Сентября. Швейцария — Лихтенштейн (Цюрих — Вадуц — Женева)

Рейс Лондон — Цюрих прибыл по расписанию. Холмс встал в очередь на визовый контроль. Диктор объявил о прибытии рейса из Франкфурта-на-Майне, и скоро рядом выстроилась другая очередь, в которой в основном была слышна немецкая речь. Взгляд Холмса машинально выхватил из вновь образовавшейся очереди полную фигуру в светлом плаще и серой шляпе.

— А что интересного в этом человеке? — подумал про себя Холмс и понял, что интересной была газета, которую толстяк прижимал рукой поверх небольшого кейса.

Газета была русской и называлась «Известия», но Холмс так и не мог понять, почему она привлекла его внимание. Пока Холмс размышлял об этом, толстяк в светлом плаще зашёл в кабину визового контроля и Холмс потерял его из виду. Получив багаж, Холмс вышел в зал ожидания, пытаясь в толпе встречающих отыскать представителя своей фирмы, как вдруг его взгляд снова упал на ту самую газету, которую толстяк перед выходом почему-то бросил не в урну с мусором, а на сиденье кресла в зале аэропорта. Движимый непонятным ему чувством любопытства, Холмс, вместо того, чтобы идти к выходу, направился к креслу с газетой, и в это время его окликнули.

— Здравствуйте, мистер Холмс, меня зовут Луи Ренье. Давайте ваш багаж.

Холмс остановился и пожал руку высокому стройному брюнету средних лет, с прядью седых волос в густой иссиня-чёрной шевелюре.

— Я готов вас отвезти в отель, — тщательно подбирая английские слова, обратился он к Холмсу с заметным французским акцентом, — и если у вас будет желание, то вечером мы сможем совершить прогулку по старому Цюриху.

Холмс уже собирался идти к машине вслед за встретившим его представителем фирмы, но вдруг остановился.

— Извините, Ренье, одну минуту. Я сейчас.

Холмс, оставив в недоумении своего спутника, свернул к креслу, взял русскую газету и, сунув её в карман пиджака, направился к выходу. Вряд ли он смог бы объяснить Ренье, удивлённо наблюдавшему за действиями Холмса, для чего взял газету, языка которой не понимал. Но его спутник был человек деликатный, лишних вопросов не задавал, а повёз гостя из Лондона прямо в отель, где фирмой «Ernst & Young» для Холмса был забронирован номер. Вечер субботы и воскресенье Холмс провёл в цитадели «цюрихских гномов». Он бродил по узким улочкам старого Цюриха, размышляя о той власти, которую без армий и оружия приобрели мировые банкиры. И почему Швейцарии разрешена такая роскошь, как нейтралитет? И почему эта страна до сих пор не является членом ООН? Вопросы, вопросы…

Весь понедельник шли переговоры в Цюрихе, которые продолжались на другой день в Давосе. Да, размышлял Холмс, неплохое местечко присмотрели себе акулы мирового капитала. Этот небольшой курортный городок, в котором всего две улицы, стал настоящей Меккой крупнейших финансистов мира, а вернее тех, кто думает, что участвует в определении целей и методов мировой политики. На обратном пути в Цюрих, опекавший гостя Луи Ренье, неожиданно предложил Холмсу посетить Лихтенштейн, где, как он выразился, доживал свой век один известный русский эмигрант и меценат — граф Пфанфальц. Граф обитал где-то в окрестностях Вадуца — административного центра карликового государства, в которое закачиваются капиталы со всего мира лишь потому, что оно объявило свою территорию свободной от налогообложения. Минут десять они блуждали по узким улочкам городка, заполненного туристами со всего света, потом столько же — по горному серпантину, и скоро оказались у ворот «Аскании-Новы», — так называлась вилла графа. Хозяин оказался дома, что по его словам было большой редкостью. Несмотря на свой преклонный возраст, он много путешествовал, занимался скупкой раритетов русского прошлого и возвращением их России.

За чаем, которым граф угощал своих гостей, разговор зашел о недавних событиях в Америке. Все сошлись на том, что после 11 сентября мир стал другим, и нет ни одной страны, которой бы это событие как-то не коснулось. Холмс задал графу вопрос о России и её перспективах в свете американской трагедии. Тот некоторое время молчал, задумчиво разглядывая пейзаж за окном гостиной, затем поднялся и, извинившись, удалился в свой кабинет. Скоро он вернулся с пакетом плотной желтой бумаги. Каково же было удивление Холмса, когда граф разложил перед гостями те самые «пикники», которые два дня назад он обсуждал с Ватсоном. По тому, как отреагировал на картинки Ренье, Холмсу показалось, что тот их уже видел. Кроме знакомых «пикников» в желтом пакете оказалось ещё несколько документов.

Граф развернул перед Холмсом копии первой страницы газеты «Труд» № 107 (19554) от 9 мая 1985 года, 9-й страницы еженедельника «Аргументы и Факты» № 43 (836) за октябрь 1996 года и первой страницы газеты «Час пик» № 151 (880) от 14 октября 1997 года.

— Посмотрите, мистер Холмс, вы не находите ничего странного на этих снимках высшего руководства бывшего Советского Союза?

— Честно говоря, если бы не эта белая стрелка, направленная на пол головы Горбачева в «Аргументах и Фактах», я бы её в газете «Труд» даже не заметил. Но какое отношение эти снимки имеют к «пикникам» и тем более к трагедии «черного вторника»?

А вот смотрите, как выглядит полностью фотография на первой полосе газеты «Труд» от 9 мая 1985 года:

Граф откинулся на спинку кресла красного дерева с изящной резьбой и, восстанавливая в памяти картины былого, повёл свой необычный рассказ, наделавший впоследствии столько шума в меценатских кругах.

