Март. Часть 8. Дорогие читатели! Большое вам спасибо!

Дорогие читатели! Большое вам спасибо!

Такого Яна я ещё не видел. С полным беспорядком на голове, в испачканной разноцветными пятнами футболке, в порванных джинсах, босого, недоумённо на меня глядящего, пытающегося сфокусировать на мне взгляд. Левая его рука была перевязана порядком затасканным бинтом, на скуле справа виднелся синяк.
- Тём? – спросил он сам себя. Покачнулся и схватился за стену.
Да он пьян! Едва стоит на ногах. Я был в недоумении. В таком состоянии я не видел Яна даже в школе. Абсолютно не контролирующего себя. Откуда синяк? Что с ним произошло? Сердце тревожно забилось.
Ян громко икнул и неожиданно осмысленно спросил:
- Ты здесь что делаешь?
- Я? – переспросил, чтобы оттянуть время, а сам пытался понять, как мне себя вести.
- Не я же.
- Можно войти?
- Нет.
- Пожалуйста.
Вижу, что он колеблется.
- Я на секунду, меня ждёт такси, - ложь во спасение.
Медленно-медленно он кивает, вздыхает и уходит вглубь квартиры. Следую за ним и удивляюсь ещё больше. Такой беспорядок, словно тут месяц не убирали. Кухонный стол завален грязными тарелками, пустыми бутылками из-под пива и воды. Кровать не застелена, прямо на ней валяются бутылки, карты, пепельница. На педантичного Яна это совершенно не похоже. Он ложится на кровать, смотрит в потолок, берёт сигарету и затягивается. Стоит ли мне разговаривать с ним в таком состоянии? Пока я думаю, Ян тянется за бутылкой, рассыпая пепел по простыне. Меня будто бы нет. Всё-таки решаюсь, приближаюсь к нему, осторожно сажусь рядом, тихо спрашиваю:
- Что случилось?
Отвечать мне никто не собирается. Ян делает пару глотков виски, морщится, тушит сигарету.
- Ян, ответь.
Он безучастно лежит.
- Ты… обижаешься?
Неожиданно он хохочет, а потом смотрит на меня так, будто я полнейший кретин:
- Обижаюсь? Ну что ты! Ты бы обижался, если бы у тебя забрали солнце?
Мне хочется вскричать: «Чего?!», но я сдерживаюсь. Только открываю рот, как Ян более осмысленно произносит:
- О чём это я? – переводит взгляд на меня. - И что ты тут делаешь?
- Жду такси, - вырывается у меня, на что он просто кивает, словно само собой разумеющееся ждать такси около двенадцати ночи в его квартире.
Я жадно впиваюсь в его лицо, пытаясь понять его эмоции. Что он только что сказал про солнце? Мне показалась эта фраза безумно романтичной, но я не уверен, что она относилась ко мне. Именно сейчас между нами была огромная пропасть. Во мне что-то поменялось навсегда, а Ян, вероятно, остался на том же отрезке. Поразмыслив, я понял, что не могу оставить его в таком состоянии. Нужно… Я выдохнул. Выпытать из него сейчас что-то – легче простого. Сейчас он говорит прежде, чем тщательно обдумает ответ, его язык развязан алкоголем. Сейчас или никогда. Я пробую:
- Ты хорошо провёл время с Кэшем?
Он зависает. Сигарета выпадает из его пальцев, правда в пепельницу. А мне вдруг хочется биться головой о стену. Что, блять, произошло? Что с ним случилось? Почему он в таком состоянии? Но вместо этого я переспрашиваю:
- Ян, ты хорошо провёл время с Кэшем?
- А, Кэш… Этот американский придурок, - Ян просто забыл кто это такой. – Нормально… Протащил по всем барам этого шпиона.
- Шпиона?
- Да, блин, будто бы я не догадаюсь…
- Ян, ты сейчас о чём?
- Я?
- Да! - Блять, ну не я же!
Он резко садится, и смотрит на меня. В его глазах зажигается странный огонь.
- Тёмочка, - голос ласковый, низкий, хриплый, он опирается на руки и улыбается, - котёнок, а ты, вроде бы, в больничке лежал?
- Ты знаешь? - прошептал я, отодвигаясь.
Конечно, если бы он не был так пьян, то был бы похож на тигра, готовящегося к прыжку. Но сейчас хоть и серые глаза блестели, они были мутными от алкоголя.
- Я знаю о тебе всё… О чём ты только думал? Знаешь, как мне хотелось прийти к тебе и вытрясти из тебя всю эту дурь?
Он подбирается ко мне, а я вдруг не шевелюсь, хотя безумно хочется отшатнуться. От него пахнет спиртным, очень качественным, кстати. Я быстро перевожу взгляд на бутылку. Водка, при том очень дорогая. Долларов триста за бутылку.
- Чего же не пришёл? – я смотрю ему прямо в глаза.
Его удивляет отсутствие страха с моей стороны. Неуверенным, будто растерянным движением он касается моей щеки, гладит пальцами синяк. Закрываю глаза, зная, что не стоит этого делать. Но ничего не могу – эта мимолётная ласка доставляет мне удовольствие. Моя скромная персона не безразлична Яну. Спустя бесконечность он отвечает:
- Потому что боялся… Боялся, что не смогу держать себя в руках. Если бы с тобой что-то случилось, моя жизнь была бы кончена.
Я распахиваю глаза. Широко-широко.
- Ян… - вырывается у меня. – Ты…
- Не говори ничего, - просит он с мученическим выражением лица. – Тёмка, ты такой идиот.
И он стискивает меня в объятиях. Я раскрываю рот в беззвучном крике. Больно, блять, но это стоит того. Вся моя тревога уходит. Я понимаю, почему он не пришёл. Дело не в Кэше или ком-то другом. Дело в том, что Ян испугался. Своих чувств ко мне. Пытаюсь мысленно поменять нас местами. Если бы я был Яном, и вдруг мне показалось, что моя жизнь кончилась, потому что её смысл мог умереть? Ему очень тяжело это принять. Я осознал это давно, и мои чувства лишь крепли, а Ян никого не пускал в своё сердце. Как он думал. Глупый… Между нами давно уже нечто большее, чем просто влечение и прекрасный секс.
- Ты испугался? – шепчу я ему на ухо. Больно поднимать руку, но я нежно перебираю его спутанные волосы. Сейчас Ян такой уязвимый. С закрытыми глазами, с неровным дыханием, с доверчиво положенной головой на мои колени.
- Да.
На более распространённый ответ он не способен.
- Я не безразличен тебе?
- Нет, конечно.
Так уверенно, так твёрдо, что у меня заходится сердце от счастья. Решив ковать железо, пока оно горячо, я задаю сакраментальный вопрос:
- Скажи, Ян, ты лю…
- Прости, - перебивает он и отстраняется. Да он просто зелёный!
Ян срывается с места с явной целью попасть в уборную. А я вздыхаю. Больше момента не представится. Ладно, я и так многое узнал. Оглядываюсь. Ну и беспорядок тут! Нужно немного убраться, раз уж я по звуку определил, что мой замечательный любовник решил принять душ. Надеюсь, ледяной. Это должно привести его немного в чувство. Прежде всего, я открываю окно, чтобы проветрить в комнате. Весь мусор я отношу на кухню, выкидываю бычки из пепельницы и мою её. Водку прячу в дальний шкафчик, усмиряя первое желание вылить её в раковину. Мало ли как на это отреагирует Ян. Раздражать его не хочется. Грязную простыню я стаскиваю, а свежую просто стелю сверху (заправить как следует мне не даёт треснутое ребро). В шкафу находится чистый плед и наволочка. Надеть наволочку на подушку сродни подвигу. К сожалению, её нельзя просто накинуть, как простыню. Но и с этим непростым занятием я справляюсь, под конец чувствуя себя вымотанным окончательно.
Появляется это взъерошенное чудо, которое, кажется, напрочь забыло о моём присутствии. С закрытыми глазами в одном лишь полотенце на бёдрах он проходит к дивану и валится на него. Секунда, и он уже громко сопит. Вот глупый. Я подхожу и аккуратно накрываю его пледом. Не удерживаюсь, касаюсь его кожи в блестящих капельках воды. Какой же ты замечательный, Ян. Я хочу тебе об этом когда-нибудь сказать, не боясь наткнуться на каменную стену в ответ.
Уходить домой не хотелось. Я закрыл окно, чтобы Ян не простудился, и, подумав, расположился в кресле. Нельзя оставлять Яна одного. Мало ли… Да, притянуто за уши, но я не хочу домой. Кресло, к моей радости, было удобным, вполне пригодным для сна. Мешали мои чёртовы болящие рёбра, конечно, и я полночи пытался принять более или менее удобную позицию, чтобы они не так ныли. Но, мне кажется, я улыбался во сне.

