Декабря 1978 года. Ошо, расскажи, пожалуйста, небольшую историю об Иисусе сегодня

Первый вопрос:

Ошо, расскажи, пожалуйста, небольшую историю об Иисусе сегодня...

В канаве на рынке, внушая прохожим отвращение, лежала дохлая собака. «Какая гадость!», — сказал один и отвернулся. «Фу, как она воняет!», — сказал другой и прошел мимо, зажав нос. «Посмотрите, как торчат ее ребра — это безобразно! Меня тошнит!» — сказал третий. «На этой туше не наберется шерсти даже на шнурки», — сказал четвертый. «Неудивительно, что она плохо кончила», — сказал пятый.

Тогда мягкий, упрекающий голос вторгся в этот хор клевет­ников со словами: «Жемчуг — ничто по сравнению с белизной ее зубов!». И люди отступились, шепча друг другу: «Несомненно, это Иисус — кто еще мог бы замолвить доброе слово за дохлую собаку?»

В этом весь дух Иисуса. Его любовь к миру была настолько полной, что он нигде не находил греха. Он любил мир настолько тотально, что для него не было ничего безобразного — все обращалось в сияющую красоту.

Существование — это то, что вы проецируете сами. Сущес­твование отражает вас. Если в вашем сердце скрывается уродст­во, вы увидите его повсюду. Если ваше сердце невинно, вы будете воспринимать существование как девственность. Вы все время слышите свое собственное эхо.

Настоящий святой — это тот, кто не способен найти в мире грешника. Но ваши, так называмые, святые только называются так. Для них мир полон грешников; они существуют за счет осуждения. Чем больше они осуждают людей, тем выше они становятся в своих глазах; чем больше они унижают вас, тем совершеннее удовлетворяют они свое эго.

Запомните это: настоящий святой ни в ком не видит греш­ника. Даже если он будет специально разыскивать грешника, он не найдет его. Вот определение настоящего святого: тот, кто не находит в существовании ничего уродливого, для кого все существование преображается, трансформируется. Оно неверо­ятно совершенно, оно полностью совершенно, оно абсолютно совершенно.

В тот момент, когда существование становится таким абсо­лютно совершенным, вы узнаете Бога. Бог — не личность; вы никогда и нигде не встретите Его. Он не имеет формы, у Него нет имени. Бог — это присутствие, но это присутствие может ощутить лишь тот, кто обладает этой эстетической чувствитель­ностью, этой эстетической сознательностью...

Иисус мог увидеть в дохлой собаке нечто невероятно пре­красное. Он сказал: «Жемчуг — ничто по сравнению с белизной ее зубов». В этой белизне проявляется Бог. В этой белизне чувствуется Его присутствие. А вы не можете увидеть его даже в прекрасном восходе? А вы не видите его в цветке розы? Вы не можете разглядеть его в лице прекрасной женщины или мужчи­ны? Вы не видите его в невинных глазах ребенка? И вы все ищете его в церкви, в храмах и мечетях — все ваши поиски напрасны.

Религия — не что иное, как достижение этой чувствительной осознанности, которая все делает невероятно красивым. Красо­та — это Бог.

Второй вопрос:

На днях, вскоре после моего приезда, началось сражение между сексом и тишиной, отношениями и одиночеством. Временами я чувствовал, что синтез невозможен. Это было так, как если бы я должен был выбрать одно или другое, и в обоих случаях проигрывал. Временами было похоже на то, что можно идти прямо на небо, минуя землю.

Прем Хариш,

Это одна из величайших проблем всех времен: медитация и любовь, одиночество и человеческие отношения, секс и тишина. Только названия разные: проблема одна. И веками человек жестоко страдал от того, что проблема понималась неправильно — люди выбирали.

Тех, кто выбрал человеческие отношения, называют мир­скими, а тех, кто выбрал одиночество, называют монахами, «не от мира сего». Но страдают и те, и другие, потому что они остаются половинчатыми, а быть половиной — значит быть несчастным. Быть целым — значит быть здоровым, счастливым; быть целым — значит быть совершенным. Оставаться полови­ной — это несчастье, потому что другая половина подрывает вас, другая половина готовится взять реванш. Другую половину невозможно уничтожить, потому что эго ваша вторая половина. Эго существенная часть вас; это не что-то случайное, что вы можете отвергнуть. Это как если бы гора решила: «Вокруг меня не будет никаких долин». Ведь без долин не может быть гор. Долины — это часть существования гор; гора не может существо­вать без долин. Они дополняют друг друга. Если гора выберет жизнь без долин, то ее попросту больше не будет. А если долина выберет жизнь без гор, то не будет также никаких долин — или вы начнете притворяться. Гора может притвориться, что нет никакой долины, но долина есть — вы можете спрятать ее, вы можете загнать ее глубоко в подсознание, но она останется, она продолжает существовать, она жива, нет возможности уничто­жить ее. Фактически, гора и долина — это одно, так же, как любовь и медитация, как отношения и одиночество. Гора одиночества вырастает только среди долин общения. Фактически, вы можете наслаждаться одиночеством только если вы можете наслаждаться общением. Именно общение порождает потребность одиночества, это — ритм.

Когда вы вступаете с кем-то в глубокие отношения, возни­кает огромная потребность побыть одному. Вы начинаете чув­ствовать себя опустошенным, истощенным, усталым — устав­шим от радости, от счастья; но всякое волнение опустошает. Общаться было необыкновенно прекрасно, но теперь вам хоте­лось бы побыть в одиночестве, чтобы вновь стать самим собой, чтобы вы снова наполнились, чтобы вы вновь укоренились в своем существе.

В любви вы уходите в жизнь другого, вы теряете себя. Вы становитесь пьяным. Теперь вам нужно снова найти себя. Но когда вы один, в вас снова рождается потребность в любви. Вскоре вы становитесь настолько полны, что вам хочется под­елиться, вы настолько переполнчяетесь, что вы хотели бы поделиться с кем-то собой, излить себя на кого-то. Любовь происходят из одиночества.

Одиночество делает вас переполненным. Любовь принимает ваши дары. Любовь делает вас пустым для того, чтобы вы могли наполниться снова. Когда любовь опустошает вас, приходит одиночество, чтобы питать вас, чтобы объединить вас. Это — ритм.

Считать эти две вещи отдельными друг от друга было глупостью, самой опасной глупостью, от которой страдал чело­век. Некоторые люди стали мирскими — они устают, они просто истощены, пусты. У них нет никакого собственного пространст­ва. Они не знают, кто они; они никогда не встечаются сами с собой. Они живут с другими, они живут ради других. Они принадлежат толпе; они — не личности. И помните: они не могут достичь удосвлетворения в любовной жизни — она будет всего лишь половиной. Ни одна половина не может быть наполнена. Полным может быть лишь целое.

И есть еще монахи, которые выбрали другую половину. Они живут в монастырях. Слово «монах» означает того, кто живет один; слово «монах» происходит от того же корня, что и «моногамия», «монотонность», «монастырь», «монополия». Его значение — «один», «одинокий».

