Про всякое.

Я, кстати, считаю себя оч крутым челом! И потому хотел бы воспитать своего сына, как меня воспитал мой отец: сбегу, как только пацан родится, а затем пару раз звякну!

***

Весной на Первом ожидается премьера сериала " Человек, который спорил в интернете и получал за это деньги". Сюжет такой: чувак проебывался по жизни, третий год учился на первом курсе, а мама с девушкой доставали типа " устройся уже на работу". У него был мощно прокачан один-единственный скилл — спорить со всеми подряд о чем угодно.Иметь какие-то свои взгляды он считал зашкварным, потому что оспорить можно все. Однажды декан отправляет его на проправительственный митинг, на котором должны были быть все студенты со всех вузов, однако приходит туда в итоге только наш герой, так как делать ему категорически нехуй. Организатор митинга решает, что если уж чувак пришел единственный из всех универов, то это же что-то значит, и предлагает ему работу. " Работа непыльная, но и получать много не будешь... в среднем рублей 350 за пять часов... нужно будет оставлять комменты в интернете пропутинские, знаешь... типа для студента в самый раз... один коммент оценивается в рубль, но это если по шаблону, два рубля, если сам что-то написал... ну, конечно, никому нельзя говорить о...". " Так, стоп! Я буду спорить с челами в интернете и получать за это бабки? Давайте сюда ваш сраный комп, я согласен! ".

Итак, он приходит в офис, а там сидят пятеро долбаебов, что-то пишут. На них он внимания не обращает и садится за свой комп. Разминает пальцы и приступает. Встает через пять часов убитый — закончил. Проверяющий считает, сколько комментов написал наш герой. Никто не верит своим глазам — чел заработал почти 7 кусков за пять часов! Как так? Он что, писал по 5 комментов в секунду? Именно так! Перед нами действительно лучший спорщик в сраном интернете.

Далее он продвигается, собирает свою собственную команду. Отбор строгий. Вот подходит он к челу и говорит:

— Эй, козел, хочешь на нас работать? Для этого тебе придется спорить всегда и со всеми! Окей!?
— Да, да!
— Нет! Нет, сука! Ты должен был ответить " нет"! Должен был поспорить со мной, кусок дерьма!

Короче, наш герой набирает отличную команду спорщиков в интернете. Но дальше начинаются проблемы — он вдруг замечает, что так часто писал пропутинские комментарии, что дело уже не в споре самом по себе, нет, он становится патриотом и путинистом... сначала он даже пытается спорить в интернете сам с собой, но нихрена не выходит. Да, у нашего героя воистину появляются ценности, что очень его пугает. Дальше там дохера интриг и поднимания по карьерной лестнице. В какой-то момент его захотят убрать чуваки сверху, так как системе якобы не нужен " путинист-интеллектуал". Типа это специально так делается, чтобы либералы считали себя умнее всех. Им должно казаться, что им просто не с кем говорить в этой стране — и потому они обречены. Однако в ходе расследования нашего героя выяснится, что все это херня собачья, а в отделе пропаганды в стране тоже процветает коррупция и простая имитация деятельности. " Как так? Бля, вы можете забить на медицину, образование, вы все можете делать через задницу, но, боже мой, над пропагандой-то поработайте на совесть! ". Короче, он поднимает нашу пропаганду с колен.

В конце сезона он покажет России свое лицо — получит шквал критики, поймет, что превратился в ходячий медийный штамп, но это-то и будет настоящей зрелостью нашего героя. Принять изначальную зашкварность любого начинания в этой жизни. И двигаться дальше — ради любимой девушки, ради семьи, ради общества...

Мы получили комментарий режиссера: " Вообще-то мы просто пилили деньги одного лоха-инвестора и снимали всякую хуйню ради ржаки, никогда не думали, что какой-то канал это купит. Ахуеть".

***

Исторический анекдот:

Князь (А. Н.) Голицын рассказал, что однажды Суворов был приглашен к обеду во дворец. Занятый одним разговором, он не касался ни одного блюда. Заметив это, Екатерина спрашивает его о причине.

— Он у нас, матушка-государыня, великий постник — отвечает за Суворова Потемкин, — ведь сегодня сочельник, он до звезды есть не будет.

Императрица, подозвав пажа, пошептала ему что-то на ухо; паж уходит и чрез минуту возвращается с небольшим футляром, а в нем находилась бриллиантовая орденская звезда, которую императрица вручила Суворову, прибавя, что теперь уже он может разделить с нею трапезу. Тогда Суворов принялся верещать:

— Выпустите, выпустите меня!
— Куда вас выпустить?
— Из этой отвратительной исторической байки!
— Простите?
— Да это же такой тупняк! О чем эта история? О находчивости? О том, что и исторические деятели могли шуткануть? Что за бред вообще? Почему все эти байки такие одинаковые? Я не могу!
— Не умеете вы радоваться успехам, — заключила Екатерина.
— Фух, спасибо... теперь порядок.
— Что такое?
— Сейчас здесь наклевывается хоть какая-то мораль. История о человеке, который всегда все испортит, не умеет принимать подарки судьбы... не бог весть что, но все же поприличнее большинства исторических анекдотов уже.

Загробные записки князя Н. С. Голицына. Из сказаний дяди его, князя Александра Николаевича // Русский Архив, 1905, № 12, с. 583.

***

Чем могли бы закончиться " Люди Икс"?

Противостояние Профессора X и Магнето в самом разгаре. Могут ли мутанты жить в мире с людьми? Или уничтожение человечества это естественный этап эволюции?

— Чарльз, они ненавидят нас! Пойми же! Либо они, либо мы!
— Я верю, что есть другой путь!
— Так умри же!

Ну и так далее. И все бы это продолжалось еще очень долго, если бы Магнето не познакомился с одной молодой девушкой-мутантом.

— Истребление человечества — вот единственный путь для всех нас. Согласна?
— Не знаю... мне пофиг...
— Чего? Мы говорим об истреблении человечества! У тебя должно же быть мнение на этот счет!
— Мы вчера с чуваками выпили три бутылки егермейстера на четверых... потом еще Лера описалась, представляете! Мама, конечно, заметила, что я в говно была. Но в конце концов мне уже шестнадцать!

Прибежал тогда ошалелый Магнето к своему заклятому врагу. Руки трясутся, голос дрожит.

— Чарльз, ей вообще пофиг! Вообще!
— Боже, что с тобой? Присядь! Кому пофиг, на что?
— Да ей пофиг! На все пофиг! Вообще на все! Чего ей, блин, по жизни надо-то?
— На что — " на все"!?
— На мутантов, на людей! Вот мы с тобой не можем друг с другом согласиться, но ведь тебе хотя бы не пофиг! Хотя бы не пофиг!!!

Обнял тогда Магнето своего врага и заплакал.

Как нигилисты Светлану Игнатьеву спасали

Будучи сыном помещика, Олег Буличев к девятнадцати годам столкнулся с давлением со стороны матери:

— Надо тебе жениться на Светлане Игнатьевой. Родители ее богатые, приданное большое, а финансовое положение наше необходимо налаживать. Они вот и сами хотят с нами породниться, а тебе только не оплошать осталось. Тебя же еще совсем мальчишкой у Игнатьевых помнят.
— Ох... ну... ладно... а когда мне к ним явиться надо?
— Вот сегодня после обеда.
— Но маман... маман... я сегодня после обеда собирался лежать на диване, ты же знаешь, я вчера тебе еще говорил, что планирую...
— Ну, значит, не будешь лежать! Собирайся!
— Но я уже договорился!
— С кем ты договорился?
— Ну маман, ну послушай...
— Дурак, ты хоть знаешь, что это за красавица? За ней очередь из женихов!
— А, вот... вот, что, значит, слушай сюда! Не буду я жениться на девке, которую знать не знаю! Что еще за чертовщина! Дикость, маман, дикость! Хватит уже всех подряд угнетать, маман!
— Ну, Олег, хорош придуриваться, будто ты во все это веришь...
— Верю, верю! Пойду в революционеры! Аревуар!
— Но тебе все равно придется встать с дивана!
— А вот и встану! Теперь уже из вредности встану!
— Ну вставай!
— Встану!
— Посмотрим!

И, действительно, встал. Перебрался, значится, в Петербург. Отыскал где-то на окраине коммуну революционеров-демократов.

— Устал я от этого дерьма, братья и сестры. Принимайте. Буду служить вашим идеалам или что там у вас...
— Не слишком-то уж много в тебе энтузиазма, брат. Отчего нам верить, что ты не шпион? Чем ты нам полезен можешь быть?
— Ну, я могу не мешаться...
— Вот уж! Выполняй тогда какое-нибудь задание!
— Эээ...
— Что такое? Или к матушке вернешься?
— Ладно, козлы, давайте ваше задание, нахрен. Какое говно мне предстоит разгребать?
— Да у нас задания все одного толка пока что. Вот, значит, письмо. В нем некая С. Игнатьева из Москвы жалуется, что отец ее выдает за всяких придурков против ее воли. То за студента какого-то тупого, то теперь вот за старика совсем.
— Ох... мда...
— Что?
— Ничего! И что, что жалуется?
— Как это? Ты откуда такой? Надо, значится, фиктивный брак устроить с тем, чтобы спасти девушку от домашней тирании.
— И с кем же брак!?
— Да вот с тобой. Остальные все наши переженились уже.
— Ха! Но со мной нельзя.
— Почему же?
— Да вот тот студент тупой, о котором барышня в письме-то излагает — это же я! То есть, я хочу сказать, это ее сначала за меня хотели против ее и, кстати, моей воли выдать, а я и ушел из дома... глупо получится в самом деле, если я теперь вернусь жениться на ней же!
— Ох! Это же чудесно, слышишь, просто чудесно! Афера пройдет, как по маслу. И легенд никаких выдумывать не придется. Приезжаешь, говоришь, дескать, передумал, хочешь жениться, возвращаешься с ней в Петербург, и вы вдвоем остаетесь служить идеалам революционной демократии.
— Да нет... нет же, я объясняю, осел, послушай! Они, они же хотели меня на ней женить! Насильно! Так?
— Так!
— Выходит, козлы они, что насильно женить хотели?
— Козлы и угнетатели.
— А теперь вы же... на той же самой... точно так же...
— Нет, брат, не точно так же! Мы-то готовим, так сказать, почву для революции, мы твою барышню освобождаем.
— Что за сраный бред в мои уши...
— Ну, ты с ней в кровать против ее воли ложиться не будешь, усек? А по старому укладу выходило, что имел полное право ложиться.
— А вы со своими разве не ложитесь?
— В теории, понимаешь, не ложимся, но если так случается, что люди в своем фиктивном браке влюбляются по-настоящему, то с согласия женщины...
— И часто же они влюбляются по-настоящему?
— Ну, выходит, что часто, сам понимаешь, такое приключение вместе переживают! Но суть-то не в этом.
— Так, окей... где у вас тут хренов диван?
— Ну, ты задание-то выполнишь?
— Выполню я ваше сраное задание! Но завтра.

Послали Игнатьевой письмо, что спаситель уже выезжает, и скоро она сможет освободиться от гнета родных.

Светлана Игнатьева сидела с отцом и стариком-женихом на скамейке. Сегодня старик собирался делать предложение. Девушка страшно томилась и ждала спасителя. Буличев приперся, возможно, в последний момент.

— Привет, козлы!
— Кто вы?
— Олег Буличев, сын Дмитрия Буличева, пришел жениться на вашей дочери.
— Но я слышал, вы сбежали в Петербург...
— Петербург, как выяснилось, сосет, вот я и вернулся. Давайте к делу. Готовы вы отдать свою дочь теперь?
— Право, это все довольно неожиданно, так сразу я уже не могу дать ответ... Федор Сергеевич, оставьте нас, зайдите позже...

Федор Сергеевич, тот самый новый жених, потерпев такое унижение, уныло поперся домой. Светлана и Олег остались вдвоем.

— Как ловко вы придумали, господин студент! Представиться моим первым женихом! Но ведь папенька непременно захочет встретиться с отцом Буличева, вы это учли? Как же мы все организуем? Впрочем, вы, нигилисты, пожалуй, все продумали! Ах, не томите, не томите, назовите же ваше настоящее имя! Боже, как хочется скорее начать резать лягушек! Заняться наукой, значит! Этот дом для меня — хуже тюрьмы, честное слово!
— Эй, детка... тише ты...
— Простите?
— Сбавь обороты, крошка, говорю. Я и есть Олег Буличев.
— Вы Олег? Тогда уйдите, не портите мне все дело! Сейчас сюда должен приехать нигилист, чтобы спасти от домашней тирании и неволи.
— Окей, детка, но вот только я и есть тот самый нигилист.
— Вы?
— Я. Я же сбежал в Петербург, а там вошел в известный кружок. Ну и вот, послали на задание.
— Что ж, полагаю, вы должны знать, что спать я с вами не буду, что это все только игра... ах, поцелуйте меня, папенька возвращается! Ну же, целуйте!

Папенька действительно вернулся к скамейке и увидал, как Светлана виснет на Олеге, а тот всеми силами старается ее сбросить.

— Не слишком вы страстный любовник, правда? Хоть бы изобразили чувства, что ли. Я же понимаю, ваш отец только приданного Светочки ждет, чтобы дела поправить, все в картишки проиграл, хе-хе, но все-таки, знаете, вы же ее чуть в лужу не уронили сейчас...
— Ага...
— И все же кое-что остается подозрительным.
— Что же?
— Давеча ваша матушка говорила, вы к нигилистам в Петербург собираетесь. А теперь вот возвращаетесь неожиданно. Уж не фиктивный ли это брак, чтобы дочку мою спасти?
— Браво, браво. Догадались обо всем без идиотских сцен подслушивания! Ну и что же? Какая разница-то? Так и так, вы хотели с моим papa породниться, дочку свою выдать, и вот я здесь. Разве что-то поменялось?
— Кажется, что и ничего...
— Вот именно.
— Но с другой стороны... понимаете, ведь это выходит антигосударственное действо, борьба с патриархальным устоем и вызов традиционным ценностям! А когда мы собирались вас поженить, то это и были те самые ценности и устои... будто и нет никакой разницы, но если вдуматься — дьявольская!
— И к чему вы это?
— А к тому, что не отдам я теперь вам дочку свою.
— Papa! Что ты говоришь! Я сбегу! Сбегу!
— А если сбежать надумаете, так ведь поймают вас, и оба в Сибирь попадете. Хоть вы, юноша, это понимаете?
— Я-то понимаю. Но мне теперь вообще пофиг, это форменный идиотизм. Петербург и правда сосет.
— Это верно. Совсем другое дело — деревня.
— И деревня сосет. Все сосет.
— Воистину, Светлана, жених твой нигилист.

Олег уже думал обо всем забыть и никогда уже не вставать с дивана, как вдруг к нему в комнату заявился Ракетин — тот самый революционер, диалог с которым имел наш герой в первой части.

— Вставай, сукин сын! Зачем операцию запорол?
— О боже! Отвали.
— Ничего не отвалю. Разгребай теперь дерьмо за собой, раз уж вписался!
— Как вписался, так и отписываюсь. И никакая сила не заставит меня теперь встать с дивана.
— Ну нет. Все мы принесли себя в жертву народу. Теперь, если ты не послушаешься, ворвутся к тебе ночью в дом, а утром ты уже действительно не встанешь с дивана.
— Неужели это угроза?
— Не читал, что в газетах о нас пишут?
— Я газет не читаю.
— Это правильно. Теперь тебе надо убить ее жениха, Федора Сергеевича, чтобы спасти беднягу от...
— Я понял, понял, все для высшего блага... дебильная у вас теория, безнравственная.
— Обывательское мышление метафизика, устаревший склад ума. Ради великого дела и убить разрешается. Материализм.
— О, давай еще немного своих тупых словечек, тогда, может, соглашусь.
— Разумный эгоизм, диалектика...
— Достаточно. Не убедил! Вали!
— Федор Сергеевич придет через час. Мы все устроили. Он еще уверен, что Игнатьев дал тебе руку дочери, но надо торопиться. Старик будет умолять тебя отказаться от женитьбы, предлагать денег. Вот тебе яд, предложишь гостю чаю. Яд из Германии, таких у нас нет! Следователь решит, что этот похотливый козел откинулся своей смертью.
— Прекрасный план, осел! Но ведь Игнатьева тогда все равно останется жить со своим отцом, а это...
— Угнетение, угнетение, угнетение...
— Угнетение.
— Ну, мы полагаем, Игнатьев догадается об истинной причине смерти своего приятеля, мы ему намекнем, но доказать он ничего не сможет. Зато потом выдаст дочку за тебя, испугавшись нашей мощи.

– Вашей мощи...

– Нашей мощи!

Ракетин, довольный своим безграничным влиянием на умы молодежи, гордо поднял нос кверху и пошел к двери, сказав перед выходом:

— Если снова оплошаешь, мы придем к тебе завтра же! А пока пойду посплю на гвоздях, чтобы тело и дух свои укреплять. Впрочем, на гвоздях уже слишком привычно. Посплю, пожалуй, на обычной кровати — может, с непривычки будет, как гвозди когда-то.
— Очень интересная у вас жизнь, Ракетин.
— Интереснее твоей! Я вернусь!

Олег закатил глаза и бросил голову на подушку. Тут же отрубился. Спал он примерно час, а разбудил его стук в дверь. То был Федор Сергеевич.

— Войдите!
— Олег! Олег! Здравствуй!
— Здрасте...
— А что это у тебя такое? Настойка какая? Разреши попробовать?
— Это, кажется, яд.
— Яд? Господи, какой странный!
— Из Германии.
— Из Германии можно и попробовать...
— Вы меня пришли просить, чтобы я от руки Игнатьевой отказался. Так приступайте!
— Ну, значит, я же такой старенький, ты посмотри на меня, одиноко мне, бабка давно померла, а если молоденькая рядом крутиться будет, так все легче, знаешь, веселее...
— Занятно! Вот вас за такие мысли-то и убьют!
— Кто убьет, как убьют?
— Нигилисты, старый вы развратник. Однако же есть у меня идея, главное преимущество которой заключается в том, что для ее воплощения от меня вовсе не потребуется вставать с дивана!

И уже тем же вечером Федор Сергеевич отбыл в Петербург. Отыскал кружок нигилистов.

— Здрасте, здрасте, ребятки...
— Вам кого?
— Я в нигилисты хочу записаться, значит! Это же у вас можно?
— Вам сколько лет, дядя? Идите лучше помирать уже, вы для нас бесполезны.
— Дискриминация по возрасту! Эйджизм!
— Ох, эти западные неомарксисты действительно портят нам всю стройность теории... ну, заходи, старик. Тогда уж ты будешь выполнять задания, понял?
— Конечно, конечно, а как же! Что за задания?
— Известные задания — фиктивные браки. Вот сейчас у нас застопорилось дело Игнатьевой. Один студент приезжал, так только испортил все...
— Интересно! Ну, я готов!
— Даже не знаю... как-то это странно все! За старика молодую отдавать! Почти что патриархально выглядит! Ты с ней спать-то не будешь?
— Я? Да я уже тридцать лет ни с кем спать не могу! Здоровье!
— Э... ну, пожалуй, что идеально подходите... сейчас составим письмецо Игнатьевой.

Вернулся старик Федор Сергеевич в Москву, зашел к Игнатьевым.

— Ну, давай, дорогая, жениться будем!
— Отойдите, подлый старикашка, я отдала свое сердце другому... спасителю своему отдала! Сейчас он приедет!
— Да вот он я же, спаситель-то твой.
— Вы!?
— Так точно, вот тебе записка от ребят, если не веришь.
— Но как же это... странно, честное слово, странно... спасаете сами от себя! А вы со мной спать не будете?
— Я уже тридцать лет ни с кем не могу! Будешь просто рядом отираться, мне и то хорошо.
— Ох... а лягушек я резать смогу?
— Сколько угодно, моя милая!
— А Баукунина мы с вами будем читать?
— Отчего бы и не читать.
— Как странно, как странно, не так я себе все это... ох, papa идет, быстрее, быстрее же поцелуйте меня!

Тут и впилась Светлана в усатые старческие губы, а Игнатьев, как увидел это, так и обомлел.

— Доченька... неужели ты...
— Да, я поняла, папенька, что вас слушаться надо, что вы о моем же счастье заботитесь!
— Ох, как это прекрасно, Светочка, право, не ждал... ну, добро, добро!

Итак, стали жить молодые под одной крышей. Федор Сергеевич чесал пузо и лениво полистывал Бакунина. Светлана же с энтузиазмом препарировала своих лягушек, будто никто до нее никогда не видел, что там у них внутри. И это был очередной шаг России на долгом пути эмансипации, еще одна важная победа для будущей революции. Конечно, Ракетин долго еще колебался, победа это все-таки или нет, но решил, что раз уж это все случилось под строгим контролем его кружка, то, разумеется, победа. Все были счастливы, а Буличев с тех пор никогда не вставал с дивана и ни за кого не голосовал.