Здесь только ты один!

С наступлением июня школьники с нетерпением ждали погожих и солнечных дней, тепла и беззаботного веселья; просто времени, когда можно гулять с друзьями около озера или леса, улыбаться солнцу и во всех подробностях спланировать каникулы, до которых оставалось всего ничего.

Вместо этого начало лета выдалось прохладным и дождливым. Резкий порывистый ветер то и дело, вздыхая, раскачивал верхушки деревьев Запретного леса, потом уносился дальше в сторону замка, оставляя за собой легкую рябь на траве. Нередко он приносил с собой тяжелые серые тучи, которым было невмоготу тащится дальше, и они проливались над окрестностями Ховартса. Все вокруг после этого, казалось, дымилось дождевой испариной. От этого в воздухе стояла нестерпимая сырость, пробирающая до костей, которая заставляла случайных прохожих плотнее укутаться в шерстяные накидки и поспешить в замок.

Впрочем, пятикурсники, вряд ли, обращали внимание на все эти капризы шотландской погоды. Для них июнь означал только одно: экзамены придвинулись к ним вплотную. Им больше ничего не задавали на дом; сами занятия были посвящены повторению вопросов, которые, по мнению преподавателей, наверняка должны были встретиться на экзаменах.

В библиотеке было не протолкнуться от желающих взять почитать что-нибудь для освежения материала. Мадам Пинс то и дело леветировала по воздуху все новые и новые стопки книг, едва успевая при этом сверяться с заполненными формулярами. «Расширенный курс заклинаний Альберта Уэстленда? Сейчас посмотрю… Нет, к сожалению нет. Последний экземпляр, что был на абонементе, уже забрал Дин Томас. Поговорите с ним… Мисс Паркинсон, вражда факультетов сейчас заботит меня меньше всего… Что там у вас? Кни… Мистер Дэвис, без разрешения профессора Флитвика я вас к Запретной секции и близко не подпущу, даже в честь ТРИТОНОВ. Вот и идите, готовьтесь, а мне не мешайте. Да, мисс Паркинсон, еще пара книг есть в читальном зале. Будете заниматься? Вот и хорошо!» К слову сказать, найти свободное место в зале было тоже делом не из легких. Ученики приходили с утра и просиживали там до самого вечера. Все столы были просто завалены учебниками, конспектами, расчетными таблицами и свитками пергаментов, над которыми вплотную друг к другу сидели студенты. Хоть с факультета стул приноси, а то наколдованные исчезали в самый неподходящий момент.

Подобное сумасшествие по вечерам царило и в общей гостиной, которая теперь более походила на муравейник. Постоянно стоял шум от невнятного бормотанья: кто-то объяснял сокурсникам составы зелий, кто-то проверял материал, а кто-то, наверное, совсем отчаявшись, пытался читать вслух. Вдобавок к этому, проход за портретом Толстой Дамы теперь был практически постоянно открыт. Сама она ушла в гости то ли к Виолетте на второй этаж за новыми сплетнями, то ли к леди Амелии Эшли. Ученики постоянно выходили в коридор отрабатывать наиболее сложные приемы заклинаний, ведь в переполненной комнате это было сделать проблематично: не ровен час, попадешь в кого-нибудь пеналом или чернильницей. Никто не обращал внимание на Декрет № 45, запрещающий студентам колдовать на коридорах. Всем было не до этого. Легкое безумие буквально витало в воздухе.

В один из таких вечеров Гарри попросил Гермиону объяснить ему принцип действия заклятия «Meteo recanto», но буквально через каких-то полчаса сильно пожалел об этом.

— Метео реканто входит в подгруппу метео чар, призванных останавливать некоторые атмосферные осадки. Они были изобретены сэром Уилдмером Тревесом, профессором Магической Королевской Академии, в 1804 году. Считается, что он страдал излишней меточуствительностью, — в который раз повторяла Гермиона, размахивая руками, словно стремясь показать все наглядно.

— Хорошо, а сам принцип? — попытался напомнить Гарри.

