ГОСУДАРСТВО — один из наиболее известных диалогов Платона, относящийся к расцвету его творче­ской деятельности (70—60-е, 4 в. до н.э.).

" ГОСУДАРСТВО" — один из наиболее известных диалогов Платона, относящийся к расцвету его творче­ской деятельности (70—60-е, 4 в. до н.э.). Создававше­еся в течение многих лет " Г." впитало в себя все сторо­ны учения мыслителя, включая его представления о справедливости, искусстве и художественном воспита­нии; проект идеального государства как осуществление идеала справедливости; учение об идеях и ряд вытека­ющих отсюда конкретных выводов; концепцию беспредпосылочного знания, развитую затем в неоплато­низме. В " Г." содержится знаменитый " миф пещеры" и характеристика всех современных ему форм правления, платоновское учение о душе и круговороте душ и, нако­нец, учение об идее блага. По своему объему (немного менее 400 страниц), разнообразию и глубине рассмат­риваемых проблем " Г." вполне может быть названо главным произведением Платона, отражающим всю его философскую систему. Хотя чаще всего данный диалог ассоциируется именно с проектом идеального государ­ства и для этого есть определенного рода основания. Это и само название работы, которое кажется узким по отношению к содержанию диалога. Однако во времена Платона считалось, что любой индивид неотделим от государства, государственного целого и связь с этим це­лым определяет в конечном счете решение всех основ­ных философских вопросов. Не случайно, что структу­ра общественных классов в идеальном государстве на­ходится в строгом соответствии с платоновским пони­манием строения человеческой души, как, впрочем, и со строением космоса в целом. Важно то, что так или иначе затрагиваемые в " Г." философские проблемы (идет ли речь об этике, политике, природе человека или о причинах бытия всех вещей или об идеях, воспита­нии, искусстве) анализируются в контексте выстраива­ния Платоном социальной утопии — его рассуждений об идеальном государстве, которые становятся своего рода скрепляющим стержнем, придающим единство всем десяти книгам диалога. Нельзя не отметить, что некоторые фрагменты " Г." оказываются связаны между собой чисто внешним образом; отдельные аспекты пла­тоновского учения об идеальном государстве излагают­ся то в духе ранних его воззрений (диалоги " Федр" и " Пир"), то в контексте более поздних его работ (" Федон", " Филеб" и т.п.). По словам Виндельбанда, " Г." яв­ляет собой " наитруднейшую загадку" и " в том виде, как оно до нас дошло, оно лишено художественного и логи-

ческого единства". Виндельбанд полагал, что в " Г." на­личествуют три основных слоя: 1) достаточно рано на­писанный Платоном диалог об идеале справедливости; 2) проект идеального государства как осуществление этого идеала, подготовленный Платоном во время его учительской деятельности вслед за написанием им диа­логов " Федр" и " Пир"; 3) учение об идее блага, относя­щееся ко времени диалогов " Федон" и " Филеб", и кри­тика современных государственных институтов. По мысли Виндельбанда, впоследствии стареющий Пла­тон пытался объединить эти три части, подвергнув бо­лее ранние из них существенной переработке, но до­стичь органического единства " Г." ему так и не удалось. Первую книгу " Г." вполне можно назвать диалогом о справедливости. Она отстроена в духе раннего периода творчества Платона, когда он находился под определен­ным влиянием софистов. Здесь Сократ подробно пере­сказывает содержание своей беседы в Пирее, близ Афин, в день празднества Артемиды-Бендиды, почита­емой афинянами. Беседа заняла лишь несколько часов между дневным торжественным шествием в честь бо­гини и бегом с факелами. Среди участвующих лиц бы­ли Сократ, родные братья Платона, сыновья Аристона Адимант и Главкон, известный оратор Кефал, его сын Полемарх, софист Фрасимах и еще ряд присутствовав­ших, но не принимавших участия в диалоге греков. Спор ведется главным образом между Сократом и Фрасимахом, который постоянно оппонирует Сократу, тем самым невольно помогая последнему достичь истины. После традиционной для Сократа постановки вопроса о справедливости, сопоставления ее с несправедливос­тью он органично переходит к понятию " государство", в котором и должен быть осуществлен этот идеал спра­ведливости. Так, начиная со второй книги, перед чита­телем постепенно выстраивается так называемое иде­альное государство Платона. Автор " Г." начинает с во­проса о разделении труда соответственно потребностям и природным задаткам, о роли сословия стражей-вои­нов в идеальном государстве, о воспитании представи­телей этого сословия — мусическом (словесном) и гим­настическом, о роли мифов и поэзии в этом процессе. Таким образом, вторая книга плавно перетекает в тре­тью, в которой Платон высказывает свои взгляды об ис­кусстве и художественном воспитании. Определенное место в этом фрагменте " Г." принадлежит выяснению вопроса об отборе правителей и стражей, которые должны быть подвергнуты серьезным испытаниям, причем во всех возрастах — детском, юношеском и зре­лом, чтобы показать себя людьми цельными, умеренными, гармоничными, способными принести как можно больше пользы и себе, и — главное — государству. Заканчивается третья книга описанием быта стражей, где

