Судьбы российской интеллигенции

Значительная часть дореволюционной интеллигенции (особенно в первые годы Советской власти) не приняла новой власти и была настроена резко враждебно по отношению к ней. Даже те, кто был близок к народным массам, участвовали в саботировании шагов рабоче-крестьянского правительства по коренному переустройству страны. Некоторые из деятелей науки вообще не пожелали остаться в России, не захотели работать вместе с народом и эмигрировали. По данным «Исторической энциклопедии», общее число эмигрантов составляло после революции 2 млн человек, из них ученых к 1931 г. было около 500[29]. В ходе эмиграции на Отчизна потеряла таких ученых как А. Чичибабин, В. Ипатьев, Г. Гамов, М. Ростовцев, В. Зворыкин, И. Сикорский, В. Францев. Вместе с тем были и некоторые ученые, чьи позиции оказались близки к позициям трудовых масс. Такими были Я.М. Френкель, А.Ф. Иоффе, К.А. Тимирязев, В.И. Вернадский.

Как истинный интеллигент, В.И. Ленин придерживался гуманистического подхода к явлениям духовной жизни государства, никогда не прибегал к запретам, проявляя интерес в культуре и науке, хоть и вражеским. Но с утверждением сталинского диктата (рубеж 20-30-х гг.) отношение к прослойке интеллигенции в обществе резко меняется. Сходят на нет активно культивировавшиеся в ленинский период объективность и доброжелательность, терпимость к инакомыслию в вопросах культуры. На смену пришли грубое, бесцеремонное вмешательство в творческую лабораторию деятеля науки. С нарастающей силой потянулись беспощадные «чистки». Всякое расхождение с мнением генсека объявлялось «уклоном», «оппозицией», противодействием генеральной линии партии.

Образ внутреннего врага, который лепила по сталинским чертежам сформировавшаяся административно-бюрократическая система, требовал «зримого воплощения». Этот образ был найден: им стала интеллигенция, выросшая в дореволюционные годы.

Для того чтобы приучить народ об огромном числе врагов в стране Сталин решил вначале расправиться со старыми кадрами инженерной и научной интеллигенции, обвинив их во всех неудачах. Речь шла, таким образом, о «буржуазных специалистах». С целью развертывания массированной атаки на старые кадры в 1928 г. по указанию генерального секретаря было сфабриковано так называемое «шахтинское дело». Судебное дело рассматривал специальный состав Верховного Суда СССР. Подсудимые были обвинены в принадлежности к «контрреволюционной организации», действовавшей в 1922-1928 гг. в Шахтинском и других районах Донбасса, в Харькове и Москве.

Одиннадцать человек были приговорены к высшей мере наказания — расстрелу. Инженеры Н. Н. Горлецкий, Н. А. Бояринов, Н. К. Кржижановский, А. Я. Юсевич и служащий С. 3. Будный были расстреляны 9 июля 1928 года. Для шести остальных (Н. Н. Березовский, С. П. Братановский, А. И. Казаринов, Ю. Н. Матов, Г. А. Шадлун и Н. П. Бояршинов) расстрел был заменён 10 годами лишения свободы. Четверо обвиняемых были оправданы и четверо приговорены к условным срокам наказания. Остальные — к лишению свободы сроком от 1 до 10 лет.

Вслед за шумным «шахтинским делом» прошел не менее громкий лжеспектакль по делу Промпартии в 1930 г. Чтобы создать видимость правдоподобия обвинения, указанные процессы обставлялись юридическими декорациями и на них допускались делегации «трудящихся масс» для подогрева «народного негодования». Только «шахтинский процесс» за 41 день посетило почти 157 тыс. граждан от организаций и учреждений[30]. В состав Промпартии входили инженеры П.И. Пальчинский, Л.Г. Рабинович, С. А. Хренников, А. А. Федотов, С. В. Куприянов, В. А. Ларичев, профессор Н. Ф. Чарновский. Все восемь обвиняемых признали свою вину; пятеро из них (Рамзин, Ларичев, Чарновский, Калинников и Федотов) были приговорены Верховным судом СССР к расстрелу, а трое (С. В. Куприянов, В. И. Очкин и К. В. Сытнин) — к 10 годам лишения свободы.

