М.Максимов. О Бруно Беттельгейме

---------------------------------------------------------------

3 рассказа Максимова из " Знание - сила"

---------------------------------------------------------------

* М.Максимов. Только любовь... Не мало ли? *

Что мы все о взрослых с их бесконечными кризисами и

проблемами? Поговорим о воспитании детей. Этот вопрос волнует

всех, многие согласны, что дела в этой области не всегда

обстоят благополучно. Но почему так?

Мы часто обвиняем наших детей в том, что они

безынициативны, что им ничего не хочется, что им все

неинтересно и т.д. Но встанем на их место и прокрутим пленку

назад. Нам по полтора года, мы только что научились

самостоятельно передвигаться, и перед нами сразу открылся

новый, Удивительный, захватывающий мир. Вот ключ от папиных

ящиков, вот ваза с цветами, мамины часы, но самое интересное --

кран на газовой плите. И все это надо сейчас же потрогать,

положить в рот, все разобрать и во всем разобраться. Но стоит

только протянуть к этому руку -- " Нельзя! Не трогай! Не смей! ".

Попробуем еще -- тут уж можно и по рукам получить, и не только

по рукам. И вот, наконец, маленький преступник за решеткой. Он

тихо сидит в углу манежа и сосет соску. Он уже понял, что лучше

всего -- " сидеть тихо и не высовываться", потому что, как

только высунешься, -- сразу получишь по рукам. Очень горько

сознавать, сидя в клетке, что для твоих родителей все эти

неживые вещи -- папины книжки, мамины брошки и т.д.--

значительно важнее, чем ты, чем твои живые чувства.

И вот что удивительно. Эти же самые родители могут

бороться за охрану окружающей среды или за права человека, но

не способны подумать о том, чтобы окружить решеткой не ребенка,

а те, в общем, немногие предметы, до которых ему не стоит

дотрагиваться. Мы запускаем ракеты на Венеру, а создать такие

краны на газовой плите, которые может открыть только взрослый,

-- это нам не под силу. Мы образованны и просвещенны, но детям

от этого не легче. Вот современная мамаша утром обнаруживает у

пятилетнего ребенка мокрую постель. Она начиталась всяких

книжек и знает, что нельзя сына за это наказывать. Но вечером,

когда папа приходит с работы, она закатывает ему грандиозный

скандал, в котором, в частности, упоминается грязное белье,

которое ей приходится за всеми убирать. Все это, разумеется,

при ребенке. Так уж лучше бы она тогда, утром, в сердцах

шлепнула его пару раз.

А вот еще случай. Ребенок только-только начинает говорить.

Его интеллигентная мамаша, вместо того, чтобы приучать его к

горшку, -- теперь это немодно -- заводит специальную книжку, в

которую заносит все его новые слова. И когда приходят гости, с

гордостью сообщает, что за эту неделю ее ребенок освоил на два

слова больше, чем за прошлую. Это очень тонкий случай насилия

над личностью, поскольку ребенок, который тут же лежит в

кроватке весь мокрый и грязный по уши, все это прекрасно

слышит. Он готов для любимой мамы в лепешку расшибиться, только

бы она была им довольна. Но его принуждают к интеллектуальным

усилиям, к которым он еще не готов ни физически, ни морально,

но не приучают к чистоте -- а к этому он как раз и готов (и

физически и морально).

А как же любовь? Ведь известно: " Главное -- любить

ребенка, все остальное сложится само собой". Так вот, к

сожалению, все устроено значительно сложнее. Теперь, наконец, я

перехожу к главному, о чем собираюсь рассказать. Это книга

моего любимого автора Бруно Беттельгейма " Не только любовь".

Мой план таков: сначала о Беттельгейме и о его книгах. Затем

несколько общих слов о его Школе, куда попадают искалеченные

нами дети. А потом мы проведем там вместе с ними один день. Мы

увидим, как Школа просыпается, учится, обедает, играет и

укладывается спать. И, может быть, мы что-нибудь поймем.