* * *

Пакет с «пикниками» и копиями других газет я обнаружил в своем почтовом ящике 17 августа 1998 года. Эту дату я хорошо запомнил, поскольку в тот день все телевизионные каналы шумели о финансовом кризисе, поразившем Россию. Рассматривая «пикники», я решил поначалу, что меня кто-то разыгрывает, поскольку никогда не считал себя специалистам по ребусам. Но те, кто положил пакет в почтовый ящик, видимо знали о моём увлечении картинами и потому естественно, первым делом я прочитал статью о реставрации «Данаи» Рембранта. Эта жемчужина из коллекции Эрмитажа была практически загублена неким маньяком 15 июня 1985 года, то есть 37 дней спустя после того, как в праздничном номере газеты «Труд» появился жутковатый снимок с половиной черепа генерального секретаря КПСС. Многие иностранные специалисты пришли тогда к выводу, что картина Рембрандта восстановлению не подлежит. Маньяк нанёс ей два ножевых удара и затем облил картину концентрированным раствором серной кислоты. Помню, узнав поначалу об акте терроризма против рембрандтовского шедевра, я даже слег — подскочило давление. И вот передо мной петербургская газета «Час пик» за 14 октября № 151 (880), из которой я узнаю, что в день Покрова[20] Пресвятой Богородицы открывается сенсационная выставка: «Даная — судьба шедевра Рембрандта». Картина была восстановлена, и я посчитал это явление мистически знаковым.

Вы, Холмс, спросили, какое отношение это знаковое явление имеет к фотографии в газете «Труд», «пикникам» и тем более к террористическим актам 9.11 — так на Западе обозначают месяц и число? Мне кажется, — имеет, но чтобы я смог объяснить вам эту мистическую связь, придётся в общих чертах напомнить легенду о Данае и её сыне Персее.

Даная была дочерью аргосского царя Акрисия, которому дельфийский оракул предсказал смерть от руки собственного внука. Акрисий, чтобы избежать этой судьбы, заточил свою девственную красавицу дочь в подземную бронзовую башню. Но к Данае воспылал страстью Зевс — властитель Олимпа. К Данае он проник в виде золотого дождя, после чего она и родила сына — будущего героя древнегреческой мифологии — Персея. Акрисий законопатил дочь и внука в бочку и — в море. Дальнейшее развитие сюжета этого мифа своеобразно интерпретировал наш великий Пушкин в «Сказке о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди», устранив из него катастрофический конец. Мне кажется, что Пушкин таким образом пробовал свои силы в исправлении сценария воспроизводства катастроф, который свойственен всей так называемой «христианской» культуре. Как вы помните, миф о Персее и Данае заканчивается для Акрисия трагически. После долгих странствий и свершения многих подвигов Персей прибыл на Олимпийские игры в Аргосс и во время состязаний по метанию диска «снёс полбашни» (эти слова граф произнес по-русски, хотя рассказ вел на английском, и потому сразу поправился), извините, снёс пол головы своему деду.

— Как вы думаете, мистер Холмс, почему за год до выхода октябрьского номера газеты «Час пик» с сообщением о реставрации шедевра Рембрандта, в октябре 1996 года одна из самых читаемых сегодня в России газет — «Аргументы и Факты», вдруг снова напомнила о главном символе мифа о Данае?

— Мне трудно, граф, сказать что-то определённое по этому поводу, поэтому я бы с удовольствием выслушал вашу версию.

— Я полагаю, — продолжал граф свой рассказ, — подлинные истоки трагедии «черного вторника» не могут быть объяснены с позиций ущербного материалистического или не менее ущербного идеалистического сознания современного обывателя. Да, несомненно, был план террористической акции, были и террористы-камикадзе, но все они, в том числе и закулисные сценаристы, — всего лишь исполнители какой-то объемлющей матрицы-сцена­рия, уходящей корнями в далёкое прошлое современной, а может и предшествующей, то есть допотопной, цивилизации, неясное отражение которой мы едва улавливаем в дошедших до нас мифах и легендах. Образно-символьная сторона этих мифов и легенд воплотились в материальных памятниках культуры, над которыми работали многие поколения великих скульпторов, художников, архитекторов, композиторов, а также поэтов, писателей и драматургов.

В моём представлении мир един и целостен, и всё в нём причинно-следственно обусловлено. Это может означать лишь одно: всякое случайное событие представляется нам случайным лишь потому, что мы не в состоянии выявить событий ему предшествующих, а также других событий, причиной которых этот случай явился.

Перестройка-обрезание Российской империи в границах СССР началась при Горбачёве и это неблаговидное дело сразу же «случайно» отобразилось в мифологическом символе — половине черепа «прораба перестройки», выставленного на всеобщее обозрение более чем 200 миллионам граждан Советского Союза в священный праздник почти всех русских во всём мире — День Победы над фашизмом, который в середине двадцатого столетия отождествлялся с германским нацизмом. Что могло означать появление этого символа на первой странице одной из самых многотиражных газет СССР?

Насколько я понимаю, речь могла идти о кем-то инспирированной активизации алгоритма матрицы мифа о Данае. Разные люди по разному воспринимают этот процесс активизации алгоритма; большинство же его просто не замечает. Но и в далёком прошлом, и в наш жестокий технократический век везде в мире и, особенно в России, были те, кто очень болезненно воспринимали возбуждённое, если можно так сказать, состояние энергетически накачанных матриц. Раньше таких людей называли юродивыми, блаженными; в наше время они частенько становятся объектом современной психиатрии. Активизацию алгоритма разрушительной матрицы они воспринимают также болезненно, как нормальный человек чувствует боль ободранной кожей, если её посыпать солью. Вы, мистер Холмс, видели фильм «Матрица» либо сочли его просмотр пустой тратой времени?

— Да, граф, видел и даже познакомился с интересной аналитической статьёй на эту тему. А почему вы спросили об этом?

— Дело в том, что один из героев фильма на вопрос, что такое «матрица» ответил — «матрица везде». Её ведь не потрогаешь руками и не воспримешь зрением, слухом или обонянием, но, тем не менее, её воздействие всё-таки можно ощутить. Как? — я вам этого толком объяснить не могу, поскольку в своём мировосприятии опираюсь на пять чувств, из которых человек формирует субъективные образы окружающего объективного мира. Скорее всего, её можно ощутить шестым чувством, о котором вроде бы все знают, но к которому мало кто прислушиваются, — чувством меры. Вот это-то гипертрофированное чувство меры в культуре современной цивилизации, опирающейся в своей основе на «эдипов комплекс», и воспринимается в качестве шизофрении.

— Извините, граф, что перебиваю, но термин «эдипов комплекс», насколько мне известно, впервые в обращение ввел Зигмунд Фрейд. Какое он имеет отношение к активизации алгоритма матрицы мифа о Данае?

— А вы, Холмс помните миф об Эдипе?

— Так, в общих чертах.