Подобным образом было сфабриковано дело «Трудовой крестьянской партии», которую якобы возглавляли крупнейшие ученые и аграрники Н. Д. Кондратьев и А.В. Чаянов. Вместе с группой их сподвижников (Н. Макаров, А. Дояренко, Л. Юровский и др.) они были брошены в тюремные застенки и погибли. Эта огромная потеря остро чувствуется отечественной и мировой наукой и сегодня.

Больше года продолжалось следствие над группой историков во главе с С.Ф. Платоновым. Поводом для гонения послужило нелепое обвинение в «сокрытии» от властей ряда важных документов. В связи с этим в 1929 г. были подвергнуты аресту десятки талантливых исследователей – Е.В. Тарле, Н.П. Лихачев, Ю.В. Готье, М.К. Любавский и др. И хотя открытого процесса не произошло, пострадали ни в чем неповинные ученые: они были приговорены к различным срокам тюремного заключения, что ускорило кончину большинства из них. Из археологической комиссии АН СССР уцелел лишь будущий академик Б.Д. Греков.

Учиненный разгром особенно болезненно сказался на исторической науке. Именно с тех пор стали распространяться «запретные зоны» для правдивого изучения.

Некоторое время спустя Сталин развернул настоящий поход против марксистских кадров историков. Избрав мишенью для этого так называемую «школу Покровского» (к этому времени самого академика уже не было в живых). А ведь М.Н. Покровский являлся одним из зачинателей исторической науки в СССР, о ряде его трудов высоко отзывался В.И. Ленин. Правда, имея в своем распоряжении недостаточное количество необходимых источников и научной литературы, созданной с марксистской позиций, Покровский допустил ряд серьезных ошибок и неточностей в своих исследованиях. Генсек не простил революционеру-историку того, что тот опускал в своих работах и выступлениях «особую роль» Сталина в победе Октябрьской революции, в сражениях на фронтах гражданской войны и мирного строительства. В травле ученого в конце его жизни активно участвовал верный сподвижник генсека Каганович.

Сфабрикованное Академическое дело стало завершением той кампании, которую вело партийное и советское руководство против «буржуазной интеллигенции» в Академии наук, до конца 1920-х годов еще сохранявшей какие-то признаки автономии. В 1927 СНК СССР утвердил новый устав АН СССР, значительно ограничивавший ее права и автономию.

Партийный комитет АН летом 1927 в составленной им сводке утверждал, что 80 % служащих Академии наук составляют антисоветски настроенные «бывшие». Начиная с апреля 1929 вопрос об АН СССР неоднократно рассматривался на заседаниях Политбюро ЦК ВКП(б). Вскоре началась чистка АН специально созданной комиссией. В октябре 1929 этой комиссии стало известно, что в библиотеке и рукописных отделах АН СССР хранятся якобы «криминальные» материалы. На заседании Политбюро ЦК ВКП(б), состоявшемся 5 ноября 1929, было принято решение об уголовном преследовании сотрудников АН СССР, причастных к этой «архивной истории», и с 24 октября по 12 декабря 1929 были проведены первые аресты. Затем аресты приняли массовый характер, арестованным стали предъявлять обвинения в различных формах контрреволюционной деятельности. Были арестованы 4 академика (С.Ф.Платонов, Е.Н.Тарле, Н.П.Лихачев и М.К.Любавский), арестовано или привлечено к следствию 9 членов. АН СССР. Большая часть арестов произведена в Ленинграде. Большинство пострадавших были историками, поэтому дело это часто называли «делом историков».