Бруно Беттельгейм родился в 1903 году в Вене. Он --

детский врач, лечил детей с психическими травмами. Почти всю

жизнь он жил со своими пациентами и написал много замечательных

книг о детях. Всю жизнь -- кроме полутора лет. которые он

просидел в гитлеровских концлагерях Дахау и Бухенвальд. Он

многое перевидал и пережил там. Но главное, что потрясло

Беттельгейма -- психолога, воспитанника знаменитой Венской

школы психоанализа. профессионального наблюдателя человека, --

это разрушительное воздействие лагерной жизни на личность

заключенного. И он решил исследовать механизм этого разрушения.

Психологическое изучение лагерной жизни изнутри -- согласитесь,

не совсем лабораторный эксперимент.

Результатом такого смертельно опасного исследования стала

книга, которую Беттельгейм создал в лагере. Я сказал " создал",

а не " написал", потому что делать какие-либо записи в лагере

строжайше запрещалось. Свою книгу Беттельгейм запоминал

наизусть. слово за словом, страницу за страницей. Он считает,

что эта книга спасла ему жизнь, защитив его душу от разрушения.

В ней Беттельгейм излагает методологию превращения нормального

здорового человека в " идеального заключенного" -- существо,

лишенное личности, какого бы то ни было внутреннего содержания.

Зато все " идеальные заключенные" похожи друг на друга как две

капли воды. Ими очень легко управлять -- тысячью, миллионом

таких существ может руководить один человек, переключая кнопки

на панели, как управляют радиомоделями.

В 1939 году Беттельгейма выпустили из лагеря, и он уехал в

США. В 1.944 году он стал директором клиники для детей с

нервными расстройствами при Чикагском университете, которая

называется Ортогенической школой Сони Шенкман, Дальше я всюду

буду называть ее просто Школой. В этой Школе лечат в основном

детей, которые не в ладах с этим миром, которые боятся сделать

в нем хотя бы один шаг, произнести слово. Они либо заторможены,

стараются забиться в угол, либо. наоборот, все время дергаются

или трясутся. Они отстают от своих сверстников в развитии, их

часто мучают всевозможные аллергии. Однако во всех остальных

отношениях это нормальные, здоровые дети, у них нет никакой

патологии. Просто, как считает Беттельгейм, они в семье попали

в такие условия, которые оказали разрушительное воздействие на

их еще не окрепшие души. И, отталкиваясь от своего лагерного

исследования, он решил создать в Школе среду, которая склеивала

бы эти рассыпавшиеся на кусочки личности. Школа -- это

интернат, в нем живут от тридцати до пятидесяти воспитанников в

возрасте от 6 до 14 лет. Дети разбиты на группы по шесть-семь

человек, в каждой группе три воспитателя и один учитель. Кроме

того, в Школе работают повара, уборщицы и другой технический

персонал. Есть даже свой стекольщик, и у него всегда достаточно

работы.

Теперь познакомимся с двумя воспитанниками Школы.

Ричард, 11 лет. Вместо человеческой речи --

нечленораздельные звуки, напоминающие рычание. Никаких

контактов с окружающими, единственный друг -- плюшевый медведь,

с которым он не расстается. С Ричардом случаются приступы

неудержимой беспричинной ярости и злобы. После нескольких лет

жизни в школе, когда дела его пошли на поправку, он рассказал

доктору Би (так все называют Б. Беттельгейма в школе), что

мать, чтобы отучить его от " дурных" слов, мыла ему рот мылом.

Но вместе с грязными словами, объяснял Ричард, она смыла и все

остальные. Вот так.

Джордж, 8 лет. Первый раз он убежал из дома в три года.

После этого вся его жизнь -- побеги, ночевки на улице; еда --

где что плохо лежит. Джордж -- страстный рыболов. В возрасте

шести лет он пытался утопить своего сверстника, чтобы завладеть

его удочкой. Он не умеет ни читать, ни писать. А теперь -- в

Школу.