— И всё-таки, очень важно, что вы помните из этого мифа?

— Ну, оракул в Дельфах предсказал Эдипу, что тот убьёт своего отца, женится на собственной матери, и от этого брака родятся дети, проклятые богами и ненавидимые людьми. Сколько Эдип не пытался избежать предсказания Оракула, всё сбылось точно, и конец Эдипа — печальный: по-моему, он ослепил себя, а его жена покончила с собой. Впрочем, вариантов мифа об Эдипе много.

— Действительно, мистер Холмс, вариантов много, но все они почему-то завершаются трагически. Почему? — Потому, что все внимание в мифе сосредоточено на основных персонажах, имеющих собственные имена, а вот оракул имени собственного не имеет — он просто некий оракул в Дельфах, ведущий прогноз развития событий. Вот вы, Холмс, например, сможете отличить прогноз от программирования?

— Я рискну на ваш вопрос, граф, ответить словами из древнекитайской истории, которые звучат примерно так: «Если мы не изменим направления своего движения, то рискуем оказаться там, куда направляемся».

— Да, в этом что-то есть, — после небольшой паузы снова заговорил граф, — но у меня, Холмс, нет пока исчерпывающего ответа на этот вопрос и, чтобы его найти, попытаемся проследить, как развивались события после того, как оракул в Дельфах предсказал Эдипу убийство его отца? Чтобы преодолеть жестокий рок, Эдип решил не возвращаться к родителям в Коринф, а уйти от них в чужие края. Но Эдип не знал, что бежал от приёмных родителей и что дорога, которую он выбрал для бегства, ведёт в Фивы, где правил его настоящий отец — Лай. А этому Лаю, как и Акрисию в своё время, дельфийский оракул тоже предсказал гибель, но не от руки внука, а от руки сына. Поэтому отец приказал бросить родившегося младенца Эдипа в лесу на растерзание диким зверям.

— Но, кажется, есть вариант, по которому отец приказал бросить ребёнка в море, а волны вынесли младенца на берег, после чего его усыновил царь города Сикона.

— Совершенно верно, мистер Холмс, и этот вариант мифа об Эдипе лишь подчёркивает его сходство с мифом о Персее. В любом случае речь идёт о чудесном спасении Эдипа и его усыновлении, — в первом варианте бездетным царём Коринфа Полибом. На пути в Фивы после бегства от приёмного отца Эдип в случайной драке убивает знатного мужчину. Это и был его настоящий отец — Лай. Так исполнилась первая часть пророчества дельфийского оракула.

— Или первый этап алгоритма программирования, которым целенаправленно занимался оракул в Дельфах, — заметил Холмс.

— Возможно, что и так, — ответил граф и продолжал свой рассказ. — Разгадав загадку Сфинкса, Эдип освобождает Фивы. Благодарные жители города выбирают его своим царём. Вдовствующая царица Иокаста, которую он берет в жены, — его мать; его дети от неё — в то же время его братья и сёстры. После двадцатилетнего благополучного царствования Эдипа, в Фивах начался голод и вспыхнула эпидемия чумы. Дельфийский оракул в своё время предсказал, что бедствия прекратятся после того, как будет изгнан убийца Лая. Заботясь о благе государства, Эдип энергично принялся разыскивать виновника преступления и, найдя единственного из спасшихся спутников Лая, выяснил, что убийца фиванского царя — он сам. К тому же свидетель убийства оказался тем самым рабом, которому Лай приказал бросить младенца Эдипа на растерзание диким зверям, но тот пожалел ребёнка и отдал его коринфскому пастуху, после чего Эдип и оказался у Полиба. Так Эдип узнал, что роковое предсказание оракула сбылось, и он не только убийца своего отца, но и супруг своей матери. В ужасе от содеянного Эдип ослепил себя, а Иокаста покончила жизнь самоубийством.

Как видите, Холмс, во всей этой истории наиболее неприглядна роль оракула и она действительно более похожа на роль программиста, чем предсказателя.

— Да, граф, связь между мифом об Эдипе и Данае очевидна и связующим звеном в этих мифах несомненно является деятельность дельфийского оракула. Осталось только окончательно выяснить, чем же он на самом деле занимался: прогнозированием или программированием будущих событий?

— Чтобы ответить на этот вопрос, мистер Холмс, и необходимо научиться отличать прогноз от программирования. Мне кажется, что в процессе разгадки русских ребусов этот вопрос — ключевой. Ну а что касается «эдипова комплекса» (стремление убить своего отца и вступить в половые отношения со своей матерью), которому согласно Фрейду бессознательно привержено большинство мужчин, — то даже из нашего анализа мифа хорошо видно, на основе чего раздул его до вселенских масштабов крупнейший авторитет в области психологии. При таком раскладе Фрейд выглядит жалким адептом безвестного оракула из Дельф. Но для нас сейчас важно даже не кто, а как осуществляется активизация алгоритмов катастрофических матриц. Если мир един и целостен и всё в нём причинно-следственно обусловлено, то в анализе следствий можно обнаружить истоки причин. Чтобы подняться на такой уровень понимания, необходимо выйти за пределы системы, формирующей стереотипы поведения в ней. В нашем случае понять поведение «маньяка» в рамках культуры, в которой мы живём, невозможно. Картина Рембрандта «Даная» — одно из лучших воплощений мифа о Данае, а поскольку «матрица везде» и её разрушительный алгоритм активизировался, то «маньяк» ищет и находит материальные составляющие матрицы в шедевре Рембрандта. Дальнейшее Холмс вам известно.

— И вы, граф, хотите сказать, что маньяк заблокировал действие разрушительного алгоритма матрицы мифа о Данае?

