Переосмысление проблемы абсолютной монархии на материале Англии и Франции. Новые сюжеты в изучении абсолютизма

1990-е-2000-е гг. ознаменовались интересными концептуальными работами, посвящёнными традиционному вопросу о сущности и социальной природе абсолютной монархии. Одну из попыток его переосмысления на английском материале предпринял самарский историк Игорь Валентинович Казаков. Он обращает внимание на положение буржуазии в XVI веке, а также на взаимоотношения короля и дворянства в этот период. По его мнению, в конце XV-начале XVI вв. буржуазия в Англии не играла настолько заметной роли, чтобы говорить о её влиянии на процесс политического развития: возросшая экономическая мощь буржуазно-дворянских элементов, вызвавшая изменения политической атмосферы прежде всего в нижней палате Парламента, проявилась только к концу XVI века, и только в применении к этому времени можно говорить о «посредничестве» королевской власти между дворянством и буржуазией. Денежная же маломощность буржуазии в период правления Генриха VII и Генриха VIII не только порождала жёсткие финансовые кризисы, но и вынуждала корону искать другие, более реальные источники доходов (конфискации, судебные штрафы, порча монеты, займы у иностранных банкиров, секуляризация церковных богатств). Как считает И.В. Казаков, в XVI веке буржуазия не была готова «содержать» государство. С учётом этого обстоятельства сложившаяся в российской исторической науке теория абсолютизма (в частности, тезис об уравновешивании интересов дворянства и буржуазии) кажется ему во многом искусственной и не учитывающей ряда фактов[31].

В статье «О формах и методах становления тюдоровского абсолютизма»[32] Казаков рассматривает ряд аспектов формирования в Англии так называемой «новой монархии» в конце XV-первой половине XVI века. Автор обращает внимание на то, что перед первыми Тюдорами стояла сложнейшая задача политического укрепления королевской власти путём подавления многочисленных очагов сепаратизма феодальной знати, сопротивлявшейся крепнущей власти центра. Усиление влияния монарха могло быть достигнуто только за счёт ослабления дворянства – не уничтожения, но приведения его прав и возможностей в соответствии с интересами короля и государства. Это

предопределило два основных направления политики короны по отношению к нобилитету: развитие различного рода государственных бюрократических структур, дублировавших аналогичные права феодальных лордов и обладавших «королевской» юрисдикцией, а также издание новых законов, в особенности законов об измене, ужесточивших преследования за этот вид преступлений, и расширение рамок применения понятия измены. Данные мероприятия были направлены на подчинение могущественных аристократов королевской власти. В то же время корона отказалась от широкомасштабных репрессий и преследований: существовала практика помилований с сохранением жизни и собственности феодалов, бросавших сопротивление монарху. Взамен старой аристократии первые Тюдоры стали насаждать новую, всецело зависящую от короля. Таким образом, подавление феодальной анархии, установление на всей территории страны единой королевской юрисдикции и создание государственного аппарата, способного эффективно и всеобъемлюще реализовать политические устремления монархии, находят в политике Тюдоров наиболее полное выражение[33].

Стоит выделить ещё одно любопытное исследование современного российского историка Александра Викторовича Чудинова, связанное с историей представления об абсолютизме во Франции в работах отечественных историков Великой Французской революции. Автор показывает, что для российских исследователей и до, и после 1917 года абсолютизм представал в виде антипода тем принципам, которые восторжествовали в ходе революции. Отсюда представления о деспотическом характере абсолютной монархии, господстве бюрократии, полном подчинении личности государству. Отсюда же и уподобление французского абсолютизма раннего Нового времени российскому самодержавию. В то же время даже теоретики французской абсолютной монархии не говорили о неограниченной власти короля. Монарх был ограничен в праве назначения преемника, распоряжения коронными землями, внесения изменений в обычное право. Наконец, он был ограничен институционально – стремление освободиться от контроля традиционных институтов за счёт создания централизованного административного аппарата, который позволил бы провести эффективную модернизацию, так и не увенчалось успехом. Именно поэтому негативный образ деспотической, абсолютной власти короля, сконструированный самой революцией, во многом мифичен, а подобное представление о нём перешло из французской публицистики в русскую практически без изменений[34].

