Сказание о женах

Глава 9

Джанамеджая сказал:

По уходе владыки Вьясы, что предпринял царь Дхритараштра, соизволь мне поведать о том, о брахман-мудрец!

Вайшампаяна сказал:

Выслушав эту (речь Вьясы, Дхритараштра,) о достойнейший из людей, надолго задумался и перестал воспринимать окружающее, а потом приказал Санджае: «Запрягай!» — и обратился к Видуре: «Поскорее приведи сюда Гандхари с прочими женами бхаратов! Захвати и невестку мою, Кунти, а с нею и других женщин». И, сказав это лучшему из знатоков дхармы — Ви­дуре, всецело преданный дхарме (царь), чей разум был поражен скорбью, на­правился к (своей) колеснице.

А Гандхари, мучимая горем, повинуясь велению супруга, вместе с Кунти и другими женщинами поспешила туда, где (был) царь. Приближаясь к нему, они, терзаемые горем, одна к другой (жалобно) взывали, отчего поднялся превеликий шум. Видура, сам еще более их страдая, утешал их и, возведя их (на колесницы), выехал (с ними) из города. И куру во всех своих домах подняли громкий крик; весь город, включая детей, был объят скорбью. Те женщины, кого прежде не могли видеть даже сонмы богов, теперь, когда пали (в битве) их мужья, явились взорам простонародья. Распустив прекрасные волосы и сняв с себя все украшения, оставив лишь половину одежды (в знак траура), женщины метались (в панике), лишившиеся (мужей-)защитников. Они выбегали из своих домов, подобных белым скалам, словно пятнистые лани, (выбегающие) из горных пещер, когда вожак их стада погиб. Неисчислимыми толпами те жены, томимые горем, метались (взад и вперед), словно молодые кобылицы в загоне, о царь! Заламывая руки, громко вопили они, оплакивая сыновей, братьев, отцов, и являли собой (зрелище,) подобное гибели мира при конце юга. Причитая, рыдая, туда и сюда метались; скорбь помрачила их разум, и не знали они, что делать. Юные жены, кои прежде даже подружек своих стеснялись, ныне, забывши стыд, перед своими свекровями лишь в половине одежды представали! Те, что раньше в самых малых печалях друг друга утешали, ныне так поглощены скорбью, что и не глядят друг на друга, о царь!

В окружении тысяч рыдающих женщин царь поспешно выступил из го­рода, направляясь к месту битвы. А вслед за царем вышли из города ремес­ленники, торговцы, вайшьи — люди всех занятий. Терзаясь из-за гибели кауравов, плача и причитая, они подняли шум, который сотрясал миры — словно (вопль) живых существ, гибнущих в пламени, когда наступает срок конца юги и все живое понимает: «Вот, пришла гибель!» Тяжко страдая в душе из-за гибели потомков Куру, горожане, глубоко им преданные, жалоб­но стенали, о великий царь!

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» девятая глава.

Глава 10

Вайшампаяна сказал:

Отойдя на расстояние кроши, встретили они тех трех великоколесничных бойцов: Крипу — сына Шарадвана, (Ашваттхамана) сына Дроны, а также Критавармана. А те, как увидели царя, тяжко вздыхая, голосом, пре­рывающимся от слез, обратились к рыдающему владыке, коему мудрость служила единственным оком, с такими словами:

«Твой царственный сын, свершив трудноисполнимый подвиг, вместе со свитой своей удалился в мир Индры, о великий царь! Из всей рати Дурьодханы спаслись только мы, трое колесничных бойцов; все остальное воинство твое погибло, о бык-бхарата!»

Сказав это царю, Крипа, сын Шарадвана, обратился затем к скорбящей о сыновьях Гандхари с такой речью: «Не знавшие страха в битве, разившие множества недругов, вершившие геройские дела — сыновья твои пришли к гибели. Несомненно, они достигли незапятнанно-чистых, оружием добывае­мых миров и там, обретя светящиеся тела, наслаждаются, подобно бессмерт­ным. Ведь никто из (этих) героев, сражаясь, не отвернул лица; никто перед угрозой гибели от меча не сложил ладони (в мольбе о пощаде). Им доста­лось то, что называлось у древних высочайшей участью для кшатрия — ги­бель в битве от меча; не изволь же о них печалиться! Ведь и врагам их, Пандавам, не пришлось торжествовать, о царица! Слушай, что учинили мы им, возглавляемые Ашваттхаманом! Узнав, что твоего сына беззаконно сразил Бхимасена, мы проникли в спящий лагерь и устроили Пандавам побоище. Перебиты все панчалы, возглавлявшиеся Дхриштадьюмной, погибли и сыновья Друпады, и сыновья Драупади. Учинив эту бойню полчищам врагов сына твоего, мы затем бежали, ибо втроем не смогли устоять в битве. Пандавы, эти отважные великие лучники, сейчас всецело во власти гнева; они скоро при­дут сюда, чтобы насладиться местью. Эти герои, мужи-быки, узнав, что их родные сыновья застигнуты врасплох и убиты, быстро нападут на наш след, о многославная! Провинившись перед Пандавами, мы не смеем более оста­ваться (здесь). Отпусти нас, о царица! И не предавайся скорби! Отпусти нас и ты, о царь! Храни неколебимую твердость! Блюди во всей полноте долг кшатрия, от которого освобождает лишь смерть!»

Сказав это царю, великие духом Крипа, Критаварман и сын Дроны совершили вокруг многомудрого владыки Дхритараштры, не сводя с него глаз, правосторонний обход, о бхарата, а затем поспешно направили своих коней в сторону Ганга. Отъехав подальше, те великоколесничные бойцы, удручен­ные, попрощались друг с другом и разъехались в трех разных направлени­ях, о царь! Крипа, сын Шарадвана, направился в Хастинапуру, сын Хридики — в собственное царство, а сын Дроны — в обитель Вьясы. Так разъе­хались эти герои, (то и дело) оглядываясь друг на друга и терзаясь страхом перед великими духом Пандавами, коим они причинили такое зло. Итак, по­видавшись с царем, герои — губители недругов еще до восхода солнца разъе­хались, о великий царь, в края, им желанные.

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» десятая глава.

Г л а в а 11

Вайшампаяна сказал:

Когда истреблены были все рати, прослышал Царь Справедливости — Юдхиштхира о том, что старый отец выехал из Города-с-именем-слона. Скорбящий о сыновьях, направился он, в сопровождении братьев, туда, где был обуянный скорбью о сыновьях (Дхритараштра), о великий царь! За ним следовали великий духом герой — Владыка дашархов, а также Ююдхана и Юютсу. Шла за ним и сокрушенная бедою, терзаемая скорбью Драупа­ди вместе с собравшимися при ней юными женами-панчалийками.

И увидел он, как сонмы страдающих женщин с криками, словно чайки, собрались на берег Ганги, о достойнейший бхарата! Тысячи их, рыдающих, тоскующих, воздевающих руки к небу, окружили царя и говорили, (не заботясь о том,) приятны (ему их слова) или нет: «Где же царское знание дхармы, где же ныне это (хваленое его) неврежденье (живому), если он убил отцов, братьев, наставников, сыновей и друзей? Как ты чувствуешь себя, о мощнодланный, став причиной гибели Дроны и прадеда Бхишмы, убив Джаядратху? На что тебе царство, если (уже никогда) не увидишь ты отцов и бра­тьев, необоримого Абхиманью и сыновей Драупади, о бхарата!»

Пройдя через (толпу) кричащих, словно чайки, женщин, мощнодланный Юдхиштхира, Царь Справедливости, вознес хвалу старейшему отцу; также и все другие Пандавы, искоренители недругов, по закону приветствовав отца, затем свои имена по очереди огласили. Отец, мучимый скорбью, страдаю­щий из-за гибели сыновей, с неохотой обнял Пандаву — виновника их смерти. Заключив в объятия Царя Справедливости, он вежливо говорил с ним, но, затаив в душе злобу, ждал Бхиму, словно огонь, готовый испепелить (свою жертву). Казалось, огонь его гнева, раздуваемый ветром скорби, вот-вот со­жжет Бхимасену, как сухой лес! Но, распознав его злой умысел в отношении Бхимы, Хари оттолкнул руками (настоящего) Бхиму и подставил (Дхритараштре) Бхиму из металла. Заранее разгадав его намерение, многомудрый Хари, наиразумнейший Джанардана подстроил все так, что тот могучий царь, сдавив в объятиях металлическую статую Бхимы, сокрушил ее, думая, будто это (настоящий) Врикодара. Обладающий мощью десяти тысяч слонов, царь раздавил металлического Бхимасену, но при этом грудь его была изранена, а изо рта хлынула кровь. И, залитый кровью, пал он на землю, словно де­рево париджата, чья верхушка вся покрыта (красными) цветами. Тогда подхватил его возничий, сын Гавальганы, со словами: «Не надо! Полно!», пытаясь успокоить и утешить его. А многоразумный (Дхритараштра), после того, как дал ярости волю, не испытывал более гнева, зато снова погрузился в скорбь и восклицал: «Горе мне! О Бхима!» Видя, что он уже не гневается, а лишь страдает из-за убийства Бхимы, достойнейший из мужей Васудева молвил такое слово:

«Не скорби, о Дхритараштра, ты не убивал Бхимы; тобою сокрушена, о царь, всего лишь эта металлическая статуя! Видя, что ты всецело во власти гнева, о бык-бхарата, я отвел в сторону сына Кунти, который шел прямо в зубы Смерти. Ведь нет на свете никого, равного тебе по силе, о царь-тигр, и нет человека, который бы выдержал мертвую хватку твоих рук, о мощнодланный! Ни один смертный не спасется, встретившись с Губителем; точно так же никто не уйдет живым, если попал в твои руки! Поэтому я и подставил тебе, о кауравья, эту металлическую статую Бхимы, которую повелел некогда от­лить твой сын. Скорбь о сыновьях так тебя измучила, что твой разум откло­нился от дхармы: вот почему ты и захотел убить Бхимасену. Но и убей ты Врикодару — не было бы тебе в этом пользы; ведь сыновей твоих, о царь, все равно не воскресить! А потому — согласись со всем тем, что делали мы (прежде), заботясь о благе; и не давай скорби овладеть твоим сердцем!»

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» одиннадцатая глава.

Глава 12

Вайшампаяна сказал:

Тут приблизились к нему слуги (с водой) для умывания; и, совершив очищенье, Мадхусудана продолжил свою речь:

«О царь, ты заучил наизусть веды и различные шастры, ты слушал пураны и всевозможные „наставления об обязанностях царя". Будучи столь об­разован, о многомудрый, ты (все же) не внял словам — хотя и знал, что Пандавы превосходят (твоих сыновей) и силой и доблестью, о Каурава! А ведь истинного блага достигает только тот упорный в постижении (истины) царь, который видит свои недостатки и (умеет для всякого дела) выбрать правиль­ные время и место. Тот же, кто, хоть и советует ему благо, не способен выбрать между добром и злом, после, когда уже попадет в беду, (оказавшись) в тяже­лом положении — предается скорби. Осознай же, что ты усвоил чуждый тебе образ действий, о бхарата! Ведь ты сам собой не управлял, а был всецело во власти Дурьодханы, о царь! Страдая по собственной вине, почему ты хочешь убить Бхиму? Обуздай же свой гнев и лучше вспомни, сколько сам сделал дурного. Убив негодяя, который из зависти (к Пандавам) велел привести Панчалийку в сабху, Бхима лишь осуществил справедливое возмездие. Вспомни и о том, как ты и твой злокозненный сын пошли на преступление, без всякой вины отправив Пандавов в изгнание, о притеснитель недругов!»

На эти всецело истинные слова Кришны, о правитель народа, отвечал великий царь Дхритараштра сыну Деваки: «Все это так, как ты говоришь, о мощнодланный Мадхава! Любовь к сыну, о праведный, поколебала мою твердость. Это счастье, что могучий муж-тигр, истинно-доблестный Бхима, хранимый то­бою, не попал в мои объятия! Теперь же, когда мой гнев прошел, волнение утихло, я хочу лишь одного: (скорее) прикоснуться к этому герою, среднему из сыновей Панду! Погибли Индры среди царей, сражены мои сыновья; лишь в сыновь­ях Панду заключены для меня ныне утешение и радость!»

Затем он со слезами заключил в объятия прекрасных (героев): Бхиму, Дхананджаю и обоих доблестнейших мужей, сыновей Мадри, ободрив каж­дого и даровав им свое благословение.

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» двенадцатая глава.

Глава 13

Вайшампаяна сказал:

И вот, с соизволения Дхритараштры, все братья, быки среди куру, вме­сте с Кешавой направились к Гандхари. Но безупречная Гандхари, терзае­мая скорбью о сыновьях, узнав Царя Справедливости — Юдхиштхиру, ис­требившего своих недругов, пожелала предать его проклятию. Святой муд­рец, сын Сатьявати, почуял злой умысел ее в отношении Пандавов и за­благовременно до конца его разгадал. Совершив возлияние благоуханной, чистой водою Ганги, величайший святой, двигающийся со скоростью мысли, прибыл в тот край. Видящий «чудесным оком» и познающий без усилия разумом душевное состояние всех, в ком есть дыхание, он (сразу) понял все происходящее. И в должный час здравомыслящий обладатель великого по­движнического пыла молвил своей снохе: «(Ныне,) упуская случай для проклятий, (люди) используют (всякий) случай к миру. Не должно гневаться на Пандаву, о Гандхари, исполнись миролюбия. Ведь надлежит обуздывать страсти. И послушай, что я еще скажу. На протяжении восемнадцати дней твой сын, жаждущий победы, все говорил тебе: „Мать, я сражаюсь с врагами - благослови меня! " И на эти просьбы стремящегося к победе (героя) ты, о Гандхари, каждый раз отвечала: „Где дхарма — там и победа! " Я не при­помню в прошлом такого, о Гандхари, чтобы сказанное тобою оказалось ложным, ибо (каждое слово) ты изрекаешь после сосредоточенного обдумыва­ния. Теперь же, вспомнив о дхарме и о собственных словах, о многомудрая, обуздай гнев, он тебе не к лицу, правдоречивая Гандхари!»

Гандхари сказала:

Я не осуждаю Пандавов, о владыка, и не желаю их смерти; просто серд­це мое от скорби по сыновьям чересчур взволновалось. Как Кунти заботится о Пандавах — так и мне следует (о них) заботиться; как Дхритараштра о них печется — так надлежит и мне. Погибель роду Куру пришла из-за преступ­лений, совершенных Дурьодханой, Шакуни, сыном Субалы, Карной и Духшасаной. А Бибхатсу и сын Притхи — Врикодара, так же как Накула с Сахадевой и Юдхиштхира ни в чем не повинны. Ведь потомки Куру устроили междоусобную сечу и все в ней друг друга перебили; за это я не гневаюсь (на Пандавов). Но что совершил Бхима с ведома Васудевы! Он, великий духом, вызвал Дурьодхану на битву палицами и, зная, насколько тот искусней его, что не раз было доказано в битве, (Бхима) нанес ему удар ниже пупа — вот от­чего я гневаюсь! Как смеют герои даже во спасение жизни на поле брани пре­небрегать дхармой, которую заповедали великие духом праведники!

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» тринадцатая глава.

Глава 14

Вайшампаяна сказал:

Услышал ее слова Бхимасена и — казалось, испуганный — обратился к Гандхари с такой умилостивительной речью: «По дхарме или не по дхарме, но я сделал это из страха, дабы спасти свою жизнь; соизволь же простить меня! Ведь твоего могучего сына в честном бою никто не мог бы одолеть — поэтому я и поступил нечестно. Он один остался из всего (ва­шего) войска, но я подумал: „Что, если этот богатырь, сразив меня в битве на палицах, отнимет (наше) царство? "; поэтому я и поступил так. Почтен­ная, ты ведь знаешь, что сказал этот сын твой царевне из Панчалы, когда она, во время своей нечистоты, была укрыта лишь половиной одежды! Не усмирив Суйодхану, мы не смогли бы насладиться обладанием всей этой землей с ее морями; поэтому я и поступил так. К тому же сын твой нанес нам обиду, когда показал Драупади свое левое бедро посреди сабхи. Сле­довало нам там же и убить твоего сына-злодея, о мать; но по приказу Юдхиштхиры в тот раз мы не сдвинулись с места. Всю эту великую вражду, о царица, разжег твой сын, из-за него мы постоянно терпели в лесах лишения; поэтому я и поступил так. Лишь когда Дурьодхана пал в битве, переплыли мы (море) этой вражды, Юдхиштхира вновь обрел царство и ярость наша утихла».

Гандхари сказала:

Не должен был умирать такой смертью сын мой, которого ты сам восхваляешь, — даже если он и совершил все то, о чем ты мне сказал. А ког­да Вришасена сразил коней Накулы, о бхарата, ты напился средь битвы крови из тела Духшасаны! Как ты мог свершить деяние столь жестокое, отвра­тительное, осуждаемое добрыми людьми, совершаемое обычно лишь не-ари­ями? Не к лицу тебе это, о Врикодара!

Бхимасена сказал:

Нельзя пить кровь даже чужого человека, не говоря уж о родиче. Ведь брат мой — то же, что я, между нами нет различия. Но не печалься, мать: кровь (Духшасаны) не проникла дальше моих губ и зубов, сын Вивасвата тому свидетель; лишь руки мои обагрены были кровью! Увидев, как Ври­шасена сразил в битве коней Накулы, я (в отместку) нагнал страху на ликующих братьев-кауравов! Те слова, что промолвил я в гневе, когда, после игры в кости, Драупади тащили за пышные волосы, — они и сейчас в моем сердце! Во все несчетные годы (в будущем) я был бы отступником от кшатрийской дхармы, если бы не сдержал своего слова; вот почему я сделал это! Не изволь, о Гандхари, возлагать на меня (всю) вину. Ты сама прежде сыновей своих не удержала; мы же не причинили (им первыми) никакого вреда.

Гандхари сказала:

Неодолимый, ты сразил сотню сыновей этого старца. Что же ты не ос­тавил хоть кого-нибудь из них, кто менее виновен, — наследника, сынок, нам, старикам, лишенным царства? Что же не оставил хотя бы одного посоха двум слепцам? Ты явился Губителем для моих сыновей, а сам остался жив; но горе мое не было бы столь велико, если бы ты действовал по дхарме.

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» четырнадцатая глава.

Глава 15

Вайшампаяна сказал:

После этого Гандхари, гневная, терзаемая скорбью о погибших сыновь­ях и внуках, спросила о Юдхиштхире: «Где этот царь?» В благоговейном трепете, сложив почтительно ладони, приблизился к ней Индра царей, Юдхиштхира, и обратился с такими кроткими словам: «Я — жестокий убийца твоих сыновей, о богиня! Я — Юдхиштхира, ставший причиной погибели всей земли и достойный проклятия; прокляни же меня! После того как я сразил (своей рукой своих) лучших друзей, для меня, глупца и предателя дружбы, царство, богатство и самая жизнь потеряли смысл!» Приблизившемуся к ней с этими словами, устрашенному (Юдхиштхире) ничего не ответила Гандхари, предаваясь тяжким воздыханиям. Познавшая дхарму, зрящая дхарму божественная царица увидела в щелку под повязкой (на глазах) кончики пальцев склонившегося перед ней, коснувшегося ее стоп царя Юдхиштхиры. И от этого у царя, всегда славившегося красотой ногтей, испортились ногти. Увидев это, Арджуна укрылся за спиною у Васудевы, о бхарата! Но гнев Гандхари уже прошел, и она ласково, словно мать, ободри­ла обеспокоенно засуетившихся перед ней Пандавов. Затем, испросив у нее разрешение удалиться, широкогрудые (богатыри) пошли вместе к матери своей — Притхе, родительнице героев. После долгой разлуки вновь увидев сыновей, она, преисполненная тоскою по ним, закрыла лицо краем одежды и залилась слезами. Вместе с сыновьями проливая слезы, взирала Притха на многие их раны, нанесенные ударами всевозможного оружия. Нежно каса­ясь их, одного за другим, плакала она, мучимая горем, вместе с Драупади-Панчалийкой, которая тут же, простершись на земле, рыдала по своим уби­тым сыновьям.

Драупади сказала:

О почтенная, куда ушли все эти внуки твои вместе с сыном Субхадры? Почему не придут они нынче к тебе, давно их не видавшей, тоскующей? На что мне теперь царство, когда я потеряла сыновей!

Вайшампаяна сказал:

Широкоокая Притха принялась утешать рыдающую, терзаемую скорбью Яджнясени и подняла ее (с земли). Затем вместе с нею и в сопровожде­нии сыновей приблизилась Притха к страдающей Гандхари, сама еще больше страдая. И ей, многославной, (явившейся) вместе с невесткой, Гандхари сказала: «Дочь моя, полно терзаться скорбью. Взгляни, ведь и я страдаю. Но сдает­ся мне, что эта всеобщая гибель была предопределена коловращением времени; повергающая в трепет, она не зависит от человеческой воли и совершилась в силу „собственной природы". Вот и исполнилось то великое слово, которое изрек многомудрый Видура после того, как усилия Кришны достичь мира потерпели неудачу. Не надо скорбеть о том, чего нельзя предотвратить, тем более — о том, что уже свершилось. О тех, кто принял смерть в битве, вообще не следует горевать. Мне так же (тяжело), как и тебе. Кому, как не тебе, утешить меня! Ведь именно по моей вине погиб этот славнейший род».

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» пятнадцатая глава.

Глава 16

Вайшампаяна сказал:

Произнеся эти слова, Гандхари, оставаясь на месте, тотчас узрела «чудесным оком» все (последствия) бойни среди потомков Куру. Удостоившая­ся великой доли, верная супружескому долгу, разделившая с мужем его участь, обладающая грозным подвижническим пылом, неизменно правдивая в речах, по милости великого риши, вершителя святых дел Кришны (Двайпаяны) обретшая силу божественного знания — она непрестанно стенала. И вдруг узрела премудрая далекое — словно вблизи, (узрела) чудесное, повергающее в трепет поле битвы мужей-героев. Оно было усыпано костями и волосами, залито потоками крови; повсюду покрывали его многие тысячи человеческих тел, усеивали боевые слоны, кони, колесницы и пешие воины, обагренные кровью безглавые туловища и во множестве — отсеченные от тел головы! Ле­жали на нем бездыханными слоны, кони и мужи-герои, собирались на нем шакалы, коршуны, грифы, вороны. Радостью (было то поле) для людоедов-ракшасов; кружили над ним орлы, раздавался зловещий вой шакалов, слета­лись туда стервятники.

И вот, испросив разрешения у Вьясы, владыка земли Дхритараштра и все сыновья Панду во главе с Юдхиштхирой, пропуская вперед Васудеву и (ста­рого) царя (Дхритараштру), потерявшего всех своих родных, взяв с собою женщин рода Куру, отправились на место побоища. Когда эти женщины, лишившиеся владык, достигли Курукшетры, увидели они там своих павших сыновей, братьев, отцов и мужей, которых терзали хищники, шакалы, коршу­ны и вороны, бхуты, пишачи, ракшасы и всякая прочая ночная нечисть. Увидев эту бойню, напоминавшую место игрищ Рудры, те жены с криками попа­дали тогда с дратоценных колесниц. При виде такого, чего прежде никогда не видали, одни из тех бхаратских жен (побрели по полю), спотыкаясь о тела, другие рухнули наземь. И ни одна из них, обессиленных, оставшихся безза­щитными, не сохранила здравого рассудка. Юные жены панчалов и куру испытали великое горе.

Увидев наистрашнейшее место побоища, которое оглашали (доносивши­еся) со всех сторон вопли женщин, потерявших рассудок от горя, постигшая дхарму дочь Субалы обратилась к лотосоокому Пурушоттаме и, созерцая истребление кауравов, молвила скорбно такое слово: «Смотри, лотосоокий: вот невестки мои. Их владыки-мужья убиты. Распустив волосы по плечам, жа­лобно кричат они, как чайки, о Мадхава! В смятении они то сойдутся вмес­те и скорбно поминают тех быков-бхаратов, то порознь устремляются каж­дая к своему сыну или брату, отцу или супругу. Смотри, это поле покрыто матерями героев, чьи сыновья убиты; оно полно супругами героев, чьи герои сражены, о мощнодланный! Украшают его собой мужи-тигры, подобные пы­лающим огням: Бхишма, Карна и Абхиманью, Дрона, Друпада, Шалья! Бога­тое его убранство составляют золотые доспехи, шейные гривны и камни-са­моцветы, а также браслеты, запястья и венки великих духом героев. Смотри, это поле усеяно вылетевшими из рук героев дротиками и булавами, острыми, блестящими мечами, луками и стрелами. Кровожадные хищники радостно со­бираются в стаи; вот иные из них резвятся, вот другие прилегли отдохнуть. Таково это поле битвы, о герой; смотри на него, владыка! Меня же, когда смотрю, отчаяние жжет, о Джанардана! Гибель куру и панчалов мне было прежде так же невозможно помыслить, как гибель пяти первоэлементов! Тысячи свирепых орлов и грифов таскают, ухватив за край доспеха, выма­занные кровью (мертвые тела) и пожирают их! Кто бы смог вообразить себе гибель Джаядратхи и Карны, Дроны, Бхишмы и Абхиманью? Те, кто никак не могли быть убиты — ныне сражены, о Мадхусудана, и я вижу, как ими кормятся коршуны, грифы, стервятники, ястребы, псы и шакалы! Те, кто под­дались ярости, кто покорны были воле Дурьодханы, — смотри, теперь они, эти мужи-тигры, подобны потушенным огням! Им подобало бы спать на чистых и мягких ложах, ныне же лежат они, мертвые, на голой земле! Неизменно в положенное время воспевали хвалу им певцы; теперь же лишь слышно, как страшно и зловеще воют на разные голоса над ними шакалы. Те многославные герои, что прежде покоились на ложах, чьи тела умащены были сандалом и алоэ, — ныне простерты в пыли! Теперь все их убранство — вот эти кор­шуны, вороны и стервятники, таскающие взад и вперед (их тела), издавая то и дело страшные, зловещие крики. На вид — словно живые, (эти герои), упоенные битвой, счастливые, (по-прежнему) не расстаются со своими луками, медными стрелами, чисто-блещущими мечами и палицами. Вот они, во мно­жестве, прекрасные лицом и телом, с очами, как у быков, в зеленых свежих венках — лежат, терзаемые хищниками! А другие герои лежат с булавами и палицами в руках — обратившись к ним и обняв, как любимых жен. Иные (по-прежнему) облачены в доспехи, держат (в руках) чисто-блещущее ору­жие; хищники не дерзают к ним подступиться, (опасаясь), что они — жи­вые, о Джанардана! Тела других великих духом (героев) хищники таскают (взад и вперед), так что прекрасные золотые венки, (соскользнувшие с их шей), разбросаны по всему полю! Тысячи страшных коршунов с (других) убитых славных героев силятся сорвать застрявшие на шее ожерелья. Прежде, в иные ночи, их неизменно радовали прекраснейшими хвалебными гимнами и лес­тью искусные в своем деле певцы; теперь же, о тигр из рода Вришни, вот эти красавицы, бедой удрученные, горем и скорбью жестоко терзаемые, жалобно оплакивают их! Ясные лики этих прекраснейших из женщин, опаленные (го­рем, все же) сияют красотой, словно заросли красных лотосов (на лесных озерах)! Вот, прекратив на время стенания, погруженные в скорбные думы, мечутся, страдая, жены рода Куру от одного (павшего) к другому. Смотри, от гнева и плача лики жен рода Куру медно-красными стали, подобны цветом солнцу, горят, как червонное золото! Внимая чужим, прерывающимся на полуслове причитаниям, юные жены среди всеобщего стенания не могут ра­зобрать их смысла. Порой, после тяжких воздыханий, причитаний и воплей супруга героя, не в силах совладать с горем, сама расстается с жизнью. А многие другие, поглядев на тела, вопят, причитают и нежными своими ру­ками наносят себе (жестокие) удары по голове.

Сверкает земля, вся усеянная перемешавшимися на ней отсеченными и упавшими головами, руками и другими частями тела в огромных множествах. Наглядевшись на восхищавшие — и одновременно ужасавшие взор — без­главые туловища, на головы, отделенные от тел, иные из жен кауравов, непривычные к такому (зрелищу), повредились рассудком. Голову к телу приста­вив, пристально смотрят, безумные, и затем (восклицают) в отчаянии: „Нет, не его (голова)! " Другие, приставив на место руку, ногу или ступню, отсеченную стрелой, то и дело лишаются чувств. А некоторые бхаратские жены не могут узнать своих супругов — так их головы разодраны хищниками, исклева­ны птицами! Те же, которые видят своих братьев, отцов, сыновей и супру­гов, убитых врагами, бьют себя руками по головам, о Мадхусудана! Усыпанная (отрубленными) руками с (зажатым в них) оружием, (отрубленными) голо­вами с серьгами в ушах, покрытая месивом из мяса и крови — непрохо­дима стала земля (на Поле Куру)! Прежде не знавшие скорби, безупреч­ные красавицы ныне, увязая в земле, усеянной телами их братьев, отцов и супругов, погружаются в великую скорбь! Смотри, о Джанардана: эти мно­жества снох Дхритараштры, (мечущихся с распущенными волосами), похожи на табуны молодых прекрасногривых кобылиц! Может ли быть для меня что-либо печальнее, о Кешава, чем зрелище женщин (рода Куру) во всех этих многообразных видах! Ясно, что в прежних рождениях совершила я грех, коль довелось мне (сегодня) увидеть сраженными сыновей, внуков и братьев, о Кешава!» И когда она, бедная, так причитала, убитый сын (вдруг) явился ее взору.

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» шестнадцатая глава.

Глава 17

Вайшампаяна сказал:

Едва увидев Дурьодхану, Гандхари, терзаемая горем, тотчас упала на землю, словно срубленное банановое деревце в лесу. Когда же к ней вернулось сознание, то при виде Дурьодханы, простертого (на земле) и обагренного кровью, принялась она стенать не умолкая. Обнимая его, жалобно причита­ла Гандхари; в смятении чувств, мучимая горем, голосила: «Ах, сын мой!» На его широкую, гладкую грудь, украшенную золотой гривной и жемчужным ожерельем, пролила она, сжигаемая скорбью, очами рожденную влагу и ска­зала стоявшему рядом Хришикеше такое слово:

«Накануне этой усобицы между родичами, о владыка Варшнея, просил меня сей достойнейший из царей, сложив почтительно руки: „В этом побои­ще между родными, о мать, предреки мне победу! " На эти его слова я, зная все о том, какая меня ждет расплата, ответила ему, о муж-тигр: „Где дхарма — там победа! Когда сражаешься, не ступай на стезю заблуждения, сынок, тогда ты непременно обретешь те миры, которые добываются оружием, (и будешь блаженствовать в них) словно бессмертный, о владыка! " Вот что я прежде сказала — потому и не так скорблю о сыне, о властитель! Я (боль­ше) скорблю о несчастном Дхритараштре, у которого все родные убиты».

«Взгляни, о Мадхава, как сын мой, в совершенстве владевший оружием, превосходнейший из бойцов, опьянявшийся битвой, гневный, — покоится ныне на ложе героев (— бранном поле)! Тот губитель недругов, кто шествовал во главе посвященных на царство (правителей), — ныне простерт в пыли: та­ково коловращение Времени! Несомненно, наитруднейшей стезей ушел (на небеса) отважный Дурьодхана, коли, не отвратив (в битве) лица, возлег он на ложе, подобающее героям! Прежде цари — владыки земли, усевшись вок­руг, (всячески) его развлекали; теперь же его, убитого, простертого на земле, лишь грифы окружают, как свита! Прежде юные жены овевали его превос­ходнейшими опахалами; теперь же опахалами своих крыльев овевают его (хищные) птицы! Вот лежит мощнодланный герой, могучий, истинно-доблестный; словно лев — слона, поверг его наземь в битве Бхимасена! Смотри, о Кришна: вот лежит обагренный кровью Дурьодхана, с палицей, (все еще как бы) воздетой (для удара); его убил Бхимасена, о бхарата! Тот мощнодлан­ный (воитель), кто прежде одиннадцати акшаухини указывал путь в сражении, о Кешава, — ныне сам, сбившись с пути, пришел к гибели. Вот лежит ве­ликий лучник, великоколесничный боец Дурьодхана; словно лев — тигра, поверг его наземь Бхимасена! Ослушавшись Видуру и собственного отца, неразумный, злосчастный юнец из-за своего непослушания старшим стал добычей смерти. Тот, кто, не имея соперников, тринадцать дет (единолично) правил землей — ныне, сраженный, простерт на земле, тот сын мой, о влады­ка земли! Давно ли, о Кришна, я видела землю (процветавшей) под властью сыновей Дхритараштры, полной слонов, коров и коней, о Варшнея! Теперь же, о мощнодланный, я вижу ее под властью чужих, лишенную слонов, коров и коней — зачем я только живу, о Мадхава!»

«Смотри, вот нечто еще более прискорбное, чем гибель моего сына: зрелище этих жен, ухаживающих за сраженными в битве героями! Погляди, о Кришна, на мать Лакшманы, пышнобедрую, с распущенными волосами, блес­ком подобную золотому алтарю; когда-то она нежилась в объятиях Дурьодханы! Поистине, прежде, когда был жив мощнорукий, эта мудрая дева бла­женствовала, обвитая его прекрасными руками. Как только не разорвется на тысячу кусков мое сердце при виде того, что мой сын вместе с внуком сражены в битве! Эта безупречная пышнобедрая красавица вдыхает запах головы залитого кровью сына и в то же время рукою нежно гладит Дурьодхану. Эта мудрая дева, должно быть, скорбит то о супруге, то о сыне: вот (от супруга) не может, кажется, глаз оторвать, вот устремляет взор на сына; а вот она, большеокая, руками по голове себя бия, падает, о Мадхава, на грудь того героя, царя куру! С лицом цвета волокон лотоса, она кажется прекрасной, как лотос, когда, палимая скорбью, нежно гладит сына или супруга. Если истин­ны священные предания, если таковы же шрути, то, несомненно, этот царь обрел (небесные) миры, достигаемые мощью рук!»

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» семнадцатая глава.

Глава 18

Гандхари сказала:

Смотри, о Мадхава, вот мои сыновья, числом в сотню, не ведавшие уста­лости, - (лежат), почти все сраженные в битве палицей Бхимасены. Но еще более тяжко мне видеть ныне, как эти мои юные невестки, потеряв в бит­ве сыновей, мечутся (по полю) с распущенными волосами! Они привыкли ступать ножками в дорогих браслетах по крыше дворца; теперь же при­ходится им (этими ножками) касаться земли, пропитанной кровью! Скорбь их терзает, и мечутся они взад и вперед как безумные, вспугивая (на каждом шагу стаи) ворон, грифов и стервятников. Иная безупречно сложенная, с тон­чайшим станом, при виде этого страшного побоища, не в силах вынести горя, падает наземь! Не находит покоя мое сердце, когда я вижу, о мощнодланный, мать Лакшманы, царевну, дочь владыки земли! Вот и другие, видя своих братьев, супругов и сыновей сраженными (и лежащими) на земле, падают на (их тела), хватая их за руки своими нежными руками!

Послушай, неодолимый, как на месте кровавой бойни кричат почтенные жены и старухи, потерявшие своих родных! Посмотри, могучий, как они, из­нуренные усталостью и мукой, чтобы не упасть, опираются на кузовы (раз­битых) колесниц, на туши убитых слонов и коней! Смотри, как иная стоит (в оцепенении), держа в руках отсеченную от тела голову ближайшего родствен­ника, украшенную дивными серьгами, с большим, красивым носом, о Криш­на! Должно быть, эти безупречные женщины и я, скудоумная, в прежней жизни совершили какое-то немалое прегрешение, о безгрешный, — за это и отпла­тил нашим близким Царь Справедливости, о Джанардана! Ведь всякое де­яние — благое ли, злое ли — никуда не исчезает, о Варшнея! Смотри, (эти) пребывающие в расцвете юности (жены) с прекрасными грудями и живо­тами, с черными глазами, ресницами и волосами, рожденные в знатных семьях, стыдливые, с речью, напоминающей птичье воркованье, — издают пронзитель­ные крики, словно журавлихи, и, лишаясь чувств от горя и муки, падают наземь; видишь ли ты, о Мадхава? Безупречно прекрасные лики этих жен, подобные распустившимся лотосам, опаляет, о лотосоокий, солнце скорби. Жительни­цы гарема, коих мои сыновья, надменные, словно взъяренные слоны, ревно­вали (к равным себе), — ныне открыты взорам простого народа! Посмотри, о Говинда: щиты с изображением сотни лун, сверкающие, словно солнце, стяги, золотые доспехи, шейные гривны и шлемы моих сыновей, (разбросанные) по земле, пылают, словно огни, обильно подкормленные жертвенным маслом.

Вот лежит Духшасана, поверженный Бхимой; всю кровь из его тела вы­пил тот герой, о губитель недругов! Взгляни, о Мадхава: палицей, смертонос­ной для героев, (сразил) сына моего (Бхимасена), подстрекаемый на это Драупади, вспоминая страдания Пандавов при игре в кости! Ведь этот (Дух­шасана), чтобы угодить брату своему и Карне, о Джанардана, сказал посреди сабхи Панчалийке, проигранной в кости: «Ты — супруга рабов и немедля, вместе с Сахадевой, Накулой и Арджуной, должна пойти (в услужение) в наш дом!» И тогда, о Кришна, я сказала царю Дурьодхане: «Сын, прогони от себя Шакуни, уже накрытого арканом Смерти! Знай, что твой дядя, мой брат — великий злодей, любитель раздоров. Поскорее оставь его, сын мой, и примирись с Пандавами! Или ты, дурачок, не знаешь, (каков в битве) разъ­яренный Бхимасена? Острыми стрелами слов ты сейчас дразнишь его, как слона (приводят в ярость, забрасывая) горящими факелами». Но он, жесто­кий и злобный, нацелив стрелы язвительных речей, излил на Пандавов свой яд, словно змея — на могучих быков. И вот, раскинув большие руки, лежит Духшасана, сраженный Бхимой, словно могучий бык — львом. Чудовищное деяние совершил в гневе безудержно-яростный Бхимасена: он выпил на поле сражения кровь Духшасаны.

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» восемнадцатая глава.

Глава 19

Гандхари сказала:

Вот лежит на земле, о Мадхава, сын мой Викарна, чье поведение одобря­ли мудрецы, — сраженный, изрубленный на тысячу кусков Бхимой. В окружении туш убитых слонов лежит Викарна — словно солнце осенью в окружении иссиня-черных туч, о Мадхусудана! Широкую кисть его руки, покрытую шрамами от соприкосновения с луком и обернутую кожаной за­щитной лентой, тщетно пытаются отклевать голодные стервятники. Его сжи­гаемая горем юная супруга этих жаждущих поживы стервятников все время силится отогнать, но не может, о Мадхава! Прекрасный юный герой Викарна, о муж-бык, был привычен к счастью, заслуживал счастья — и вот он простерт в пыли! Хотя его жизненные центры пронзены были в битве цельножелезными стрелами, дротиками и крючковатыми «ушастыми» стрелами, но красота и сейчас не покинула этого достойнейшего из бхаратов! Вот покоится, оставаясь и сейчас лицом к врагу, истребитель вражеских ратей Дурмукха; его сразил герой (этой) битвы (Бхима) во исполнение данного им обета. Его лицо, о Кришна, даже наполовину съеденное хищни­ками, сияет ярче, чем луна, в седьмой день (светлой половины месяца)! Как могло случиться, о Кришна, что этот герой, мой сын, столь прекрасный ликом, сраженный в битве врагами, будет грызть земной прах? Как случилось, друг мой, что Дурмукха, которому никто не мог противостать в битве, ныне, сра­женный врагами, завоевал себе небесный мир?

Посмотри, о Губитель Мадху: вот лежит на земле, сраженный, другой сын Дхритараштры - Читрасена, (недосягаемый) образец для всех стрелков из лука! Его, украшенного яркими цветочными гирляндами, окружают, словно готовая к услугам свита, терзаемые горем, рыдающие юные жены, вместе со стаями кровожадных хищников! Смешение многообразных звуков: воплей плачущих женщин и звериного воя — поражает меня, о Кришна!

А здесь превосходный юноша, вечный баловень прекраснейших из жен­щин — Вивиншати лежит, поверженный во прах, о Мадхава! Отважного Вивиншати, чей доспех весь иссечен стрелами в битве, два десятка стервят­ников со всех сторон окружили! Прорвавшись в середину рати Пандавов на поле битвы, сподобился он возлечь на ложе героев, как и надлежит правед­ному мужу. Взгляни, о Кришна, на дивно-прекрасный лик (юного) Вивиншати, с великолепным носом и бровями, с неизменной улыбкой, сияющей, словно (Месяц -) Владыка звезд! И это — тот, кого прежде ублажали (прекрас­нейшие из женщин, словно) женщины Индры — одного из Васу, словно ты­сячи небесных дев — играющего гандхарву!

Кто решился бы противостать отважному Духсахе, губителю недругов, истребителю богатырских ратей, украшению сходок! И вот (ныне) тело Духсахи, ощетинившееся стрелами, сияет красою, словно гора, которая вся порос­ла цветущими деревьями атмаруха и карникара. Золотой венок и сверка­ющий доспех украшают безжизненного Духсаху как Огонь (украшал собой) Белую гору.

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» девятнадцатая глава.

Глава 20

Гандхари сказала:

Тот, кто считался превосходящим в полтора раза по силе и доблести и своего отца, и тебя, о Мадхава; тот, кто подобен буйному и гордому льву, о Дашарха; тот, кто сумел в одиночку прорвать непроницаемый боевой строй моего сына; тот, кто явился Смертью для (многих) других, — (ныне) сам попал во власть смерти. Но: как я вижу, о Кришна, хотя и сражен Каршни, обладатель непомерного боевого пыла Абхиманью, — блеск его величия не меркнет!

Оплакивает же этого героя, своего мужа, томимая скорбью, юная дочь Вираты, невестка Владетеля Гандивы. Вот, подойдя ближе к супругу, дочь Вираты нежно гладит его рукой, о Кришна! Многославная вдыхает запах лица сына Субхадры, что прекрасно, как месяц или лотос, и покоится на шее, об­витой (тремя приносящими счастье линиями), словно спиралевидная ракови­на. Эта красавица, чей облик вызывает страстное желание, стыдливая, обни­мает его, как (делала это) прежде, когда была опьянена вином. Сняв с него доспехи, разглядывает она, о Кришна, его тело, в золотом убранстве, обагрен­ное кровью из ран. Не сводя с него взора, эта юная дева взывает к тебе, о Кришна: «Вот он лежит убитым — такой же, как ты, лотосоокий, в силе, отваге и. мощи ратного пыла равный тебе, о безгрешный, а красотой тебя (даже) превосходивший, — вот он простерт замертво на земле! Столь изнеженному, привыкшему почивать на ковриках из оленьей шерсти или на шкурах — не мучительно ли ныне тебе лежать телом прямо на земле? Ты лежишь, рас­кинув свои великолепные, большие, как два слоновьих хобота, украшенные золотыми браслетами руки, кожа на которых загрубела от соприкосновений с тетивой (лука при выстреле)! Да, крепко ты спишь, словно утомившись после великих трудов: даже не отзовешься на мои столь жалобные стенанья! Куда же уходишь ты, благородный, покидая благородную Субхадру, богоподобных старцев (рода Куру) и меня, разнесчастную?» Собрав рукой (в пучок) его слипшиеся от крови волосы, положив его голову на колени, вопрошает она его, как живого: «Сына сестры Васудевы и Владетеля лука Гандивы — как могли поразить тебя средь битвы те великоколесничные бойцы? Да покроет позор этих злодеев: Крипу, Карну и Джаядратху, а также Дрону и сына Дроны за то, что они погубили тебя! О чем в тот миг думали все эти величайшие ко­лесничные бойцы? Как могло быть, что тебя, о герой, одного со всех сторон, мне на горе, окружив, жаждущие твоей смерти (враги) убили, как беззащит­ное дитя, на глазах у Пандавов и Панчалов — твоих защитников! Бывши свидетелем того, что тебя, словно сироту безродного, убили в сражении мно­гочисленные (враги), как может жить на свете тигр среди мужей, отважный сын Панду (Арджуна)! Ни обретение обширного царства, ни торжество над врагами — ничто уже не доставляет радости Партхам без тебя, о лотосоокий! Скоро и я уйду следом за тобой в те миры, что добываются оружием, а так­же соблюдением дхармы и самообладанием; там ты (снова) будь мне защит­ником! Нелегко человеку умереть, если час его еще не пришел: вот почему я, хоть и видела, как ты пал в битве, все еще жива, злосчастная! К кому-то сейчас из обитателей мира предков обращаешься ты с учтивой речью и улыб­кой — как прежде ко мне, о муж-тигр! Несомненно, (там), на небе, дивной своей красотой и веселой приветливой речью смущаешь ты сердца апсар. Достигнув миров, уготованных вершителям благочестивых дел, ты, должно быть, веселишься там с апсарами; но вспомни иногда, о сын Субхадры, и о том добром, что я (тебе) сделала! В этом мире суждены были нам с тобой только шесть меся­цев совместной жизни, а на седьмой месяц, о герой, ты уже встретил свою ги­бель!» И когда Уттара, скорбя, произносит эти слова, сознание ее помрачается, и другие женщины из царского рода матсьев оттаскивают ее прочь. Унося прочь страдающую Уттару, познали они сами еще большее стра­дание, возрыдали и запричитали, когда увидели убитого Вирату. Повержен­ного, иссеченного стрелами и оружием Дроны, обагренного кровью, Вирату терзают стервятники, вороны и шакалы. Черноокие жены, слабые и нереши­тельные, не в силах перевернуть терзаемое птицами тело Вираты. Палимые солнцем, побледнели эти жены от труда и усилий, красота их обликов помер­кла. Посмотри, о Мадхава, на этих мальчиков: Уттару, Абхиманью и Судакшину, царя Камбоджей, на прекрасного Лакшману: вот лежат они, сражен­ные, в самом центре бранного поля!

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» двадцатая глава.

Глава 21

Гандхари сказала:

Вот покоится великий стрелок из лука и колесничный боец Вайкартана. Как огонь, пламенел он в битве; но Партха угасил его своим ратным пылом. Видишь, вот Карна Вайкартана, сразивший многих великоколесничных бой­цов, убитый, простерт на земле; все тело его залито потоками крови! Его гнев легко вспыхивал и долго не угасал, великим луком владел он, великой колес­ницей; и этот герой покоится (здесь) убитый в схватке с владельцем Гандивы! Сыновья мои, великоколесничные бойцы, из страха перед Пандавами, сражаясь, (всегда) выдвигали его вперед, как стадо слонов — своего вожа­ка. И вот поверг его в битве Савьясачин — словно лев — тигра, словно взбешенный слон — другого слона! Теперь, о муж-тигр, сошлись к (телу) сраженного в битве героя и заботливо его окружили рыдающие, с распущен­ными волосами его жены. Царю Справедливости Юдхиштхире внушал он всегда такую тревогу, что тот тринадцать лет, думая о нем, не ведал сна. Не­уязвим он был в битве для врагов, как Индра — для своих недругов; пы­лал он, словно огонь конца мира; был стоек, словно сам Химаван. Герой этот был главной защитой для сына Дхритараштры, о Мадхава! Сраженный, простерт он (теперь) на земле, словно дерево, поваленное ветром! Смотри, вот супруга Карны, мать Вришасены тоже на землю пала, рыдает и жалобно причитает:

«Поистине, проклятье наставника тебя в тот миг настигло, когда колесо твое земля поглотила, а после у тебя, окруженного врагами, Завоеватель богатств средь битвы отсек стрелою голову!» Увы, вот и сама рыдающая, тяжко страдающая мать Сушены при виде Карны, не сломленного духом, мощнодланного, (по-прежнему) украшенного золотою гривной — лишившись чувств, упала. Немногое уцелело после плотоядных (хищников), со всех сторон об­грызших тело, о великий духом! Вид этот столь же мало радует, как (вид ущерб­ной) луны в четырнадцатую ночь темной половины месяца! Беспокойная, она то рухнет на землю, то снова встает, в печали; то вдохнет запах лица Карны, то возрыдает, скорбя также и об убитом сыне.

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» двадцать первая глава.

Глава 22

Гандхари сказала:

На (теле) владыки Аванти, сраженного Бхимасеной, собрались на свой пир стервятники и шакалы. Много было родни у этого героя, (а сейчас он) — как безродный сирота, которого и защитить некому! Взгляни на него, о Гу­битель Мадху: он учинил бойню своим врагам, но (ныне) покоится на ложе героев, залитый кровью! Видишь: шакалы, коршуны и всевозможные прочие хищники таскают (его труп) из стороны в сторону — такова превратность Времени! Сроднившегося с битвой героя, покоящегося на ложе героев царя Аванти заботливо окружили со всех сторон рыдающие жены!

Посмотри, о Кришна: вот многомудрый Бахлика, сын Пратипы, лежит, сраженный широколезвийной стрелою, подобен уснувшему тигру. Хоть он и убит, а лик его по-прежнему сияет столь же ярко, как округлившийся Сома, взошедший (на небо) в полнолуние! Палимый скорбью о сыне, исполняя данную клятву, сын Пакашасаны сразил в битве сына Вриддхакшатры. Посмотри: вот тот, кто сокрушил одиннадцать (вражеских) ратей, тот, кого хранил (в сражении) великий духом (Дрона) — Джаядратха лежит, сраженный стремившимся сдержать свое слово (Арджуной)! На (теле) многомудрого, исполненного гордости Джаядратхи, вождя синдху и саувиров, (ныне) пируют шакалы, о Джанардана! Преданные жены силятся отогнать их, о Неколебимый, они же с рычаньем тащат (тело) в соседний, по­росший лесом овраг. Вот обступили со всех сторон, стерегут большерукого синдху саувирские, гандхарские, камбоджийские и яванские жены! Когда, захватив Драупади, устремился он прочь вместе с кекаями, уже тогда была предрешена гибель Джаядратхи от рук Пандавов, о Джанардана! Но в тот раз отпустили они Джаядратху из уважения к Духшале; почему же теперь не проявили они снова к ней уважения, о Кришна? Вот эта юная дочь моя, мучимая горем, причитает, тяжко сокрушается и клянет (ненавистных) Пандавов! Может ли быть для меня горшее горе, о Кришна, чем то, что юная дочь моя осталась вдовой или невес­тка лишилась своего супруга-владыки? Посмотри, какой ужас: Духшала, слов­но бы забыв о страхе и горе, мечется в разные стороны по полю — она не может найти голову супруга! Тот, кто один сдерживал натиск всех Пандавов, стремив­шихся на выручку сына, — сразив великие рати, все же сам стал добычей Смерти! Ныне этот герой, одолеть которого было труднее, чем буйного слона, со всех сторон окружен рыдающими луноликими женами!

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» двадцать вторая глава.

Глава 23

Гандхари сказала:

Вот и сам Шалья, доводящийся Накуле дядей с материнской стороны, покоится, сраженный в битве благочестивым знатоком дхармы, Царем Спра­ведливости! Тот, кто всегда и всюду соперничал с тобою, о муж-бык, — великоколесничный боец, царь мадров лежит здесь убитым! Когда он правил в битве колесницей сына Адхиратхи, то для победы сыновей Панду он всячески подрывал боевой пыл (Карны), о сын мой! Посмотри, какой ужас: красо­тою равный полной луне, с глазами, подобными лепесткам лотоса, ясный лик Шальи стал добычей ворон! У этого (героя), чей лик блещет, как золото, изо рта вывалился язык цвета червонного золота, и птицы клюют его, о Кришна! Шалью, который был прежде украшением собраний, сраженного рукою Юдхиштхиры, обступили со всех сторон, стеная, женщины из царского рода мадров. Эти тонкостанные кшатрийки, сойдясь над (телом), голосят-причитают по тому мужу, быку среди кшатриев — царю мадров; они стоят, окружив со всех сторон сраженного Шалью — словно юные слонихи вокруг тонуще­го в болоте вожака! Смотри: вот покоится на ложе героев отважный Шалья, превосходнейший из колесничных бойцов, служивший (многим) защитой; (ныне тело его) рассечено на части стрелами!

Вот, поверженный, покоится на земле обитатель гор, лучший из погонщиков слонов, могучий царь Бхагадатта. И хоть терзают его хищники, все еще сверкает на голове его украшение волос — золотой венец. Была между ним и Партхой наижестокая, престрашная, повергающая в трепет битва, подобная той, что была между Индрой и Бали. Противостав в бою Партхе, Завое­вателю богатств, этот могучерукий (воитель) доставил ему немало хлопот — но все же был сражен сыном Кунти.

А здесь лежит замертво тот, равного кому в отваге и геройстве не было на свете — наводивший в битве ужас (на врагов) Бхишма. Посмотри, о Кришна: солнцеблещущий сын Шантану повержен, словно Солнце, сброшенное Временем с небосвода при конце юги! Опалив в битве врагов зноем сво­его оружия, солнцеподобный земной герой клонится к своему закату, как сол­нце в конце дня, о Кешава! Видишь, вот герой, в знании дхармы не уступаю­щий самому Девапи, покоится на ложе из стрел — богатырском ложе, при­нимающем лишь избранных. Расстелив из «ушастых», зазубренных и прямых, цельножелезных стрел превосходнейшее ложе, владыка взошел на него и возлежит, словно Сканда — на зарослях тростника! Сын Ганги покоится (головою) на превосходнейшем подголовнике, составленном из трех стрел, который устроил для него Владетель лука Гандивы. Вот лежит многослав­ный, не имевший равного себе в битве сын Шантану, который, во исполне­ние воли отца, удерживал свое семя, о Мадхава! Душою преданный дхар­ме, по наследству принявший знание дхармы, (проявлявшееся) во (всяком) споре, он хоть и смертен, а продолжает, словно бессмертный, сохранять жиз­ненное дыхание! Коли Бхишма, сын Шантану, лежит ныне, сраженный вра­гами, значит, не осталось больше на свете человека, достигшего совершенства в (искусстве) боя, или в мудрости, или в доблести! Неизменно правдивый в речах, этот герой, знаток дхармы, когда Пандавы спросили его, сам поведал им (секрет) своей гибели в битве. Некогда именно он возродил угасший было род Куру; и вот теперь он, многомудрый, вместе со всеми куру уходит в не­бытие! К кому теперь куру обратятся (за советом) в вопросах дхармы, после того как бык среди людей, богоравный Деваврата, уйдет на небо, о Мадхава!

Посмотри: вот (лежит) убитый Дрона, превосходнейший наставник (всех) кауравов, руководитель Арджуны, учитель Сатьяки. Великий герой Дрона знал оружие четырех родов столь же хорошо, как Владыка Тридесяти или Бхаргава (Шукра), о Мадхава! Благодаря ему Бибхатсу, сын Панду, совершил трудноисполнимый подвиг. И вот он лежит убитый, не защитило его (знание) все­возможного оружия. Лишь поставив его во главе, (дерзнули) кауравы бро­сить вызов Пандавам — и вот Дрона, совершеннее всех владеющий оружи­ем, изрублен оружием на куски! Он (двигался по полю битвы), сжигая (вра­жеское) войско, оставляя след, подобный (следу) огня; и вот он покоится, сра­женный, подобен угашенному костру. В руке его (по-прежнему) зажат лук, еще целы кожаные щитки на руках — Дрона, даже и убитый, выглядит как бы живым, о Мадхава! Четыре Веды и всевозможное оружие не покидают этого героя, о Кешава, так и остаются при нем, как в начале времен при Праджапати. Вот прекрасные его стопы, достойные воспевания и воспевав­шиеся певцами, почитавшиеся сотнями его учеников, — (ныне) их терза­ют шакалы. При Дроне, сраженном сыном Друпады, скорбно несет свою стражу Крипи, чье сознание замутнено горем, о Губитель Мадху! Посмотри на нее, страдающую, плачущую, распустившую волосы и низко склонившую голову, — как она изъявляет почитание своему убитому супругу, Дроне, дос­тойнейшему из носящих оружие! Подвижница со свалявшимися, как у отшель­ника, волосами, воздает она на поле битвы (последние) почести Дроне, чей доспех весь разбит стрелами Дхриштадьюмны, о Кешава! Славная, нежная, слабая Крипи из сил выбивается, стараясь совершить похоронный обряд для своего убитого супруга. Сложив по всем правилам погребальный костер, со всех сторон зажегши его и поместив поверх Дрону, певцы ведийских гимнов поют на три (основных) распева! Брахманы-ученики со спутанными по-отшельнически волосами подбрасывают в костер луки, древки копий и кузовы колесниц, о Мадхава! Используя как дрова всякое другое оружие, сжигают они обладате­ля непомерного ратного пыла; возложив Дрону на костер, они воспевают и оплакивают его. Другие же славят (его) тремя промежуточными распевами, принося в жертву Дрону на Вкусителе жертв, как бы один огонь поместив на другой огонь. Брахманы — ученики Дроны, обойдя костер против солнца, поставив впереди себя Крипи, шествуют затем по направлению к Ганге.

Такова в «Книге о женах» великой «М ахабхараты» двадцать третья глава.

Глава 24

Гандхари сказала:

Смотри, вот рядом — сын Сомадатты, сраженный Ююдханой; (тело) его клюют стаи птиц. Тут же виден и сам Сомадатта, который как бы укоряет, терзаемый скорбью о сыне, (его убийцу), великого лучника Ююдхану, о Джанардана! А это — обуянная тоской мать Бхуришраваса; она обраща­ется, безупречная, к супругу своему Сомадатте, как бы утешая его:

«Это — счастье, о великий царь, что не видишь ты жестокой гибели бхаратов, побоища кауравов, ужасного конца юги! Это — счастье, что не видишь ты ныне сраженным своего сына-героя, раздававшего тысячами жер­твенные дары, совершителя многих жертвоприношений, на чьем стяге красо­валось изображение жертвенного столба! Это — счастье, что ты не слы­шишь, о великий царь, неумолчного страшного вопля снох твоих, подобного крику лебедей над океаном! Невестки твои, потерявшие детей, потерявшие своих супругов-владык, мечутся (по полю битвы), распустив (по плечам) свои чер­ные волосы, полуодетые! Это — счастье, что ты не видишь, как шакалы тер­зают мужа-тигра, которому Арджуна отсек руку прежде, чем его убили! Это — счастье, что ты здесь не видишь сраженного в битве Шалу, и Бхуришрава­са, и всех снох твоих, оставшихся вдовами! Это — счастье, что ты не видишь, как золотой зонт великого духом сына твоего, на чьем стяге красовался жер­твенный столб, лежит, поверженный, на днище его колесницы!»

А вот черноокие супруги Бхуришраваса, обступив со всех сторон, оплакивают мужа своего, которого убил Сатьяки. Терзаемые тоской о супруге, они неумолчно о нем стенают и падают в отчаянии навзничь на землю, о Кешава! Как только мог Бибхатсу совершить столь отвратительное дело: отсечь руку опьяненному боем герою, великому жертвователю! Но еще злейшее деяние сотворил Сатьяки: он убил человека, совершенного духом, в то время, когда тот держал полный пост, с тем чтобы уйти из жизни! «Ты мертв, о благочести­вый! Двое — одного бесчестно тебя убили!» — так причитают жены Столпознаменного, о Мадхава! Супруги Юпадхваджи, те, чей стан не шире руки, кладя руку мужа себе на колени, жалобно его оплакивают:

«Вот рука, которая срывала поясок, сжимала пышную грудь, гладила пупок и бедра, развязывала узлы одежды. В миг, когда сражающийся (ге­рой) средь битвы был отвлечен другим, Партха, вершитель незапятнанных деяний, отсек ее на глазах у Васудевы! Об этом «великом деянии» Арджуны что будешь рассказывать ты на сходках и беседах, о Джанардана, и что (рас­скажет) сам Увенчанный диадемой?» — Такую укоризну высказав, замол­кает красавица, но тут же другие жены подхватывают ее плач, как если бы она доводилась им невесткой!

Царь Гандхары, могучий, истинно-доблестный Шакуни — сражен Сахадевой, дядя — племянником, сыном сестры! Тот, кого прежде обмахивали двумя опахалами на золотых рукоятях, теперь повержен, и обвеивают его кры­льями (хищные) птицы! Он мог принимать сотни и тысячи различных форм; но (теперь) волшебство этого кудесника сожжено ратным пылом сыновей Панду! Тот, кто (прежде), в Собрании, будучи мастером обмана, выиграл у Юдхиштхиры изобильное царство, — (ныне) сам проиграл свою жизнь! Со всех сторон обступили его (хищные) птицы, о Кришна! На погибель моим сыновьям выучился он искусству игрока. Не он ли положил начало великой распре с Пандавами, от которой гибель пришла и моим сыновьям, и ему са­мому со всей дружиной! Как мои сыновья добыли себе оружьем (посмерт­ные) миры, так и этот злочинец добыл оружием (те же) миры, о владыка. Как бы и там не сбил он сыновей моих и братьев с пути верного знания на свой неверный путь, о Губитель Мадху!

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» двадцать четвертая глава.

Глава 25

Гандхари сказала:

Посмотри на труднооборимого царя Камбоджей: мощный телом, словно бык, он был привычен к ложу из камбоджийских ковров — но ныне, сра­женный, простерт в пыли, о Мадхава! В великом горе жалобно причитает его супруга, глядя на руки его, (прежде всегда) натертые сандаловой пастой, а ныне вымазанные кровью: «Вот эти руки, подобные двум стальным брусам, с пре­красными ладонями и пальцами; не было предела моему блаженству, когда они обнимали меня! Что за участь меня ожидает, когда я тебя, о владыка народа, лишилась, осиротела, осталась беззащитною!» - (так причитает) сладкоголосая. Хотя эти жены и изнурены, тела их сохраняют красоту — так венки небожителей, даже опаляемые зноем, (не увядают). Посмотри, о Губитель Мадху, вот рядом лежит отважный царь Калинги, у которого на предплечье каждой из могучих рук — пара пылающих (золо­тым блеском) браслетов. Смотри, вот магадхские жены рыдают, окружив (тело) владыки магадхов Джаятсены, о Джанардана! Плач этих большеоких, сладкоголосых красавиц пленяет с\ух и разум, о Джанардана, от него смущается мое сердце! Терзаемые скорбью, рыдают магадхские жены; привыкшие к богато застланным ложам, они, сбросив все свои украшения, попадали прямо на землю!

А там, в отдалении, рыдающие жены обступили со всех сторон своего уби­того супруга, царского сына Брихадбалу, правителя Косалы. Обуянные скор­бью, то и дело лишаясь чувств, извлекают они из его тела стрелы, пущенные мо­гучей рукою сына Кришны (Абхиманью). От зноя и от усталости лица этих, во всем безупречных (женщин) стали подобны увядшим лотосам, о Мадхава!

Сраженные Дроной, так и лежат, обратись все к нему лицом, сияя браслетами на предплечьях, пять отважных братьев-кекаев. У них доспехи цве­та червонного золота, у них красные стяги, венки и колесницы — поэтому и озаряют они землю, как светочи, как (пять) пылающих костров.

Посмотри, о Мадхава, на Друпаду: его сразил в битве Дрона, словно огромный лев в лесной чаще сразил исполина-слона! Большой белый зонт царя панчалов сияет, о лотосоокий, словно солнце на осеннем небе! А вот скорбя­щие жены и снохи царя Панчалы, старого Друпады; предав его огню, совер­шают они левосторонний обход вокруг (погребального костра).

А другие красавицы, забыв обо всем от горя, несут (на руках тело) сраженного Дроной отважного, великого лучника, быка в царском роде страны Чеди — Дхриштакету. Отразив в схватке оружие Дроны, он все же лежит здесь сраженный, словно дерево, унесенное рекой, о Губитель Мадху! Пере­бив прежде тысячи врагов, великоколесничный боец, отважный Дхриштаке­ту, царь Чеди, все же пал в этой битве! У тела царя Чеди, павшего вместе с войском и со всеми своими родичами, стоят на страже жены, отгоняя клюю­щих его птиц, о Хришикеша! Положив себе на колени (голову) истиннодоблестного героя, внука царевны дашархов, правителя Чеди, оплакивают его красавицы жены!

А вот, о Хришикеша, прекрасноликий, украшенный чудесными серьгами сын его, которого в сраженье иссек многочисленными стрелами Дрона. Как в битве он защищал с тыла своего героя-отца, сражавшегося с врагами, так и сейчас его не покинул, о Губитель Мадху! Вот точно так же и внук мой следовал за отцом: губитель вражеских героев Лакшмана — за мощнодланным Дурьодхаяной!

Смотри, о Мадхава, вот лежат Винда и Анувинда, царевичи из Аванти, — словно два дерева в цвету, сломанные ветром в конце зимы, — в золотых доспехах и браслетах, в незапятнанно чистых венках, с прекрасными, как у быков, очами лежат они, сжимая в руках мечи и луки со стрелами.

Не суждено, видно, Пандавам умереть, как и тебе, о Кришна, — если сумели вы все уйти живыми от Дроны, Бхишмы, Карны Вайкартаны, Крипы, от Дурьодханы, сына Дроны (Ашваттхамана), от великоколесничного бойца — царя Синдху, от Сомадатты, Викарны и отважного Критавармана — мужей-быков, которые могли бы благодаря мощи своего оружия предать смерти даже богов! Но все они пали в бою: такова превратность Времени! Поистине, для Судьбы нет ничего неисполнимого, о Мадхава, если уж все эти герои, быки среди кшатриев, сражены (другими) кшатриями! Отважные мои сыновья, (можно считать,) погибли уже тогда, о Кришна, когда ты, неудачно закончив дело, вернулся в Упаплавью. В то время сын Шантану и мудрейший Видура говорили мне: «Не привязывайся сердцем к сыновьям своим, кауравам!»

Прозрение этих двух (мудрецов) не может быть ложным — и вот в скором времени мои сыновья и впрямь обращены в пепел, о Джанардана!

Вайшампаяна сказал:

Произнеся эти слова, Гандхари, мучимая горем, пала на землю; отчаяние лишило ее способности различать (окружающее), она утратила власть над собой, о бхарата! Потом скорбь по сыновьям (вновь) обуяла ее, гнев преисполнил тело, и, в смятении чувств, Гандхари принялась обвинять Шаури:

Гандхари сказала:

Сыны Панду и сыны Дхритараштры испепелили друг друга, о Кришна; почему же ты, когда они убивали друг друга, попустил этому, о Джанарда­на? Обладая многочисленными сторонниками и большим войском, (обладая) одновременно и даром убеждения, и знанием священных текстов, — ты был в силах (предотвратить это). Но ты сознательно попустил погибели рода Куру, о Губитель Мадху, потому именно тебе и придется вкусить плод этого, о мощнодланный! Тем скромным подвижническим пылом, который я нако­пила в послушании своему супругу, я ныне налагаю на тебя заклятье, о Но­ситель диска и палицы, чей Атман столь труднодостижим! За то, что ты допустил, чтобы родичи — Пандавы и кауравы — истребили друг друга, тебе суждено стать убийцей собственных родственников, о Говинда! Когда придет тридцать шестой год от сего дня, ты, потеряв родичей, советников, потеряв сыновей, блуждая в лесу, примешь смерть непочтенным образом, о Губитель Мадху! И тогда жены (ядавов), потеряв сыновей, родственников и близких, сойдутся (оплакать) тебя — как сейчас эти жены бхаратов!

Вайшампаяна сказал:

Услышав эти грозные слова, великий духом Васудева сказал, с едва за­метной улыбкой, царице Гандхари: «Истребить войско вришни никому не под силу, кроме меня, о прекрасная! Я знаю это, ты же лишь подтвердила, о кшатрийка! Не могут убить их другие люди, ни даже боги и данавы; а потому ядавы сами должны погубить друг друга!» Когда же произнес это Дашарха, тре­пет охватил Пандавов, преисполнились они тревоги и лишились в жизни вся­кой надежды.

Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» двадцать пятая глава.

ЗАКОНЧЕНО «СКАЗАНИЕ О ЖЕНАХ»