— Метеое реканто базируются на трех основных принципах. Во-первых, необходимо с максимальной точностью мысленно охватить пространство, к которому будут применены чары. Во-вторых, осадки…

— Гермиона…

— Подожди! Во-вторых, осадки должны быть незначительными. Оптимальной представляется ситуация, при которой облачность не превышает 6-7 баллов. Данное заклинание хорошо применять при моросящих осадках, — быстро говорила она.

— Гермиона! Я умею читать! — в сердцах воскликнул Гарри. — Ты лучше объясни мне сам принцип применения. Почему у меня ничего не получается?

И как бы в доказательства своих слов грифиндорец помахал волшебной палочкой у нее перед носом.

— А-а! Так, сейчас… Вот… Необходимо сосредоточиться, выбрать небольшой участок, чем меньше тем лучше… Мысленно представить его себе. Затем два круговых движения палочкой по спирали вниз и… Meteo recantо.

В воздухе появилась прозрачно-серая, едва заметная дымка, которая секунд за двадцать растянулась как легкий купол по всей комнате, а затем исчезла. Юная волшебница с победоносным видом взглянула на него.

— Видишь? Ничего сложного в этом нет, — категорично заявила она.

— Хорошо! Давай теперь я попробую, наверное, — неуверенно сказал Гарри.

— Давай! Только помни о третьем принципе: не должно происходить замещение одного погодного явления на другое.

— Ага! — отозвался он. — Так! Посмотри, так?

— Нет-нет, постой! Угол наклона руки на начальном этапе должен составлять примерно 45° влево… Вот! Вот так! Давай!

— Meteo recantо! — и ничего.

Спустя пятнадцать минут, где-то на двадцатой попытке он уже совсем отчаялся. Не было даже отдельных проявлений того, что заклинание выходит.

— Meteo recantо! Meteo recantо! Meteo recantо! — повторял подросток уже чисто автоматически.

— Стоп. Так не пойдет, Гарри. Сосредоточься! — заявила Гермиона, с жалостью взирая на все его слабенькие попытки.

— А я, по-твоему, что делаю? — не удержался он.

— Злишься, что ничего не выходит, а это только мешает. Надо думать о пространстве. Понимаешь? — старалась пояснить староста.

— Ребята, а может просто, чтобы получилось, нужен настоящий дождь или снег? — заметил рядом сидящий Невилл.

Как только успел услышать? До этого, казалось, он полностью ушел в изучение «Магических растений Арктики и основных свойств их применения».

— Не говори глупостей, Невилл! — как-то чересчур резко заявила Гермиона. — С осадками во много раз сложнее. К тому же дождь…

— Эй!!! Кому там дождь нужен? — прокричал Дин Томас через всю гостиную. — Да вы на улицу выйдите. Погода сейчас — что надо: льет как из ведра.

Парочка студентов даже засмеялась.

— Ну конечно, уже идем! — иронично отозвался Гарри.

— Ты что, совсем?! Такой дождь никаким Метое реканто не… — начала было объяснять Гермиона, хватаясь при этом за учебник, но ее уже не слушали.

— Да что там! Если у вас получится дождик остановить, мы все факультетом скинемся по паре сиклей на сливочное пиво. Я даже сам в Хогсмид сбегаю ради такого дела, — не унимался Дин Томас.

— Дин, с экзаменами мы все в Хогсмид попадем не раньше следующего учебного года, — заметила Джинни, сидевшая рядом с ним на диване.

— Можно и пораньше…

— Все, хватит!!! Вы, между прочим, здесь не одни!!! — начал заводится Эрни Макмилан, зло сверкая глазами на веселившихся сокурсников.

Этот вообще весь издергался из-за СОВ. Себя и других замучил насмерть: то никому не давал прохода, выспрашивая у всех подряд, у кого сколько времени уходит на подготовку, то просил, чтобы его проверили, а то, как сейчас, когда уже, наверное, совсем ничего не мог запомнить — только срывался на посторонних. Только послушайте: мешают ему все тут. Шел бы ты, Эрни, лучше отдыхать.

Гарри уже было собрался сказать ему, что это он как раз таки здесь не один — гостиная общая, но Гермиона только шикнула на него и потянула за рукав в сторону.

— Ну давай, попробуй еще раз, концентрируйся на пространстве, — вновь напомнила она, — представь перед собой небольшой круг.

— Э-э… Так… Meteo recantо! — вновь выкрикнул он.