18 марта

Яна не было. Стоило мне открыть глаза, как вчерашнее романтическое настроение испарилось, словно наваждение. Конечно, Тёма, ты, как всегда, дурак. Пьяный Ян и трезвый Ян – два разных человека. Не бывает в жизни такого. И все слова о солнце, о небезразличии… Лишь слова. Просто набор букв. Я окинул взглядом заправленную кровать и вздохнул. Трещина злорадно ткнула меня изнутри, напомнив о своём существовании. Так мне и нужно. Прижимая руку к рёбрам, я встал с кресла и замер. В дверях стоял Ян. Серьёзный, сосредоточенный, свежий. С двумя стаканчиками кофе в руках с ярким логотипом известной международной сети ресторанов.
- Вот, - он продемонстрировал мне стаканчики. Будто извинялся. – У них прекрасный кофе… Очень болит?
- Нет, - соврал я, искренне улыбаясь.
- Держи, - он протягивает мне стаканчик, и я делаю глоток божественного напитка. Честно, я никогда не пил кофе вкусней. Хотя, кажется, один раз примерно при таких же обстоятельствах я точно так же думал.
- Я должен извиниться за вчерашнее, - начинает он.
Рано ты обрадовался, Тём, очень рано. Ян в своём репертуаре. От него же можно ожидать чего угодно. Сейчас он скажет, что ничего не помнит, а то что помнит было ошибкой.
- Должен, но мне не стыдно.
Чего? Смотрю на него во все глаза.
- На самом деле, иначе я бы не сказал тебе всего этого. Хоть и, безусловно, не обошлось без твоей помощи… Тём, - он хитро прищурился, - задавать провокационные вопросы слабо соображающему человеку… Попахивает коварством, не так ли? Но я… - он вдруг осекается. – Рад, что ты здесь. А теперь хватит строить из себя героя.
- В смысле?
- Ложись. Хотя нет, давай-ка я осмотрю твои боевые ранения.
- Не надо.
- Котёнок, - протягивает он, ставит стаканчик на стол и в два шага оказывается возле меня. – Давай помогу снять твой чудесный свитер? Поверь мне, - он почти мурчит, - тебе будет гораздо лучше без него.
Поддаюсь. А кто бы не поддался, когда Ян, мой прекрасный Ян, становится похож на огромного кота, а я - на маленькую мышку. Всё равно получит то, что хочет. Да и потом это его фетиш – игры в доктора и пациента. Ну что уж кривить душой, мне тоже это безумно нравится. Он стаскивает с меня свитер и неодобрительно смотрит на бинты.
- И долго тебе сказали так ходить?
Блин, не помню. Он качает головой, но не ругает меня за такое безответственное отношение к здоровью.
- Знаешь, я читал, что можно без них. Есть только одно условие.
- Какое же? – не ожидая ничего хорошего, интересуюсь я безрадостно.
- Тебе нужно лежать! – и тут Ян подхватывает меня и опускает на диван. При этом не причинив боли. Я восхищён. – Так. Тём. Не шевелись.
Неизвестно откуда материализовавшимися ножницами он разрезает бинты. Хмурится, увидев всю картину. Затем произносит незамысловатое ругательство.
- Что? – не понимаю я.
- В зеркале себя не видел? – угрюмо так.
Но помогает мне встать и подойти к зеркалу. Мать моя… У меня от левого плеча и до правого бедра синяя-синяя широкая полоска. Этот огромный синяк в точности повторяет положение ремня безопасности. Выглядит, мягко сказать, ужасающе.
- Ничего, - поймав мой взгляд в зеркале, мнимо бодро говорит Ян. – Иди в душ. А я пока найду мазь и таблетки. Болит, наверное? У тебя сломано ребро или рёбра?
- Нет, лишь трещина.
- Это хорошо, - в его голосе и правда слышно облегчение. Что не может меня не радовать. - Иди в душ.
Слушаю и повинуюсь, мой господин. Кажется, что даже крошечные капельки воды, попадая на грудь, причиняют нестерпимую боль. В общем, всегда приятная процедура стала для меня сущим мучением. Зато я поразмышлял на тему того, как интересен и загадочен человеческий мозг. Пока я не видел огроменного синяка, который не может не болеть, он и не болел. Совершенно без стеснения я накинул халат хозяина квартиры, раз уж он сам любезно предложил занять его постель, почему бы не воспользоваться заманчивым предложением?
Ян ждёт меня, с полуулыбкой смотрит, как я, путаясь в его халате, несмело иду и сажусь рядом.
- Ты такой милый, - он произносит это, да.
- Хм, не совсем то, что хочет услышать человек, находящийся при смерти.
- При смерти, значит? – его бровь шутливо приподнимается. – Сейчас мы тебя будем возвращать к жизни.
- Э, Ян, знаешь, тот способ, что ты выбрал для этого, неприемлем по ряду причин.
- Это каких же?
- Физический аспект, - я загибаю палец, – моральная сторона вопроса.
- Только не говори, что ты будешь хранить девственность до свадьбы, – смеётся он.
- Пф, - фыркаю я. – С тобой сохранишь…
Наша шутливая перепалка доставляла удовольствие обоим, но меня вдруг стало клонить в сон. Странно, учитывая, что я только что выпил кофе. Кофе…
- Ян! – вскрикиваю я. – Что ты подсыпал в кофе?
- Кофе лучше всего маскирует запахи, - смеётся он.- Ничего особенного, малыш.
- Но зачем?
- Просто хотел, чтобы ты подольше остался со мной. Ложись, котёнок, теперь ты никуда от меня не денешься.
Дальше моими действиями управляет он. Снимает с меня махровый халат, подкладывает подушку под голову, целомудренно накрывает простынёй моё тело. Мазь, которую он держал в руках, оказывается где-то на полу. Его нежные губы, касающиеся моей кожи, самое лучшее лекарство. Он покрывает поцелуями мою грудь, затем поднимается выше, по своему обыкновению прикусывает нежную кожу на шее, специально оставляя следы. Я возмущённо бурчу нечто протестующее, но мне закрывают рот поцелуем. Немного удивляюсь, он такой настойчивый, такой распалённый. Он долго целует меня, доминирует, делает своим языком всё, что только хочет. Плыву от приятнейших ощущений, стараюсь не выражать свой восторг от происходящего слишком бурно, проще говоря, прикусываю губу, чтобы не стонать. Ян снова опускается вниз с одной чётко определённой целью. У меня пылают щёки, когда я понимаю зачем. Он откидывает простыню, облизывает мой член, и через моё тело будто проходит молния. Я так сильно вздрагиваю, что моё сердце буквально на мгновение перестаёт биться. Он осторожно ласкает головку круговыми движениями языка, очень настойчиво раздвигая мне ноги. Голову я потерял давно, так что просто отдаюсь ему. Когда он успел достать смазку? Как же здорово он это делает…
В комнате слышны лишь мои стоны, переходящие во всхлипы. Я мечусь по кровати, забыв обо всём. На этот раз мне не приходится упрашивать Яна, он и сам на пределе. Он проникает в меня без ложной деликатности. Мне остаётся только шумно выдохнуть, привыкая к ощущению заполненности. Он сгибает мои ноги в коленях, заставляя обхватить его бёдра, а сам наклоняется ко мне и снова целует. Перед глазами давно уже всё плывёт, с каждым его неспешным движением накатывает эйфория, словно большая и тёплая волна. Мои руки скользят по его телу, вспоминая каждый его изгиб. Чёрт возьми, я так истосковался.
Ян не ускоряет темп, продолжая так же, и постепенно к наслаждению примешивается раздражение.
- Эм, Ян? – зову его я.
Он отрывается от моей шеи (секунду назад он ставил там особо красочный засос):
- М?
- Может, приблизимся к кульминации?
Он кивает, начинает двигаться бёдрами чуть быстрей, но я чувствую, что что-то не так.
- Ян, что такое?
Блин, очень сложно разговаривать, когда твой любимый в тебе, ты на высшей точке возбуждения и ничего никогда не хотел так сильно в этой жизни, как в данную секунду кончить.
- Почему ты медлишь?
- Тебе может быть больно, если я увеличу темп.
И он останавливается. Меня вдруг распирает смех:
- Как здорово, что ты об этом подумал именно сейчас.
- Тём…
- Блять, Ян, если ты сейчас не дашь мне кончить, то я… я… тебя укушу!
Он смеётся, касаясь лбом моего плеча. Кончики его волос щекочут кожу. Жар возбуждения понижается, но это только радует, так как придётся достигать пика снова, а это одно из самых приятных занятий в мире.
Кажется, Ян понял суть и больше себя не сдерживал. Он вколачивался в меня, будто сумасшедший, заставляя кричать, заставляя умирать и в следующую секунду возрождаться от блаженства. И не было больно, ни на секунду. Я крепко обхватил его и зажмурился, когда испытывал самый сильный в мире оргазм. Ему потребовалось чуть больше времени. Он совершил ещё несколько глубоких фрикций и замер. Я чувствовал, как внутри меня вздрагивает его член. Почему-то это заставило меня улыбаться. В довершение всего я глубоко зевнул. Стоп. Ян же подсыпал мне что-то… Меня клонило в сон. Почему же я не сплю?
Услышав мой вопрос, Ян рассмеялся:
- Тём, за кого ты меня держишь? Это был обычный кофе. Просто у тебя было такое выражение лица, когда ты говорил о том, что я мог что-то подсыпать, что я не мог тебе не подыграть.
Поняв, что меня провели, я с чувством произнёс:
- Балбес, - и стукнул его подушкой по макушке.
В ответ он притянул меня к себе. Осторожно и ласково, помня о трещине в ребре. Интересно, что у меня ничего не болело, когда мы занимались любовью. Почему так? Нужно будет погуглить, что ли…
- Тём, я хочу, чтобы ты мне пообещал кое-что.
- Всё, что угодно, - вырывается у меня.
- Никогда, слышишь, никогда больше не садись за руль.
- Но… - я как бы представлял в мечтах, что когда я вырасту и буду зарабатывать много денег, куплю жёлтую гоночную тачку и буду лихачить по всем улицам города.
- Пообещай.
Я так понимаю, возражения не принимаются? Нехотя говорю:
- Ладно.
- Хороший мальчик, - шепчет он куда-то в район моей ключицы.
Против воли у меня вырвался зевок.
- Спать…
- Да…

