Несовместимость с жизнью

Мы уже восемь лет наблюдаем странное явление: в России возник режим, не обладающий авторитетом и уважением ни в какой социальной группе, но он устойчив. Ельцинизм — режим, не обладающий легитимностью в смысле уверенности граждан в том, что установленный порядок непреложен как выражение высших ценностей, он разлагает все вокруг, сеет порок и гибель, явно ведет общество и страну к катастрофе, но не обнаруживает признаков собственной гибели. Как раковая опухоль, пожирающая организм. Режим не падает — что бы там не говорили вожди оппозиции, исходя из теории и здравого смысла.

То, что режим Ельцина не обладает благодатью и не заслужил ничьего уважения, факт очевидный. Достаточно послушать его же телевидение и почитать его же прессу: все сферы жизни общества на грани гибели именно в результате действий режима. Пресса Запада, который из циничных соображений поддерживает режим Ельцина, исполнена к нему презрения. О легитимности такого режима не может идти и речи — его презирают и ненавидят даже те немногие, кто шкурно с ним связаны и будут защищать его до последнего.

Положение настолько необычно и безумно, что никого не поразил небывалый в истории факт: президент обвинен в геноциде собственного народа. Это чудовищное обвинение обсуждается совершенно серьезно, за него голосует большинство парламента, в него, если говорить начистоту, верят практически все граждане. То, что для отрешения от власти не хватило голосов — формальность.

Что же происходит? Мы входим в новый период истории. Возникают режимы, которые держатся на каких‑ то еще не вполне изученных подпорках. Они отвергают обычные, вековые нормы права и приличия и демонстративно отказываются от уважения граждан. Их силу поэтому нельзя подорвать путем разоблачения грехов и преступлений — они их и не скрывают. Они оплачивают своих сторонников не идеалами и высокими ценностями, а круговой порукой безобразий и пороков. Есть много признаков того, что это — процесс мировой.

Дело Клинтона‑ Левински, ничтожество Соланы или Кофи Аннана задают стандарты той культурной среды, в которой обыватели без особых эмоций принимают бомбардировки Сербии. Исчезает общественное мнение. По сути, исчезает само общество, поскольку моральные и логические нормы разных людей становятся настолько несовместимыми, что нет диалога. Все чаще от самых разных людей слышишь вымученный вывод: в мире идет война добра со злом. Иных, более четких и категорий люди найти не могут. Значит сдвиги глубоки.

Нам надо понять образ действий режима, иначе он, как раковая опухоль, действительно всех нас уморит. Прежде всего, надо бы отказаться от простых, но ошибочных понятий, которыми мы определяем этот режим. Ведь, дав ему неверное имя, мы выбираем для себя и неверную линию поведения. Этот режим не имеет ничего общего с либерализмом — ни в каком смысле, но Чубайса и Кириенко упорно называют «либералами». Нет у этого режима и главных признаков капитализма. Ну какие это капиталисты, если они обкрадывают собственные фабрики и наворованное вывозят за рубеж! Нет у них ни цикла воспроизводства, ни купли рабочей силы. Капитализм — превращение денег в капитал.

У нас же прямо противоположное: капитал обращается в деньги, и они исчезают. Какой смысл присваивать этому режиму высокое звание капитализма? Никак он на это звание не тянет.

Режим Ельцина пока что представляет собой необычный, в политэкономии не описанный полупреступный уклад. В привычные нам формации он не вписывается, в нем есть что‑ то от капитализма, что‑ то от социализма, феодализма и даже рабства. Но все это не выражает его сущности, это — особое больное явление российской цивилизации. Он не может стать производительным капитализмом западного типа, но не дает восстановить производительное хозяйство и советского типа, он паразитирует на хаосе — в этом наша трагедия.