Ничего. Абсолютно ничего, никаких признаков, что вообще что-то выходит. Все, пора уже прекращать это убожество.

— Ну?

— Что ну? Видишь, ничего не выходит! — ее профессорский тон уже начал порядком раздражать.

— Не выходит, потому что надо собраться, сконцентрироваться, а не по сторонам смотреть, — все так же по-деловому заявила она.

— Ничего подобного! Знаешь, наверное, на сегодня хватит.

— Но… — начала было она.

— Нет, правда, хватит. Я вот лучше еще раз конспект по чарам почитаю.

— Ну хорошо! Только лучше перечитай седьмой раздел «Расширенного курса заклинаний», посвященный «Inanimatus Conjurus». Ну, этим чарам созидания. Может, ты что-то пропустил.

Чары созидания? Когда это Флитвик такое объяснял? Если только… Смысл ее слов медленно, но верно доходил до него.

— Шутишь? — только и нашелся спросить Гарри после нескольких секунд молчания.

Однако Гермиона его уже не слушала, а раскрыла на коленях и уткнулась в «Расширенный курс водной трансфигурации», принявшись при этом что-то бормотать себе под нос.

Гарри зло отшвырнул учебник по чарам, порылся в рюкзаке и достал «Историю магии» с твердым намерением почитать хотя бы ее.

«Подобное афинскому синойкизму объединение трех племен древних латин, сабин и этрусков привело к образованию единой римской общины (civitas). Главенствующую роль в ней занимали представители старейших магических родов — патриции. С развитием скотоводства и земледелия внутри общины возникает имущественная дифференциация. Постепенно возникает и патриархальное рабство, источником которого становятся войны между соседями, а вместе с тем и зачатки деления общества на магглов и волшебников. В то же время с имущественной дифференциацией усложняется и социальная структура двухуровневой общины. В магических родах выделяются отдельные богатые аристократические семьи. К ним переходят лучшие земельные участки, считающиеся еще коллективной собственностью римской общины. Они получают и большую долю военной добычи, в том числе первых рабов-магглов, захваченных в плен. Только спустя столетия их заменят домовые эльфы».

Хм, а учебник явно писал какой-то чистокровный сноб. Ну-ка, что у нас там… Одобрено Министерством магии Соединенного Королевства. Ну, кто бы сомневался… Что там происходит?

Около входа в гостиную в очередной раз послышался шум.

— Все получится, — говорила Парвати, — необходимо только правильно изготовить пентакль.

— Да, но как мы узнаем, что все сделали правильно? — не унималась Лаванда Браун. — Трелони, вроде, сама не уверена.

— Зато я все посмотрела: вверху пишем имя Рафаэль, а внутри Соломон — и все. Остальное узнаем во сне.

— Ты думаешь, так возможно узнать, что нам попадется на экзамене? — допытывалась Лаванда.

— Конечно, главное — сделать пентакль, — стояла на своем индианка. — Мы все узнаем во сне.

— А если я сны не запоминаю? — в голосе девушки звучало явное сомнение.

— А ты записывай!

Гермиона, тоже начавшая было прислушиваться к разговору, только презрительно фыркнула.

«Общие вопросы рассматривались на собраниях–комициях. Однако его решения могли быть отвергнуты сенатом, куда уже в ту пору входило большинство магических семей, и рексом. Последний мог издавать общеобязательные постановления. Считалось, что рексом может быть только выходец из рода мистерий. Среди них нужно особо выделить сыгравшие важную роль в рассматриваемый период законы Нумы Помпилия, избранного рексом после убийства полулегендарного волшебника Ромула Великого Основателя. Эти законы носили в основном сакральный характер. Они утвердили коллегию понтификов, ведавших отправлением религиозного культа. Верховным понтификом стал сам рекс, получивший право судить и казнить. В его руках также были сосредоточены тайны применения древней магии четырех стихий. Нума Помпилий был первым магом древности, поднявшим вопрос об отделении магов от магглов и установлении «института секретности». Вместе с тем он полагал, что, несмотря на данный институт, верховные посты должны всегда находится в руках волшебников».