Монах — это тот, кто выбрал одиночество, но вскоре он чувствует избыток, он созревает, и он не знает, куда ему излиться. Куда он может излиться? Ему не дозволена любовь, ему не дозволено общение; он не может пойти, встретиться и смешаться с людьми. Его энергия начинает прокисать. Если остановить любую энергию, она прогоркнет. Даже нектар, засто­явшись, становится ядом, и наоборот — даже яд, изливаясь, становится нектаром. Если вы течете, изливаетесь — вы позна­ете, что такое нектар. А застаиваясь, вы познаете, что такое яд.

Яд и нектар — не два разных явления, а два состояния одной и той же энергии. Если она течет — это нектар; если она застывает — это яд. Когда энергия не имеет выхода, она прокисает, она становится горькой, она приносит грусть, она становится уродливой. Вместо того, чтобы принести вам целостность и здоровье, она скорее делает вас больным.

Все монахи больны. Все монахи не могут не быть патологич­ными.

Мирские люди опустошены, истощены, им скучно, они еле влачат свое существование во имя долга, ради семьи, ради нации — ради всех священных коров — лишь бы как-нибудь дожить до смерти, они просто ждут, когда придет смерть и освободит их. Они отдохнут только в могиле. Они не знают никакого покоя при жизни. А жизнь, в которой нет покоя — это не настоящая жизнь.

Это как если бы в музыке не было пауз — тогда она становится просто шумом, вызывающим отвращение; она сдела­ет вас больным. Настоящая музыка — это синтез звука и тишины. И чем выше синтез, тем глубже проникает музыка. Звучание порождает тишину, а тишина создает восприимчивость для того, чтобы услышать звук. И так далее и так далее: благодаря звукам ваша любовь к музыке становится больше, вы становитесь более готовыми к тишине. Слушая великую музыку, вы всегда чувствуете молитвенность, некую целостность — что-то в вас объединяется. Вы становитесь центрированным, обретаете корни. Земля и небо встречаются, они перестают быть отдельными. Тело и душа встречаются и сливаются, они теряют свои ограничения.

И это великий момент — момент мистического союза.

Хариш, ты говоришь: На днях, вскоре после моего приезда, началось сражение между сексом и тишиной.

Это старая война, и глупая, абсолютно бессмысленная. Пожалуйста, будь осторожен: не создавай битвы между сексом и тишиной. Если ты создашь битву, твой секс станет уродливым, болезненным, а твоя тишина — вялой и мертвой. Позволь сексу и тишине встретиться и спиться друг с другом.

На самом деле, величайшие моменты тишины — это те, что приходят после любви, великой любви, вершин любви. А верши­ны любви всегда приходят вслед за моментами полной тишины и одиночества. Медитация ведет к любви: любовь приводит в медитацию. Они — партнеры. Их невозможно разделить.

Так что вопрос не в том, как создать синтез — их невозможно разделить — вопрос в том, чтобы понять, увидеть, что они нераздельны.

Ты говоришь: ...тотчас же началось сражение между сексом и тишиной, отношениями и одиночеством. Временами я чувство­вал, что синтез невозможен.

Да, синтез невозможен, потому что это —одно. Нет нужды создавать синтез. Тот синтез, что создадите вы — просто фокус; ваш синтез изначально будет неправильным, ибо там, где синтез не требуется, вы создадите искусственный синтез.

Синтез уже есть, он уже существует. Это одно! Две стороны одной йонеты. Вам не нужно синтезировать их — они никогда не существовали по отдельности. А человек трудился, упорно трудился, но всегда проигрывал.

Религия еще не стала ноосферой Земли; религия еще не стала самой жизненной, определяющей силой в мире. И в чем причина? В этом разделении. Вы должны был» или мирским, или не от мира сего — выбирайте! И в тот момент, когда вы выбираете, вы теряете нечто. Что бы вы ни выбрали, вы остане­тесь в убытке.

Я говорю: не выбирайте. Я говорю: живите и тем, и другим. Конечно, для этого необходимо искусство. Выбрать и прожить на привязи у одного — просто, это доступно любому идиоту — на деле, так поступают только вдиоты. Одни идиоты выбирают жизнь в мире, другие идиоты выбирают уход от этого мира. Человек понимания предпочитает то и другое вместе.

И в этом — весь смысл моей саньясы. Вы можете иметь пирожное и можете есть его — это разумно. Будьте бдительными, сознательными, разумными. Наблюдайте за ритмом и двигай­тесь вместе с ним без всякого выбора. Держитесь невыбирающей сознательности. Смотрите на обе крайности. На поверхности кажется, что они противоположны, что они противоречат друг другу, но это не так. В глубине они дополняют друг друга. Это — один и тот же маятник, который движется то влево, то вправо. Не пытайтесь остановить его слева или справа; если вы остано­вите его, вы сломаете часы. Так происходило до сих пор.

Принимайте жизнь во всех ее измерениях.

Я понимаю твою проблему; проблема проста и хорошо известна. Проблема вот в чем: когда вы начинаете общаться, вы не знаете, как быть одному. Это просто свидетельство вашей неразумности. Это не значит, что общение — неправильно: это просто свидетельствует о том, что вы еще недостаточно разумны. Поэтому общения становится слишком много, и у вас не остается никакого пространства, чтобы побыть одному, и вы чувствуете себя истощенным и усталым. Тогда в один прекрас­ный день вы решаете, что общение — это плохо, что оно бессмысленно: «Я хочу стать монахом. Я уйду в гималайское ущелье и буду жить один». И вам будут сниться великолепные сны об одиночестве. Как это прекрасно — никто не посягает на вашу свободу, никто не пытается манипулировать вами; вам вообще не придется думать о других.

Жан-Паль Сартр говорит: «Другие — это ад». Это просто свидетельство того, что ему не удалось понять, как любовь и медитация дополняют друг друга: другие — это ад. Да, другие становятся адом, если не вы умеете временами оставаться одни, среди всевозможных отношений. Другие становятся адом. Это утомительно, надоедливо, скучно, опустошительно. Другой те­ряет всю красоту, потому что вы его уже знаете. Вы хорошо знакомы; теперь в нем нет ничего неожиданного. Вы знаете местность в совершенстве; вы путешествовали в этом месте так долго, что больше не осталось никаких неожиданностей. Вы уже сыты по горло всем этим.

Но вы привязались, и другой привязался к вам. Другой тоже несчастен, потому что вы—его или ее ад, точно так же, как он или она — ад для вас. Оба создают друг для друга ад, и оба цепляются друг за друга, боясь потерять, потому что... это лучше, чем ничего. По крайней мере, есть за кого держаться, и еще есть надежда, что завтра все переменится к лучшему. Вчера было плохо, но завтра все будет хорошо. Так что есть надежда, и можно жить этой надеждой. Вы живете в отчаянии, но продолжаете надеяться.

Потом, рано иди поздно, появляется чувство, что было бы лучше жить в одиночестве. Но если вы остаетесь один, несколько дней это необыкновенно прекрасно, так же, как прекрасно быть в обществе другого — несколько дней. Несколько дней вы чувствуете себя так свободно, просто самим собой, нет никого, чтобы требовать, никто ничего от вас не ждет. Если вы хотите встать рано утром, вы можете встать; если вы не хотите вставать рано, вы можете спал. дальше. Если вы хотите что-то делать — отлично; если вы ничего не хотите делать, никого нет...

