Главная страница Случайная страница
КАТЕГОРИИ:
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Молебен
Красные языки хищного зверя лизали Широкое. Черный дым затянул всеулицы. С треском обрушивались постройки. Скот ревел, мычал, метался впылающих дворах. Разбитые телеги среди села горели ярко, как сухая лучина.Убитые вспухли от жара, дымясь и шипя, корчились. Глаза у Васи Жарковавылезли из орбит, выпятились сваренными, слепыми белками. Русая головкасовсем почернела. От желтых босых ног Степаниды Харитоновой остались черныеголовни. Борода у Федотова сгорела, лицо стало круглым, как сковорода, щекилопнули, мертвая кровь кипела в рубцах горелого мяса. Крестьяне огромнойтолпой со стоном и слезами топтались беспомощно за селом. Женщины и детигромко плакали. Полковник Орлов со штабом стоял за поскотиной и смотрел на пожар.Спокойно, развалившись в седле, говорил, ни к кому не обращаясь. -- Да, иного пути нет. Верховный правитель прав, говоря, что большевизмнужно выжечь каленым железом, как язву. Адмирал прав, давая нашему атамануполномочия спалить, стереть с лица земли, в случае надобности, всю этугубернию. Молодой гусар, с погонами вольноопределяющегося, подскакал к Орлову, подал ему небольшой клочок бумаги. Полковник пробежал донесение своегопомощника: Аллюр... Медвежье. 9 час. 30 минут пополуночи... Доношу, что Медвежьезанято нами без боя. По показаниям местных жителей, красных у них нет и небыло. Сторожевое охранение мною... Разведка в направлении. Капитан Глыбин. -- Отлично! Господа, новость! Белая кобыла круто повернулась. -- Медвежье занято нами без боя. Красные удрали. Лошадь полковниказасеменила тонкими ногами, танцуя пошла по дороге на Медвежье. Штаб отряда иэскадрон с трехцветным знаменем двинулись за командиром. Копыта четко билипыльную дорогу. Серые качающиеся столбы взметывались следом, долго клубилисьв воздухе. Ехавший в последних рядах Костя Жестиков оглянулся назад. Толпакрестьян молча, долгими, тяжелыми взглядами провожала всадников. Полковникнетерпеливо поднял лошадь на галоп. Пыль поднялась выше, целой тучей. Толпаисчезла, только зарево и дым пожара были видны ясно. Въезжая в Медвежье, Орлов подозвал к себе адъютанта. -- Корнет, немедленно прикажите собрать все село на площадь. Оповеститенарод, что сейчас будет отслужен благодарственный молебен по случаю победынад бандами красных. Полковник со штабом остановился в школе. Штабные офицеры и канцеляриязаняли все классы и квартиру учительниц. Учительницы запротестовали, сталипросить Орлова не выселять их. Полковник нагло улыбался и возражал, шепелявя, скандируя и кривляясь: -- Скаажите пжальста, они не могут спать где-нибудь в коридоре, наполу. В них, видите ли, течет три капли благородной крови. Хе, хе, хе! Хотя, впрочем, я человек добрый, если вам будет жестко... Полковник сказал сальность. -- Не правда ли, корнет? -- обратился он к адъютанту. Адъютант вытянулся, щелкнул шпорами, почтительно улыбнулся. -- Так точно, господин полковник! -- Разговор кончен, вопрос решен, -- обернулся полковник кучительницам. -- Вас я выселяю, можете поместиться у сторожихи. Школуопределенно закрываю. Во-первых, потому, что она нужна мне для канцелярии, квартир; во-вторых, я полагаю, что детей разной красной дряни учить грамотене стоит. Ведь она им годится, когда они подрастут, только для того, чтобыписать прокламации, разводить антиправительственную пропаганду, этонеинтересно нам. Итак, я кончил. Вон отсюда! Учительницы пошли к дверям. -- Виноват, одну минутку, -- снова обратился к ним Орлов.