Складываться этот уклад стал в начале века, с ним не могло сладить ни царское, ни Временное правительство. Он был задавлен сталинизмом (быть может, излишне жестоко), но с 60‑ х годов начал оживать, а потом и поднимать голову. К концу 80‑ х годов он изнутри сожрал советский строй и утвердил свой политический режим. Сегодня, несмотря на угрозу гибели, Россия переживает момент, который должен надолго решить ее судьбу. Именно когда нарыв вскрылся, и этот уклад встал во весь рост, мы можем дать ему бой и вогнать ему в грудь осиновый кол. Раньше, когда он был переплетен с советским строем, бороться с ним было почти невозможно. Горбачев в сознании людей был растерт, как плевок, только после того, как перестал быть советским руководителем.

Как же нам не упустить этот момент? Одно из условий — познать противника. По оценкам форума в Давосе, Россия сегодня — самая нестабильная страна. Почему же это не превращается в действия тех, кто отвергает этот режим? Как он, поставив страну на грань катастрофы, ухитряется удерживать равновесие? Затрону здесь три самых грубых «технологии».

Первым средством парализовать волю народа было быстрое и резкое обеднение — с обогащением меньшинства. Меньшинство оказалось повязано неправедностью своего богатства, а большинство просто не имеет сил, чтобы заниматься чем‑ либо, кроме поиска хлеба. В отличие от крестьян, городской человек лишен автономного жизнеобеспечения, и бедность (особенно угроза голода) — мощное средство контроля за его поведением. Средний класс — база демократии, а демократия для режима Ельцина — смерть.

Конечно, это положение нестабильно. Режим уже не пытается получить одобрение народа, он озабочен лишь тем, чтобы у людей не высвободились силы, чтобы реализовать свое возмущение. Режим не может допустить улучшения социально‑ экономического положения. Примаков, который успокоил людей и самими простыми и разумными мерами снизил напряженность, именно поэтому был неприемлем. Если так, то надо отбросить всякие надежды на то, что при нынешнем укладе может быть преодолен кризис. Режим Ельцина не может позволить России встать на ноги. Шумные кампании по улучшению смехотворно малых бюджетов, дебаты по мелочам налоговой системы — прикрытие политики режима.

Вторая технология — утомление народа. К нужде добавляется тоска, вызванная пошлостью, которая нагнетается через слово, жесты, образы и действия. Человека утомляет принижение его устремлений, осмеяние идеалов, отвлечение его к низменному. Это прием власти безрелигиозной и безыдейной. На это обратил внимание Ленин летом 1917 г. Он предупредил, что временное правительство взяло курс на утомление трудящихся, и в этом опасность. Успешное утомление ведет к утрате воли.

Третье — шантаж населения с показом возможности исполнить угрозу. Были быстро разрушены системы жизнеобеспечения страны. Подрыв сельского хозяйства позволяет шантаж голодом. Пресса настойчиво внедряет мысль, что крупные города 70 процентов продовольствия получают по импорту и «с колес», так что даже складов нет. Разрушение энергетики позволяет шантаж холодом. В любой момент режим может наказать людей лишением их энергии. Видели, как выглядит замороженный город? Видели, каково готовить пищу на кострах? Выключатель — у Чубайса, кран газопровода — у Черномырдина.

Те три способа контролировать положение, о которых я сказал, используются режимом систематически и целенаправленно, как технологии (даже если они ни в каких тайных протоколах не описаны). Поэтому обвинения режима в «некомпетентности» глубоко ошибочны. Должны же мы определить, что происходит в России. Главные свои задачи (которые, кстати, не скрываются и довольно подробно излагаются в специальной литературе) режим решает вполне квалифицированно и даже творчески.

И отсюда, а не из мелочей, надо выводить свою позицию на выборах. Поддержка ставленников и выдвиженцев режима — это не попытка укрепить демократию или капитализм, не месть большевикам. Это — поддержка уклада, который не ведет ни к какому жизнеустройству. Продолжение его власти — это гибель страны и угасание народа.

Май 2001г.

В АПОГЕЕ «ЭПОХИ ПУТИНА»