19 марта

Мы провалялись в постели весь вчерашний день и половину сегодняшнего. Удивительно, но когда Ян был рядом, меня не беспокоили ни рёбра, ни синяки. Я даже подшучивал над ним по этому поводу, советуя делать карьеру в области целительства.
Было здорово никуда не спешить, ни о чём не думать. Будто и нет проблем. Но, к моему великому сожалению, они были, да ещё какие.
Пока Ян готовил нам ужин, я набрал Ваську. Конечно же, друг не мог отказать себе в удовольствии поподкалывать меня, когда узнал, что я у Яна. Произнеся пафосно: «Совет да любовь», он отключился. От верной смерти Ваську спас вовремя появившийся Ян с аппетитно пахнущим ужином. Остаток вечера мы занимались любовью. Три раза.

20 марта

Сегодня реальность настигла меня самым жестоким образом – Ян заявил, что у него дела и ему нужно уйти. На полдня, не меньше, но, быть может, он вернётся раньше. Не подав виду, что меня это огорчило, я продолжал читать книгу, потому что в этой дурацкой квартире не было телевизора.
Без хозяина квартира была не такой уж и привлекательной. Поскучав в постели, я встал, честно попытался себя предостеречь, но таки облазил все ящички. Однако самое интересное обнаружилось под кроватью – разбитый сотовый. Надо же, я и не заметил, что у Яна другой телефон. Хотя мог бы и догадаться по изменившейся мелодии звонка.
Как телефон оказался разбитым? Я повертел в руках гаджет, казавшийся из-за большой трещины по периметру жалким. Что, если его включить? Подумано – сделано. Нехотя экран засветился белым, а затем появился логотип компании, создавшей телефон. Минуты три сотовый думал, а потом оповестил, что сети нет. Ну надо же, какое открытие. На дисплее была странная картинка, что меня совсем не удивило – это же Ян. На фоне ночного, чёрного неба возвышалось какое-то строение, то ли замок, то ли церковь, будто бы сделанная из песка. Я щёлкнул на меню и провалился в смски. Одна. Зато какая: «Тебе некуда деваться». Тупо вспомнилась старая песня: «Ты в ритме танца, тебе некуда деваться». Я нервно хихикнул. Сообщение напоминало послание маньяка. А если так и есть? Если его популярность сыграла с ним шутку? У меня тут же вспотели ладони. Клааасс. От одних дурацких мыслей. А это может быть и его любовник. Тут я разозлился. Гадать можно бесконечно.
Хватит секретов. Больше я не буду молчать. Решил что-то менять, значит, буду.
Я дождался Яна. Его улыбка сползла, когда перед его лицом помахали сломанным телефоном.
- Кто автор смс, ты знаешь?
После секундного колебания он отвечает:
- Да.
- И кто же?
Молчание красноречивее слов.
- Ладно, - я встаю, стараюсь казаться как можно более беззаботным. – Мне пора.
- Тём, - произносит он сквозь зубы, всё верно понимая. – Тебе не стоит в это влезать.
- А тебе не кажется, что я уже влез? Хватит этих недомолвок, Ян. Ты весь состоишь из секретов. Мне надоело.
- Котёнок, - примирительно говорит он, - кое-что тебе лучше не знать.
Моё серьёзнейшее выражение лица говорит лучше всего о том, что я думаю об этом. Я поставил его перед выбором: или он говорит, или я ухожу. Мне было немного страшновато от собственной смелости и реакции Яна, но иначе нельзя.
- Ладно. Я скажу тебе, кто это и отвечу на любой твой вопрос, не касающийся данной темы. Это мой отец.
- Что? Но ты же не общаешься с ним.
- Я и не общаюсь. А он вот очень хочет.
- Скажи…
- Малыш, пожалуйста, не нужно затрагивать эту тему. Я обещаю тебе всё рассказать, но позже. Нужно… немного потерпеть.
- Потерпеть? Ян! – я едва не взвыл. От его признания стало лишь хуже.
- А ты думал о том, что будет теперь с тобой? – виртуозно переводит тему он.
Думал, конечно. Всё собирался позвонить Артуру. Сколько я должен, могу только гадать. Вообще, чем больше я размышлял, тем больше понимал, что всё это было подстроено, чтобы держать меня на крючке. Только зачем?
- Звони сейчас Артуру, - Ян протягивает свой сотовый, потому что мой разрядился.
- Не сейчас, я просто… А, давай. Только ты не мог бы подождать на кухне?
- Конечно.
Он выдержанно кивает, и мне так и не понятно, задела его моя просьба или нет. Выдохнув, я нахожу номер продюсера в записной книжке и щёлкаю на нём. Два гудка и деловое: «Слушаю, Ян».
- Это Артём.
- А, наш Шумахер. Оклемался?
Теперь, когда я был в его руках, он даже не старался быть любезным. Говорил отрывисто, недовольно, словно я отвлекал его от крайне важных дел.
- Сколько я тебе должен? – стараюсь уравнять нас, обращаясь к нему на «ты», однако это лишь бравада.
- Больше, чем ты можешь себе представить, котёнок, - довольно, очень довольно смеётся он.
- Не называй меня так. Сколько?
- Ну, миллионов пять точно.
- Сколько?!
- А как ты думал? Машина новая, сорвавшиеся контракты, твоё отсутствие, мы снимать не можем. Опять же, кто твоё лечение оплатил?
Мне хотелось смеяться:
- Я пролежал в больнице два дня.
- Ха, и что?
- Это нереальная сумма.
- Ты должен её мне, - безжалостно говорит мужчина. Я слышу, что он щёлкает зажигалкой. – Теперь ты мой. Все вы такие, молодые, наивные, глупые. Читать нужно то, что подписываешь. Не садиться за руль, не имея прав. И ты подумал о больничном? Или ты думал, что просто так пропускаешь работу?
Мои ошибки слишком дороги. Я пытаюсь переварить услышанное, найти компромисс.
- Послушай, Артур, мы же можем договориться?
- Конечно. Чем скорей ты выходишь, тем скорее начнёшь выплачивать мне долг.
На заднем плане слышится шум.
- Сейчас, - говорит он кому-то. – Я занят. До встречи. Котёнок.
Я некоторое время слушал короткие гудки, а потом сел и обхватил голову руками. Потрясающе, великолепно, замечательно. Такой суммы я и представить не мог. Мне теперь всю жизнь на этого мудака работать. Блин, Тём, когда ты будешь думать головой? Я понимаю, что виноват во всём сам. Лишь я. Хочется куда-нибудь убежать, запереться в дальний уголок, спрятаться от всего мира. Внутри лишь глухая злость и безысходность.
Диван прогибается под весом Яна, и меня притягивают к себе. Тихий голос:
- Ну и сколько он сказал?
Ян сообразительный. Конечно же.
- Пять миллионов.
Он думает.
- Машина застрахована, он получит за неё деньги. Это миллиона два с половиной, три.
- Правда? – я в надежде поднимаю на него глаза.
- Конечно.
- Но останется ещё.
- Тём, я сейчас скажу нечто такое, что покажется тебе забавным – подумаем об этом завтра. Мне нужно время, чтобы завершить свои дела. Не знаю сколько… Где-то до июня.
- А потом что?
- Уедем.
- Уедем? - тупо переспрашиваю я.
- Да, - по интонации понимаю, что он думал об этом не раз и не два. И я присутствовал в его планах. Это так меня радует, что все проблемы отступают на второй план. А Ян подхватывает мой подбородок, приподнимает лицо и чмокает в нос. – Потерпи чуть-чуть. Просто работай, будто ничего не случилось. Ты же понимаешь, что мы сбежим? И об этом никто не должен знать.
Перспектива сумасшедшая. Но такая соблазнительная. Я и Ян. Вдвоём. В тот момент я не подумал об отце, Ваське, о своей квартире, об институте, в конце концов. Главное, что Ян будет рядом. Всегда. Киваю.
- Умничка, - он снова чмокает меня, но уже в губы. – Немного, Тём.
- Что за дела?
Ян тяжело вздыхает:
- Я всё тебе расскажу потом. Обещаю.
Очередной чмок переходит в более длительный поцелуй, который отметает всё назад, оставляя нас двоих в этой комнате.