Так, это вроде он запомнил, а что было вначале? Так… О, Симус Финниган опять перепутал лестницы, ведущие в спальни. Или не перепутал… Хм, заклинание глиссео он за сегодня точно выучил. Так, на чем он остановился? А, вот…

«Считается, что взгляды Нумы Помпилия были более чем прогрессивными для того времени. Необходимо упомянуть, что уже в 77 г. н. э. Плиний Старший посвятил свой труд " Естественная история" императору Титу. Признавая здесь, что магия оказывала и по-прежнему оказывает мощное влияние на многие народы, Плиний, тем не менее, заявляет, что все маги — либо обманщики, либо глупцы, и что их учение родилось из питаемого ими презрения к человечеству. Магия, по мнению Плиния, — это тщета и бессмыслица; просвещенные люди должны быть благодарны римскому правительству, запретившему столь чудовищный магический обряд, как человеческое жертвоприношение…».

Примерно часа через два Гарри понял, что окончательно запутался во всех этих рексах с их законами, понтификах, императорах. Патриции, общины, трибы — все перемешалось. Голова казалась невероятно тяжелой, а мысли какими-то далекими и невероятно запутанными; нестерпимо клонило в сон.

Он устало обвел глазами комнату: Гермиона все так же сидела с «Водной трансфигурацией», тем временем Рон, заткнув уши руками и беззвучно двигая губами, читал конспекты по заклинаниям за два курса, в дальнем углу с грудой свитков разместилась Алисия Джонс. Ничего удивительного — ей в этом году ТРИТОНЫ сдавать. Рядом с ней, прямо на полу, сидела Грейс Уотлинг, вытянув длинные босые ноги к камину. Задумчиво накручивая на палец каштановый локон, она то и дело поглядывала на огонь и улыбалась. Вот кому все абсолютно фиолетово!

— Ты чего? Читай давай лучше! — Гермиона легонько толкнула его в бок.

Ну уж нет! Хватит с него на сегодня.

— Все, я спать! — твердо сказал он, захлопывая книгу, и направился наверх.

В сравнении с шумной гостиной в гриффиндорской спальне было невероятно тихо. Слабые возгласы изредка доносились из-за закрытой двери и казались какими-то очень далекими, будто и вовсе несуществующими. Здесь же было так хорошо, спокойно и уютно. Здесь можно ни о чем не думать, абсолютно ни о чем. В потемках Гарри с трудом нашарил пижаму и переоделся. Зажигать свечи почему-то совсем не хотелось. Он лег в постель, слегка задернув тяжелый бархатный полог, и стал вслушиваться в звуки непогоды.

Капли дождя стучат по стеклу. Молния то и дело озаряет ночное небо, и в полумраке спальни становится на несколько мгновений светлей. Можно даже отчетливо различить силуэты окружающих вещей. Но лучше не надо. Лучше просто закрыть глаза и слушать шум дождевых капель.

* * *

И лился на землю дождь сорок дней и сорок ночей. И продолжалось на земле наводнение. И усилилась вода на земле чрезвычайно, так что покрылись все высокие горы, какие есть на земле под всем небом; на пятнадцать локтей поднялась над ними вода. И лишилась жизни всякая плоть, движущаяся по земле, и птицы, и скоты, и звери, и все гады, ползающие по земле, и все люди; все, что имело дыхание духа жизни в ноздрях своих на суше умерло… Каково человеколюбие! Глупо после этого рассуждать о добре, о зле — абсолютных категорий как всегда нет. Существуют только сила и власть и тот, кто ей обладает. Тот, кто способен легким движением руки уничтожить свое самое несовершенное творение.

Он стоял у высокого ромбовидного окна, прислонившись к мраморному подоконнику, и вглядывался в размытые очертания мокрого парка Малфой Мэнора. Дождевые капли с силой бились о карниз, стучали по стеклу, падали на землю. То и дело слышалось дикое завывание ветра, похожее на смех, но смех безрадостный, дикий, лишенный всего живого. Временами казалось, что это смеется извечная мудрость — властная и вознесенная над миром, наблюдая тщетность борьбы, тщетность жизни, напоминая лишь о силе и власти.