К началу 1930 количество арестованных превысило 100 человек. С этого периода арестованных вынуждали дать показания о принадлежности к якобы существовавшей монархической контрреволюционной организации. В протоколах допросов, производившихся в июне 1930, появляется название этой «организации»: «Всенародный союз борьбы за возрождение свободной России». Их разделили на две группы и завели два делопроизводства. В первую группу вошли 16 обвиняемых, названных следователями «основным ядром» контрреволюционной организации, и 13, которые были «постоянными и эпизодическими информаторами» «разветвленной шпионской сети», действовавшей в пользу Германии[31]. Арестованных вынуждали дать показания о том, что они вели контрреволюционную пропаганду, стремились реставрировать помещичье-капиталистический строй, восстановить монархию, возвести на российский престол находившегося в эмиграции бывшего великого князя Андрея Владимировича. В отношении арестованных по «Академическому делу» применялись различные методы психологического и физического воздействия

В ходе следствия от академиков Платонова и Тарле следователи добивались показаний против академика Ферсмана[32]. Однако ОГПУ так, видимо, и не получило санкции на его арест. 10 февраля 1931 вынесли приговор первой партии арестованных по «Академическому делу»: 29 человек были приговорены к расстрелу, 53 — к заключению в ИТЛ на срок от 3 до 10 лет, 2 — к высылке на 2 года. Решение было пересмотрено 10 мая 1931. Высшая мера наказания была сохранена в отношении бывших офицеров А.С.Путилова, А.А.Кованько, В.Ф.Пузицкого, Я.П.Куприянова, П.И.Зиссермана, Ю.А.Вержбицкого. Остальные были приговорены к заключению в лагере на разные сроки. В ходе следствия было освобождено 43 человека.

Вынесение приговора тем арестованным, которых относили к «руководящей группе», затянулось. Он был вынесен коллегией ОГПУ 8 августа 1931: 18 человек были приговорены к высылке в отделенные места СССР сроком на 5 лет. Среди них были академики Платонов, Тарле, Лихачев, Любавский, геологи Клер и Криштофович. Десять человек к разным сроках тюремного заключения или высылки в Западную Сибирь[33].

Отсутствие культуры диалога и дискуссий, наблюдавшееся с приходом к власти Сталина, привело на философском фронте к понижению «интеллектуального уровня» кадров и ухудшению дела подготовки смены. Разгромная критика школы «механистов» (их возглавлял А. М. Деборин) еще больше накалила обстановку. Ниспровержением «школы Деборина» Сталин занялся лично, характеризуя ее как «вражескую марксизму идеологическую агентуру меньшевизма». В погромных акциях философских кадров интеллигенции за решетку попали и погибли Я. Стэн, И. Луппол, Н. Карев, П. Флоренский, однако сам Деборин не был подвергнут аресту.

Будучи непревзойденным лидером, Сталин сумел заставить народ, творческую и научную интеллигенцию поверить в «преступную» деятельность своих жертв, примириться с чудовищными политическими и преследованиями и террором. Однако не все представители советской интеллигенции принимали на веру массовые обвинения в шпионаже, вредительстве. Примером ленинской принципиальности, самоотверженности в борьбе за идеалы коммунизма служила деятельность и сама жизнь Н. К. Крупской. Она осталась до конца верна заветам Владимира Ильича, ее не согнули ни отношение Сталина, ни созданные бюрократической системой невыносимые условия для работы.

Крупская пыталась спасти от произвола и террора сотни людей, попавших в беду. Тщетны были ее усилия сохранить жизнь Н. Бухарину, О. Пятницкому, И. Чугурину, Д. Сулимову и другим деятелям революции. Но она сумела спасти писателя В. Бианки, инженера М. Соколова, ленинградского экскурсовода Н. Анцыферова и др. К ней обращались за помощью деятели культуры и простые граждане.

Во второй половине 30-х гг. была разгромлена наука о ребенке – педология (детище Крупской), расформирован творческий центр учительской интеллигенции – Общество педагогов-марксистов. Гибнут наркомы просвещения республик А. Бубнов, М. Орахелашвили, Н. Скрыпник (покончил с собой), известные деятели просвещения М. Эпштейн, М. Алексинский, А. Пинкевич, А. Шохин, М. Пистрак и др.

И лишь после смерти Сталина, в результате XX съезда КПСС началась демократизация общества, было осуждено злоупотребление власти генсеком. Народу возвращались имена незаслуженно забытых и павших жертвой беззаконности талантливых представителей научной интеллигенции.