***

Поздно вечером, засыпая, я вдруг понял, что не являлся единственной причиной, по которой Ян пил в течение долгого времени.

30 марта

Мне удалось разжиться больничным. Конечно, помог тот самый врач из больницы. По нему я мог спокойно «лечиться» до апреля. Чем я и воспользовался. Погостив у Яна ещё пару дней, я переместился к себе. Васька тут же атаковал меня тысячей смсок с расспросами о «том самом». Я послал его. Это чудо не успокоилось и припёрлось. Мы от души подурачились, Васька был в хорошем настроении, потому что Мишка сходил с ним на свидание. Как мало человеку нужно для счастья.
Чувствовал я себя всё лучше и лучше. Ничего не беспокоило. Ян приходил по вечерам, иногда оставался на ночь. Когда я спросил, где он пропадает, то он с удивлением ответил, что вообще-то работает за нас обоих, шоу никто не останавливал. Блин, значит, Артур соврал. И на этой лжи его можно будет подловить. Вот только как доказать…
Я позвонил Данилу, который, судя по голосу без привычной наглости, всё ещё чувствовал свою вину. Мы разговаривали несколько часов, два из которых я убеждал его повесить вину в аварии на меня. Он говорил, что это невозможно, дело уже закрыто, да и зачем, но я добился своего и не отстал, пока «помощничек» не пообещал, что дело не будет пересмотрено. Под конец он спросил, нужно ли мне что-нибудь, и прибавил, что я всегда могу к нему обращаться. Едва не послав его, я подчёркнуто вежливо попрощался с ним.
Ещё объявлялся батя. Встречаться с ним не хотелось. Хоть он и не упоминал в разговоре со мной аварию, но чувствовалось, что он знал. Я заверил, что со мной всё в порядке, и перенёс нашу ежемесячную встречу на следующий месяц.
Последнюю неделю я занимался любимым делом – писал. Предполагалось, что это будут статьи для Маши, но получались они ну очень большими. Наверное, их придётся сокращать. Ну, зато будет чем заняться. Я рассказал немного о славе, о популярности, поразмышлял на тему студенчества (которое проходит мимо меня). Как-то среди ночи меня озарило (Ян демонстративно возмущался, хотя я видел, как он прячет улыбку), и я набросал прекрасный сценарий для скетча. Возможно, для нашей команды КВНовской подойдёт.
Когда я занимался этим, то чувствовал, что отдаю всего себя. Пусть иногда не получалось, пусть порой я не мог красиво выразить мысли, пусть путался, пусть корректор бы мне не помешал, зато я делал что-то важное и мне от этого было хорошо. Внутри меня больше не было пусто.