От Уилтшира и Суиндона до самой Шотландии бушевала непогода. Впрочем, сейчас это его нисколько не волновало, наоборот — даже успокаивало, заставляло задуматься. Очередная вспышка молнии вновь на несколько мгновений осветила парковый комплекс: слева виднелся недостроенный бельведер в итальянском стиле, с боку на него перекинулись ветки дикого плюща, как бы прикрывая собой белый мрамор. Он только усмехнулся про себя: что-что, а комфорт и роскошь Малфой всегда ценил превыше всего. До недавнего времени вообще казалось, что и проблем поважнее выбора итальянских архитекторов и недостроенного бельведера у его слуги попросту не существовало. Ничего, очень скоро они у него появятся… А пока пусть еще поиграет отведенную ему роль богатого и независимого аристократа при Фадже. Если правильно расставить приоритеты, Министерство может стать для него неплохим союзником, оставаясь при этом заклятым врагом. Опыт истории научил его, что лучшими союзниками могут быть только враги… Необходимо только хорошо изучить их и уметь использовать… Использовать так, чтобы один его враг уничтожал другого. А поэтому — чем больше врагов, тем лучше. Они быстрее съедят друг друга…

Он машинально очертил длинным белым пальцем полукруг на стекле. Холодно… В комнате же было тепло и уютно, пожалуй даже жарко, а все из-за нее — Беллатрикс теперь не выносит холода и сырости. После Азкабана она никак не может согреться, от малейшего дуновения начинает дрожать как осенний лист на ветру. Даже на общих собраниях старается занять место как можно ближе к огню, чтобы затем, как бы невзначай, протянуть к нему руку и отчетливо ощутить жар пламени на своей ладони. А еще поначалу она вздрагивала от малейшего шороха, от любого неосторожного возгласа; порой казалось, что она вообще начинает сторонится людей — их для нее слишком много, как и шума из-за них. Сейчас, вроде, дела обстоят получше, но все же… Ничего не скажешь, — хороший руководитель карательных операций! И все-таки он видел, как шаг за шагом она старается вернуть себе утраченное, отвоевать свое пространство в этом мире, стать прежней — той невероятно яркой Беллатрикс, способной своим сиянием затмить любую звезду. И у нее это получится, непременно, — главное время и поддержка. В этом он ей сам поможет. Как парадоксально: он всегда считал, что Темный Лорд не может быть никому и ничем обязан, не должен никому помогать — все это удел слабых. А вот ей ему почему-то невероятно хочется помочь, помочь ей стать прежней…

Он отвернулся от окна и посмотрел в сторону большой кровати с темным балдахином из китайского шелка, который был стянут по краям позолоченной цепью. На ней, едва прикрывшись одеялом, лежала Белла, широко раскинув руки, словно и здесь, в его спальне, стремилась завоевать себе как можно больше места. На левой руке горела черная метка, невероятно яркая из-за его присутствия. На точеной, но все еще исхудавшей кисти виднелся небольшой розовый шрам — очередная память о режущем заклинании, слишком сильном для нее после заточения в тюрьме. Женщина сонно потянулась, и прикрывавшее ее одеяло съехало, полностью обнажая полную грудь с темными сосками. Заманчивое зрелище…

Лорд опустил темно-голубую портьеру, отделанную золотыми и серебряными лилиями, и шагнул к камину, над которым были развешаны позолоченные старинные литографии. Ковер с толстым ворсом заглушал шаги. Он облокотился на одно из двух высоких кресел, обтянутых в тон портьерам и стоявших подле камина, где только что треснуло прогоревшее полено и рассыпалась снопом красных искр, несколько из которых упали на пол и потухли. Странно все… Он задумчиво посмотрел на огонь.

Пусть еще, наверное, Малфой поработает в Министерстве, прощупает почву, а то это они только пока всецело заняты поисками Дамблдора, даже о сбежавших Пожирателях забыли. А что будет потом? Неизвестно пока… А ведь есть еще и Орден Феникса, о нем забывать точно не следует. Никогда не предугадаешь с точностью, что в очередной раз замыслил этот проклятый любитель магглов и прочего отребья. Они иногда умные, очень умные, а иногда — наоборот. Вот это и подозрительно, когда они выглядят глупо, как сейчас… Никогда нельзя недооценивать противника, даже самого жалкого и ничтожного — это он теперь хорошо усвоил, навсегда. Кстати об Ордене, неужели они до сих пор ничего не поняли с этим существом? Столько дней прошло, а они не догадались? Странно… А если поняли и не подают виду, то возможно Люциус прав: глупо полагать на существо, пусть и волшебное, если изначально ему уготовано иное место в этом мире. Малфой… Неплохо бы его проверить, а то чересчур странно для кого он так старается, подозрительно…

