У слона

У слона в зоологическом свой особый дом, он один в своем помещении. Нет, впрочем, не один, а со сторожем. Да и не сторож он ему, а товарищ. Слон без него часу провести не может: чуть ему скучно или надо что-нибудь, слон сейчас же звонит. Только не в звонок. Слон расшатал одну стойку в клетке (а стойки здоровые, в руку толщиной, железные!). Стойка эта хлябает и бренчит. Вот слон возьмется хоботом за эту стойку и трясет, бренчит стойкой -- это он своего товарища зовет: пить ему дай, сена принеси или убери за ним. А то просто скучно стало -- так поговори с ним. Сторож так к нему привык, что ему кажется, будто слон хорошо по-русски понимает.

-- Вот мы говорим, а она (это слониха) слушает: знает, что про нее.

А слониха достала где-то хворостинку и сует в хоботе -- возьми. Сторож не берет, спиной поворачивается.

-- Смотрите, -- говорю, -- как тянется, возьмите.

-- Ладно, -- говорит сторож, -- знаю, хитрость одна. А взять хворостинку, так потом за это дать надо что-нибудь. Картошки, например.

Но слониха так настойчиво совала хворостинку, что пришлось взять.

Достал сторож картошки -- слониха уж хобот вверх закинула и рот раскрыла. Накидал ей туда сторож картошки, как дров в печку. Жевнул слон раз -- и готово, это ему на один зуб. Потом ухватил клок сена и снова тычет через решетку.

Сторож сказал строго:

-- Брось!

И верно -- поняла слониха, бросила сено на пол. А через минуту новый клок тянет.

А сторож говорит:

-- Ишь сено раскидывает.

Да как крикнет:

-- Ешь!

Смотрю, она сена не бросила, а загнула хобот и положила в рот. Понимает, значит, когда " брось", когда " ешь", и слушается.

-- А вы не ссоритесь? -- спрашиваю.

-- Да нет, не приходилось. А только вот пакость она вам сделает, если вы с ней плохо. Нагадит, например, и звонит мне ночью, чтоб встал да прибрал сейчас же. Ну вот, попробуй не встать -- так она все это растопчет, разотрет ногами, это назло, чтоб ты потом утром возился.

-- Может, -- говорю я, -- случайно: ходит и наступает.

-- Нет, -- говорит сторож, -- я уже знаю: это нарочно, назло мне. А то озорует иной раз. Вон видите -- на веранду двери. Так вот они на зиму заколачиваются и завинчиваются. Вон гайки торчат. Так эти гайки слесарь приходил ключом завинчивал, туго-натуго. Вот ночью звонит слон во всю мочь. Встаю, а он мне в хоботе гайки протягивает. Отвинтил -- пожалуйте!

А слон, пока мы говорили, уже уцепил сторожа хоботом за шею, обнял за плечи. Сторож, здоровый мужчина, еле на ногах устоял, так к слону и покатился. А слон повернул его от себя и в спину хоботом толкает -- это у него представление такое, это он нам показать хотел.

Потом сторож принес ему ведро гретой воды. Слон втянул всю воду сразу в хобот и потом вылил себе в рот -- как один глоток. Что ему ведро, коли он сам двести пудов весит?

Напился воды и пошел сено жрать. Три пуда в день съедает, ночью будит, чтоб ему и ночью давали. Но уж на какое сено наступит -- то уж в рот брать не хочет. Ну да сторож надувает своего товарища: мешает потоптанное сено со свежим и утром с голодухи жрет слон, не разбирая.