Подъем

Воспитательница входит в спальню, уставленную двухэтажными

кроватями, и начинает раскладывать на тумбочки тарелочки со

всякими вкусными вещами. Дети лежат в постелях, укрывшись с

головой одеялом. Тяжелый, момент -- первый контакт с враждебным

миром. Эти дети, как правило, плохо спят -- их мучают кошмары,

а граница между миром воображаемым и миром реальным у детей не

такая резкая, как у нас, взрослых. Очень страшно выглянуть

наружу из теплого мягкого кокона. Но вот из-под одеяла

высунулась рука -- и воспитательница берет ее в свою. Первый

контакт -- глубинный, древний, невербальный. Теперь положим в

ладошку что-нибудь сладкое -- рука вновь прячется под одеяло.

Но самое страшное уже позади. Спальня зашевелилась. Вот Ричард

выползает из-под одеяла и сразу -- к медведю. Начинается только

им обоим понятный обмен ворчаниями и рычаниями. На другой

кроватке Люсиль уговаривает встать свою куклу, которая никак не

хочет просыпаться.

А вот Джордж начинает свою ежедневную процедуру одевания.

Он, конечно, на верхней полке и просит Кэтти (всех

воспитательниц дети называют просто по имени) достать ему из

тумбочки его любимую рубашку. Р-р-раз -- и рубашка летит на

пол. Кэтти приносит ему другую -- и эта летит в угол. И так до

тех пор, пока не будут раскиданы все рубашки, кроме последней.

Все, теперь можно одеваться.

Не так все просто у других детей. Почти у всех трудности с

координацией движений. Такое впечатление, будто личность,

рассыпавшаяся на кусочки, не может собрать воедино свое тело.

Просыпаясь, ребенок боится, что его руки и ноги сегодня

перестанут ему подчиняться. Ему нужно время на тщательную

инспекцию всего тела. Такая мнительность порождает и всякие

мнимые -- и не мнимые -- боли и болезни. Как быть? Конечно, в

школе есть свой врач, можно его позвать. Кэтти говорить " Знаешь

что. Том. Я понимаю -- у тебя болит то-то и то-то. Давай

сделаем так: ты сейчас встанешь, пойдешь завтракать, а потом

снова ляжешь в постель, и я позову врача. Идет? ". А там, после

завтрака, вовлеченный в обычную суету школьной жизни, Том

забудет свои утренние страхи и не вернется в постель. В Школе

каждый может вставать и ложиться в постель в любое время.

Учеба

После подъема -- умывание, затем завтрак, и в класс.

Отношение Школы к еде -- особый, очень важный разговор, я его

отложил до обеда.

В дверь класса просовывается голова Левы. -- Анна, я не

буду сегодня учиться. -- Хорошо, Лева. Приходи завтра. Проходит

три минуты. Снова голова Левы. -- Анна. ты слышала--я не приду

сегодня! -- Хорошо, Лева. Я слышала. Еще три минуты -- и все

снова. -- Я уже слышала, Лева. Не хочешь -- не приходи.

А еще через пять минут Лева уже сидит на своем месте за

партой и делает задание, которое Анна для него подготовила. Но

что это творится в классе?! Здесь собраны дети всех возрастов

от 6 до 14 лет, и каждый занимается своим делом, по

специальному заданию, которое для него подготовлено. Вот

девочка сидит на полу, в руке у нее сладкая булочка, она

сосредоточенно повторяет вслух какое-то правило. Один поливает

цветы, другой беседует с Анной, кто-то клеит макет

геометрической фигуры. А вот маленький мальчик забился под

парту, обхватив голову руками -- только бы ничего не видеть,

ничего не слышать. Ему страшно.

Страх исследования: ты открываешь разные запертые двери и

ящики, открываешь неведомые тебе тайны природы. И вдруг из

одной такой двери на тебя падает скелет... В этом взрослом мире

с тобой все что угодно может произойти,

Страх неадекватности: " У меня опять ничего не получится! "

Эти дети измучены своими неудачами, они знают, что отстали от

сверстников Соревнование -- не для них: невыносима мысль о том,

что " Чарли уже умеет решать уравнения, а я..."