Несколько дней вы будете чувствовать себя таким невероятно счастливым — но только несколько дней. Вскоре вы устанете от этого. Вы переполнитесь, и некому будет принять вашу любовь. Вы созреете, и вам нужно будет разделить свою энергию. Вам станет тяжело, вы будете обременены своей собственной энер­гией. Вы хотели бы снять эту ношу.

И теперь одиночество кажется не столько одиночеством, сколько одинокостью. Теперь все меняется — медовый месяц окончен. Одиночество начинает превращаться в одинокость. У вас появится непреодолимое желание найти другого. В ваших снах опять появится другой.

Пойдите и спросите монахов, что им снится: им снятся только женщины; они не могут мечтать ни о чем другом. Они мечтают о том, кто может снять с них бремя. Спросите у монахинь: они грезят только о мужчинах. И это может превра­титься в патологию. Вам следует задуматься над историей христианства.

Монахини и монахи даже с открытыми глазами видят сны. Сон становится такой реальной субстанцией, что вам не нужно ждать ночи. Даже днем монахиня сидит и видит, как приближа­ется Дьявол, и Дьявол пытается овладеть ею.

Вы удивитесь: в средние века это происходило неоднократно — многих монахинь сожгли из-за того, что они признавались в любовных отношениях с Дьяволом. Они сознавались сами, и не только в том, что занимались с Дьяволом любовью: они даже зачинали от Дьявола — это была ложная беременность, просто газы в животе, но их животы начинали расти все больше и больше. Психологическая беременность. И они описывали Дьяво­ла в таких деталях — этот Дьявол был их собственным созданием. И Дьявол преследовал их день и ночь...

И то же самое происходило с монахами.

Это патология. Человек долго страдал от нее. И другие патологии, которые осуждаются вашими так называемыми ре­лигиозными людьми, были созданы в монастырях. Те же самые святые несут ответственность за них! Первые случаи гомосексу­ализма произошли в монастырях; они не могли произойти больше нигде — потому что мужчины жили в одном монастыре, женщины жили в другом монастыре, встречаться было невоз­можно, а энергия закипала.

Там, где слишком много мужчин живет вместе, и нет женщин, естественно, что там гетеросексуальность обернется гомосексуализмом, и естественно, что монахини станут лесби­янками.

Этот выбор одиночества сделал человечество очень боль­ным. Несчастны и те люди, что живут в миру, и монахи — никто не выглядит счастливым. Весь мир в постоянном несчастье. А вы можете поменять одно несчастье на другое: вы можете выбрать несчастье этого мира или несчастье того мира — но это все одно и то же несчастье. Вы будете чувствовать себя хорошо несколько дней.

Я несу вам новое послание. Это послание — не выбирайте больше; оставайтесь бдительными, не выбирая, и пусть ваша разумность станет выше меняющихся обстоятельств. Измените свою психологию, станьте более сознательными. Для блаженст­ва необходима большая сознательность! И тогда вы можете совмещать одиночество с общением.

Научите свою женщину или своего мужчину был» также внимательным к ритму. Людям нужно объяснить, что никто не может любить двадцать четыре часа в сутки; необходимы пери­оды отдыха. И никто не может любить по приказу. Любовь — это спонтанное явление: когда она есть, она есть, а когда ее нет, то ее нет. С этим ничего не поделаешь. Если вы пытаетесь делать что-то, вы будете лгать, играть.

Настоящие влюбленные, разумные влюбленные, сделают другого внимательным к этому явлению: «Когда я хочу побыть один, это не значит, что я отвергаю тебя. На самом деле, именно своей любовью ты даришь мне возможность быть одному». И если ваша любимая хочет провести в одиночестве ночь или несколько дней, вам не должно быть больно. Вы не станете говорить, что вас отвергли, что вашу любовь не приняли. Вы с уважением отнесетесь к ее решению побыть несколько дней одной. В действительности, вы будете счастливы! Ваша любовь была столь велика, что она чувствует пустоту; и теперь ей нужно отдохнуть, чтобы наполниться снова.

Это — разумность.

Обычно вы думаете, что вы отвергнуты. Вы идете к своей любимой, и если ей не хочется быть с вами, или если она с вами не очень нежна, вы чувствуете, что вам оттазали. Ваше эго задето. Эго не отличается большой разумностью. Все эго — идиоты. Сознательность не признает эго; сознательность просто видит явление, старается понять, почему женщина не хочет быть с вами. Не похоже, чтобы она отвергла вас — вы знаете, что она любила вас так сильно, что она любит вас так сильно — но сейчас она просто хочет побыть одна.

И если вы любите ее, вы оставите ее в одиночестве; вы не станете мучить ее, вы не станете заставлять ее любить вас.

И если мужчина хочет побыть один, женщина не будет думать: «Я больше не интересна ему — возможно, он заинтере­совался какой-то другой женщиной». Разумная женщина оста­вит мужчину одного, чтобы он снова стал внутренне собранным, чтобы он снова мог делиться своей энергией. И этот ритм похож на смену дня и ночи, лета и зимы; он продолжает меняться.

И если два человека действительно уважают друг друга — а любовь всегда исполнена уважения, она обращена на другого; это состояние высокой молитвенности, поклонения — тогда мало-помалу вы станете понимать друг друга все лучше и лучше. И вы начнете осознавать ритм другого и свой собственный ритм. И вскоре вы обнаружите, что благордаря любви, благодаря уважению ваш ритм становится все ближе и ближе: когда вы чувствуете любовь, она тоже чувствует любовь. Эго становится на свои места. Это регулируется без ваших усилий. Эго — синхронность.

Вы когда-нибудь наблюдали это? Если вы встретите двоих людей, которые любят по-настоящему, вы увидите в них много похожего. Люди, которые действительно любят, становятся похожими на брата и сестру. Вы будете удивлены — даже братья и сестры похожи не настолько. Выражение их лиц, походка, манера говорить, жесты — двое любящих становятся одинако­выми, но все же они так различны. Эго происходит естественно. Просто находясь вместе, они мало-помалу становятся настроен­ными друг на друга. Тому, кто по-настоящему любит, ничего не нужно говорить — другой понимает в тот же миг, понимает интуитивно.

Если женщине грустно, она может не говорить об этом, но ее любимый поймет и оставит ее одну. Если мужчине грустно, его любимая поймет и оставит его одного — она найдет какой-нибудь предлог, чтобы оставить его одного. Глупые люди делают как раз обратное: они никогда не оставляют друг друга в одиночестве — они постоянно вместе, надоедая и досаждая друг другу; они никогда не оставляют другому никакой возможности для существования.

Любовь дает свободу, и любовь помогает другому стать самим собой. Любовь — очень парадоксальное явление. С одной

стороны, она делает вас единой душой в двух телах; с другой стороны, она дает вам индивидуальность, уникальность. Она помогает вам отбросить вашу мелкую самость, но она же помогает вам обрести высшее существование. Так что здесь нет проблемы: любовь и медитация — это два крыла, и они уравновешивают друг друга. И между ними вы растете, между ними вы достигаете Бога.

