Преступления, подпадающие под юрисдикцию Международного уголовного суда

" Предметная юрисдикция" МУС, а именно преступления, подпадающие под юрисдикцию Суда, регулируется в статьях 5 - 8 бис Римского статута: в нее входят преступление геноцида, преступления против человечности, военные преступления и преступление агрессии.

Что касается преступления агрессии, то в ч.2 ст.5 Статута сказано, что суд осуществляет юрисдикцию в отношении преступления агрессии, как только будет принято в соответствии со статьями 121 и 123 положение, содержащее определение этого преступления и излагающее условия, в которых Суд осуществляет юрисдикцию касательно этого преступления.

Отметим, что в 2002 году на основе Резолюции Ассамблеи государств – участников Статута МУС была создана Специальная рабочая группа по агрессии. Лишь 11 июня 2010 г. конференция государств-участников консенсусом приняла Резолюцию «Преступление агрессии»[39], которая включила в Римский статут статью 8-бис, определяющую данное преступление. В соответствии со статьей 15-бис, также включенной в Римский статут данной Резолюцией, Суд может осуществлять юрисдикцию только в отношении преступлений агрессии, совершенных один год спустя с момента ратификации или принятия настоящих поправок тридцатью государствами-участниками. Кроме того, данная статья содержит еще несколько «фильтров», которые должны быть пройдены для возбуждения Прокурором дела по данному классу преступлений.

Некоторые делегации, которые принимали участие в подготовке принятия Статута МУС, исключили конвенции[40], касающиеся международного терроризма.

Думается, что согласиться с этим никак нельзя, т.к. МУС вполне может быть подходящим органом для преследования государственных должностных лиц по таким обвинениям, как захват или уничтожение воздушных гражданских судов[41].

" Юрисдикция ratione temporis" МУС ограничена статьей 11. В ней указано, что Суд может рассматривать дела о преступлениях, совершенных после вступления Статута в силу 1 июля 2002 года. Тем не менее для государств, ратифицировавших Римский статут впоследствии, эта юрисдикция ограничивается датой, на которую ратификация вступила в силу, за исключением случаев, если это государство продлило юрисдикцию специальной декларацией. Также юрисдикция МУС ограничивается статьями 12 и 26, которые устанавливают, что только лица в возрасте старше 18 лет, которые являются гражданами государств-участников либо совершили преступления на территории не государств-участников, подлежат юрисдикции МУС.

Согласно Римскому статуту дело подсудно МУС, если ситуация, в рамках которой расследовалось дело, передается в Суд государствами-участниками либо Советом Безопасности ООН. Также юрисдикция Суда осуществляется в случае, если Прокурор обращается в Палату предварительного производства с просьбой дать санкцию на проведение расследования по его/ее собственной инициативе (proprio motu). СБ ООН также может передать в МУС ситуацию, связанную с преступлениями, совершенными не гражданами государств-участников или на территории не государств-участников. Вскоре после вступления в должность Прокурор обнародовал политику, " приветствующую добровольные передачи ситуаций государствами", вовлеченными во внутренние вооруженные конфликты[42].

Действительно, формально по инициативе Прокурора в 2004 году первые две ситуации - в Северной Уганде и Демократической Республике Конго (далее - ДРК) - были переданы государствами-участниками в соответствии со статьей 14 Римского статута. После этого Центрально-Африканская Республика (ЦАР) в декабре 2004 года и Мали в июле 2012 года передали МУС ситуации в своих странах. В мае 2013 года Союз Коморских Островов также передал Суду ситуацию в отношении судов, используемых совместно с другими государствами (" Флотилия свободы"). Прокурор инициировал расследования всех этих ситуаций, за исключением обращения, направленного Союзом Коморских Островов[43].

Также вызывает беспокойство то, что практика таких самостоятельных передач может стать политическим инструментом, который используется правительствами, желающими ослабить позиции своих оппонентов. В ситуации с Северной Угандой Прокурор, учитывая такую возможность, интерпретировал дело о " ситуации с Армией сопротивления Господа" как охватывающее " преступления, совершенные в конфликте в Северной Уганде, кем бы они ни были совершены" [44].

Пункт (b) статьи 13 Римского статута дает СБ ООН право передавать ситуацию в МУС, если есть доказательства того, что были совершены преступления, подпадающие под предметную юрисдикцию Суда. Эти положения вызывают опасения, связанные с возможностью утраты МУС независимости, передачи ситуаций по политическим, а не юридическим основаниям. Так, например, СБ ООН передал в Суд две ситуации - ситуацию в Дарфуре, Судан, в марте 2005 года и ситуацию в Ливии в феврале 2011 года[45]. Ни Судан, ни Ливия не являются государствами - участниками Римского статута, поэтому часть IX Римского статута, регулирующая сотрудничество государств, не может применяться к ним напрямую. Тем не менее СБ ООН, действуя на основании главы VII Устава ООН, обязывает эти государства сотрудничать с Судом в своих резолюциях.