Страх взрослости: учеба делает человека взрослым. " А пока

я маленький, я ни за что не отвечаю.

Бесполезно искать в классе Джорджа. Он принципиальный

противник учебы -- ноги его там не будет. Мы найдем его, плотно

позавтракавшего и набившего едой карманы, за воротами Школы.

Вернется он только поздно вечером. Каждый может входить и

выходить из Школы в любое время. Джордж, естественно,

отправляется на рыбалку. Все попытки воспитательницы

подружиться с ним поначалу решительно отвергались. Но время

шло, и Джордж понял, что Гейл можно доверять. И вот наконец

высокая честь -- он берет Гейл с собой на рыбалку. Они

отправляются на озеро, и Джордж усаживается на свое любимое

место -- прислонившись спиной к огромному плакату: " Здесь ловля

рыбы категорически запрещена".

-- Послушай, Джордж, давай отойдем немного от этого места.

-- А в чем дело?

-- Ты знаешь, что здесь написано?

-- Мне-то что, я не умею читать. А что там написано?

-- Там написано, что здесь нельзя ловить рыбу.

-- Меня это не касается, я ведь не умею читать!

Вот пример замечательной интуиции воспитательницы Школы:

еще ничего не понимая, Гейл почувствовала, что есть какая-то

связь между рыбалкой и неграмотностью Джорджа. Она села рядом с

ним у плаката и тем сделала еще один шаг к сближению.

Совместные походы к озеру продолжались. Сидя у плаката, Гейл и

Джордж вели неторопливые беседы, в которых часто обсуждались

вопросы, имеющие серьезную юридическую подоплеку. Например: " А

если человек даже не может прочесть закон, посадят его в

тюрьму? " Постепенно перед Гейл открылось следующее. Джордж,

конечно, не забыл о своей попытке утопить человека. Но угодить

за это в тюрьму... из нее не убежишь. Поэтому Джорджу нужно

было выработать способ психологической защиты от этого страха.

И он его нашел, потому что это был вопрос жизни и смерти. Нужно

остаться ребенком -- сажают ведь только взрослых.

Естественно, что Гейл ни словом не обмолвилась Джорджу о

том, что она поняла. В школе взрослым запрещается лезть в душу

ребенка. Их беседы у озера продолжались, и вот однажды вдруг

словно искра пробежала между ними. Их души соприкоснулись. С

этого момента судьба Джорджа круто пошла на поправку. Вот он

уже появился в классе, и тут обнаружилось, что он --

необыкновенно одаренный парень. Хотя манипулирование

абстрактными символами по-прежнему дается ему с трудом, но во

всем, что касается живой жизни, что можно сделать своими

руками, где можно проявить здравый смысл, он делает

поразительный рывок вперед. Конечно, и сейчас временами ему

бывает тяжело, и тогда -- снова на озеро. Но все равно видно,

как парень растет прямо на глазах. Учительнице приходится его

даже сдерживать, чтобы он к моменту выхода из Школы не слишком

обогнал сверстников.

Но вернемся в класс к Анне. Там перемешаны человек семь

детей разных возрастов, каждый делает что-то свое, приняв при

этом самую непочтительную позу да еще, может быть, сосет молоко

из бутылочки с соской. Что это -- хаос? Трудно себе

представить, чтобы в Школе у Беттельгейма за этим не скрывался

хорошо продуманный порядок. Поставим себя на место

воспитанников доктора Би и посмотрим на все их глазами.

Вот у меня не получается задачка, а Чарли уже решил. Но,

во-первых, у него она не совсем такая, как у меня. А во-вторых,

он же на два года меня старше (вариант: но он же в Школе уже

два года, а я только год). А в-третьих... мне надоело зубрить

это идиотское правило. Иду к Анне: -- Анна, я больше не могу?