Третий вопрос:

На днях Вы говорили о бисексуалах. Я — один из них, но я безмерно устал как от мужчин, так и от женщин. Пожалуйста, помогите мне...

Это естественно. Это очевидно — любовь утомляет вас, пока вы не знаете, как медитировать. А бисексуал будет уставать еще больше, потому что он совершенно конченый человек, он знает и мужчин, и женщин. Гетеросексуальный мужчина может иметь тайное желание узнать, что такое гомосексуализм: «Кто знает? Эти гомоссвсуаииспл, возможно, на самом деле веселые парни! Не исключено, что они и в самом деле наслаждаются. По крайней мере, так кажется со стороны».

Гомосексуалист в глубине души думает, что, возможно, он упускает нечто такое, что получает гетеросексуал. И это кажется естественным — возможно, он теряет некое природное удоволь­ствие. Да, эти гетеросексуалы должны что-то иметь, иначе зачем им столько неприяттностей? Дети, семья, пятое и десятое. Столь­ко неприятностей — значит, вы что-то с этого имеете. Как такое множество людей могут быть такими глупыми?

Гомосексуалист продолжает размышлять: «Я не так рискую — нет проблем с детьми, семьей, не нужно поднимать детей и отправлять их в школу, в колледж, в университет... работа на всю жизнь». Не может не возникнуть подозрение, что гетеросексуал имеет какую-то выгоду. Возможно, он не показывает этого; наверное, это так восхитительно, что они скрывают это, что они никогда никому этого не показывают...

Иначе не может быть: в соседском саду, по ту сторону забора, трава всегда зеленее. Возможно, это не так, но она кажется зеленее. Но бисексуал — вот уж кто действительно устает, потому что у него уже нет надежды. Надеяться не на что — вы уже знаете и то и другое.

Я слышал об одном моряке. Он попал в кораблекрушение, и его выбросило на остров вместе с одной нимфоманкой. В конце концов, после долгих переговоров, они пришли к согла­шению, что он должен иметь один выходной, чтобы восстанав­ливать силы.

Однажды он посмотрел на морс и вдруг увидел человека на плоту. Ясно было, что он тоже попал в кораблекрушение. Он подумал, что наконец-то прибыла смена и он сможет отдохнуть от своих трудов, и поплыл поприветствовал, вновь прибывшего. Новичок имел очень женоподобный вид и подтвердил это впечатление, воскликнув: «Привет, мой дорогой, я рад видеть тебя!»

Моряк закричал: «О Господи, вот плывут мои воскресенья!»

Я понимаю, как вы, должно быть устали, как вам надоело все это, что вы потеряли надежду, но это положение может обер­нуться благословением. Ибо, когда человек действительно по­кончил с сексом, он может погружаться в медитацию очень глубоко. Чем полнее вы разочаровались в сексе, тем глубже вы можете войти в медитацию. Теперь вам может помочь только медитация.

Вы слишком долго были вместе. Ваше общение было очень интенсивным, и теперь вам необходимо глубокое расслабление, чтобы вы могли полностью забыть о других. И ваше вхождение во внутреннее существо определенно будет глубже, чем у любого гетеросексуала, потому что вы вдвойне беспомощны и потеряли надежду.

Чем продолжать все ту же старую игру, попытайтесь лучше пойти к одиночеству. На несколько дней полностью забудьте о каких бы то ни было отношениях. В первый раз пообщайтесь с собой — в этом вся медитация. Просто будьте собой. Расслабь­тесь. Наслаждайтесь собой. Вы устали наслаждаться с другими, теперь попытайтесь наслаждаться собой.

Медитация — это наслаждение собой. Просто сидите тихо, ничего наделяя. Будьте счастливы, наслаждайтесь — без всякой причины! Ведь все причины приходят извне. Вы встретили прекрасную женщину, и вы счастливы; или вы встретили пре­красного мужчину, и вы счастливы. Но медитирующий просто счастлив! Его счастье не имеет причины во внешнем мире; он сам наполнен счастьем.

Общение — это счастье, которое приходит к вам от другого. Но замечали ли вы? — Когда счастье приходит от другого, другой должен быть наполнен им, а иначе как оно может прийти к вам? А ваше счастье приходит к другому... вы наслаждаетесь счастьем друг друга; вы оба пьете из источника другого. Но этот источник есть! Иначе как вы могли бы пить? Но женщина, которую вы любите, убеждена, что она наслаждается вашим счастьем — вы делаете ее счастливой, вы — причина ее счастья. А вы думаете, что она — причина вашего счастья. Но если вы можете быть причиной счастья друг для друга, то неужели вы не можете быть причиной своего собственного счастья?

В этом — весь смысл медитации. Сидеть тихо, наслаждаясь собой, покачиваясь на волнах радости, скользить во внутренний мир...

И если вы действительно устали, вам будет легче идти внутрь. И я не говорю, что это должно стать стилем вашей жизни.

Нет. Никогда не принимайте определенного стиля жизни, иначе вы снова устанете. Когда вы снова наполнены радостью, когда вы полны энергии, льющейся, помолодевшей, когда вы испили своего собственного вина и готовы поделиться, вы должны поделиться, тогда общайтесь снова. Тогда вступайте в отноше­ния.

Общение и медитация: медитация и общение. Пусть между ними будет музыка, гармония. Вот что сделает вас мудрецом, настоящим саньясином. Старая саньяса была отречением; новая саньяса, которой я учу вас — это наслаждение. Наслаждайтесь любовью, наслаждайтесь медитацией! Наслаждайтесь в жизни всем! Бог даровал вам великую возможность — не упустите ее. Упустить ее — это единственный грех.

Знаете ли вы, что изначальное значение слова «грех» (англ. sin ) — это «упустить» (англ. missing)? Это слово образовано от корня, который означает «упустить». Грех не имеет ничего общего с тем, что вы делаете; грех имеет отношение к тому, что вы упускаете. Мирские люди — грешники, потому что они упускают медитацию; а монахи грешат потому, что они упускают любовь. И те и другие — преступники, и те и другие.

Не упускайте ничего. Все это ваше — провозглашайте это! Вам от рождения дано право на оба крыла. И как вы можете летать с одним крылом?

Есть суфийская притча:

Мастер привел своего ученика на реку. Должно быть, ученик задал какой-нибудь вопрос вроде вашего, что-нибудь о любви и медитации, что-нибудь о том, как жить — совместно или одному. Мастер привел его на реку. Таков путь суфиев — создавать ситуацию. Они не говорят словами; они не говорят, а показывают.

Он посадил ученика в лодку; он взял в руки два весла и начал грести. Когда они достигли середины, он стал грести одним веслом. И лодка закрутилась — с одним веслом лодка стала все время поворачиваться по кругу.

Ученик засмеялся и сказал:

— Что ты делаешь? Что ты хочешь мне показать? Мы никогда не достигнем другого берега!

А мастер спросил:

— Почему?

Ученик ответил:

— Это так просто! Чтобы переправить лодку на тот берег, нужно два весла. Если грести одним веслом, она будет вертеться и вертеться до скончания века.