Апрель

1 апреля

- Ты прикольнулся или работать пришёл? – поинтересовался Данил, вальяжно развалившись в папашином кресле.
- У тебя спина белая, - без эмоций шучу я и сажусь в кресло напротив. – Где Артур?
Приступая к работе, я хотел с ним всё прояснить и расставить точки над «и», но наткнулся на «помощничка».
- Папа в Лондоне. Подписывает контракт с одной известной звукозаписывающей фирмой, - Данил смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц, - а что, котёнок?
- Не называй меня так, - я начинаю закипать.
Этот Данил почти мой ровесник, а ведёт себя так, будто я его прислуга и обязан ему по гроб. Конечно, я задолжал его придурку-папаше не слабую сумму, но не ему же.
- А то что? Выпустишь коготочки? – он провоцирует меня.
Блин, да что они все меня котёнком называют? Я про себя вздыхаю. День однозначно не задался. С утра Васька тупо пошутил. Этот гадёныш вызвал бригаду промышленных альпинистов, и они замазали мои окна (которых всего-то три) чем-то, не пропускающим свет. Я валялся в кровати, радуясь, что проснулся затемно и у меня есть время перед работой, которое я потрачу на написание новой истории. И мне не пришло в голову глянуть на будильник! Я выпил кофе, принял душ, вспоминая о Яне, который вчера не смог прийти. Стоило мне подумать о любимом, в голову приходит одно такое замечательное решение – наведаться к нему. Я быстро собираюсь и вызываю такси (чего шарахаться по ночному городу?). В подъезде я понимаю – что-то не так. Не могло за минуту встать солнце. Мои опасения подтверждает таксист:
- Сейчас восемь утра.
Я хватаюсь за сотовый, и тут же звонит будильник на нём. Убью его. Это не смешно!
К Яну мы добираемся целых сорок минут: пробки. Быстрей дойти было. Я расплачиваюсь с таксистом и встречаю предмет моих мыслей. Ян в светлом пальто, из-под воротника выглядывает белоснежный шарф.
- Привет, - стараюсь вложить в это слово все свои чувства.
Но он даже не улыбается:
- Через минуту за мной приедут со студии. Ты подставляешь меня.
Становится обидно от такого резкого ответа. Блин, я его не видел два дня, а он за старое. Как-то я забыл, что мы всё ещё «шифруемся». Я произношу короткое «извини» и быстро-быстро ухожу от его дома. За мной никто не идёт, и никто меня не окликивает.
Ноги сами приносят меня к кафе, в котором мы когда-то бывали. Я замёрз и ведь даже не позавтракал, а на работу к двенадцати. Надеюсь, этой ужасной официантки нет.
Сегодня не мой день. Та самая Рита криво улыбается при виде меня, швыряет меню и говорит:
- Чего один?
- А тебе какое дело?
- Да никакого, - она пристально смотрит на меня. – А ты в курсе, что у тебя лицо испачкано?
- Что? – и я так ходил с самого утра? И таксист меня видел, и Ян, и не сказали?
- Хах, с первым апреля!
Я еле сдерживаюсь, чтобы не выругаться. Хоть она и девушка, но такая противная.
- Ладно, что будешь?
- А чем тут можно отравиться? – совершенно серьёзно задаю вопрос я.
Девушка хмыкает и уходит. Занятно. А заказ принять? Блин, что вообще сегодня за день? Мне уйти, или как? Чувствую себя придурком. Ладно, посидим, делать всё равно нечего. Набираю Ваське смску: «Спасибо, друг, офигеть как смешно». Секунд через десять получаю ответ, искренний такой: «Тебе, правда, понравилось?». Идиот! Ты мне личную жизнь разрушил, можно сказать. Ну, если преувеличить немного. Посылаю Ваську в огород, тут как раз эта нелюбезная Рита ставит передо мной тарелку с горячими бутербродами и омлет, покрытый расплавленным сыром.
- Спасибо.
- Не за что, - и, прежде чем уйти, она бросает:
- Он всегда так завтракает.
Блин. Ну спасибо. Подняла аппетит. Злость просто вырывается из меня. Наверное, уже и щёки красные. Поковырявшись в омлете, я кладу на стол пару сотен и ухожу. И зачем я только пришёл сюда?
До двенадцати ещё много времени. Я решаю зайти к Артуру, всё равно нужно. А чтобы не припереться намного раньше, иду на автобусную остановку и выбираю лишь пятый автобус. Мы тянемся, словно черепахи в бесконечном потоке машин, и это даёт мне возможность обдумать ситуацию. Я перекрутил в голове встречу с Яном утром и подумал, что слишком всё близко воспринимаю к сердцу. Мало ли что могло у него случиться с утра. Гладил свою безупречную рубашку и обжёгся. Да и потом, быть может, он просто встал не с той ноги. Ему же сложней, он не хочет афишировать отношения – и ладно. Наверное, он прав, мы же теперь публичные люди.
С такими мыслями я подъехал к студии, не спеша дошёл до неё и несколько минут ждал лифт. Едва створки стали закрываться, как кто-то поставил ногу, и они снова распахнулись. Ну, надо же, Ян. Все мои рассуждения испарились. Самое забавное – стоило так «шифроваться», чтобы потом оказаться в одном лифте. Я сделал каменное лицо и отодвинулся к стенке. Не разговаривать с ним. Не смотреть на него, Тём. Ты сможешь. Но кто-то вредный и коварный внутри дёргает мой язык и у меня вырывается:
- Вам на какой этаж?
Вот Ян всегда мог прекрасно выразить одним лишь взглядом всё, что он думает о человеке.
- Понятно, - я нажимаю нужный нам «четвёртый» и снова отхожу к стеночке. – А ничего, что мы в одном лифте едем? Может, мне выйти на третьем?
Он раздражённо выдыхает, смотрит на табло сверху, показывающее сколько мы этажей проехали. Блин, ну что за дебил создал скоростные лифты? Едва створки расползаются в стороны, как Ян, бросая на меня очередной злобный взгляд, выскакивает из лифта. Хочется крикнуть ему что-то саркастическое и колкое, но как назло ничего не приходит в голову. И это я, человек, возомнивший себя писателем.
Секунд тридцать я думал, идти ли к Артуру, но, решив, что мироздание не может постоянно стоять ко мне задом, решил проверить удачу ещё один раз. Наткнулся на Данила. Который уже не был таким виноватым, как тогда по телефону. Так вот, вернёмся к теме про «коготочки». Понятно теперь, что бушевало внутри меня? Ровно произнося все слова, я выговариваю:
- Если ты ещё раз назовёшь меня «котёнком» или намекнёшь на слово «котёнок», то пожалеешь.
- Правда? – он растягивает первую букву «а».
- Не сомневайся.
Складываю руки на груди. Надеюсь, что я выгляжу грозно.
- А я вот сомневаюсь. Котёнок.
Меня переклинило. Это как замыкание в цепи. Щёлк, и я встаю. Щёлк, и я держу этого ублюдка за грудки. Ещё одно переключение, и я заваливаю его на стол. Щелчок, и теперь я прижат к столу. И, конечно, естественно, это просто вселенский закон подлости, который не может не сбыться – входит Ян. Его взгляд выражает отвращение, и в нём явно полыхает ярость. Я уже говорил про его офигительную способность одним лишь взглядом выражать целую гамму эмоций? Хлопает дверь, и я с силой вмазываю Данилу по челюсти. Его ведёт от удара, и он лишь в последнюю секунду до падения цепляется за стол.
- Так понятно?
Парень кивает, прижимая руки к лицу.
- Если я услышу ещё хоть раз…
- Да понял я, - рычит Данил. – Вали уже, пока я не разукрасил тебя! Тебе ещё сниматься!
- Козёл, - бросаю я и со всей силы хлопаю дверью кабинета. Так, что слетает со стены картина, и стекло на ней разбивается.
Вот только зря я решил, что на этом все злоключения кончились. Решив выпить кофе, я заскакиваю на кухню, и тут же появляется Ян. Злющий-презлющий.
- Это не то, что ты подумал, - почему мой голос сразу становится таким тонким?
- Откуда тебе знать, что я подумал?
- У тебя на лице написано.
- Да? – он забирает из моих ни капельки не дрожащих рук чашку и ставит её на стол. Затем упирается руками в стену, к которой я припадаю спиной в качестве опоры, по обе стороны от меня. – А там написано, что ты сейчас огребёшь неслабых пиздюлей?
Я прыснул со смеху от ругательства, произнесённого Яном. Это нервное. Такой правильный мальчик, блин, и такое словечко.
- Тём, ну как ты умудряешься вляпаться в неприятности за пару часов, что меня нет рядом? – его губы скользят от уха, в которое он шептал последние слова, к моим ключицам, которые ему особо нравится прикусывать.
- Я ему чуть челюсть не сломал, - гордо заявляю я, стараясь не закрывать глаза, потому что голова уже кружится от одного присутствия Яна.
- До или после того, как лежал под ним в весьма пикантной позе?
- После.
- Тёмка, - он подхватывает меня и усаживает на рабочую поверхность кухни. Его руки пробираются под свитер, ногти чуть царапают спину. – Мне тебя наручниками приковать к себе?
- Было бы неплохо, - сразу соглашаюсь я. - Только как в туалет? По очереди?
Мой любимый, хохочет:
- Ты невыносим.
- О, да, я такой. Э… Ян, извини, конечно, но мы на кухне. Это, знаешь, такое место, где люди едят. Или готовят есть. Зачем ты стащил джинсы с меня?!
- Малыш, - его голос такой тихий и такой низкий, что мне приходится напрячь слух, - открою тебе большой секрет: стол также можно использовать для всяких непотребств.
- Ян! Ян…
И пусть мою задницу колют крошки, пусть вместо смазки чьё-то оливковое масло, пусть мне приходится стиснуть зубы, чтобы не издавать ни звука – этот раз был одним из самых запоминающихся в моей жизни. То ли настроение, то ли Ян, казалось, что мы делаем это бесконечно. Я вспотел, Ян тоже, мы сорвали друг с друга одежду, буквально искусали все части тел, до которых удалось дотянуться. Затем, когда он двигался во мне, на глазах против воли выступили слёзы, и мне пришлось прижать его к себе сильней, чтобы он не заметил их.
Несколько минут после мы восстанавливали дыхание, всё ещё держа друг друга в объятиях. Затем я отстранился:
- Ты же закрыл дверь?
- Нет, - но, увидев, как я побледнел, он быстро успокаивает: - Конечно, котёнок.
Из его уст это уже прозвище звучит прекрасно. Надеюсь, неприятности кончились.