-- Знаешь что, позанимайся немного с Левой. Попробуй ему

объяснить свое правило.

Подсаживаюсь к Леве. Не так-то легко объяснить что-нибудь

малышам. Но, оказывается, я согласен повторять ему это правило

сто раз, пока наконец этот балбес не сообразит, о чем идет

речь.

А вот я сижу на уроке и пишу письмо домой. Как бы издалека

слышу голос Анны. задающей вопрос старшим ребятам. И вдруг я

все понял, я знаю, как ответить: " Анна! Я скажу! " В Школе

каждый может высказаться когда захочет по любому поводу.

Таким образом, учеба в Школе происходит как бы еще и

" вверх -- вниз". Другой замечательный принцип Школы --

" сверхобучение". Дело в том, что, поскольку учеба для этих

детей сопряжена с большими психологическими трудностями, их

знания очень неустойчивы. Сверхобучение означает

сверхтщательную проработку материала. Учитель никуда не

торопится, он переходит к новому материалу только тогда, когда

старый абсолютно надежно усвоен. Сверхобучение --

сверхнадежность. Конечно, оно требует от учителя особого

искусства -- подавать много раз одно и то же блюдо под разными

соусами. Одну и ту же задачу дети решают в тетради, разыгрывают

в лицах, рисуют, поют и т.д. На помощь приходит и обучение

" вверх -- вниз", и письма домой в качестве дополнительного

сочинения.

Кстати, о родителях. Еще один принцип школьного обучения

-- исключены любые контакты между родителями и учителями. Когда

дела Ричарда, которому мама мыла рот мылом, пошли на поправку и

он появился в классе, то первый его вопрос был: " А может ли

мама прийти в Школу? " В переводе на взрослый язык это означает:

" Могу ли я использовать свои двойки для наказания своей

матери? " Да, к сожалению, это так -- дети мстят нам за насилие

над ними академической неуспеваемостью. И хотя в Школе нет,

разумеется, никаких отметок, дети могли бы, вместо того чтобы

спокойно заниматься, транслировать свои неудачи в классе по

каналу " учителя -- родители". С другой стороны, учителя Школы,

зная прекрасно истории болезни своих воспитанников, не всегда

смогли бы выдерживать академический тон при общении с творцами

этих историй. Вот почему все контакты родителей со Школой идут

только через -- правильно! -- доктора Би.

И наконец, последнее. Дети занимаются пять дней в неделю,

три часа до обеда и полтора -- после. Естественно, никаких

домашних заданий, вся учеба -- в классе.

Трехмесячный ребенок лежит в своей кроватке и, надрываясь,

кричит -- он голоден. " Ну чего он кричит? -- начинает выходить

из себя его мамаша, -- ведь я сейчас буду его кормить! " Она

кандидат наук. Но скажите мне, почему так часто занятия наукой

отбивают здравый смысл? Все, что нужно сейчас ученой мамаше, --

это на минутку встать, а точнее -- лечь, на место ее ребенка.

Но куда там. Придется лечь нам. Лежим, в животе пусто, а в душе

--- ужас: мы остались без еды. Это ведь кандидат наук знает,

что нас скоро покормят, а мы -- нет. И в отличие от нее для нас

это вопрос жизни и смерти. Если ее не покормят, она как-нибудь

сама справится, а если нас не покормят, мы погибнем, и очень

скоро. Это очень страшный страх -- остаться без еды.

В концентрационном лагере заключенные все время голодны. И

Беттельгейм понял, что это не просто издевательство

зверей-эсэсовцев, а один из элементов стройной системы

превращения человека в " идеального заключенного". Ведь было бы

более " экономично" кормить людей лучше, с тем чтобы они могли

лучше работать. Но экономика -- не главная цель лагерной жизни.

Если человек все время голоден, то он все время думает о еде. О

чем говорят заключенные, когда выдается такая возможность? О

том, как ловко вчера удалось утащить немного еды с лагерного

склада. О том, что, по слухам, завезут завтра в лагерный

магазин и т. д. Суть метода -- в низведении взрослого человека

до состояния трехмесячного ребенка. А это, по Беттельгейму,

разрушает личность взрослого, разъедает ее, как ржавчина.