-- Сзавтрашнего дня вы готовите мне обед, понятно? -- Нет, не понятно, -- ответила невысокая, крепкая Ольга Ивановна. -- Обед готовить мы вам не обязаны и не будем! -- Ну, конечно, конечно, разве можно сделать что-нибудь для честногозащитника родины? Разве можно сварить обед старому офицеру? Воткакому-нибудь красному негодяю, своему любовнику, вы, пожалуй бы, всесделали, не только обед, но и ужин бы состряпали, а после ужина... Полковник снова сказал гадость. Ольга Ивановна побледнела. -- Я попрошу " благородного" полковника быть повежливее! -- запальчивобросила она ему. Полковник расхохотался: -- Корнет, корнет, ха, ха, ха! Слышите? Эта вот учителка, эта мужичка, хамка, ха, ха, ха, учит меня вежливости, меня, дворянина, полковника, воспитанника кадетского корпуса. Ха, ха, ха! Да вы, оказывается, оригинальная штучка! Ну-ка, я вас посмотрю поближе. Он вскочил со стула, хотел схватить учительницу за талию. ОльгаИвановна сделала шаг назад, подняла руку. -- Еще одно движение и вы получите по физиономии. Полковник покраснел, злоба мелькнула у него на лице. Но он моментально овладел собой, улыбнулся сделанной любезностью. -- Ой, ой, какие мы сердитые! Мы, оказывается, кусаемся? И вдруг снова стал серьезным. -- Ну-с, медмуазели, или как вас там, шутки в сторону. Большеуговаривать вас я не намерен. Приказываю вам завтра же приготовить мне обед.Не приготовите - выпорю. А теперь -- марш на место! Полковник принадлежал к числу тех офицеров, которые работали в армии неза страх, а за совесть. Он был ослеплен ненавистью к красным, его жестокостьне знала рамок. Он принялся искоренять большевиков со всем рвениемфанатика-черносотенца. Почти все село собралось на площади. Женщины, дети, старики, старухи, взрослые и молодежь. Красильниковцы оцепили площадь, загородили выходыпулеметами. Звонили колокола, неслось молитвенное пение; священник набожно иистово крестился, поднимая глаза к небу, просил у бога ниспослания миравсему миру и многолетия верховному правителю. Народ пугливой толпойколыхался на площади. Предчувствие чего-то страшного и неотвратимого томиломассу. Многие плакали. Полковник, опираясь на эфес кривой сабли, простоялпочти весь молебен па коленях. Свита не отставала от начальства, Люди вблестящих мундирах, с золотыми и серебряными погонами, вооруженные до зубов, тщательно крестились. После молебна полковник встал на сиденье своегоэкипажа. - Мужики! Разговаривать долго с вами я не буду. Говорить нам не о чем.Вы знаете хорошо, что я -- верный слуга отечества, враг изменников играбителей -- большевиков. Среди вас много есть этих извергов родачеловеческого, не признающих ни бога, ни правителя. С ними я и думаю сейчасже расправиться. Лица вытянулись. Глаза резко обозначились сотнями черных больших точекна бледно-сером лице толпы. Безотчетный, смертельный страх колыхнул массу.Люди попятились назад. Предостерегающе щелкнули шатуны пулеметов.Пулеметчики заняли места у машин. Площадь застыла. Полковник улыбнулся, зычно бросил: -- Спасибо, молодцы-пулеметчики! -- Рады стараться, господин полковник! -- Что, боитесь, канальи? -- заорал Орлов на толпу, -- видно, совесть-тоу вас не совсем чиста. На колени, прохвосты, все на колени, сию же минуту! Многоликая пестрая масса женщин, детей и мужчин потемнела, с плачем истоном опустились на колени. Платочки, шапки, фуражки закачались на минуту иостановились. Площадь снова стала мертвой, тихой. -- Шапки долой! Головы обнажились. Сотни рук мелькнули. Легкая рябь, как на воде, наморщила разноцветные ряды медвежинцев. -- Первый эскадрон, ко мне! -- скомандовал полковник. Гусары в пешем строю змейкой проползли через толпу, выстроились в двешеренги. Винтовки метнулись в руках. Черные, круглые отверстия стволовкачнулись, двумя рядами повисли перед лицом толпы. -- Сознавайтесь, кто из вас большевики? Кто из вас помогал красным? Ктосочувствует им? Толпа молчала. -- Честные люди, к вам обращаюсь: укажите негодяев, им не место средивас. С тяжелой одышкой человека, страдающего ожирением, прижимая рукой крестк груди, высокий, упитанный отец Кипарисов подошел к Орлову. -- Я вам, господин полковник, всех их сейчас укажу. Вот они все у меняпереписаны. Священник достал из кармана длинный лоскут бумаги. Толпа стала совсемчерной, пригнулась тяжело к земле. -- Иванов, Непомнящих, Стародубцев, Белых. Этих