Где-то за дверью, должно быть, в конце коридора часы пробили три раза. Темный Лорд пошевелился, словно сбрасывая с себя оцепенение, и перевел взгляд на женщину. С Беллой что-то случилось: ее руки были сжаты так, что можно было рассмотреть даже, как побелели костяшки на тонких пальцах; на лице застыло выражение страха, дыхание стало хриплым и ускорилось. Она подняла вверх руки, словно защищаясь от невидимого удара, потом с тихим стоном села на кровати и открыла глаза. Они были темные как ночь. С несколько секунд она растерянно оглядывалась по сторонам, пытаясь прийти в себя, и только затем заметила его, все так же неподвижно стоявшего рядом с креслом.

— Очередной сон? Всего лишь сон! — поинтересовался он.

— Простите, повелитель! — сдавлено прошептала она. — Я…

Темный Лорд поднял руку, останавливая ее, он и так прекрасно знал все, что она собиралась ему сказать.

— Ты не пьешь зелье для Сна без сновидений? — скорее утвердительно поинтересовался он. При этом в голосе отчетливо послышались шипящие ноты.

Беллатрикс только опустила голову, пару черных прядей упало ей на лицо, но она даже не подумала убрать их. Спряталась называется, ушла от проблем.

— Пью! Но сегодня не успела и… — Белла замолчала на полуслове, увидев приближающегося к ней господина. — Хотите, расскажу, что мне приснилось? — немного подумав, добавила она.

Он стоял теперь рядом с кроватью и рассматривал ее, словно хотел увидеть что-то новое, чего раньше никогда не замечал. Он лишь усмехнулся в ответ на ее вопрос.

— Это еще зачем? Другое зелье…

— Тоже пью, — тихо отозвалась она.

— И сегодня?

— И сегодня…

Беллатрикс откинула слегка спутанные волосы назад и посмотрела на него, затем неуверенно протянула руки.

— Милорд, идите ко мне! — позвала она, хотя он и так стоял совсем рядом.

Волдеморт вглядывался в ее лицо, немного склонив голову набок. Она постарела: черты лица заострились, щеки впали, вместо них остались лишь высокие скулы, рядом с полными губами пролегли черточки мимических морщинок. Впрочем, ему нравится и так. Она все еще красива, но только другой, более зрелой красотой, подобной хорошему терпкому вину. В больших черных глазах сейчас застыло ожидание.

— Хочешь опять обсудить тет-а-тет, как привлечь в наши ряды великанов с острова Саут-Роналдсей и Фарер? — посмеиваясь, спросил он, но все же присел подле нее на край постели. — Теперь это так называется?

Беллатрикс улыбнулась, как бы извиняясь, щеки слегка порозовели. Он же протянул руку и откинул с ее лица непослушный черный локон, нежно очертил контур лица.

— И все бы ничего, но с Фарерскими островами ты явно переборщила.

— Там нет великанов? — с любопытством поинтересовалась она, легонько целуя его руку.

— Великаны там, как раз таки есть, но сам остров является автономным регионом Датского королевства, — пояснил он, поглаживая ее полные, слегка припухшие от поцелуев губы.

— Ну и что? — отозвалась Белла.

— Ну и что?! Ты считаешь, что пересечение магической границы несколькими десятками великанов останется незамеченным? — в его голосе скользила явная ирония.

— Нет, конечно, нет… — начала было Беллатрикс.

— Меньше всего я хочу сейчас привлекать внимание международного сообщества… Понимаешь почему?

Она лишь кивнула в ответ. При этом придвинулась ближе и переплела его пальцы со своими, поглаживая, успокаивая, словно играя. В ответ на этот жест Темный Лорд только тихонько рассмеялся ей на ухо.

— Ложись!