Платон высказывает мысль, столь часто впоследствии становившуюся предметом различного рода споров, интерпретаций и просто грубых инсинуаций, о том, что никто из стражей " не должен обладать никакой частной собственностью, если в том нет крайней необходимос­ти". Именно отрицание частной (личной) собственнос­ти для класса стражей-воинов, соответствующая орга­низация их общежития, питания, снабжения, критика Платоном страсти к накоплению денег, золота и ценно­стей, резко негативное его отношение к торговым спе­куляциям, а также платоновская мысль о нерушимости единства государства и полном единомыслии всех его граждан послужили основанием для многочисленных обвинений мыслителя в приверженности идеям " соци­ализма", " коммунизма", а затем и " тоталитаризма" (см., например, книгу Поппера " Открытое общество и его враги"). В последнем случае Платону припоминали же­сткую иерархичность государства, остроту дихотомии личного и общественного и его безусловное решение в пользу " счастья государства в целом", а вовсе не от­дельной личности; жесткую регламентацию всех сто­рон жизни, как то: предписание всем и каждому, как следует поступать, какую одежду носить и какую пищу есть, исключив, например, из рациона острые соусы и кондитерские изделия; жесткую цензуру в области вос­питания — в литературе разрешалось рассказывать де­тям только санкционированные сказки, забыв Гомера и Гесиода, плохо изображавших богов; в музыке же за­прет налагался на " расслабляющие дух" ионийские гар­монии. (Полемика эта весьма сложна: видимо, вряд ли оправданно в духе индивидуализма Нового времени из­быточно модернизировать взгляды античных мыслите­лей, выводивших идею государства из тогдашних пред­ставлений о строении и об устройстве космоса и чело­веческой души.) Четвертая книга " Г." посвящена по­дробному изложению модели идеального государства, когда Сократ в полемике с Адимантом, упрекавшим его в том, что не очень-то счастливыми выглядят граждане его государства, выстраивает собственную защиту и высказывает свою точку зрения. По мысли фигуранта диалога Сократа, что именно таким образом граждане идеального государства и могут быть счастливы, так как речь, строго говоря, идет о " счастье всего государ­ства в целом", а не того или иного слоя его граждан: " ведь именно в таком государстве мы рассчитывали найти справедливость". И далее: " Не заставляй нас со­единять с должностью стражей такое счастье, что оно сделает их кем угодно, только не стражами. Мы сумели бы и земледельцев нарядить в пышные одежды... а гон­чары пускай с удобством разлягутся у очага, пьют себе вволю и пируют... И всех остальных мы подобным же образом можем сделать счастливыми, чтобы так про-