Мастер сказал:

— Теперь ты понял — теперь я могу грести двумя. Мы вернемся на наш берег; мне не нужно на другой. Но я ответил на твой вопрос: любовь и медитация — это два весла. Человек, который только любит, все время ходит по кругу; человек, который только медитирует, все время ходит по пруту. Таким путем никто не может попасть на другой берег — никто не может достичь запредельного. Возьми оба весла! Бог дал тебе обе способности — быть медитативным и быть любящим. Зачем тебе были даны две возможности — любить и медитировать? Не думаешь ли ты, что Бог совершил ошибку? Теперь пришло время — ты пользовался только одним веслом, и твоя лодка плавала по кругу. Пришло время понять и взять также другое весло.

И когда вы научитесь грести обоими веслами, в глубокой гармонии, ваша жизнь впервые станет благословением. Тогда она принесет блаженство вам и станет блаженством и для других.

Четвертый вопрос:

Ошо, почему людей притягивает сюда, как магнитом? Что держит здесь людей? Это наша необходимость или твой магне­тизм? Временами мне кажется, что ты — Бог, играющий для нас, и я радуюсь. А потом я думаю, что ты — злой волшебник, манипулирующий нами, и мне становится страшно и обидно.

Мне хотелось бы полностью увериться в твоей незаинтересо­ванности. Неужели мое эго порождает всю эту бессмыслицу?

Джулиан Голдсворд,

Меня здесь нет — отсюда магнетизм. Магнит не в моем присутствии; меня нет. А когда человек исчезает и становится отсутствующим, начинает присутствовать Бог. Бог может при­сутствовать только тогда, когда вас нет; вы не можете сосущес­твовать вместе. В тог момент, когда входите вы — Он уходит; в тот момент, когда вы уходите — Он приходит. Встреча невоз­можна. Это похоже на тьму и свет.

Есть древняя притча:

Однажды Тьма обратилась к Богу: «Я не сделала Солнцу ничего плохого, однако Солце беспрестанно мучает меня — без всякой причины! Почему твое Солнце так настроено против меня? Оно преследует меня, и где бы оно ни появилось, мне приходится бежать — так я боюсь. Оно стремится убить меня. И я страдаю миллионы лет. Довольно! Я не могу больше терпеть; я пришла, чтобы жаловаться».

Бог сказал: «Действительно, зачем оно мучает тебя?»

Солнце призвали и попросили ответить, что оно имеет против Тьмы. Солнце ответило: «Что вы подразумеваете под именем «Тьма»? Я никогда ее не видело. Где тьма? Будьте добры, сначала представьте нас — как я могу мучать того, с кем мы ни разу не встречались? Приведите ее сюда, я хочу посмотреть на нее, и тогда не будет никаких жалоб».

С тех пор прошло много миллионов лет; Бог все пытается свести их вместе, но у Него ничего не выходит. Говорят, что Бог может все — но только не это. Как вы можете свести свет и тьму вместе? А пока пред судом не предстанут обе стороны, их нельзя рассудить.

Так что они все еще ожидают решения суда. Этот случай все еще на рассмотрении суда, но Бог не может обеспечить присут­ствие обеих сторон. Тьма получила приглашение, но это невоз­можно...

То же самое происходит в случае с это и Богом: это — не что иное, как тьма; ваше присутствие — это тьма, а присутствие Бога — это свет. Когда личность исчезает, появляется Бог. Когда внутри — ничто, через вас начинает выражаться всеобщее. Когда вы становитесь полым бамбуком, вы — флейта для Его губ; великая музыка изливатся через вас.

Меня нет... это — магнит. Это не мой магнит. Иисуса не было... это притягивало к нему, но на самом деле это был не его магнит — он лишь проявлялся через него. Когда Иисус говорит: «Я есть дверь, я есть путь, я есть истина», он не имеет в виду Иисуса — сына Иосифа и Марии. Когда он говорит: «Я есть путь» — это Бог, который проявляется через отсутствие Иисуса. Когда он говорит: «Никто не приходит к Отцу, как только через меня», он не провозглашает, что все должны идти только через Иисуса.

Это то, что пытались доказать христиане этими словами: «Иисус сказал: «Всякий, кто приходит, приходит только через меня» — поэтому вы не можете достичь через Будду или Лао-цзы. Вы должны следовать только за Иисусом!» Это полная ерунда. Когда Иисус говорит: «Вы приходите только через меня», его «я» — вовсе не его. Он — просто пустой сосуд.

В этом же смысле использует слово " я" Кришна. Кришна говорит Арджуне: «Пока ты не падешь к моим ногам, ты не достигнешь». То же самое «я» то же самое «мое»...

Будда говорит: «Придите ко мне, и я покажу вам путь». Все то же «я» — это «я» Бога! И это не имеет ничего общего с христианством или буддизмом.

Когда я говорю: «Приди и следуй за мной», это то же самое " я». Это — «я» универсума.

Когда человек исчезает, начинает излучаться магнетизм Бога.

Голдсворт, ты спрашиваешь меня:

Почему людей притягивает сюда, как магнитом?

Здесь есть магнит — но это не я. Я являюсь вам не один: происходит нечто большее, нечто за пределами видимого, нечто такое, что нельзя увидеть глазами, нечто такое, что нельзя услышать через уши, нечто неосязаемое... это — магнит.

Миллионы людей хотят попасть сюда.

Ты спрашиваешь: Что держит здесь людей?

Здесь никого не держат, здесь их никто не держит. Это — их собственное решение. Это происходит из-за их любви. Индии нечего предложить — кроме этого искусства быть не-бытием. Люди, которые находятся здесь, оставили прекрасные дома, хорошо оплачиваемую работу, все соломенные удобства, ро­скошь, комфорт, чтобы жить здесь и испытывать всевозможные трудности. Индия — не самое подходящее место для жизни! Никто не держит их, но они не могут уехать. Весь мир потерял значение для них. Они вкусили нечто — нечто такое, ради чего они готовы страдать, ради чего они готовы пойти на любые неприятности — юридические, правительственные, социаль­ные, гигиенические. Никто не может гарантировать вам срок, когда вы станете просветленным. Одно можно гарантировазь: у вас наверняка начнется гепатит!

Ты спрашиваешь меня: Это наша необходимость или твой магнетизм?

Это ваша необходимость и магнетизм Бога. И вопрос не ставится так: или — или. Это ваша жажда и река Бога, которая течет здесь, которая явилась здесь. Если бы вы не жаждали, вас не было бы здесь, и вас не было бы здесь, если бы здесь не протекала эта река даже если бы вы испытывали жажду. Это не вопрос или — или: река здесь, а вы жаждете.

Временами мне кажется, что ты — Бог, играющий для нас, и я радуюсь. А потом я думаю, что ты — злой волшебник, манипули­рующий нами, и мне становится страшно и обидно.

Это просто свидетельство любви-ненависти в твоем отноше­нии. Это не имеет никакого отношения ко мне — это твоя проекция. Я — просто пустота, чистый холст: ты можешь рисовать на нем все, что хочешь. Это — твоя дуальность: ты разделен. В тебе есть это разделение между Богом и Дьяволом, между добром и злом, между «следует» и «не следует». Это — твое разделение; ко мне оно не имеет никакого отношения.

