Осознаваемое и неосознаваемое

Задолго до того, как появилась возможность сканирования глазнично-лобной коры головного мозга, психоаналитики исследовали особенности детей, лишенных материнской заботы в ранние критические периоды. Во время Второй мировой войны Рене Спитц изучал детей, которых воспитывали собственные матери в тюрьме. Их сравнивали с теми, кто воспитывался в сиротском приюте, где одна нянечка отвечает за семь детей. У детей из приюта прекращалось интеллектуальное развитие; они не могли контролировать свои эмоции, а вместо этого бесконечно раскачивались из стороны в сторону или делали странные движения руками. Кроме того, они входили в состояние «отключения» от внешней среды: не проявляли интереса к окружающему миру и не реагировали на людей, которые пытались поддержать их и утешить. На фотографиях у этих детей был отсутствующий взгляд. Состояния отключения или «эмоционального паралича» возникали тогда, когда дети теряли всякую надежду отыскать пропавших родителей. Но как мог господин Л., который впадал в похожие состояния, зафиксировать столь ранние переживания в своей памяти?

Специалисты считают, что у человека есть две главные системы памяти. С точки зрения психотерапии обе эти системы могут подвергаться пластическим изменениям.

У детей в возрасте двух лет и двух месяцев есть хорошо развитая система памяти, называемая «процедурной», или «имплицитной», памятью. Кандел часто использует эти термины как взаимозаменяемые. Процедурная/имплицитная память[123]действует, когда мы усваиваем что-то без особой концентрации внимания или использования слов. Наши невербальные взаимодействия с людьми и многие из наших эмоциональных воспоминаний являются частью системы непроизвольной памяти. По словам Кандела: «В первые 2–3 года жизни, когда взаимодействие ребенка с матерью имеет особое значение, он полагается, главным образом, на системы имплицитной памяти». Непроизвольное запоминание, как правило, происходит неосознанно. Умение ездить на велосипеде определяется непроизвольной памятью, и большинство людей, хорошо владеющих этим навыком, вряд ли смогут сознательно объяснить, как именно они это делают. Система неосознанной памяти подтверждает, что какие-то воспоминания хранятся в нашем бессознательном, как и предполагал Фрейд.

Другая форма памяти, называемая «эксплицитной», или «декларативной»[124], только начинает развиваться в два года и два месяца. С ее помощью человек сознательно выбирает конкретные факты, события и эпизоды для запоминания. Эта произвольная память помогает нам осознанно учиться чему-то, анализировать наши воспоминания в соответствии со временем и местом. Эксплицитная память поддерживается языком, поэтому ее значение возрастает, когда ребенок начинает разговаривать.

У людей, получивших какие-либо травмы в первые три года жизни, может не остаться почти никаких осознанных воспоминаний об этих травмах. (Господин Л. говорит, что ничего не помнит о первых четырех годах своей жизни.) Однако непроизвольные (неосознаваемые) воспоминания об этих травмах существуют и обычно пробуждаются или инициируются, когда люди попадают в ситуации, похожие на те, в которых они получили травму. Нередко людям кажется, что такие воспоминания приходят к ним «ни с того ни с сего», и их нельзя классифицировать по времени, месту и контексту, как это можно сделать с эксплицитными (произвольными) воспоминаниями. Непроизвольные воспоминания об эмоциональных взаимодействиях нередко всплывают в процессе психоанализа.

Психоанализ помогает пациентам выразить словами эти бессознательные воспоминания и поместить их в определенный контекст с тем, чтобы они могли лучше понять их. В ходе этого процесса человек пластически «переиздает» эти непроизвольные воспоминания, чтобы они стали сознательными воспоминаниями и больше не влияли на психику человека подспудно.