В которой Филеас Фогг вновь становится ценностью на бирже

Теперь настало время сказать, какой переворот произошёл в общественном мнении Соединённого королевства, когда разнеслась весть об аресте настоящего вора, некоего Джемса Стрэнда, который был задержан в Эдинбурге 17 декабря.

За три дня до этого Филеас Фогг считался преступником, которого настойчиво преследует полиция, теперь же это был честнейший джентльмен, совершающий с математической точностью своё эксцентрическое путешествие вокруг света.

Какой шум и гам поднялся в газетах! Все пари, которые держались за или против мистера Фогга и были уже забыты, вновь воскресли, как по волшебству. Все прежние сделки снова стали действительными. Новые заключались с удвоенной энергией. Имя Филеаса Фогга опять стало котироваться на бирже.

Пять коллег нашего джентльмена по Реформ-клубу провели эти последние три дня в некотором беспокойстве. Этот Филеас Фогг, о котором они и думать позабыли, вновь появился на свет! Где он теперь?! 17 декабря – в день, когда был арестован Джемс Стрэнд, – минуло семьдесят шесть дней со времени отъезда Филеаса Фогга из Лондона, а от него не было никаких известий! Потерпел ли он неудачу? Отказался ли от борьбы, или всё ещё движется по избранному им маршруту? Появится ли он в субботу, 21 декабря, ровно в восемь часов сорок пять минут вечера, как воплощение точности, на пороге салона Реформ-клуба?

Невозможно описать то волнение, в котором находилось эти три дня английское общество. В Америку, в Азию полетели депеши с запросами о Филеасе Фогге! Утром и вечером ходили смотреть дом на Сэвиль-роу… Ничего. Сама полиция не знала, что случилось с сыщиком Фиксом, который так неудачно бросился по ложному следу. Всё это не мешало людям вновь заключать всё более и более крупные пари, спорить на всё более крупные суммы. Филеас Фогг, как скаковая лошадь, делал последний поворот. Против него ставили уже не по сто, а по двадцати, по десяти, по пяти против одного, а старый паралитик лорд Олбермейль держал за него пари на равных условиях.

Итак, в субботу вечером на Пэл-Мэл и на прилегающих улицах толпилось много народу. Целая толпа маклеров всё время стояла около здания Реформ-клуба. Движение было затруднено. Всюду спорили, кричали, объявляли курс «Филеаса Фогга», точно так же как объявляют курс английских ценностей на бирже. Полисмены с трудом сдерживали толпу, и, по мере того как обусловленный час возвращения Филеаса Фогга приближался, общее волнение принимало необычайные размеры.

В этот вечер все пятеро партнёров нашего джентльмена собрались задолго до девяти часов вечера в большом салоне Реформ-клуба. Оба банкира – Джон Сэлливан и Сэмюэль Фаллентин, инженер Эндрю Стюарт, Готье Ральф, один из администраторов Английского банка, и пивовар Томас Флэнаган – все ждали с явным беспокойством.

В то мгновение, когда стенные часы показывали двадцать пять минут девятого, Эндрю Стюарт поднялся и сказал:

– Господа, через двадцать минут истечёт срок, назначенный нами и мистером Фоггом.

– В котором часу пришёл последний поезд из Ливерпуля? – спросил Томас Флэнаган.

– В семь часов двадцать три минуты, – отвечал Готье Ральф, – а следующий приходит только в десять минут первого ночи.

– Итак, господа, – продолжал Эндрю Стюарт, – если бы Филеас Фогг приехал этим поездом, то он был бы уже здесь. Мы можем считать пари выигранным.

– Подождём. Не будем судить раньше времени, – возразил Сэмюэль Фаллентин. – Вы ведь знаете, что наш коллега – исключительный оригинал. Его точность во всём общеизвестна. Он никогда не приходит ни слишком поздно, ни слишком рано, и я не удивлюсь, если он появится здесь в последнюю минуту.

– А я, – заметил как всегда нервный Эндрю Стюарт, – даже если увижу его, то не поверю.

– В самом деле, – сказал Томас Флэнаган, – проект Филеаса Фогга был безрассудным. Какова бы ни была его точность, он всё же не мог избежать неминуемых в таком длинном путешествии задержек, а задержка лишь на два или на три дня должна была окончательно погубить всё дело.

– Заметьте, кстати, что мы не имели никаких известий от мистера Фогга, – добавил Джон Сэлливан, – а между тем во многих пунктах его маршрута имеется телеграф.

– Он проиграл, господа, – воскликнул Эндрю Стюарт, – он сто раз проиграл! Вы знаете, между прочим, что «Китай» – единственный пакетбот, на который он мог сесть в Нью-Йорке, чтобы попасть вовремя в Ливерпуль, – прибыл вчера. Вот список его пассажиров, помещённый в «Шиппинг-газет»; имени Филеаса Фогга там нет. При самых благоприятных условиях наш коллега находится теперь всего лишь в Америке! Я, полагаю, что он опоздает по крайней мере на двадцать дней против назначенного срока. И пять тысяч фунтов старого лорда Олбермейля пойдут прахом.

– Это очевидно, – согласился Готье Ральф, – завтра нам останется лишь предъявить братьям Бэринг чек мистера Фогга.

В это мгновение стенные часы в салоне показывали восемь часов сорок минут.

– Ещё пять минут, – сказал Эндрю Стюарт.

Пять членов Реформ-клуба переглянулись. По всей вероятности, сердца их забились быстрее, ибо даже для хороших игроков ставка была весьма крупной! Но они не хотели выказывать своего волнения и по предложению Сэмюэля Фаллентина уселись за карточный стол.

– Я не отдал бы своей доли пари даже в том случае, если бы за четыре тысячи фунтов мне предложили три тысячи девятьсот девяносто девять, – заметил, садясь, Эндрю Стюарт.

Стрелка часов показывала восемь часов сорок две минуты.

Игроки взяли карты, но каждое мгновение их взгляд устремлялся на часы. Можно смело утверждать, что, как ни велика была их уверенность в выигрыше, никогда минуты не тянулись для них так долго! …

– Восемь часов сорок три минуты, – сказал Томас Флэнаган, снимая колоду, предложенную ему Готье Ральфом.

Наступило минутное молчание. В обширном салоне было тихо, но с улицы доносился гул толпы, из которого иногда выделялись резкие выкрики. Маятник стенных часов отбивал секунды с математической точностью. Каждый игрок мог сосчитать его удары, отчётливо раздававшиеся в ушах.

– Восемь часов сорок четыре минуты! – сказал Джон Сэлливан голосом, в котором слышалось невольное волнение.

Ещё одна минута – и пари будет выиграно. Эндрю Стюарт и его партнёры больше не играли. Они бросили карты на стол! Они считали секунды.

На сороковой секунде – ничего! На пятидесятой – всё ещё ничего!

На пятьдесят пятой секунде с улицы донёсся шум, походивший на раскаты грома, послышались аплодисменты, крики «ура» и даже проклятия, – всё это слилось в общий несмолкаемый гул.

Игроки поднялись со своих мест.

На пятьдесят седьмой секунде дверь салона отворилась, и маятник часов не успел ещё качнуться в шестидесятый раз, как на пороге показался Филеас Фогг в сопровождении обезумевшей толпы, которая насильно ворвалась за ним в клуб.

– Вот и я, господа, – произнёс он спокойным голосом.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ,