Осеннее удушье

Уж две недели, как стихи не пишутся.

Прижмусь к оконной раме – дождь, извиняясь, через стёкла лижется.

Не осень виновата – времени работа.

Ветра с огнём в обнимку, вальсы с элементами фокстрота.

И сердце задыхается от бега

по узким переулкам прошлого.

И намело на память столько света –

ни истинного не видать, ни ложного.

Направлены в точку все многоточья.

В слабость целится силы оружье.

Растерзано целое в мелкие клочья.

Блистательный триумф осеннего удушья.

****

Я видела вашу Пустыню.

Позвольте взглянуть на Море –

тайную вашу святыню,

что топит любое горе.

Стратегий военных не будет.

Представьте: сидят на скамейке

два дурака счастливых

и пьют портвешок из лейки.

И ничего больше,

и никуда дальше,

и никаких страхов,

и никакой фальши.

Стонет весна в сердце

во все времена года

и нет ничего краше,

чем эта его погода.

Святейшество мудрого Будды

тихо стоит в сторонке.

Все позапрошлые блуды

засвечены в памяти-плёнке.

Но мало, мало, мало

то хлеба, то неба, то света.

Зимою весны недостаток,

а осенью – знойного лета.

Каждый носит в себе одиночество –

одичалого зверя свободы,

невиданной силы творчество,

несыгранной музыки ноты.

И только «там»,

уже в одиночестве новом

увидим, как просто всё и прекрасно.

Незачем, не перед кем гордиться уловом

и бросали мы сети напрасно.

НЕ МОГУ

Ничего не могу я поделать

с этой стрёмной, стремительной жизнью:

ни на бусы её раздергать,

ни снизать нейлоновой нитью.

Ничего не могу я поделать

с той огромной, смирительной силой,

что неволит по кругу бегать

с, полинявшей от слёз, образиной.

Не могу оборвать бесконечность –

сто богов во мне, а не могу!

Не могу укротить быстротечность

кровопотерь на бегу.

Устраниться, устать, успокоиться,

разомлеть, распластаться под плеть,

раньше времени упокоиться,

дав свободе своей умереть.

Не могу ненасытному сердцу

приказать: «не срывайся с цепи,

зверь мой ласковый, вечно голодный,

лучше дома, чем в стылой степи».

Не могу за глазами собачьими

не пойти... потому не гляжу.

И хрусталь, замутнённый плачами,

за версту давно обхожу.

Не могу не разбиться о нежность,

распаляющих зимы, вёсен.

Не могу их жизни свежесть

удержать меж зубов и дёсен.

Разгармониться, разбояриться,

разудариться в тяжкий грех,

на все звёзды небесные располяриться,

перепутав, где низ, где верх.

Ничего не могу я поделать

с этой стрёмной, стремительной жизнью...

Ни на бусы её раздергать,

ни снизать нейлоновой нитью.