Римский статут уделяет большое внимание " негативной комплементарности", то есть решению вопроса о приемлемости дела для рассмотрения в Суде[46]. Это понятие регулируется пунктом 1(a) статьи 17 Римского статута, который предусматривает, что дело не может быть принято к производству, если оно " расследуется или в отношении него возбуждено уголовное преследование государством, которое обладает в отношении него юрисдикцией, за исключением случаев, когда это государство не желает или не способно вести расследование или возбудить уголовное преследование должным образом".

В недавней практике суда вопросы приемлемости рассматривались в решениях по ситуации в Ливии, где ставился вопрос о том, когда государство оказывается действительно не в состоянии расследовать или преследовать в судебном порядке предполагаемые преступления.

Нельзя не отметить и то, что Римский статут обеспечивает потерпевшим от международных преступлений одну из наиболее передовых схем их участия в разбирательстве и возмещения причиненного им ущерба[47]. Потерпевшие, желающие участвовать в судебном разбирательстве, должны сначала подать письменное заявление секретарю МУС, который препровождает его соответствующей палате. В данном заявлении потерпевшему необходимо описать, каким образом он пострадал от преступления и кто, по его мнению, является преступником. В каждом случае палата оценивает, соответствует ли заявитель критериям потерпевшего в соответствии с правилом 85 Правил процедуры и доказывания. Пункт 3 статьи 68 Римского статута предоставляет потерпевшим право представить свои " мнения и опасения" в суд, когда их " личные интересы (...) оказываются затронутыми".

Несомненно, приоритет в расследовании, преследовании и наказании деяний, образующих преступления согласно международному уголовному праву, принадлежит отдельным странам, и лишь при их неспособности или нежелании сделать это вмешаться может и должно международное сообщество. И здесь в последние десятилетия наблюдается явный, значимый и интересный для исследования процесс, удачно поименованный судьей Международного уголовного суда в отставке Анитой Ушацкой как domestication of international criminal law, или " одомашнивание" международного уголовного права. Его реальность, как можно заключить, обусловлена необходимостью имплементации норм международного уголовного права в национальное законодательство отдельно взятых государств[48].

Как правильно отмечается в литературе, до Нюрнбергского и Токийского процессов само понятие " международное преступление" в международном праве фактически отсутствовало[49]. После их завершения международное сообщество приняло меры по криминализации ряда деяний и отнесению их к юрисдикции Международного уголовного суда.

До подписания Римского статута Международного уголовного суда имелось лишь два действующих международных договора, которые прямо предусматривают возможность преследования и наказания правонарушителей международным уголовным судом. Это уже упоминавшиеся Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него от 9 декабря 1948 г., в соответствии со ст. VI которой: " Лица, обвиняемые в совершении геноцида или других перечисленных в статье III деяний, должны быть судимы компетентным судом того государства, на территории которого было совершено это деяние, или таким международным уголовным судом, который может иметь юрисдикцию в отношении Сторон настоящей Конвенции, признавших юрисдикцию такого суда".

Во-вторых, это уже упоминавшаяся Международная конвенции о пресечении преступления апартеида и наказании за него от 30 ноября 1973 г. Согласно ее ст. V: " Лица, которым предъявлено обвинение в совершении актов, перечисленных в статье II настоящей Конвенции, могут предаваться компетентному суду любого государства - участника настоящей Конвенции, которое может приобретать юрисдикцию над личностью обвиняемых, или международному уголовному трибуналу, который может располагать юрисдикцией в отношении тех государств-участников, которые согласятся с его юрисдикцией".

Оба эти документа, относя преступления геноцида и апартеида к юрисдикции международного суда, отводят определенную роль деятельности национальных (внутригосударственных) судов в деле преследования и наказания лиц, совершивших такие преступления. Тем самым этими документами допускается конкурирующая, а не исключительная юрисдикция международного уголовного суда[50].

Традиционно состав преступления, или corpus delicti, структурно рассматривается как единство элементов actus reus, mens rea и субъекта преступления. Общие признаки элементов международных преступлений представлены в Римском статуте Международного уголовного суда (МУС). Кроме того, элементы отдельных преступлений, ответственность за которые наступает с соответствии со Статутом, представлены обязательными к применению толкованиями элементов, принимаемыми в соответствии со ст. 9 Статута.