Поэтому, когда ты смотришь с одной стороны своего сущес­тва, ты видишь Бога и очень радуешься. Когда ты смотришь другой стороной своего существа, ты видишь Дьявола и обижа­ешься. И помни: все это создаешь ты — Бог и Дьявол, оба они — твои создания.

Но вас учили и воспитывали в этой двойственности. Вы не целостны — вот почему так происходит. Сегодня вы любите меня, а завтра вы будете испытывать ко мне огромную ненависть. И я не несу ответственности ни за любовь, ни за ненависть. Если вы станете целостны, тогда обе идеи — и добра, и зла — исчезнут, и тогда вы впервые сможете увидеть, кто я. Фактически, это переживание Бога. Но это не ваш Бот, не тот, что против зла: это Бог, который есть трансценденция — трансценденция всякого добра и зла.

Так что запомните: когда я пользуюсь словом «Бог» и когда вы пользуетесь словом «Бог», его значения различны. Когда я произношу слово «Бог», я имею в виду то, что превосходит ваших Бога и Дьявола, где все дуальности исчезают и существует только единство. Когда я произношу слово «любовь», это не то слово, которым пользуетесь вы, поскольку в вашем слове всегда есть оттенок ненависти. Когда я говорю слово «любовь», я имею в виду состояние, когда отношение любовь — ненависть исчеза­ет... тогда возникает совешенно другой вид любви: абсолютная любовь, всеобъемлющая любовь, чистая любовь, невинная лю­бовь, трансцендентальная любовь.

Так происходит снова и снова. Я использую слово в одном значении, а вы понимаете его совершенно иным образом — и это естественно. В начале не может быть по-другому. Голдсворт, ты здесь новичок — так бывает с моими людьми, почти с каждым. Не беспокойся об этом; наслаждайся и тем и другим. Когда ты любишь меня, радуйся и наслаждайся этим. А когда ты ненави­дишь меня, наслаждайся своей ненавистью, наслаждайся своей обидой. Тогда это будет настоящая ненависть.

Если вы можете по-настоящему любить и по-настоящему ненавидеть, то вы увидите вскоре, что и любовь, и ненависть исчезают — подлинность объединяет их, реальность становится мостом между ними. Если вы можете по-настоящему любить меня и по-настоящему ненавидеть, то между этими чувствами появляется общее реальность, подлинность. И это соединит их. И за пределами этих чувств однажды встает солнце. И вы видите меня как чистую пустому. И через эту пустоту изливается Бог - Бог, который превосходит добро и зло, хорошее и плохое, превосходит грех и добродетель.

Мне хотелось бы, — говоришь ты, — полиостью увериться в твоей незаинтересованности.

Ты думаешь, Бог не заинтересован в мире? Тогда зачем Он создал его? В Евангелиях повествуется, что Бог создавал мир шесть дней, а потом Он взглянул на него и сказал: «Это хорошо. Он прекрасен». Он творил его и любил его.

Откуда тебе пришла эта мысль о незаинтересованности? Бог — это абсолютный интерес. Мы не можем сказать, что Он заинтересован в мире, потому что вы поймете это неправильно. Лучше сказать, что Он — абсолютный интерес, не то, что есть кто-то, кто заинтересован: все Его существо — это интерес. Он невероятно влюблен — Он есть любовь.

Иисус говорит: «Бог есть любовь». Если Бог есть любовь, как Он может быть бесстрастным, незаинтересованным?

Я заинтересован во всем. Я заинтересован! И во всем есть только огромная любовь, огромный интерес — в деревьях, в людях, в птицах, в солнце, в луне, в звездах. Но я могу понять. Ваши святые учили вас, что пока вы заинтересованы, вы не будете религиозны — станьте полностью незаинтересованным, и вы будете религиозны. Это разновидность отречения. Чем больше ваша незаинтересованность, тем более вы становитесь скучным и безжизненным.

Я не учу незаинтересованности: я учу быть крайне заинтере­сованными. Раскройтесь, любите все больше и больше... пусть брызги вашей любви достигнут самых границ существования, если у него есть границы. Пусть все существующее наполнится вашей любовью и интересом. Станьте вовлеченными! Станьте участником этих таинств! Но это естественно: когда вы прихо­дите ко мне, вы приносите с собой все ваши ожидания. Вот ты говоришь:

Мне хотелось бы полностью увериться в твоей незаинтересо­ванности.

Зачем? Зачем ты ставишь мне такое условие, и зачем ты ставишь такое условие себе? Ты ставишь невыполнимое усло­вие. Я не могу выполнить его, потому что Бог не может его выполнить. Если бы Бог был незаинтересован в мире, мир исчез бы давным-давно.

В одном из своих самых прекрасных стихотворений Рабин-дранат говорит: «Когда я вижу новорожденного младенца, я благодарю Бога, я говорю Ему: «Значит, Ты еще надеешься? Значит, Ты все еще не разочаровался в человеке?»

Когда Рабиндранат умирал, его последней молитвой было: «Господи, если Ты чувствуешь во мне хоть какую-нибудь пользу, пошли меня обратно на Землю. Я нс прошу Тебя избавить меня от мира — я хочу, чтобы меня бросили обратно в мир. Твой мир был так прекрасен. Если Ты сочтешь меня достойным, отправь меня обратно».

Это очень необычно, поскольку святые в Индии веками молились: «Мы не хотим возвращаться обратно. Пожалуйста, не посылай нас обратно в мир. Это наказание — быть посланным в мир». А Рабиндранат слагает песню, молитву: «Если Ты чувствуешь от меня хоть какую-то пользу, пошли меня обрат­но».

Я согласен с Рабиндранатом. Для меня Рабиндранат — куда более истинный пророк и великий мудрец, чем ваши так называемые святые. Они все против жизни. Я не против жизни, потому что Бог не против жизни! Бог — это жизнь! Как я могу быть против жизни?

Я люблю этот мир, я люблю этот мир целиком. Я никак не могу быть незаинтересованным — я полностью заинтересован, я весь состою из интереса. Так что, Голдсворт, пожалуйста, забудь об этом. У тебя ничего не получится.

И почему ты ставишь себе такое условие? И как ты можешь доверять полностью? Как может бьпъ тотальным твое доверие, твоя вера? Пока ты не станешь целостным, ты будешь разделен. И это — способы разделения: интерес, незаинтересованность. Быть заинтересованным — грех, бытъ незаинтересованным —

добродетель; и это то, что разделяет тебя. Брось все эти разделе­ния. Будь невинным. Не будь расчетливым.

В этой невинности ты сможешь увидеть, что сеть интерес, который в то же время является незаинтересованностью. Сейчас это трудно понять, потому что это представляется большим парадоксом. Существует любовь, которая не есть привязанность. Существует участие, которое не связано обязательствами. Мож­но жить, как лотос в пруду — в воде, и тем не менее не касаясь воды. Но это — не твоя идея незаинтересованности.

Вот мое послание саньясинам: будьте в мире, и все же оставайтесь за пределами мира. Будьте в мире, будьте в нем тотально, и все же не будьте в нем совсем. Когда этот парадокс разрешен, вы прибыли.