***

Нет, конечно. Стоило так подумать, как началось. Под софитами я непривычно щурился, и на лбу выступал пот. Съемки приходилось останавливать каждые двадцать минут, чтобы поправить грим. После пятого раза я заметил, как пальцы Яна раздражённо выстукивают по подлокотнику кресла. Режиссёр орал на меня, что заставляло меня переставлять местами и путать реплики, так же я несколько раз заикнулся, произнося длинные слова.
Данил с приклеенной улыбкой поманил меня к себе:
- Ты издеваешься?
Качаю головой. Тихо радуясь, что на его подбородке проступает синяк.
- Тогда соберись и работай!
Этот кошмар длился несколько часов, кажется, я достал всех на съемочной площадке. После долгожданного рыка режиссёра, что я его задолбал и на сегодня хватит, несусь на всех парах в гримёрку, но меня перехватывает Данил:
- Далеко собрался?
- Вообще-то, я собирался домой.
- Вообще-то, у тебя вечеринка ещё. Так что переодевайся, и поехали.
Ищу глазами Яна, но его нет.
- Но…
- Тём, напомнить про условия контракта?
- Не нужно, буду минут через пять.
В гримёрке я умываюсь и переодеваюсь, надеясь, что Ян зайдёт, но его всё нет. Через десять минут у меня нет выхода, потому что «помощник» орёт что-то с той стороны двери. Я злюсь и выхожу. Вот всё сегодня не так! Мой возлюбленный преспокойно обсуждает что-то с кем-то из персонала, совершенно забыв обо мне. Ну и фиг с ним.
В машине мы с Данилом не перекинулись и парой фраз. Он привёз меня в один из клубов нашего города, возле входа собралась большая толпа. Знаменитости, заходя в клуб, останавливались, фотографировались. По ходу и мне придётся. Странное чувство – незнакомые тебе люди называют тебя по имени, заискивают, просят улыбнуться. Засветившись буквально на трёх фото, я прошмыгнул внутрь. Сдал верхнюю одежду в гардероб, прошёл к бару и заказал минеральной воды.
- Ты б ещё молока попросил, - Данил материализуется рядом. – Ребёнок что ли?
Не обращаю на него внимания. Пусть говорит, что хочет, я не собираюсь напиваться и через час уйду.
- Тёмка, я подумал, что, возможно, был неправ. Давай жить дружно?
Было странно слышать это от парня. Я прекрасно помнил последний разговор с его отцом, самодовольные нотки в нахальном голосе и ощущение, что попал в западню. Как там в пословице? Яблоко от яблони. Не зря Данила приставили ко мне. Он здорово «помог». Но для меня полезней держать его в союзниках. Немного напрягало одно: неужели он не злится из-за произошедшего утром? Так и подмывает спросить: «Челюсть не болит?», однако я сдерживаюсь. Внимательно гляжу в его карие глаза. Ничего опасного в них не нахожу.
- Давай, - сдаюсь я, и мы пожимаем друг другу руки.
- Эй, бармен, давай свой знаменитый коктейль, - Данил подмигивает мужчине за стойкой.
Пытаюсь возразить, что я не хочу спиртного, но меня не слушают. Начиная с «ты меня уважаешь» и заканчивая «за дружбу грех не выпить», Данил пытается уговорить меня. Чёрт, он и мёртвого уговорит. Ладно, пусть только отстанет. Тем более, от одного коктейля ничего не будет.
Мы, несколько лживо улыбаясь друг другу, пьем эту сладкую бурду малинового цвета. Сверху коктейль украшен синей вишенкой, что несколько отталкивает, если быть откровенным.
Вскоре мир меняется. Краем сознания я понимаю: во всём происходящем есть нечто неправильное, но эта мысль не находит выхода и оказывается похороненной где-то среди миллиарда нейронных клеток. Сначала хочется танцевать, потом - петь. Я не понял как, но уже оказался на сцене и во всё горло орал «Всё могут короли». Получив свою долю оваций, я вернулся к бару и выпил протянутый Данилом коктейль пугающе чёрного цвета. Внутри заговорил голос разума: я же обещал себе не пить, но его отмели остальные, обострённые чувства: да что может случиться? Чувствовал я себя прекрасно. Это чудесное место. Все такие добрые, дружелюбные, такие очаровашки. Я закружился в танце с одной девушкой, потом с другой. Стало очень жарко. Два стакана минералки немного остудили, но жажда становилась сильней с каждой минутой. Я стянул свитер, остался в одной лишь «алкоголичке». Девчонки окружили меня, словно белочки в парке, которым на ладони протянули уже освобождённые от скорлупы орешки. Мы болтали, смеялись. Данил не казался таким уж и козлом, как раньше, о чём я ему сообщил. И тут я заметил в толпе светлую макушку. Это же Ян!
- Ян! – заорал я так, что девчонки позакрывали уши.
Он удивлённо обернулся на окрик. Словно нехотя подошёл к нашей компании.
- Привет, Янчик! – радостно повис я у него на шее.
Нужно было видеть его лицо, когда я назвал его «Янчиком», кажется, он даже застыл на мгновение. По мере того как он разглядывал меня, я буквально ощущал, как от него начинают исходить волны какой-то злости. Даже девчонки перестали щебетать и уткнулись в свои бокалы с шампанским. Ян грубо хватает меня за подбородок и поворачивает к барной стойке, над которой горит неяркий светильник.
- Придурок, - шипит он мне на ухо, а потом поворачивается ко всем: - Тёма перебрал, мы уходим.
- О, Тёмочка, - состроила грустную рожицу одна из девушек. Блин, даже не помню её имя.
- Артём должен остаться, - спокойно говорит Данил. Выглядит он что-то чересчур довольным.
- Да? – елейным тоном уточняет Ян. Не отпуская меня, он делает пару шагов к парню. И говорит тихо, но так, что все услышали: - Если с ним когда-нибудь что-нибудь случится, то я тебя убью. Независимо от того, будешь ты виноват или нет. Понятно?