— Полагаю, мистер Холмс, что дело обстояло таким образом и тому есть два доказательства. Первое, состоит в том, что некоторые реставраторы и члены их семей погибли при странных обстоятельствах в результате автокатастрофы, которую можно воспринять как выражение алгоритма осуществления альтернативной матрицы-сценария. К сожалению, я не могу подтвердить это доказательство сообщениями в прессе. И хотя руководство Эрмитажа всё знает, но почему-то говорит об этом неохотно. Вторым доказательством блокировки разрушительного алгоритма служит вторичное появление через 11 лет главного символа мифа на страницах «Аргументов и фактов» с объяснением, что это «случайная ошибка» монтажа праздничной фотографии. Что-то пошло не так в матрице-сценарии разрушения страны, которую Запад объявил «империей зла» и в результате, если следовать моей гипотезе, имела место вторая попытка активизации разрушительного алгоритма по завершении 11-ти летнего цикла солнечной активности. На мой взгляд, действия этого «безумца» неосознанно противостояли разрушительным действиям Горбачева, хотя многие считают их обоих современными геростратами. Я понимаю, что подобный вывод для большинства, выросшего в библейской культуре, покажется безумным, поскольку сама культура накладывает определённые подсознательные запреты на оценки стереотипов, вырабатываемых ею. Другими словами, человек выросшей в такой культуре, не способен задаться вопросом: а всё ли хорошо в этой культуре? И почему многие ведут себя в ней, как потенциальные преступники? И как формируется алгоритм совершения преступлений в рамках этой культуры? Может он специально заложен на бессознательных уровнях психики индивида таким образом, чтобы тот в стремлении избежать «напророченного» ему зла творил зло, ещё более худшее? Но тогда, если проводить аналогию с мифом об Эдипе, можно при желании выявить и главного виновника многих преступлений, или, как теперь принято говорить, их заказчика.

— Ваши выводы, граф, настолько необычны, что необходимо время для их осмысления. И я полагаю, что стоит проанализировать события «черного вторника» с этих позиций. Возможно, и получится выйти на коварного «никто».

— Вы имеете в виду миф об Одиссее и Полифеме?

— Совершенно верно, граф. Соединенные Штаты напоминают мне сегодня этого циклопа, которому выжгли сразу два глаза и который в ярости ищет коварного «Никто»[21], ощупывая современных «баранов». Правда, на сей раз «коварный Никто» прикрылся именем бен Ладена. А что может означать в контексте вашей версии появление статьи о реставрации «Данаи» в газете «Час пик» № 151(880) от 14 октября 1997 года?

— Лучше я переведу на английский несколько абзацев из этой статьи:

«Современный мир полон жестокости и насилия. В конце ХХ века жертвами маньяков всё чаще становятся произведения искусства. Рембрандт — чемпион по числу подобных преступлений. Именно его картины притягивают психов с особенной силой».

Вам не кажется, Холмс, что автор статьи, ничего не зная о моей версии преступления в Эрмитаже, обосновывает именно её, хотя и несколько с других позиций.

— Извините, граф, что прерываю нить ваших рассуждений, но почему именно Рембрандт притягивает психов с особой силой?

— Есть у меня на этот счёт одна версия, но чтобы её понять, нам придётся понять роль живописи в эпоху ранее появления кино и телевидения.

— Вы хотите сказать, граф, что живопись играла ту же самую роль, которая в наше время отведена кино и телевидению?

— Совершенно верно, но… только для высшего света. Современной наукой доказано, что музыкальные и зрительные образы поступают на бессознательные уровни психики в обход сознания. Известно также, что 95 % всей информации из внешнего мира человек получает через зрение (5 % остаётся на слуховые, вкусовые и прочие образы), следовательно, в эпоху до кино и телевидения живопись играла огромную роль в формировании мировоззрения. Поскольку основное содержание картин западноевропейских художников, по крайней мере до середины XIX века, составляли библейские сюжеты, то через живопись и формировалось библейское мировоззрение «элиты» Запада. В Россию картины западноевропейских художников стали впервые поступать в период петровских реформ, но особенно много их завозили при Екатерине II. Так, например, только в 1772 году было сразу закуплено около 150 полотен знаменитых фламандцев и голландцев, среди которых было много картин Рембрандта. Благодаря особой манере письма, его картины уже тогда отличались необычайно сильным воздействием на психику зрителя. Скорее всего он и был первым “импрессионистом[22]” в том смысле, что его картины, как и картины Сезанна, Моне, “не смотрелись” с близкого расстояния. Молва даже передаёт, что на попытку одного из своих заказчиков рассмотреть детали картины, Рембрандт заявил: “Не водите носом по холсту, краски дурно пахнут”. Но тогда доступ в музеи типа Лувра, вашей Национальной галереи в Лондоне или нашего Эрмитажа для простонародья был закрыт. На мой взгляд, в те времена через живопись шла «обработка» бессознательных уровней психики «элиты» в части её преданности библейскому мировоззрению. Но одно дело — ходить в церковь, бить поклоны, и совсем другое — читать и переосмыслять Библию. И, видимо, живописи Рембрандта в этой «обработке» отводилась настолько важная роль, что в Нидерландах уже в наше время самое высокое здание Амстердама[23] даже назвали «Башней Рембрандта» и «Ночным дозором»[24].

Если мои сравнения живописи с телевидением не вызвал у вас, Холмс, отторжения, то я хотел бы вернуться к вашему вопросу по поводу контекста моей версии реставрации «Данаи», но для этого мне придётся зачитать ещё одну выдержку из упоминаемой выше газеты «Час пик»:

«И все же многие говорят, что сегодня «Даная» — всего лишь руина, пусть и прекрасная, что от великого Рембрандта осталась лишь тень. В одной газете её даже назвали калекой, хотя и эротичной, прекрасной. Сам Евгений Герасимов, который руководил реставрацией многие годы, согласен, что перед нами уже не тот Рембрандт, к которому мы привыкли. Тем, кто помнит картину до трагедии, нужно преодолеть психологический барьер. Но следующие поколения уже будут воспринимать «Данаю» совершенно иначе. Привыкли же люди к Венере Милосской без рук или к Нике Самофракийской без головы».

Ответил ли, мистер Холмс, я на ваш вопрос?

— Мне надо подумать, граф. Так ведь можно и Герострата оправдать в его преступлении, да и вообще кого угодно. Высказав свою, далеко неординарную, точку зрения, вы поставили меня в недоумение. Хотя я и не могу возразить вам доказательно, но у меня есть интуитивное несогласие с вами. Другими словами, я — дитя классической культуры Запада, а то, к чему вы пытаетесь меня подвести своими рассуждениями, очень походит на обвинение заведомо невинного в закоренелом злодействе.