Пятый вопрос:

Всю свою жизнь я пытался изменить самого себя, но кажется, ничего не изменилось — я остался прежним. У меня нет надежды?

Во-первых, зачем вы хотите измениться? Вы прекрасны таким, какой вы есть — почему вы не можете принять самого себя? И это чудо: когда вы принимаете себя, происходит пере­мена. Она не может произойти в результате ваших усилий, потому что кто изменит вас? Один и тот же ум пытается изменить сам себя? Насильственный ум, который пытается стать ненасильственным? Как это может случиться? Даже если он станет ненасильственным, в этом будет присутствовать насилие.

Гневный ум, который хочет, чтобы в нем не было гнева? У вас может получиться, вы можете развить в себе твердость. Вы можете подавить гнев, но это все тот же ум — гнев присутствует в нем. Вы сидите на его вершине; вы сидите на вулкане.

Глупый ум пытается стать разумным? В этих самых усилиях глупость становится все более и более закоренелой...

Тогда где же выход? Выход в приятии; приятие — это волшебный ключ. Примите себя таким, какой вы есть! И в этом приятии рождается разумность. Почему в этом приятии рожда­ется раумность? Потому что, когда вы принимаете, вы больше не разделены; трещина исчезает. Есть трещина между тем, кто вы есть и тем, кем вам бы следовало быть, между вами и «надо». В этом весь секрет шизофрении: «Я — это, а должен быть тем».

Поэтому теперь у вас только два пути: или вы сведете себя с ума, становясь тем... а это все равно что собака, которая ловит собственный хвост, иди все равно что пытаться поднять себя за собственные шнурки. Вы можете чуть-чуть приподняться, чуть-чуть подпрыгнуть, но не больше. Это то, чем занимаются ваши так называемые религиозные люди: подпрыгивают, поднимают себя за собственные шнурки. На мгновение они чуть-чуть отрываются от земли, но тут же падают обратно — и еще стукаются.

Это не выход. Трещина станет еще глубже. Чем больше вы стараетесь, тем больше ваша неудача. А чем больше ваши неудачи, тем больше вы теряете уверенность в себе, уважение к себе. И чем сильнее ваши неудачи, тем более виноватым вы себя чувствуете. А чем больше вы виноваты, тем меньше и меньше вы способны принять себя, полюбить себя.

А если вы себя не уважаете, не любите, вам не захочется идти вглубь собственного существа — вы будете избегать этого. Кому захочется иметь дело с таким уродливым существом? Вы поста­раетесь уйти от себя — в наркотики, в алкоголь, в то и это, в политическую вдасть, в деньги, в мир... люди изобрели тысячу и один способ уйти от самих себя. И они были вынуждены изобрести их, потому что они создали уродливую идею самих себя. Сказать им: «Познайте себя!» — значит шокировать их. Они не желают познавать себя.

Поэтому такие люди, как Сократ, и продолжают повторять: «Познай себя!», — никто не слушает, никто не слышит. Никто не хочет познать себя — поскольку вы уже решили, что вы гошнотворны, что вы больны, что вы безобразны, ненормальны, что у вас внутри — всевозможные раны и гной. Кому захочется идти туда? Лучше уж не смотреть на эти раны; полностью забыть о них.

А если вы пытаетесь измениться, что вы будете делать? Вы обрежете эту ветку, ту ветку. Но проблема — в корнях, а не в ветвях. Если вы обрежете дерево, оно станет еще гуще. Его крона станет еще пышнее; вырастет больше листьев, потому что дереву брошен вызов. Вы хотате уничтожить дерево? Вы оторвете лист — вырастет три: это — ответ дерева. Отрежьте одну ветку — вместо нее вырастут три. Победить дерево не так-то просто. Оно должно выжить. И вы можете и дальше обрывать листья и ветви — ничего не случится. В глубине вы останетесь прежним, потому что корни не тронуты.

Один японец постоянно обедал в греческом ресторане, потому что там готовили особенно вкусный жареный рис. Каждый вечер он приходил и заказывал «заленый лис».

После этого хозяин ресторана всегда чуть ли не катался по полу от смеха. Иногда к нему приходили два-три дружка специ­ально для того, чтобы послушать, как японец заказывает свой «заленый лис».

В конце концов гордость японца была задета так сильно, что он начал брать специальные уроки дикции — чтобы произносить «жареный рис» правильно.

Когда он в следующий раз пришел в ресторан, он очень отчетливо сказал:

— Жареный рис, пожалуйста.

Не веря своим ушам, хозяин ресторана переспросил:

— Сэр, не могли бы вы повторить?

Японец ответил:

— Ты слысал, сто я сказал, ты, плоклятый глек!

Это — не способ измениться. Вы можете изменить одно слово, но в глубине вы останетесь все тем же японцем. Это обнаружится как-нибудь еще. Либо вы сойдете с ума, либо станете лицемером. Ваше общество, ваше бальное общество оставило вам только два варианта: либо сойти с ума, пытаясь сделать себя лучше, поднимая себя за собственные шнурки^ либо, если вы немного поумнее, стать лицемером, притворщи­ком; говорить одно, а делать совешенно другое — жить через заднюю дверь. Передняя дверь выглядит прекрасно — на ней нарисовано то, что должно быть, идеал, желаемое — а живете вы через заднюю дверь, реальная жизнь, естественно, происходит через заднюю дверь.

Но это также создает разделение: у вас не будет никакого покоя, вы постоянно обманываете и попадаетесь на каждом шагу. Сколько вы сможете притворяться? И ваше притворство не может быть успешным, потому что ваши соседи тоже притво­ряются. Так что каждый знает о другом все. Они знают, что у них есть задняя дверь, поэтому им известно, что у вас она тоже должна быть.

Вот почему, когда вы слышите о другом что-нибудь плохое, вы немедленно верите в это; вам не нужны доказательства. Когда вы слышите о ком-то хорошее, вы требуете доказательств. Если кто-нибудь говорит: «Этот святой — фальшивка; он не настоя­щий святой. На самом деле он убийца, развратник, жадина, насильник», — вы тут же верите в это! А если кто-то говорит: «Этот человек — настоящий святой», — вы сомневаетесь. Вы скажете: «Посмотрим. Мы должны разобраться в этом; мне нужно навести справки».

Вы знаете, каковы люди — как вы можете легко поверить в то, что люди могут быть добрыми? Вы знаете, что ваша доброта фальшива — и это рождает в вас мысль, что всякая доброта фальшива. Все это общество состоит из лицемеров.

Пожалуйста, перестаньте улучшать себя, перестаньте изме­нять себя. И как вы собираетесь измениться, и для чего? И кто может решить, каким вы должны быть? Если вы позволите, чтобы кто-то другой решал, каким вам следует быть, это будет нечто внешнее. Священники, политики стараются навязать вам некие идеалы. И из-за этих идеалов вы не можете быть естественным, вы не можете быть простым; вы должны нести на себе вы постоянно неестественны, поддельны, искусственны. Вы никому не можете подражать!