Женщина покорно откинулась на подушки, не сводя при этом с него полузабвенного взгляда. Он провел рукой по ее обнаженному телу, легонько сжал грудь, внимательно наблюдая при этом за ее реакцией: она едва слышно вздохнула и прикрыла глаза.

— Смотри на меня! Я хочу, чтобы ты смотрела на меня! — приказал он.

— Милорд…

— Ш-ш, я продолжу… — прошептал он, прижимая палец к ее губам, заставляя умолкнуть.

Затем склонился над ней, его губы изучающее скользнули по ее шее, коснулись плеча, и, не удержавшись, он прикусил нежную кожу. Ее тело было нежным, невероятно приятным на ощупь. Она вновь шумно вздохнула, а он надавил на ее нижнюю губу. В ту же секунду Белла втянула его палец в рот и обвела язычком, дразня, раззадоривая. Усмешка исказила его тонкий змеиный рот, и в следующие мгновенье его вторая рука откинула одеяло, прикрывавшее женщину, и скользнула между ее ног, раздвигая складки кожи. Сначала он решил поиграть с ней сам. Длинные пальцы коснулись клитора и стали медленно массировать, лаская круговыми движениями, чередуя с надавливанием. Беллатрикс застонала, теснее прижимаясь к его руке. Он же подался вперед, целуя ее. Язык, изучая, скользнул по ее губам, немного раздвинув их, прошелся по острым зубкам, потом вернулся вновь к исследованию плавных изгибов ее рта. Она отвечала ему страстно, уверенно, сама тянулась губами к его рту, играла с языком.

Он вновь надавил на клитор, отчего Белла сильнее сжала руками его плечи, и проник двумя пальцами внутрь, глубоко, вызывая острые и сладостные ощущения. Белла не удержалась от тихого вскрика, который он быстро поглотил. Было так приятно ее целовать, ее губы были такими горячими и слегка солоноватыми, они упругой волной раскрывались ему навстречу, уверенно отвечая на поцелуй, который с каждой секундой становился все более интимным и глубоким. Внутри она была вся горячая и влажная, ее бедра слегка приподнимались навстречу его ласкам. Он довольно оскалился — быстро потекла, вся мокрая и блестит от собственной влаги. Сам же он уже отчетливо ощущал тяжесть внизу живота, нарастающее давление в паху, но еще не время. Еще немного. Он легонько согнул пальцы, поглаживая чувствительную точку внутри женского тела. Это прикосновение заставило ее задохнуться, с губ сорвался стон. Несколько мгновений таких ласк — и Беллатрикс судорожно хватала воздух, приоткрыв рот и вцепившись руками в простыни. Поразительно, как хорошо он все еще помнит ее тело, такое желанное, такое великолепное. Она теперь тихонько, чуть слышно постанывала, закусив губу; ее грудь, казавшаяся чересчур полной на исхудавшем теле, судорожно вздымалась. На лбу и в ложбинке между грудями выступили капельки пота. Глядя на нее, сдерживаться становилось все труднее. Он вновь приник к ее губам с новым поцелуем, еще более страстным. Слегка посасывая, играя с ее язычком, он постарался объединить два ритма, имитируя акт. Она лишь застонала ему в губы, яростно целуя его в ответ, вкладывая в поцелуй все свое желание, всю страсть, способную с головой поглотить обоих. В этом она осталось прежней. Уж чего-чего, а огня и страсти у нее не отнять, не прибавить… Он довольно усмехнулся, почувствовав, как Белла качнула бедрами, только усиливая нажим пальцев на переднюю стенку влагалища, затем добавил еще один палец, ускоряя ритм.

— Ах, милорд…

Он ей нечего не ответил, было просто невозможно душно, жарко. Ее тело было теперь горячим, он чувствовал, как упругие мышцы подрагивают от его движений внутри. Еще немного… Осталось совсем немного… Он сильнее согнул пальцы внутри нее, массируя небольшую точку, и вновь сильно надавил на клитор, лаская таким образом две самые чувствительные точки ее тела. Белла теперь стонала не переставая, с губ слетали вскрики во время особо сильных движений. Голова была запрокинута, глаза прикрыты и слегка поддернуты дымкой от нахлынувшего наслаждения, острые ногти с силой цеплялись за смятую простынь.