— Я понимаю вас, Холмс. Всё дело в словах «заведомо невинного». Интуиция, конечно, вещь мощная, однако, есть в ней нечто субъективное, и потому иногда она вводит в заблуждения, если оказывается в плену субъективизма. Что мы знаем о Герострате? — Он поджёг одно из семи чудес света — храм Артемиды в Эфесе — и чудо было безвозвратно утрачено. Но уж если мы занимаемся столь необычным расследованием и затронули Герострата, то для нас очень важным должен быть вопрос и о мотивах его преступления. Все, для кого имя Герострата не пустой звук, знают, что он якобы был непомерно тщеславен и уничтожением храма решил увековечить память о себе. Но об этом мы знаем только из сообщений древних историков, один из которых, Плутарх, кстати, был по совместительству верховным жрецом Дельфийского оракула. То есть, с Дельфийского оракула начали и к нему же вернулись.

А если говорить об общей всем нам европейской культуре, то она не так безобидна, как может показаться привычному к ней человеку. Экологический кризис у всех на виду. А есть и многое другое. Вы обратили внимание на установление в приведенном отрывке статьи ассоциативной связи «эротическая привлекательность — калеки — безрукая Венера — Ника без головы»?

—???

— И большинство не обратили внимания. А между тем, с конца XIX века по мере того, как хирургия стала ремеслом, гарантирующим выживаемость пациентов с высокой степенью надёжности (во времена Наполеона примерно 1/3 хирургических больных умирала от сепсиса), на Западе начала формироваться весьма специфичная субкультура. В ней почему-то стали эротично притягательными женщины с ампутированными конечностями. И эта субкультура ныне расширяет свои позиции: безногие манекенщицы выходят на протезах на подиум; один из участников ансамбля «Битлс» Пол Мак-Картни помолвлен с одноногой женщиной; в фильме «Титаник», обошедшем экраны всего мира, главный герой в разговоре ни с того, ни с сего, и явно не в тему вдруг вспоминает одноногую проститутку, которая в Париже была его натурщицей, и т.п. Всё происходит как бы само собой: одним надо поднять тиражи и рейтинги своего бизнеса, а другие просто заскучали от сытости и не знают, чем себя занять. В итоге первые возводят в идеал красоты женщину-ампутантку[25]; а вторые бездумно взирают на эту, с позволения сказать, «экзотику». Хотим мы того или же нет, но объективно в обществе формируется культ эстетичной привлекательности увечий.

Конечно, достоин уважения человек, получивший увечья, но не сломленный духом, который старается жить нормальной для общества жизнью, быть полезным людям и достигает в этом успеха. И в этом общество должно его поддержать. Т.е. пандусы и подъемники для колясок на улицах, в домах и транспорте, развитие протезирования, спорт инвалидов и тому подобное в обществе, в котором есть инвалиды, необходимы. И пусть отношения Пола Мак-Картни и Хитер Миллс, когда-то ещё с двумя ногами позировавшей для «эротических» журналов, ныне воистину чисты. Пусть Эмми Муленс, не имея ног с раннего детства, живёт как все и занимается лёгкой атлетикой в своё удовольствие ради здоровья и чувствует себя нормальным, ни в чём не ущербным человеком…

Но встаёт вопрос: как пустоголовый человек толпы, жаждущий удовольствий, бессознательно отреагирует на культ увечий, обладатели которых достигли чего-то ему вожделенного, без чего он мнимо или реально страдает? В том числе достигли каких-то специфических ощущений в сексе, недоступных телесно здоровым людям. С точки зрения многих «за секс можно всё отдать», и если ампутация позволяет стать эротически притягательной и открывает путь к неким экзотическим переживаниями в сексе и жизни, то ждите: алгоритмика бессознательного и отчасти сознательного поведения пресытившейся и извращённой толпы отреагирует на культ ампутанток ростом статистики ампутаций по вполне медицинским показаниям, которые, однако, будут покрывать собой истинную нравственно-психологическую подоплёку — экзотики захотелось. Если для того, чтобы стать привлекательной и сексуально властной, женщине кажется, что ей необходимо лишиться ноги, — нога будет «потеряна», а по существу отторгнута бессознательными уровнями психики, которые спровоцируют либо соответствующую травму, либо психосоматическое заболевание.

Как бы мы все не относились к саентологии, но, если говорить в её терминах, то ассоциативная связь в статье, на которую я обратил ваше внимание, весьма вредная «инграмма», которую средства массовой информации и деятели культуры ныне возбу­ж­да­ют к активному действию. А так называемый «боди-арт», тоже активно культивируемый ныне, начавшись с макияжа и прока­лы­вания ушей под серьги, завершается «декоративно-эстетичес­ким» членовредительством, ампутациями, ориенти­ро­ван­ными на удовлетворение низменных, эгоистичных желаний.

Но не думайте, что мы уклонились от темы проявления алгоритмики матриц в мифах и произведениях культуры. Что нам известно о культе Артемиды?

— Насколько я помню, она была богиней охоты, а её тотемными (культовыми) животными были лань и медведь; считалась покровительницей деторождения; в Риме — называлась Дианой. Была она богиней-девственницей и в этом отношении была очень щепетильна по сравнению со многими другими обитательницами Олимпа…

— Это верно, Холмс, и об этом можно прочитать в мифах об Артемиде, но мало кому известно, что в её культе особую роль играли кастраты — невольные гаранты девственности тех барышень, кто не успел её потерять до встречи с ними. Эфес, где был один из главных храмов культа Артемиды, не был исключением.

Кастрация — одно из самых древних и загадочных явлений в истории человечества. Мужчины, поклоняющиеся Артемиде, во время обрядов взвинчивали себя до безумного состояния, оскопляли друг друга, после чего продолжали «служить богине», но уже в женской одежде. История культовой кастрации насчитывает не одно тысячелетие, и она существует даже в наше время в религиозной общине хиджров в Индии. Эта странная секта, состоящая из псевдо-мусульман и индуистов, которые почитают Бхарукара Мате — богиню из Гуджрата, и которой как Артемиде и финикийской Астарте, тоже служат скопцы.

— Но, граф, каковы, по вашему мнению, причины и цели такого странного обряда, как оскопление?

— Мне кажется, что это реакция на гипертрофированное ощущение давления на психику половых инстинктов, с которым люди не могли совладать. Кастрация — попытка избавиться от этого давления.