цветало все государство". Однако подобным образом, по Платону, разрушается до основания все государство. Главное, по его мысли, не благополучие отдельных сло­ев населения, а " забота о государстве в целом и его про­цветании". Платон далее подробно описывает размеры идеального государства, его законы и добродетели, ха­рактеризует три начала человеческой души, связывая их с делением общества на три сословия и называя это справедливостью в государстве. Даже пять известных тогда типов государственного устройства Платон выво­дит из соответствующего числа типов душевного скла­да личности. В пятой книге Платон делает из своего учения об идеях выводы относительно общности жен и детей и подробно описывает роль женщин в идеальном государстве, считая, что они (как и мужчины) способны к исполнению функций воинов-стражей, лишь бы у них были налицо необходимые задатки и соответствующее воспитание. И хотя Платон полагал, что женщины во всем немощнее мужчин, это, по его мысли, не могло быть основанием, чтобы " поручать все мужчинам, а женщинам — ничего". Равняясь на нравы тогдашней Спарты, Платон выстраивает свои рассуждения о семье и браке, считая, что в идеальном государстве речь мо­жет идти лишь о кратковременном соединении двух по­лов, втайне направляемых правителями государства, когда лучшие будут сочетаться с лучшими, а худшие — с себе подобными. Рожая детей, женщины передают их государству; при этом худшие из детей — главным об­разом, больные и дефективные — обрекаются на ги­бель. Идея общности жен и детей у стражей государст­ва станет для Платона своего рода воплощением выс­шей формы единения его граждан, завершая то, что бы­ло начато провозглашением идеи общности имуществ. Определенное место в этой части " Г" уделяется также войне и воинскому долгу граждан идеального государ­ства, этнической характеристике государства в связи с вопросом о войне и, наконец, завершают пятую книгу рассуждения Платона о том, почему правителями в иде­альном государстве должны быть только философы. Именно они, согласно Платону, это " люди, способные постичь то, что вечно тождественно самому себе", — не мнения, а бытие и высшую истину. Их отличает страстное стремление к знанию, правдивость, непри­ятие лжи, любовь к истине и т.д. По Платону, " самые тщательные" стражи и правители в идеальном государ­стве — философы: люди, имеющие соответствующие природные задатки, получившие должное воспитание. И достойными быть такими могут оказаться лишь очень и очень немногие. Шестая книга " Г" развивает далее начатый Платоном разговор о роли философов в идеальном государстве, в котором развивается идея главных свойств философской души (прежде всего это

охват мыслью целокупного времени и бытия), прису­щих философу добродетелей, совпадающих с доброде­телями идеального государства. Здесь же Платон затра­гивает и извечную тему антагонизма философа и тол­пы. Вновь и вновь возвращаясь к вопросу о природе философа, Платон незаметно переводит разговор в пло­скость поиска того самого нужного и самого важного знания, которое необходимо правителям, и это самое важное оказывается даже важнее справедливости и все­го того, о чем шла речь до сего фрагмента. Самым важ­ным при решении вопроса о правителях и стражах ста­новится знание блага, или идея (" эйдос") блага, ибо именно ею и " обусловлена пригодность и полезность справедливости и всего остального". Благо — это не то, что придает познаваемым вещам истинность, а челове­ка наделяет способностью познавать, это — " причина знания и познаваемости истины". Платон уподоблял благо Солнцу, считая, что все познаваемые вещи могут познаваться " лишь благодаря благу; оно же дает им бы­тие и существование, хотя само благо не есть существо­вание — оно за пределами существования, превышая его достоинством и силой". Именно здесь, в шестой книге " Г.", Платон в виде мифа излагает свое учение о двух мирах: умопостигаемого и чувственного, деля каждый из них, в свою очередь, на две области — зри­тельных образов (или " теней") и области, где существу­ют все живые существа, применительно к сфере види­мого мира. В мире же умопостигаемого Платон выделя­ет область умопостигаемых предметов, которые ищет душа с помощью полученных в мире чувств образов, двигаясь при этом не к началу, а к следствиям умопо­стигаемого; и — область, которую душа исследует, вос­ходя от предпосылки к беспредпосылочному началу. Эти четыре области постигаемого строго соответству­ют у Платона четырем видам познавательной деятель­ности души — разуму, рассудку, вере и уподоблению. Завершающаяся разумом классификация познаватель­ных способностей, как и концепция беспредпосылочного начала, использованная впоследствии в неоплато­низме, вплотную подводит к собственно платоновскому учению о бытии — его теории " идей", или " эйдосов". В его основе лежит различение двух миров — умопости­гаемого и чувственного, а излагается оно в традицион­ной для Платона форме мифа — аллегории о " пещере", где земная жизнь уподобляется существованию скован­ных на дне пещеры узников, которые не могут повер­нуться к выходу и свету от горящего вдалеке огня. Об­ращенные к нему лишь спиной, они видят не находящу­юся между этим огнем и ими самими дорогу, по кото­рой идут люди и несут всяческую утварь, статуи и т.п. Им доступны лишь отбрасываемые огнем на стену пе­щеры тени от самих себя и от предметов, которые несут