[1] Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 36. Изд-во: Полит. лит-ры. М, 1974. С. 188.

[2] Дедегкаев С.Т. Культурное строительство в Северной Осетии. - Орджоникидзе, 1964. С. 77.

[3] Тезисы ЦК КПСС «К 100-летию со дня рождения Владимира Ильича Ленина».

[4] Халфин С. А. Культурная революция. Суть коренной перемены взгляда В. И. Ленина на социализм: Препринт доклада/ БНЦ УрО АН СССР. Уфа, 1990. С. 5-6.

[5] Народное хозяйство СССР. Экономико-статистический журнал. Смулевич Б., Алмазова Ю. Партиздат. № 7-8. М, 1932. С. 187.

[6] Павлова Л. В. Ликвидация неграмотности взрослого населения. 1897-1939 гг.: На материалах Оренбуржья: автореферат канд. ист. наук. – Оренбург: ОГУ, 2006. С. 215.

[7] Смулевич Б., Алмазова Ю. Народное хозяйство СССР. Экономико-статистический журнал. Партиздат. № 7-8. М, 1932. С. 189.

[8] Там же. С. 202

[9] Смулевич Б., Алмазова Ю. Народное хозяйство СССР. Экономико-статистический журнал. Партиздат. № 7-8. М, 1932. Там же. С. 201

^[10] Народное образование в СССР. Сборник документов 1917-1973 гг. М., 1974. С.105.

[11] Замков Н. Вопросы всеобщего обучения на местах.//Народное просвещение.1926. №10.С.45.

[12] Луначарский А.В. О воспитании и образовании. М.: Педагогика. 1976. С.167.

[13] Там же. С.168.

[14] Кузин Н. П., Колмакова М.Н., Равкин З. И. Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР. 1917-1941.М: Педагогика, 1980. С.147.

[15] Прокофьев М.А. Народное образование в СССР. М.: Просвещение, 1967. С.28.

[16] Там же. С.106-107.

[17] Культурное строительство Волгоградской области.1917-1941.Сб.документов и материалов. Волгоград: Нижне-Волжское кн. издательство, 1980. С.158.

[18] Народное просвещение в РСФСР в цифрах за 15 лет Советской власти. М, 1932. С. 54.

[19] Прокофьев М.А. Народное образование в СССР. М.: Просвещение, 1967. С.110.

[20] Там же. С.477.

[21] Прокофьев М.А. Народное образование в СССР. М.: Просвещение, 1967. С.175.

[22] История Уфы. Уфа: Башкирское книжное издательство, 1981.С.347-349.

[23] О состоянии всеобщего обязательного обучения в школах РСФСР. Постановление СНК РСФСР от 21 декабря 1939 г. № 717. // Народное образование: осн. постановления… – С. 29.

[24] Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т.2, С.80

[25] Бастракова М.С. Становление советской системы организации науки (1917-1922). М.: Наука, 1973. С. 222-224, 272.

[26] Ленин В. И. Полн. Собрание сочинений, Т.38. С. 19.

[27] Научно-исследовательские учреждения и научные работники СССР. Вып. III. М., 1934. С. 8.

[28] XV съезд ВКП(б). Стенографический отчет. Ч. II. М., 1962. С. 135.

[29] Историческая энциклопедия. Т.16. М.: Советская энциклопедия, 1976. С. 492, 498.

[30] Куманев В.А. Судьбы советской интеллигенции (30-е годы) //История СССР. М.: Наука, 1990. №1. С. 30.

[31] Цамутали А.Н. Академическое дело. // Репрессированные геологи. М.-СПб. 1999. С. 393.

[32] Академическое дело 1929-1931 гг. Документы и материалы следственного дела, сфабрикованного ОГПУ. Вып. 1. Дело по обвинению академика С.Ф.Платонона. СПб. 1993.

[33] Перченок Ф.Ф. Академия наук на «великом переломе». — Звенья. Исторический альманах. М., 1991. Вып.1. С. 56.