В еще более социально обострённом случае — это стремление избавиться от психологической подчинённости женщине через необузданные инстинкты, которые так называемые «демонические» женщины целенаправленно распаляют в мужчинах. Из этих свойств характера и поведения некоторых представительниц женского пола и проистекает свойственное многим культурам представление о женщине как о внутриобщественном источнике зла. Хотя, на мой взгляд, так называемые мужчины, не способные освободиться от диктата «демонических» женщин через инстинкты, — тоже зло. Причём зло более опасное, поскольку «демоничекая» женщина — бросающееся в глаза создание, а мужчина — её невольник и покорный слуга — гадит и злобствует исподтишка, прикрываясь своей показной деликатностью и терпимостью, подобно Горбачёву; либо открыто срывая свою озлобленность на всех, кто представляется ему слабым, подобно Гитлеру.

Другими словами, в ритуально-культовой кастрации может выражаться не только безволие по отношению к зову инстинктов, но и очень крутой демонизм, претендующий на нечто большее, по сравнению с тем, на что претендуют мелкие демоны, занятые бытовой суетой. Ну а женские ампутации конечностей с претензиями на эротическую привлекательность и власть над окружающими на основе инстинктов в ныне распространяющейся субкультуре — это ответный ход демонизма, поскольку вследствие ампутации какие-то ресурсы нервной системы раз и навсегда высвобождаются из процессов управления утраченными фрагментами тела, после чего они могут быть употреблены для мистико-психоло­гической деятельности. Во всяком случае, ирландские сказания, как отмечал исследователь кельтского эпоса Шкунаев, сообщают о том, что некоторые их персонажи «в течение семнадцати лет постигали тайное знание и друидическую мудрость, а затем у каждого из них были отрублены правая нога и левая рука, что являлось устойчивым признаком существ, связанных с потусторонним миром в его демоническом воплощении».

Такие увечья для обычного человека тех времён в большинстве случаев были несовместимы с жизнью, поскольку и в наши дни большинство ампутатнов живы только благодаря медицинской помощи. И соответственно этому обстоятельству в алгоритме инстинкта самосохранения только один вид этих посвящённых в тайные знания калек для остальных их соплеменников был сигналом смертельной опасности. Но кроме того, что их калечили, их чему-то перед этим выучивали. И возбуждая своим видом инстинкт самосохранения в соплеменниках, эти посвящённые калеки могли строить на этой основе в их психике какие-то иные надстройки, пока воля подавлена активизировавшимся инстинктом. Кстати мужчин — поклонников женщин ампутанток ныне на Западе словно в насмешку называют «devotee», а одно из значений этого слова — «посвящённый».

А теперь, дорогой Холмс, вспомнив всё это в контексте социальной мистики и мистических способностей человека, попробуйте мысленно вернуться в 356 год до новой эры и представить столкновение демонизмов двух типов, выразившееся в чём-то подобном тому, что произошло в Эрмитаже 15 июня 1985 года. Историкам древности проще и выгоднее было списать поджог храма Артемиды на тщеславие Герострата, нежели объяснять толпе мистическую подоплёку его действий и тем самым подрывать власть разных программистов-оракулов, на которых они работали. Даже если Герострат был действительно тщеславен, а не действовал из каких-то других, сокрытых древним следствием побуждений, то по отношению к культу Артемиды он выступил как орудие Высшего Промысла. После уничтожения храма в Эфесе культ Артемиды уже не поднялся на прежнюю высоту: рейтинг упал, если говорить современным языком.

А теперь, когда мы это вспомнили, попробуйте, Холмс, найти ответ на вопрос, почему «Исторический пикник» назван именем Артемиды?

— Да, граф, это весьма затруднительно. Диапазон ответов получается настолько широким, что каждый при желании найдёт тот, который более всего его устаивает.

— Вот в этом-то и состоит главное во власти оракула в Дельфах, как в прочем, и всякого другого оракула. Помните историю с лидийским царём Крезом? Когда он обратился в Дельфы с вопросом, начинать ли ему войну с персами, оракул ответил: «Крез, Галис[26] перейдя, великое царство разрушит». Крез потерпел поражение и его царство было завоёвано персами. На обвинение Креза в обмане, жрецы дельфийского оракула заявили, что предсказание оракула исполнилось полностью, так как оракул не указал, какое именно царство будет разрушено.

Но в этом деле есть две стороны. С одной стороны нравственность Креза продиктовала ему линию поведения, в результате которого погибло его царство. Была бы у Креза другая нравственность, он бы вёл себя иначе. С другой стороны, выявив объективную нравственность Креза и ощущая матрицы-сценарии дальнейшего течения событий, оракул уже программировал поведение Креза безальтернативно на уничтожение его же царства. Ведь им не было сказано: «Если Крез Галис перейдёт, то великое царство разрушит». В формулировке оракула слова «если» нет: и большим и маленьким «крезам» остаётся либо выступить против всей культуры «оракульства» (включая и современную цыганщину), либо безальтернативно исполнить запрограммированное.

В этом же и ответ на вопросы о пророчествах оракулов Лаю, Эдипу, Акрисию: всё непременно сбывается, как предсказано, поскольку они пытаются убежать от рока, вместо того, чтобы переосмыслить и изменить свою нравственность и тем самым стать неподвластным року — программе безальтернативного «предсказания».

После того, как мы обсудили механизм воздействия на общество и людей оракульства, можно вернуться и к «пикникам». На картинках этого «пикника», как вы теперь можете убедиться (граф разложил перед нами первый «пикник») в символической форме отображена матрица-сценарий бездарного августовского путча 1991 года. Названия фильмов, которые вы видите на обратной стороне газетного листа, определяют алгоритм развития событий в Москве с 18 по 22 августа. Конечно, все произошло не спонтанно и не в одночасье, как это пытались представить мировому общественному мнению все средства массовой информации. Подготовка к расчленению России шла весь XIX и весь ХХ век, а в августе 1991 года был исполнен лишь завершающий аккорд реквиема по великой державе, бездумными исполнителями которого и были два бездарных музыканта — Горбачев и Ельцин. С этого момента началось фактическое обрезание русской империи, которое осуществлялось не без помощи Запада, но прежде всего были задействованы финансовые и интеллектуальные ресурсы Соединенных Штатов. Другими словами, богатая и процветающая Америка, предоставив землю Нью-Йорка под размещение двух башен Всемирного Торгового Центра, фактически подставила свою голову под секиру Истории. Хотите, Холмс, взглянуть на пароль истории?