те люди. И эти тени они принимают за настоящее. Пла­тон говорит здесь и о возможности восхождения для уз­ников из мрака к свету самого разума и истины, но путь этот очень долог и предполагает возвышение по ступе­ням созерцания — идя от теней к отражениям людей и различных предметов на воде и только затем — к самим вещам, к Солнцу со всеми его свойствами как причине всего ранее увиденного в пещере. Философский смысл платоновского мифа о пещере традиционно трактуется так: жизнь в темнице подобна чувственному созерца­нию; в свою очередь, восхождение к созерцанию вещей позволяет душе проникнуть в мир умопостигаемого, в котором на самой вершине идей располагается идея блага — причина всего истинного и прекрасного. На нее и следует взирать всем тем, " кто хочет сознательно жить и действовать". В восьмой и девятой книгах " Г." Платон приводит блестящую критику всех известных в его время форм правления, начиная с четырех видов " извращенного государственного устройства" (тимократия, олигархия, демократия и тирания). Каждая из них в сравнении с идеальным государством является своего рода ступенькой на пути к вырождению. Так, в государстве честолюбцев (по образу Спарты) — или тимократии, где присутствует еще ряд достоинств идеаль­ного государства, — начинается страсть к обогащению, постепенно перерастающая в господство немногих стя­жателей (олигархов), где господствует дух наживы и беззакония, где люди заняты не своим делом и где каж­дый не является органической частью целого. Олигар­хия вырождается в демократию, в которой формальное правление свободных граждан фактически являет со­бой несправедливое уравнивание людей различного до­стоинства и, как следствие, торжество некомпетентнос­ти и пренебрежения к законам, власть толпы и охлокра­тию, которая завершается наихудшей формой правле­ния — тиранией, или властью одного над всеми. Пла­тон выводит тиранию именно из демократии — как сильнейшее рабство из величественной свободы, как все то, что делается слишком или переступает меру, как расплату великой переменой в противоположную сто­рону. Завершающая десятая книга " Г." посвящена пла­тоновскому учению о круговороте душ. Он возвращает­ся к выяснению места поэзии и искусства в идеальном государстве, развивая свою знаменитую идею об искус­стве как подражании подражанию идее (эйдосу), со­гласно которой поэт творит лишь признаки, а не истин­ное бытие. Рассуждая о пользе поэзии, Платон много говорит о необходимости строгого отбора правителями произведений лирической поэзии, критерием которого должно выступать их воздействие на чувства граждан в направлении развития таких добродетелей, как мужест­во, стойкость, самообладание, твердость духа, вынос-

ливость к страданиям и т.п. Завершает " Г." учение о вечности (бессмертии) души, ее самотождественности, от которого Платон вновь возвращается к идее справед­ливости и ее самодовлеющем значении. Итоговым здесь становится призыв Платона соблюдать справед­ливость вместе с разумностью, дабы не осквернить сво­ей бессмертной души, держаться всегда вышнего пути и быть всегда " друзьями самим себе и богам". По Пла­тону, " а раз мы заслужим себе награду, словно победи­тели на состязаниях, отовсюду собирающие дары, то и здесь, и в том тысячелетнем странствии, которое мы разбирали, нам будет хорошо".

Т.Г. Румянцева