Сам он хрипло дышал, не в силах отвести от нее взгляда. Еще пара толчков и она закричала, а он почувствовал, как вокруг его пальцев судорожно, с небольшим интервалом сжимаются мышцы влагалища.

Теперь его черед… Он резко рванул мантию, совершенно не заботясь о пуговицах, отлетавших в строну и с тихим стуком покатившихся по полу, наклонился над Беллой, прижимаясь к ее обнаженному телу, такому разгоряченному. Она все еще приходила в себя, находясь во власти наслаждения.

В это мгновение за окном особенно ярко полыхнула молния, яркая вспышка осветила комнату, и почти сразу за ней раздался оглушительный раскат грома.

* * *

Гарри неожиданно проснулся, буквально подскочив на кровати. Он широко распахнул глаза, вглядываясь в полумрак гриффиндорской спальни: большинство пологов было задернуто, откуда-то справа доносилось похрапывание. Должно быть Рон или Невилл. За окном начинало светать, небольшие полосы серого утреннего света проникали в комнату сквозь неплотно задернутые шторы. Все было как обычно, все было нормально. Ничего не приключилось. Приснилось и только…

И тут до него дошло, что на самом деле он видел.

Дыхание было прерывистым и тяжелым, в комнате вдруг стало невероятно душно. Воздуха не хватало, как будто кто-то одним ударом выбил весь кислород из легких. Он сел, дико оглядываясь по сторонам.

Да нет, не может быть! Этого просто не может быть, просто приснилось… Он и… Твою мать! Какое к черту приснилось? Но он… Этот урод и…

Дико оглядев спальню еще раз совершенно безумными глазами, он вскочил с постели и прямо в пижаме помчался вниз. Куда? Все равно, лишь бы бежать. Абсолютно все равно куда. Босые ноги, едва касаясь поверхности пола, не чувствовали даже холода каменных ступеней. Промчавшись по коридору и миновав общую гостиную, он с силой рванул на себя дверь, ведущую в мужскую душевую. Там было прохладней, и Гарри в изнеможении прислонился к кафельной стене.

Прохладно. Это хорошо. Главное — не думать. Но куда там — не думать…

То, что он видел, не укладывалось в голове. Это было немыслимо. Гадко. Противно.

Так ли уж и противно?

Этот и кузина Сириуса, Белла… Какая? Какая она тебе к черту Белла? Совсем рехнулся? Белла… Точно рехнулся! Она… Ничего не скажешь, самая преданная! Самая… Придурок! О чем ты только думаешь? Этот… Не думай, только не думай… Не вспоминай…

Легко сказать! Щеки пылали, несмотря на прохладный воздух вокруг все еще было душно. Сердце бешено колотилось, его стук шумом крови отдавался в ушах.

Воды… Холодной… Очень…

Подойдя к умывальникам, Гарри на всю повернул сразу несколько кранов. Холодная вода хлынула с оглушительным шумом.

Вот сейчас… после такой гадости надо как следует умыть глаза… и руки… Особенно руки… Черт!

Набрав полные пригоршни ледяной воды, он раз, второй, третий плеснул на лицо. Холодные капли струйками потекли по шее, груди, животу, заставляя мышцы рефлексивно сократиться, и остановились внизу. Там…

Тихо заскулив, он оттянул резинку пижамных штанов и как-то удивленно уставился вниз, тяжело сглотнул, во рту все пересохло, а шум в ушах все нарастал. Перед глазами вновь замельтешили четкие образы недавнего «сна»: вот обнаженная женщина лежит на кровати, вот он медленно исследует ее горячее тело, целует, она выгибается на встречу его рукам. Застонав практически в голос, Гарри обхватил свой напряженный член. Пара быстрых, неуверенных движений от головки к основанию и тело сотрясло, как будто через него пропустили заряд тока. Стало как-то легко и хорошо.

В штанах же было мокро, последние капли тягучего семени размазались по животу.

Ох, зачем… Ох… Что?

Он в оцепенении поднял голову, сощурился, близоруко вглядываясь в свое отражение в зеркале. Повел рукой — отражение тоже повело рукой.

— Извращенцы! Просто несчастные извращенцы! — хрипло прошептал он.

— Здесь только ты один! — усмехнулось в ответ отражение.