Граф дал Холмсу большое увеличительно стекло в красивой массивной бронзовой оправе и попросил навести его на левый нижний угол третьего «пикника».

На зубах типа с тяжелой челюстью, державшего на правом плече секиру, четко обозначилось слово «пароль»:

Холмс вопросительно посмотрел на графа.

— Совершено верно, — ответил тот, прочитав в глазах Холмса недоуменный вопрос о содержании пароля — это только указание на пароль; сам пароль — на плече у этого типа в национальной одежде гуцула, — так называют себя жители Западной Украины.

После этих слов граф пригласил гостей в свой кабинет, включил свой компьютер, и на экране монитора появился каталог текстов Библии, которая была представлена на русском, английском и французском языках, после чего через систему «поиска» вошел в её английский вариант со словом «секира». Среди стихов Библии, содержащих слово «секира», граф выделил гл. 3: 10 от Матфея с проповедью Иоанна Предтечи и, распечатав его на принтере, торжественно зачитал изречение своим низким, чуть надтреснутым голосом:

«Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь».

— Как вы думаете, почему среди прочих изречений со словом «секира», я выбрал именно этот стих? — обратился он к гостям и, не ожидая ответа, продолжал развивать свою версию.

— Этот стих — предупреждение Свыше Иоанну Крестителю, особо почитаемые мощи которого хранятся сегодня в Свято-Пантелеймоновском монастыре в Греции на горе Афон, о возможном воздаянии за его неправедную миссию, которую он бездумно нёс по отношению к Христу, пытаясь направить его на путь, проложенный за 800 лет до него другим бездумным пророком — Исаией. Кстати, конец Исаии даже более ужасен, чем конец Иоанна Крестителя. По приказу иудейского царя Манасии Исаию распилили деревянной пилой. Но до того, как это случилось, Исаия, как и Иоанн Креститель, тоже подписал себе приговор, аналогичный тому, который незадолго до своей казни бездумно огласил Иоанн Креститель:

«Величается ли секира пред тем, кто рубит ею? Пила гордится ли пред тем, кто двигает ее? Как будто жезл восстает против того, кто поднимает его; как будто палка поднимается на того, кто не дерево!» (Исаия, 10: 15).

Вы, спросите, почему такая жестокая кара постигла пророка, столь почитаемого в христианской цивилизации? Это долгий разговор, и я не в состоянии сейчас подробно объяснить вам всего, что понял сам. Пока могу сказать лишь определённо то, к чему в начале прошлого века пришёл наш великий писатель Лев Николаевич Толстой: современное исторически сложившееся христианство очень далеко от истинного учения Христа и виной тому «подвижническая» деятельность апостолов и прежде всего — бывшего фарисея Савла «чудесным» образом превратившегося в апостола Павла.

Вам, Холмс, никогда не приходил в голову вопрос о том, почему в эпизоде, случившимся с Савлом на пути в Дамаск, некто, назвавшийся «Христом», вёл себя совсем не по-христиански?

— Извините, граф, я довольно поверхностно знаком с «Деяниями апостолов», но вопрос, заданный вами обычно не принято обсуждать. Если сам Савл, назвавшийся потом Павлом, уверяет, что ему явился Христос… А в чём по вашему проявилось нехристианское поведение этого «некто»?

— Ну подумайте сами, Холмс, над тем, что истинный Христос исцелял больных и калек, — а тут Савл был ослеплён, пусть и на время. Согласитесь, что Бог и посылаемые Им вполне могут обходиться без сопутствующих «побочных» эффектов такого рода.

Истинный Христос никогда и никого не принуждал последовать за ним ни силой, ни страхом, ни шантажом, — Савл же был в трепете и ужасе, когда подчинился тому, кто его призвал служить себе. Другими словами, осмысленного решения о том, чтобы последовать Христу, он не принимал и это является подтверждением того, что Савл стал жертвой наваждения.

Даже если обратиться к эпизоду изгнания торговцев из храма, когда Христос якобы применил грубую силу, то и в этом случае никто не стал калекой, никто не был охвачен ужасом, ничья воля не была подменена в его психике чуждой ему волей.

Истинный Христос никогда и никого не вгонял в страх, никогда и никого не делал ущербным даже на время, никогда и никого не шантажировал (тем более изощрённо шантажируя в умолчаниях, а не на словах), не подавлял и не извращал чью-либо волю[27], не порождал двусмысленных ситуаций, позволявших обвинить его и Бога в чём-либо подобном.

— Но кто же тогда этот «некто», явившийся Савлу на пути в Дамаск, граф?

— Я думаю, что в деятельности истинного Христа и в деятельности «некто» явившего себя в духе Савлу на пути в Дамаск просто выразились две разные и несовместимые друг с другом нравственности. Согласитесь, Холмс, что такого обращения в «христианство», какое претерпел Савл, не могло быть, если бы он действительно был призван к служению истинным Христом.

— Для меня это так необычно, граф, что я просто не знаю, что и сказать. Я ведь простой человек, а не богослов; вам бы с этими вопросами к богословам обратиться.

— Что вы, Холмс, какой смысл обращаться с этими вопросами к профессиональным богословам, если они, как и профессиональные философы кормятся не от истины, а от извращения её. Я беседую с вами, как с человеком, думающим человеком начала третьего тысячелетия.

— И много ли по-вашему, граф, сегодня в начале третьего тысячелетия думающих людей, способных задаваться вопросами, ставящими в тупик профессиональных богословов?

Граф помолчал, размышляя о чём-то, и, извинившись, на какое-то время вышел в кабинет. Вернулся он с копиями вырезок из газет.

— Вот, Холмс, послушайте:

«Христианство уйдёт, исчезнет, отслужит. И нечего спорить об этом. Я прав, и время докажет мою правоту. Сегодня мы популярнее Иисуса. Я не знаю, что исчезнет раньше — рок-н-ролл или христианство. С Иисусом всё было нормально, а вот его апостолы оказались людьми недалёкими и заурядными. Именно они исказили христианство, что, по-моему и ведёт его к гибели».

И вот ещё:

«Я не против Бога, Христа и религии. Я не утверждаю, что мы выше или лучше. Я верю в Бога, но не как старика в небе. Я верю: то, что проповедовали Иисус, Мухаммед, Будда, было правильным, а вот их толкователи наделали много ошибок».

— Кто это, граф?