...Но вернемся в Школу. Здесь своя кухня, свои повара,

которые готовят завтрак, обед и ужин. Обычные американские

блюда, нормальные порции. Кроме того, в любое время на кухне

можно получить молоко и хлеб в любом количестве. На кухне

всегда ошивается кто-нибудь из детей. Еще бы, очень интересно

смотреть, как готовят для тебя еду. В Школе нет запертых

дверей. Каждый когда угодно может зайти в любую комнату и

открыть любой ящик.

Но самое замечательное -- это сладкая комната. Не случайно

день в Школе начинается с тарелочки со сластями, не случайны

они и у девочки в классе, которая билась в отчаянии над своей

задачкой. Так вот, в Школе есть специальная комната, вроде

кладовки, вся сверху донизу набитая конфетами, пирожными,

печеньем на любой вкус. Можно в любое время зайти в сладкую

комнату и взять из нее все, что хочешь и сколько хочешь. Школа

специально следит за бесперебойным снабжением сладкой комнаты.

И когда маленькому человеку плохо, он забежит сюда, глянет на

полки, заставленные сластями, и на душе у него полегчает. Он,

может быть, ничего не возьмет, но почерпнет здесь новые силы

для борьбы со своими страхами, с приступами беспричинной,

разрушительной ненависти.

...Ну почему мы превращаем такие простые и естественные

дела, как еда, купание, учеба и т. п., в арену ожесточенной

борьбы с нашими детьми? Ведь какое это замечательное

удовольствие -- вкусно, от души поесть. Или поплескаться в

воде. Да и учеба легко может стать источником удовольствия.

А вместо этого -- " Ешь побыстрей. Мы опаздываем. Сколько

можно тебе..." А он, кажется, нарочно все делает, как в

замедленном кино. Это не кажется -- это так и есть.

Порабощенные дети мстят торможением. Они тормозят, блокируют,

замораживают все вокруг себя. Это -- защита рабов и

заключенных...

Итак, дети в Школе едят много сладкого., Да еще перед

обедом, а то и в постели. Не болят ли у них от этого животы?

Оказывается -- нет. Врач, постоянно наблюдающий всех детей в

Школе, находит, что с животами у них все в порядке. Даже у

обжор, а они в Школе есть. Познакомимся с одним из них.

Чарли, 9 лет. Болезненно толстый, неуклюжий, зато в

математике ему нет равных. Не умеет играть ни в одну детскую

игру, но легко складывает в уме большие числа. Угрюмый, ни с

кем не дружит; когда ходит по Школе, вечно на всех натыкается и

всем наступает на ноги.

Чарли очень не повезло в жизни -- его родители лишены дара

любви. Разумно, аккуратно, точно по учебнику они выполняют свои

родительские обязанности. У него все есть, о нем заботятся, с

ним играют. Жизнь в семье идет, как хорошо отлаженный часовой

механизм. Но... французы говорят, что материнская любовь должна

состоять из молока и меда. Молоко -- это все то материальное,

что необходимо для существования ребенка. Но вместе с молоком

мать должна передать ребенку и мед -- животное ощущение радости

бытия. Вот меда-то и был лишен Чарли. Его обжорство -- попытка

найти этот мед в еде. Так он и попал в Школу. Скоро мы с ним

снова встретимся и увидим, как он похудеет.

Еда -- великий одомашниватель. Как приятно возвращаться в

такое место, где тебя всегда ждет что-нибудь вкусненькое. Когда

Джордж после рыбалки поздно вечером появлялся в школе, все уже

спали, но на тумбочке у кровати его всегда ждал ужин,

оставленный там заботливой Гейл. Ну как сбежишь из такой Школы?

К тому же Джордж -- большой любитель поесть. Про себя он с

гордостью заявляет: " Я из тех, кто должен много есть! "