Actus reus международных преступлений в большинстве своем характеризуется определенными действиями. Так, actus reus военного преступления в виде нападения на незащищенные объекты характеризуется тем, что исполнитель совершил нападение на один или несколько городов, деревень, жилищ или зданий, которые не представляли собой военной цели и были без сопротивления открыты для оккупации.

Помимо действия в качестве обязательных элементов международных преступлений могут выступать определенные последствия совершенных исполнителем действий. К примеру, actus reus военного преступления в виде причинения несоизмеримой случайной гибели, увечья или ущерба характеризуется нападением, которое стало причиной случайной гибели или увечья гражданских лиц, или ущерба гражданским объектам, или обширного, долгосрочного и серьезного ущерба окружающей природной среде, и такая гибель, увечье или ущерб были по своему характеру явно несоизмеримы с ожидаемым конкретным и непосредственным общим военным превосходством.

Если в качестве обязательного элемента международного преступления предусмотрены его последствия, необходимо также установление взаимосвязи между признаками действия и этими последствиями. Только в таком случае возможно наступление международной уголовной ответственности. Следовательно, обязательным признаком actus reus международного преступления становится также причинная связь между действиями лица и наступившими последствиями. При этом для международных преступлений, как правило, не является характерным наличие прямой причинной связи, когда последствия наступают непосредственно в результате действий лица. Зачастую субъект преступления действует опосредованно, используя для совершения преступлений иных лиц, находящихся от него в определенной (как правило, служебной) зависимости. Например, лицо обычно не участвует в совершении отдельных деяний, составляющих преступление геноцида.

Таким образом, признаками actus reus международного преступления является либо исключительно деяние, либо определенный набор признаков: деяние, последствия и взаимосвязь между ними (причинная связь)[51].

Mens rea международных преступлений, как правило, связано с особенностью вины.

Согласно ст. 30 Статута, если не предусмотрено иного, лицо подлежит уголовной ответственности и наказанию за преступление, подпадающее под юрисдикцию МУС, только в том случае, если по признакам, характеризующим объективную сторону, оно совершено намеренно и сознательно.

При этом лицо имеет намерение в тех случаях, когда:

1) в отношении деяния - это лицо собирается совершить такое деяние;

2) в отношении последствия - это лицо собирается причинить это последствие или сознает, что оно наступит при обычном ходе событий. " Сознательно" означает осознание того, что обстоятельство существует или что последствие наступит при обычном ходе событий. " Знать" и " знание" должны толковаться соответствующим образом.

Помимо особенностей формы вины, связанной с наличием намерения и сознательностью действий, факультативным элементом, характеризующим mens rea для отдельных международных преступлений, является цель совершения преступления. В частности, особенность mens rea военного преступления в виде заявления, что пощады не будет, связана с наличием цели - запугать неприятеля или вести военные действия исходя из того, что никто не будет оставлен в живых.

В Статуте определены общие элементы субъекта международного преступления.

Согласно ст. 25 Статута суд обладает юрисдикцией в отношении физических лиц в соответствии со Статутом. Лицо, которое совершило преступление, подпадающее под юрисдикцию МУС, несет индивидуальную ответственность и подлежит наказанию в соответствии со Статутом.

Лицо подлежит уголовной ответственности и наказанию за преступление, подпадающее под юрисдикцию МУС, если это лицо:

совершает такое преступление индивидуально, совместно с другим лицом или через другое лицо, независимо от того, подлежит ли это другое лицо уголовной ответственности;

приказывает, подстрекает или побуждает совершить такое преступление, если это преступление совершается или если имеет место покушение на это преступление;

с целью облегчить совершение такого преступления пособничает, подстрекает или каким-либо иным образом содействует его совершению или покушению на него, включая предоставление средств для его совершения;

любым другим образом способствует совершению или покушению на совершение такого преступления группой лиц, действующих с общей целью. Такое содействие должно оказываться умышленно и либо в целях поддержки преступной деятельности или преступной цели группы в тех случаях, когда такая деятельность или цель связана с совершением преступления, подпадающего под юрисдикцию МУС, либо с осознанием умысла группы совершить преступление;

в отношении преступления геноцида прямо и публично подстрекает других к совершению геноцида;

покушается на совершение такого преступления, предпринимая действие, которое представляет собой значительный шаг в его совершении, однако преступление оказывается незавершенным по обстоятельствам, не зависящим от намерений данного лица. Вместе с тем лицо, которое отказывается от попытки совершить преступление или иным образом предотвращает завершение преступления, не подлежит наказанию в соответствии со Статутом за покушение на совершение этого преступления, если данное лицо полностью и добровольно отказалось от преступной цели.