Помимо концептуальных работ И.В. Казакова и А.В. Чудинова, в 90-е-00-е гг. были созданы многочисленные труды, посвящённые частным сюжетам в рамках проблемы абсолютизма. Выделим некоторые из них:

1) Королевский двор. Придворная тематика последнее время определённо переживает расцвет[35], связанный преимущественно с деятельностью двух научных центров: группы «Власть и общество», объединившей представителей различных научных учреждений, в первую очередь, МГУ и ИВИ РАН, и Санкт-Петербургского университета. Результатом их деятельности стал выход в свет коллективных монографий о королевском дворе средневековья и раннего Нового времени.

Истории королевского двора во Франции посвящена монография В.В. Шишкина[36]. Автор рассматривает эволюцию придворного общества и его институтов как одну из важнейших составляющих французской абсолютной монархии. Исследователь подробно описывает структуру двора и её изменения в сложный для Франции период Религиозных войн и преодоления их последствий. В его интерпретации королевский двор предстаёт как альтернатива традиционным сословным и сеньориальным институтам, предложенная Короной членам сословных штатов и парламентов, церковных и дворянских ассамблей. Стремясь с помощью двора подчинить знать, монархия не смогла полностью достичь этой цели. Двор стал ареной столкновения различных соперничающих группировок, и в результате, продолжал оставаться очагом дестабилизации монархии.

2) Аристократия и королевская политика по отношению к ней. Кроме приведённой выше статьи Казакова, выделим исследование отношений аристократии и первых королей Англии из династии Стюартов, проведённое С.Е. Фёдоровым[37]. Автору удалось впервые в отечественной историографии дать целостную картину персонального состава и состояния английской титулованной знати конца XVI-первой трети XVII вв., проследить изменения в её составе, инициированные монархией в это время. Создание абсолютно новых титулов и продвижение знати к новым, более высоким предстают как один из инструментов контроля Короны над аристократией. Вполне оправданным представляется введение историком понятий знать династии и додинастическая знать, позволяющих гораздо точнее выявить нюансы политики монарха[38].

3) Взаимоотношения государства и церкви. Этой проблеме применительно к Франции раннего Нового времени посвящена монография С.Л. Плешковой[39]. Автор анализирует теорию и практику отношений французской монархии с церковью, причём не только показывает конкретные шаги королевской власти, направленные на дальнейшее подчинение церкви государственному интересу, но и касается восприятия этих изменений в общественной мысли[40].

Исходя из краткого обзора исследований современных российских историков, можно заключить, что на данный момент наблюдается расширение тематических горизонтов изучения абсолютной монархии раннего Нового времени, стремление, избегая обобщений, работать с конкретным материалом, исследуя отдельные стороны проблемы абсолютизма.

Заключение

Абсолютизм как политическое явление всегда входил в круг традиционных проблем отечественной историографии. В советской медиевистике в силу безраздельного господства марксистского понимания истории абсолютная монархия XVI-XVII вв. рассматривалась через призму экономического базиса, сословно-классовых отношений. В этом ключе выдвигаются разнообразные теории абсолютизма, каждая из которых, снабжённая цитатами из классиков марксизма-ленинизма, претендовала на истину. Одни историки видели причину возникновения неограниченной власти короля в обострении классовых противоречий между феодалами и крестьянами (Б.Ф. Поршнев), другие – в усложнении социальной структуры общества, в нарастании противоречий между дворянством и буржуазией (С.Д. Сказкин), между частями дворянского сословия (А.Д. Люблинская). В итоге, советская историческая наука выработала общепринятое представление об абсолютной монархии как последней государственной форме эпохи заката феодализма, социальной основой которой является дворянство.

Настоящую смену вех пережила отечественная историография после падения СССР. С 90-х годов началась ревизия идеологических основ исторического знания. Изменению подверглись акценты в понимании абсолютизма, рассматриваемого теперь в качестве самостоятельного политического феномена, тематические предпочтения, отдельные сюжеты, получающие своё развитие в новых работах российских историков (монарший двор, аристократия, государство и церковь, абсолютизм как исторический миф и др.). Идёт разработка представлений о композитных монархиях раннего Нового времени, состоящих из нескольких политически активных сословий либо носящих полиэтнический и многоконфессиональный характер.

В то же время 1990-е-2000-е годы отмечены отходом от обобщающих работ, в которых создавалась бы авторская концепция абсолютной монархии. Именно поэтому, на наш взгляд, проблема абсолютизма нуждается в дальнейшем переосмыслении и по-прежнему ждёт своего исследователя.