двух первых, вот чего-- расстрелять, а этих двух, вот чего -- пока только можно выпороть. Кипарисов читал долго, обстоятельно, пояснял, кого нужно расстрелять, акого только выпороть. Толстый кривой палец в широком черном рукаверазмеренно поднимался и опускался. По его указанию, гусары бросались втолпу, вырывали из нее поодиночке, по два, кучками. Площадь колыхалась, глухо стонала. Лавочник Иван Иванович Жогин протискался к полковнику. -- Господин полковник, разрешите доложить, -- и, не дожидаясь ответа, боясь, что его не станут слушать, быстро заговорил: -- Батюшка забыл еще четырех большевиков указать вам. -- Кровопивец! -- крикнул кто-то в толпе. Жогин обернулся. -- Ага, это ты, Бурхетьев? Знаю тебя, большевика, и твоих товарищей: Степанова, Галкина и Чернова. Всех четверых схватили. Полковник кивнул адъютанту. -- Корнет, прошу приступить. -- Слушаюсь, господин полковник! Бледных, с запекшимися, перекошенными губами, поставили у каменнойцерковной ограды. Их было сорок девять. Против них развернулся веер красныхпогон, круглых кокард. Черные дыры винтовок двумя рядами, покачиваясь, щупали головы и груди приговоренных. -- Господин полковник, разрешите начинать? -- Пжальста, -- небрежно бросил Орлов. -- По красной рвани пальба эскадроном, эскадрон... Площадь взвизгнула, застонала. Лица стали белыми, как платочки на головах женщин. -- Подождите, подождите, корнет! -- остановил полковник. -- Уж очень вы скоро. Прямо без пересадки да и на тот свет. Надо датьим время подумать. Может быть, и раскается кто? В свое оправдание еще когоне укажет ли? Белая стена камня, белая полоса лиц, пригвожденная черными точкамиглаз. Неподвижно молчали. Лишь один не выдержал, старик Грушин, застонал: -- Кончайте скорее, палачи. Лопнула белая полоса. Выпал белый камень, пришпиленный двумя чернымипятнами. Жена партизана Ватюкова забилась, рыдая, на земле. -- Приколоть ее, -- махнул рукой адъютант. Черная, тонкая, граненаяжелезка разорвала в горле женщины предсмертный крик. -- Мамку закололи, -- завизжал в толпе ребенок. -- Не визжи, поросенок, подрастешь, и тебя приколем, -- прикрикнул нанего Орлов. Площадь умерла. Людей не было. На карнизах церкви возились и ворковалиголуби, чирикали воробьи. Живые были только они. Солнце остановилось. Жглонещадно. Сотни голов наполнились расплавленным металлом. Отяжелели, распухли. В глазах прыгали огненные брызги. -- Ну-с, видимо, желающих раскаяться нет? Закоренелые негодяи все.Корнет, продолжайте. Что-то дернуло коленопреклоненную площадь. Оборвалось что-то.Пригнулись еще. Лица были почти у земли. - Товарищи большевики, смирна-а-а, равнение на пули, но тот светкарьером ма-а-арш! Шашка, тонко свистнув, сверкнула. Черные круглые дырки винтовок, вседва ряда, желтыми огоньками загорелись, стукнули. Полоса белых камней, настене из белого камня, рассыпалась, рухнула на землю. Расстрелянныеподпрыгнули. Упали навзничь. Полковника душил смех. -- Молодец, корнет, молодец, тонный парень, тонняга, корнет. Ха, ха, ха! На тот свет карьером... Ха, ха, ха! К Владимиру тебя, к Владимиру смечами и бантом представлю, каналью. -- Покорнейше благодарю, господин полковник! Залп опрокинул толпу на землю. Женщины судорожно бились, рыдали.Старики, старухи молились. Мужики стонали. Молодежь сжимала кулаки, кусалагубы. Орлов взглянул на площадь. Ткнул пальцем. -- Ребята, вот этой молодухе десять порций. Погорячей, шомполами. Пустьпомнит лихих гусар атамана Красильникова. Серая пыль площади. Белые пятна. Живые, полуголые. Свист. Железныепрутья. Кровавые рубцы. Кровь. Красное мясо. Колокольный звон лгал. Радостине было. У церковной ограды дергались ноги. Рука крючила пальцы. Белые камнивспотели. Красный пот глядел полосами, брызгами, каплями. Мертвых было сорокдевять. Окровавленных шестьдесят. Но были выпороты все. Уничтожены, растоптаны. Пестрая толпа с болью еле встала, зашаталась. А колокол вселгал.
Данная страница нарушает авторские права?