Вот чёрт, даже мне страшно. А Данил как-то ещё и этот зверский взгляд выдерживает. Ну, чувак, я тебя зауважал. Хихикаю. Оба поворачиваются ко мне. Больше не раздумывая ни минуты, Ян тянет меня к выходу, прямо на улицу, а я же не одет! Мои возражения даже не выслушиваются. Меня буквально за шкирку швыряют на заднее сидение такси. Я обижаюсь. Нельзя со мной так обращаться! Чтобы объяснить это, приходится употребить половину замысловатых словечек из моего словарного запаса, но, мне кажется, суть Яну ясна.
- Ох, Тём, просто посиди спокойно, - он устало отворачивается к окну. Вроде бы он не такой уж и злой.
Я демонстративно смотрю в своё окно, но вскоре чувствую холод. Осторожно подползаю к Яну и прижимаюсь:
- Холодно…
Он милостиво пускает меня в тепло, распахнув полы пальто. Одурманенный его запахом, я совершенно наглею, залезаю к нему на колени и затихаю. Но спокойно сидеть, когда Ян рядом, не получается. Будто бы не нарочно, я еложу, пока сильные руки меня не останавливают.
- Тёма, - предостерегающий шёпот.
Только меня уже не остановить. Я трусь об него, прижимаюсь к нему всем телом. Очень вовремя мы останавливаемся возле дома Яна, я кубарем вылетаю из машины, слишком торопясь. Он задерживается, расплачиваясь с водителем, затем хватает меня и почти несёт к себе.
Едва мы оказываемся в прихожей, как я толкаю его к стене и нахожу его губы. Он отвечает на поцелуй, но вдруг замирает:
- Тём, ты под кайфом, может, не стоит?..
Не слушаю этот бред. Очень даже стоит, когда я хочу. Вот только управлять своим телом всё сложней, я сползаю вниз, тяну Яна за собой, замираю. Уже и сам не понимаю, что хочу. Движения неуверенные, словно я пытаюсь вспомнить, для чего мои руки, и не могу. Провожу ими по гладкой груди Яна, и в следующую секунду я уже напрыгиваю на него. Он не ожидает от меня такого напора, едва удерживается. Внезапно улыбается, роняет:
- Тём, ты такой красивый.
У меня нет слов, чтобы ответить, лишь действия, которыми я докажу Яну, что я ещё и прекрасный любовник. Когда Ян понимает, что я хочу попробовать в позе сверху, он немного удивляется, находит аргументы против, но меня уже не остановить. Это не так уж и больно. Ага, пока он не двигается. Сжимая мою задницу, он резко тянет меня на себя, проталкивая член до конца, от чего я вскрикиваю.
- Ты же хотел сверху, малыш, - немного мстительно говорит он.
- О, да, - улыбаюсь я сквозь боль. – Теперь я руковожу парадом.
- А, что, всегда хотелось?
- Да, из тебя хреновый дирижёр, - блин, как я ещё умудряюсь так связно и иронично говорить?
- Серьёзно? Ещё никто не жаловался.
- Ах, ты! – я впиваюсь зубами в его плечо, за что получаю звонкий шлепок по заднице.
Он прижимает меня к себе, держа руки на пояснице, и сам двигает бёдрами. Всё, что я могу – это лишь прислониться к стене и медленно сходить с ума.
- Тём, - слышу что-то непонятно в игривых интонациях. – Тём, тебе нравится?
И в ожидании ответа он останавливается. Едва не рычу от досады. Вообще-то, секунд через десять я собирался кончить.
- Да, да, продолжай.
- Прости, от громкой музыки в клубе уши заложило, что ты сказал?
- Чёрт возьми, Ян, мне нравится это! Давай закончим?
- Конечно, - он вдруг скидывает меня с себя.
Я в полнейшем недоумении. Сижу голой задницей на полу и смотрю на его голую задницу, которая скрывается в ванной комнате. Что, блин, за игры такие? Злюсь, врываюсь в ванную и, конечно, застаю Яна под душем. От воды идёт пар, а Ян со стоящим членом великолепен. Смотрю, как он растирает по нему гель, как капли медленно смывают пену.
- Подойди.
Повинуюсь. Через два шага я рядом с ним, мокрый. Ян впивается в мои губы и заставляет меня запрокинуть голову. Постепенно он нажимает на плечи мягко, но твёрдо, и я опускаюсь перед ним на колени. Дураку понятно, что он хочет. Сейчас это кажется нормальным. Ну, и окружающий мир фиолетового цвета мне тоже кажется нормальным. Я закрываю глаза и облизываю его член, провожу по головке языком, и он вздрагивает. Беру его в руку и тут:
- Не, котёнок, только ртом.
Через пару моих неловких движений, он ухватывает мою голову и показывает как нужно.
- Ты же хотел руководить парадом, так давай.
Звучит немного жестоко, но подзадоривает. Вообще, я едва не кончаю, когда делаю это. Это офигительно. Ни грамма неприязни, лишь желание, захватывающее в плен всё тело. Работаю с большим воодушевлением, как Ян вдруг останавливает меня и за плечи притягивает к себе.
- Скажи, что ты меня хочешь.
- Хочу тебя…
- Скажи так, чтобы я поверил.
А стояк не доказательство?
- Ян, я хочу тебя.
- Поворачивайся, обопрись о ванну.
Неужели? Я думал, мы тут ещё поболтаем.
- Отлично. Наклонись ниже.
Вода всё ещё льётся, она немного скрывает его голос, отчего я вынужден прислушиваться. Прогибаюсь в пояснице, как он хочет. Мы приступим или нет?
- Прекрасно. Я передумал. Пошли в спальню.
Честно говоря, это похоже на издевательство. А этот самодовольный ублюдок преспокойно отправляется в спальню, где я его и настигаю, кидаюсь на него, как тигр на добычу. Он смеётся.
- И что?
- Ничего, - он прижимает меня к кровати.
Улыбается уже более тепло и начинает покрывать шею поцелуями, от которых я млею. На коже ещё капельки воды, он слизывает их, никуда не спеша, тщательно так. Ласковые руки касаются моего члена, дышать становится сложней. Внезапно Ян отрывается:
- Ты такой красивый, такой милый, я схожу с ума по тебе.
Сил краснеть уже нет. Я хочу секса. О чём и без стыда говорю. Он ухмыляется, тянется за смазкой и возвращается, шепча:
- А когда ты в таком состоянии… Блять, Тёма…
Дальше всё было быстро: движения, вскрики, просьбы. Я умолял его, а он поддразнивал меня, чтобы я делал это снова и снова. Почему ему это так нравится? Это какая-то дикая игра, оставляющая нас одних в мире. Это слишком хорошо. Я засыпаю счастливый, очень счастливый.