— Это кумир молодёжи шестидесятых Джонн Леннон даёт в 1966 году интервью Морин Клив, корреспондентке вашей лондонской газеты «Ивнинг стандарт».

— Просто удивительно для уровня «рок-музыканта», хотя и популярного. Должен сказать, граф, я ничего подобного у себя на родине не слышал; да если бы и услышал, без вашего очень необычного комментария эпизода с Савлом, вряд ли обратил бы внимание. Уж не за подобное ли высказывание убили Леннона?

— Этого я сказать не могу. Четвёрка распалась, один, кажется, Харрисон подался в индуизм и, как сообщает пресса, тяжело болен, что по моему мнению — есть следствие мировоззренческого кризиса, а может и тех функций, которые на них кто-то в обход их сознания возложил.

— Меня во всём этом удивляет другое, граф. Как вам удается в вашем возрасте всё это отслеживать и к тому же вырабатывать собственную точку зрения по вопросам, казалось бы само собой разумеющимся?

— Считается, что в моем преклонном возрасте многим свойственно впадать в детство. Наверное, это так, но именно в детском возрасте, свободном от груза прошлых заблуждений, накапливаемых в юности и в зрелые годы, легче всего снимаются те системные ограничения, накладываемые на психику, о которых мы говорили ранее, и, следовательно, — открывается возможность к постижению новых истин, если конечно мозг старца не деградировал к тому времени окончательно. К сожалению, в жизни нашей ущербной цивилизации сохранить детское восприятие до преклонных лет действительно чрезвычайно сложно, но… (тут рассказчик сделал паузу и задорно улыбнулся своим гостям), может быть я как раз и есть тот редкий экземпляр, который своевременно впал в детство?

Графу было явно за восемьдесят, но выглядел он достаточно бодро, говорил связно, тщательно подбирая слова на другом языке, и при этом старался выразить мысль наиболее точно и опрятно. Иногда казалось, что некоторые его мысли выходят за пределы того, что принято считать «здравым рассудком», но каждый раз это впечатление проходило под воздействием живого блеска его глаз, усиленного стройностью изложения и некоторой недосказанностью. Одним словом, он производил удивительное впечатление на слушателя, которое могло даже ассоциироваться с гипнозом. Но эти мысли о манере общения графа пришли к Холмсу много позже, когда они с Ренье уже были далеко от виллы «Аскания-Нова». Пока же Холмс внимательно слушал рассказ графа.

— Итак, господа, я уверен, что террористическая акция в Нью-Йорке и Вашингтоне не случайно выпала на день усекновения главы Иоанна Крестителя. По счетам надо платить: круг замкнулся, алгоритм мифа об Акрисии и его внуке Персее, первым этапом которого была внешне безобидная фотография в газете «Труд», шестнадцать лет спустя завершился кровавой развязкой, которую мог наблюдать весь мир. Западная цивилизация, почитающая себя христианской, по сути своей — цивилизация библейская, но начало ей было положено не распятием Спасителя, как это принято богословским каноном и поддерживается официальной историей, а «усекновением» главы Иоанна Крестителя[28]. 11 сентября 2001 года истекло время этой цивилизации. Две тысячи лет длилась эпоха «Рыб», за ней, как известно, следует эпоха «Водолея». «Рыба» — символ библейской цивилизации и вы видите этот символ — «мёртвую рыбу» — среди картинок «Пост исторического пикника». Что может означать этот символ? — Только гибель библейской цивилизации. В это трудно поверить обыденному сознанию западного обывателя, гонящему прочь всякую неприятную ему «мистику», но, если он не поверит и не задумается, — боюсь, что будут другие знаки и, к сожалению, не менее трагические. Господа, вижу по вашим глазам, что вы ждете более ясных объяснений изложенной мной версии и каких-то доказательств.

Напрасно: логических доказательств на основе какого-либо набора аксиом в разрешении этой проблематики быть не может. Бог всегда говорил и говорит с людьми языком жизненных обстоятельств. И судя по всему опыту истории, это — аксиома жизни, хотя кто-то другой, возможно, выразил бы её точнее, чем я. Эту аксиому либо принимают на веру, либо также «на веру» отвергают. Однако, как показывает бедственность истории, люди в большинстве своем не желают слышать и не желают понимать предложения этого языка.

Уважаемый мистер Холмс, вы молоды и имеете определенный опыт в разгадывании подобных ребусов. Луи Ренье — мой старый знакомый, известил меня о вашем приезде в Цюрих, и я попросил его о встрече с вами. Вы, по всей видимости, ждали от беседы чего-то другого, но это всё, чем я могу вам помочь. Конечно, кое-что я знаю и понимаю из рассказанного вам на основе семейных преданий моих предков. Но родовитая аристократия в своём большинстве давно растеряла свой творческий потенциал, хотя в её среде ещё сохранились отдельные любопытные чудаки, подобно мне интересующиеся свежими веяниям жизни. Я не сам дошел до всего, что рассказал вам. Последний год я изучаю работы, публикуемые на сайте www.dotu.ru. Сайт русскоязычный и у меня нет с ним особых проблем, поскольку всё в общем-то поддаётся однозначному пониманию. И если вы желаете понять, откуда исходят воззрения подобные тем, которые вы здесь услышали, посещайте этот сайт. Вы найдете там много такого, что поможет вам взглянуть на мир иначе и выбраться из плена прежних иллюзий и ошибочных привычек. Я же со своей стороны очень надеюсь, дорогой Холмс, что вы поможете нам разгадать этот ребус. Готов вам оказывать в этом деле всяческое содействие, располагайте всеми материалами, — они в вашем распоряжении.

* *
*

Все ощущали, что они перегружены впечатлениями от беседы, кроме того, в горах быстро темнеет, а Ренье хотел засветло добраться до Цюриха. Прощание получилось естественным и душевно теплым; гостеприимный хозяин виллы проводил гостей до машины и смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом. Серебристый BMW как бы сам держал путь, а Ренье ему в этом только помогал. Холмс погрузился в размышления и хранил молчание. Кое-что из рассказанного графом подтверждало его версию случившегося, но многое было для него настолько непривычным, новым и неожиданным, что не укладывалось в то миропонимание, с которым он переступил порог «Аскании-Новы». И это требовало времени на переосмысление всего услышанного и хорошего знания всех сторон символики, связанной с «пикниками».