Знаменитая книга Фомы Кемпийского называется «О под­ражании Христу» — но я никогда не встречал названия более фальшивого и более уродливого. «О подражании Христу»? А эта книга пользуется очень большим уважением; это один из самых значительных христианских трактатов. Но сама идея неправиль­на. Если вы подражаете Христу, вы будете лишь подражателем — вы никогда не станете Христом. И быть подражателем — значит быть лицемером. Как вы можете подражать Христу? Он был совершенно другим человеком. Он никогда никому не поражал. Если бы он подражал, иудеи любили бы и уважали его; если бы он подражал Моисею или Аврааму, он не был бы распят. Он никогда никому не подражал! Он просто отстаивал самого себя; он уважал себя таким, каким создал его Бог — без всякого подражания. Он был подлинным человеком, а не точной копией.

Да, Фома Кемпийский будет точной копией; если ему все удастся, тогда он уж наверняка станет точной копией — а точная копия безобразна. Будьте подлинны. Если вы можете быть подлинным, зачем вам быть копией? Не подражайте Будде, не подражайте Иисусу, не подражайте мне — никогда никому не подражайте! Учитесь у всех, но никогда не подражайте. Просто будьте собой. Вы должны быть только собой. И узнать заранее, кто вы — невозможно. Как вы узнаете, кто вы, пока не пойдете и не посмотрите?

Так что первое, что необходимо — это не попытка изменить­ся; первое, что необходимо — это попытка познакомиться со своей собственной сущностью: кто живет внутри вас? Посмот­рите, что за гость к вам пришел. Ваше тело — хозяин... некий странник живет в этом теле, некий странник из запредельного спустился в это тело. Это вы! Просто смотрите, наблюдайте, медитируйте, осознавайте это. Бросьте все попытки изменить себя! Направьте всю свою энергию на самопознание, и из этого познания придет рост. И этот рост даст вам подлинное лицо. Вы должны быть только самим собой. Вы должны быть только тем, кто вы и так есть.

Последний вопрос:

Что такое закон необходимости?

Пифагор говорит о двух законах: законе необходимости и законе силы. Закон необходимости означает, что вы живете случайной жизнью, как робот, как машина. Закон необходимос­ти означает, что вещи происходят с вами; вы не хозяин, вы недостаточно сознательны, чтобы быть хозяином.

Закон силы означает, что явления перестают случаться с вами: вы распоряжаетесь обстоятельствами. Вы — не просто случайность; вы — сила. Сознательность приносит силу; тогда жизнь больше не похожа на дерево, плывущее по реке, тогда в жизни появляется направленность. Тогда в жизни есть цель­ность; тогда жизнь последовательна. В вас появляется нечто солидное, и оно настолько сильно, что начинает проявляться через вас людям. Вы присутствуете. И что бы вы ни делали, это делаете вы; это не бессознательная реакция: это сознательный ответ. Вы больше не во власти обстоятельств, событий. В вас рождается мастерство.

Вот почему на Востоке саньясины получают имя «свами». «Свами» означает того, кто стал хозяином самому себе, кто перешел от закона необходимости к закону силы. Закон необхо­димости означает, что вы идете как во сне, спотыкаясь то там, то здесь, падая то туда, то сюда, пытаясь нащупать в темноте путь. Ваша жизнь будет бессмысленной... сказка, рассказанная идиотом, полная шума и злости и ничего не означающая. Ваша жизнь будет похожа на бред сумасшедшего. Не будет никакой поэзии, не будет никакой песни, не будет никакой музыки, рождающейся из вас. Все это случается только тогда, когда ваша бессознательность исчезает и вы становитесь сознательны. Медитация — это ключ к сознательности; медитация — это дверь к закону силы.

Вы спрашиваете: Что такое закон необходимости?

Вы живете под его властью...

Я читал автобиографию одного человека. Он говорит, что его отец путешествовал и его поезд опаздывал. Когда он приехал в назначенное место, он сошел с поезда, но поезд пришел так поздно, что все такси уже уехали. Была полночь, и было очень холодно. Так как ему не удалось найти такси, он пошел в ресторан; ресторан как раз закрывался, и женщина за стойкой уже готовилась уходить. Увидев этого человека, она приготовила ему кофе. Он выпил кофе; больше никого не было, поэтому они разговорились. И женщина сказала: «Вам будет трудно найти такси — почему бы вам не поехать на моей машине? Я по пути подброшу вас».

Он поехал с женщиной, и так они полюбили друг друга. И эта женщина стала матерью того человека, который писал автоби­ографию,

И вот он говорит: «Если бы поезд не опоздал, меня не было бы на свете. Если бы там было свободное такси, меня не было бы на свете. Если бы женщина не пригласила его поехать в ее машине, меня не было бы на свете».

Все случайно... Люди живут в этой бессознательности. Ваша любовь случайна, ваша ненависть случайна, ваша дружба, ваша вражда — все случайно.

Перестаньте быть случайными! Соберитесь, станьте немного более сознательными. Смотрите, что происходит. И мало-пома­лу, когда вы начнете действовать исходя из вашей осознанности, вы заметите, как в вас рождается огромная сила. И тогда вся ваша жизнь приобретет совершенно другой вкус.

История:

Один восьмидесятилетний миллионер женился на четыр­надцатилетней деревенской девушке. Он был очень доволен, но через несколько недель она заявила, что уйдет от него, если не получит настоящей любви.

Тогда он сел в лимузин, и шофер доставил его к самому дорогому специалисту. Доктор внимательно осмотрел старика и впрыснул ему сперматозоиды.

— Теперь вот что, — сказал доктор. — Единственое, что нужно для того, чтобы он встал — это сказать «пип»; а для того, чтобы он опустился, вам нужно сказать «пип-пип».

— Какое чудо! — воскликнул миллионер.

— Да, но я должен предупредить вас, — сказал доктор, — что он будет работать всего три раза, прежде чем вы умрете.

По пути домой старик подумал, что он все равно не пережи­вет трех раз, и поэтому решил один раз потратить просто на то, чтобы испробовать: «Посмотрим, в самом деле он работает, или нет? Как знать, может быть, доктор просто обманывает — это кажется почти невероятным». Итак, он сказал: «Пип!» — и сработало! Он почувствовал сильнейшую эрекцию. Он не мог в это поверить — настолько это было фантастично. Он никогда не чувствовал ничего подобного, даже в молодости.

Очень довольный, он сказал: «Пип-пип», и все стало на свои обычные места. Он хихикнул в предвкушении восторга.

В этот самый момент маленький желтый «фольксваген» остановился прямо за его лимузином и просигналил «пип», а машина в противоположном ряду ответила «пип-пип».

Встревоженный этой опасностью, старик велел шоферу поддать газу. Он ворвался в дом так быстро, как только мог, чтобы не упустить свой последний великий шанс.

— Радость моя, — крикнул он жене, — не задавай никаких вопросов. Просто сбрось свою одежду и прыгай в постель.

Заинтересованная его волнением, она так и сделала. Он нетерпеливо разделся и поспешил вслед за нею. Влезая на постель, он сказал: «Пип!» — а его нежная молодая супруга спросила:

— Слушай, что это ты все повторяешь «пип-пип»?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Логос — сила — необходимость