткультурному состоянию. А далее, вследствие втянутости основной массы людей в эгоистические мотивы своего «я», необходимо построить общество-машину, которая осуществляла бы специфическую программу интеграции: направляла бы эгоистические устремления индивидов к их взаимной пользе. Трудно не увидеть в этом построении основных черт той социокультурной формации, которую принято называть капитализмом. Предлагаемая Кантом программа выглядит общеантропологической основой классической политической экономии. Кантовская общество-машина смотрится как машина рынка в ее самом общем определении. Кантовская перспектива перестройки человечества выглядит как экспансия капиталистической формации на окружающее пространство

Другую линию, по которой можно подойти от понятия «посткультура» к понятию «капитализм», можно нарисовать исходя из представления о том, что посткультурному человеку надо простраивать свою новую коллективную реальность через «культурную» реальность. Посткультурная реальность должна строиться «снизу вверх». Точнее сказать, так как новое человечество расположено преимущественно «у земли», то именно с разработки земной реальности оно и должно развертывать свой новый мир, постепенно отвоевывая жизненное пространство у старого мира. Та революция, которую прокламирует классическая политическая экономия, является революцией связанной с материально-предметным слоем человеческой организации. Все материально-предметные ценности создаются трудом, то есть человеческий мир, в той мере в какой он является материально-предметным и созданным, является миром созданным «снизу вверх», созданным индивидуализированным человеком. Теория и практика капитализма может в этом взгляде считаться теорией и практикой посткультуры в ее предельно натурализированном выражении. Это не только предельно натурализированное, но и предельно автономное выражение. Капитализм будет в этом случае способом саморазвертывания посткультуры и захватом ею всего возможного жизненного пространства. Особым обстоятельством здесь является то, что ни одно из реализаций «культурной» организации человечества, которыми должно быть заполнено жизненное пространство перед мировой экспансией посткультуры, потенциально не будет обладать той мощью материального преобразования мира, а значит материальной силой, которая смогла бы противостоять материальной силе посткультуры. Мировое «культурное» пространство в этом смысле будет обречено пасть перед напором глобализирующейся посткультуры.