При этом Суд обладает юрисдикцией только в отношении лиц, достигших 18-летнего возраста на момент предполагаемого совершения преступления (ст. 26 Статута).

В соответствии со ст. 27 Статут применяется в равной мере ко всем лицам без какого бы то ни было различия на основе должностного положения. В частности, должностное положение как главы государства или правительства, члена правительства или парламента, избранного представителя или должностного лица правительства ни в коем случае не освобождает лицо от уголовной ответственности согласно Статуту и не является само по себе основанием для смягчения приговора.

Практика МУС идет по пути расширения ответственности отдельных лиц за международные преступления. Так, к ответственности за преступление против человечности согласно нормам Статута могут быть привлечены лица, не занимающие официальных постов, но имеющие возможность оказывать соответствующее влияние, благодаря которому совершается преступление против человечности.

Примером может служить дело " The Prosecutor vs Saif Al-Islam Gaddafi" [52]. По данному вопросу МУС указал, что, хотя Сейф аль-Ислам Каддафи не занимает официального поста, он является необъявленным преемником Муамара Каддафи и наиболее влиятельным лицом в его круге приближенных лиц. Он осуществлял контроль над важнейшими структурами государственного аппарата, в том числе над финансовыми и материально-техническими аспектами, и обладал полномочиями де-факто премьер-министра. Есть разумные основания полагать, что Сейф аль-Ислам Каддафи, входя в круг приближенных к Муамару Каддафи лиц и координируя с ним свои действия, задумал и организовал план, имеющий целью любыми средствами обуздать и подавить выступления гражданского населения, направленные против режима Каддафи. Таким образом, Сейф аль-Ислам Каддафи способствовал осуществлению этого плана, выполняя существенные функции, которые привели к совершению вышеуказанных преступлений, его вклад в реализацию плана был весьма весом, поскольку он мог не допустить совершения преступлений, если бы он не стал выполнять свои функции[53].

Таким образом, ответственности подлежат не только лица, обладающие официальными полномочиями, позволяющими ему совершать определенные действия, но и иные лица, которые в силу своего неофициального влияния способны такие действия совершить.

Иммунитеты или специальные процессуальные нормы, которые могут быть связаны с должностным положением лица, будь то согласно национальному или международному праву, не должны препятствовать осуществлению МУС его юрисдикции в отношении такого лица.

В соответствии со ст. 28 в дополнение к другим основаниям уголовной ответственности по Статуту за преступления, подпадающие под юрисдикцию МУС, предусмотрено следующее.

Военный командир или лицо, эффективно действующее в качестве военного командира, подлежит уголовной ответственности за преступления, подпадающие под юрисдикцию МУС, совершенные силами, находящимися под его эффективным командованием и контролем либо в зависимости от обстоятельств под его эффективной властью и контролем, в результате неосуществления им контроля надлежащим образом над такими силами, когда:

а) такой военный командир или такое лицо либо знало, либо в сложившихся на тот момент обстоятельствах должно было знать, что эти силы совершали или намеревались совершить такие преступления; и

б) такой военный командир или такое лицо не приняло всех необходимых и разумных мер в рамках его полномочий для предотвращения или пресечения их совершения либо для передачи данного вопроса в компетентные органы для расследования и уголовного преследования.

Применительно к отношениям начальника и подчиненного, не описанным выше, начальник подлежит уголовной ответственности за преступления, подпадающие под юрисдикцию МУС, совершенные подчиненными, находящимися под его эффективной властью и контролем, в результате неосуществления им контроля надлежащим образом над такими подчиненными, когда:

а) начальник либо знал, либо сознательно проигнорировал информацию, которая явно указывала на то, что подчиненные совершали или намеревались совершить такие преступления;

б) преступления затрагивали деятельность, подпадающую под эффективную ответственность и контроль начальника; и

в) начальник не принял всех необходимых и разумных мер в рамках его полномочий для предотвращения или пресечения их совершения либо для передачи данного вопроса в компетентные органы для расследования и уголовного преследования.

В национальном уголовном законодательстве отдельных государств субъектами уголовной ответственности признаются юридические лица.

В теории международного уголовного права выработана позиция о том, что существуют обстоятельства, при которых нарушения основополагающих норм межгосударственного общения настолько серьезны, что реакция мирового сообщества распространяется и в отношении государства[54]. При этом следует отметить, что концепция уголовной ответственности государств, которая потенциально возможна на наднациональном уровне, на данный момент существует исключительно в доктринальных разработках без практического воплощения.

Таким образом, в современном международном праве сложилась ситуация, при которой государство может являться субъектом международного преступления, но не субъектом ответственности.