2 апреля

Меня выкинуло из сна. Пытаюсь проморгаться и понять, где нахожусь. Перед глазами красочные и яркие картинки жаркого секса. Заливаюсь краской до кончиков ушей, наверное. Не ожидал от себя такого. Я помню удовольствие, такое сильное, что едва не терял сознание, помню влажные поцелуи и судорожные, словно задыхаешься, движения. Неужели это мы вчера творили? В душе смятение. Вроде бы уже и не мальчик, чтобы так смущаться, но это что-то из ряда вон выходящее.
Тихо выбираюсь из кровати и собираю одежду по полу. Ян тихо сопит, обхватив подушку. Ещё очень рано, наверное, он не проснётся. Чтобы не накликать «беду», выскальзываю из квартиры и в подъезде одеваюсь. Увидел бы меня кто-нибудь из соседей… Приведя себя в достойный вид, я смотрю на часы. Только семь утра. Куда податься? Слишком рано для работы, слишком рано для Яна, вообще, слишком рано. Бесцельно бреду по улице. Я осознаю, что не так. Я вёл себя, как шлюха. Просил себя трахнуть, более того, я хотел этого, отдавался полностью. Какое красивое чувство я испытываю в душе, и какие низменные оно вызывает желания…
Стало очень грустно. Пытаюсь убедить себя, что в этом ничего такого, но как-то самому не верится. Когда между нами была неопределённость, когда Ян строил из себя хозяина, было легче. Я как бы не соглашался с происходящим. Тут же было наоборот. Отец всегда говорил, что «Кама сутра» – это книга для извращенцев. Господи, если бы он узнал, что я делал минет другому парню.
Занимаясь самобичеванием, я не замечаю, как снова оказываюсь возле того кафе с вредной официанткой. Рита курит на крыльце. Выпуская тонкую струю дыма, она выдаёт:
- Что-то ты зачастил.
- Вы открыты? – чашечка горячего кофе – то, что нужно.
- Мы круглосуточно, - и она, не закрывая рот, зевает.
На этот раз она даже не утруждает себя тем, чтобы принести меню. Несколько минут её нет, а потом притаскивает на большом подносе булочки, масло, джем и две чашки капучино. Пока я думал, как бы повежливей её отшить, девушка села передо мной, намазала булку маслом и с аппетитом съела. Я ограничился кофе.
- Ешь, только испекли, - говорит она с набитым ртом. Блин, и откуда Ян её знает? Мы же все из себя такие утончённые, как получилось, что они вообще общаются?
Рита с шумом делает пару больших глотков капучино:
- Ну чего молчишь? Спрашивай, ты же за этим сюда ходишь.
Хочу возразить, но вдруг произношу:
- Как ты познакомилась с Яном?
В её глазах лукавство, оно же написано на её простом, можно даже сказать, деревенском лице. Ей приятно, что она могла меня чем-то заинтересовать. Или не меня, а хоть кого-то.
- Это была судьбоносная встреча, - начала она, а я закатил глаза. Вот громких эпитетов только и не хватало. – На вокзале. Я поехала встречать тётку из Ельмичей, а поезд задержали, тут, значит, хожу по вокзалу, делать-то нечего, сразу заметила его белобрысую макушку. Весь такой худой, грязный, но пиздец какой гордый. Ладно, тётку встретила, повезла к себе, а он у меня всё из головы не выходит. Варька (соседка моя) говорит, что я с ума сошла - бродяжку тащить, но запал он мне в душу. Понимаешь? - а как уж тут не понимать. Я всё-таки отщипываю от булочки. Они, и правда, свежие, от них исходит невероятный аромат. – В общем, отговорила меня. Через неделю тётку провожала, а он всё ещё там. Подошла, села рядом. Он сначала носом кривил, потом с интересом стал поглядывать на меня. А когда я его к себе позвала, отнекивался, но я уже решила.
Её пальцы с короткими ногтями с облупившимся лаком теребили пачку сигарет.
- И стали мы жить вместе. Варька орала… Но Ян молодец, обаял её в первый же вечер. Он и не особо-то мешал – с утра уходил, поздно возвращался. Устроился куда-то, стал отдавать деньги. Обязанным себя чувствовал. А мы, дуры, крутились возле него. Я, конечно, понимала, что ему девушки изящные нравятся, а не я со своим пятидесятым, но попыталась. Ну что, я рожей не вышла, что ли? Варька тоже пыталась. То халатик случайно распахнётся, то полотенце в ванной попросит. И так месяца два. Извелись мы все. А потом поняли, что он-то по мальчикам, - Рита тяжело вздохнула. – Дуры такие… Ну кошмар.
Она задумалась, всё-таки вытащила сигарету и закурила прямо в помещении. Я уже допил кофе и съел две булки.
- А потом что?
- Потом? – она перевела на меня взгляд. – Потом съехал он. Только до сих пор чувствует себя виноватым. С животными мне помогает. А они такие после операции капризные. А не могу я… Себя обделю, но животинку подберу. У меня вот шесть кошек в квартире, две собаки. Маленькие, правда. Уживаются вроде как-то.
Так вот откуда все эти покалеченные кошки и собаки! А я-то гадал. Так он пытается отплатить девушке, которая помогла ему в трудный период. Если бы она знала, что это значит для него…
- А ты, Тём, не потеряй его. Вижу, как он смотрит на тебя. Как на меня никогда не смотрел.
- Откуда ты знаешь моё имя? – изумляюсь я.
- Совсем придурок? Я каждый выпуск вашего шоу смотрю.
Блин. Как-то и забыл.
- Кофе ещё будешь?
- Нет. Спасибо. Рита.
- Конечно.
Улыбка делает её намного красивей. Ей приятно думать, что Ян, великий Ян, мог упоминать её.
- Передавай ему привет.
- Обязательно. Спасибо тебе.
Встаю. Рита встаёт следом:
- Я, это… Может, в Ельмичи вернусь. Что мне тут светит?
Ответа я не знаю, поэтому неопределённо пожимаю плечами. Мы прощаемся, и я бреду по улице, не разбирая дороги. Сколько же я всего не знаю о Яне. Ни за что бы ни подумал, что он может испытывать благодарность, смешанную с чувством вины к такой вот девушке. Наверное, Яну было действительно трудно.
На часах половина девятого утра. Рано для всего. Что же делать? В голову ничего не приходит. Мой взгляд натыкается на афишу кинотеатра, располагающегося рядом. А что, идея. Правда, сомневаюсь, что они так рано работают, но всё же. Мне повезло. Работали. Сеанс уже начался, однако я всё равно купил билет.
На утренний сеанс почти не было людей. Несколько парочек. В тёмном зале я был практически один. Внезапно вспомнилось школьное время, как Ян вдруг пригласил меня в кино, где мы чуть не накинулись друг на друга. Ощущение, что это было сто лет назад. Мы стали другими, хотя все те же. Мне всё так же не пробиться к Яну, хоть теперь я полностью определился со своими чувствами. Когда-то давно слышал изречение, смысл которого сводился к тому, что лучше испытать несчастливую любовь, чем никогда не любить. Так ли это? Ян – это одна большая загадка. И чем дальше, тем отчётливей я понимаю, что он никогда до конца передо мной не раскроется. Почему он стал таким - неизвестно, я знаю лишь то, что мне его никогда не изменить. И любовь его не изменит. Всё, что мне удалось, так это добиться от него проявления симпатии. Зато он меня вчера использовал, как хотел.
Сбоку послышался шорох и странные звуки, я обернулся и смог разглядеть в темноте парочку самозабвенно целующихся подростков. Я смотрел на них и не мог отвести взгляд. Юные, пылкие, только постигающие тайны вселенной. «А что дальше, Тём?», - спросил кто-то противный внутри меня. Какое ждёт меня будущее с Яном? Он не тот человек, что будет ждать с работы. Скорее, роль «жены» уготована мне. Блин, чувствую себя стариком, глядя на этих детей. Интересно, их родители знают? Мой батя никогда не смирится. А отец Яна… Я ничего о нём не знаю. Да что я вообще знаю о человеке, с которым сплю и пытаюсь строить отношения? Смс от отца, с которым он был в неслабой конфронтации. И он молчит. Словом не обмолвился. Как с ним можно строить отношения?
Действие на экране подходило к своему логическому концу. Если бы кто-то после фильма спросил меня, о чём он был, то я не смог бы и имени главного героя вспомнить. Одно хорошо: решил для себя несколько важных вопросов. Первое: я могу быть э… лучше так: я могу заниматься сумасшедшим сексом, и мне не должно быть стыдно после этого. Не должно же?.. Второе: отношения. В них нужно что-то менять или решать.
Титры под весёленькую музыку, все встают. Парочка подростков с огромным неудовольствием. Я вижу, как они направились к кассе. Бедняги.
Ах, да, и никакого спиртного, а уж тем более наркотиков. Кстати, Данилу должок вернуть нужно.

***

Оказавшись в здании студии, я не стал сразу подниматься, а спустился вниз на парковку. Вот хорошо знакомая мне мазда Данила, моего чудесного «помощничка». Он тут. Это хорошо. Облокачиваюсь на тёмнобокую красавицу и набираю номер. Данил отвечает сразу же:
- Да.
Немного настороженно, кстати.
- Привет, - как можно беззаботнее, - ты давно свою машину видел? Тут какой-то урод её поцарапал.
- Что? Как?
- Да вот, - я посмотрел на кончики своих ногтей. – Спускайся, сам увидишь.
Наверное, он скатился кубарем по лестнице, потому что появился через минуту. Оббежал машину, накинулся на меня:
- Где? Всё в порядке!
- Правда? Мне так не показалось.
Я достаю из кармана длинный ржавый гвоздь, прихваченный мной с соседней стройки, которую я проходил по пути, и с отвратительным скрежетом провожу им по капоту машины. Данил открывает рот и краснеет.
- Если ты ещё раз, сволочь, выкинешь что-то подобное, то я не буду так добр, - слова вылетают сами собой. И я отнюдь не шучу.
«Помощничек» захлопывает рот, смотрит на меня, как на врага народа. Мне кажется, что он вот-вот накинется, но Данилу удаётся сдержать себя в руках. Он глухо роняет:
- Проваливай.
Гвоздь со звонким звуком падает на пол, я медленно иду к лифту, оборачиваюсь и вижу, как Данил дрожащими пальцами проводит по шершавой царапине.

***

Мне накладывают грим и одновременно пытаются подобрать одежду, прикладывая ту или иную рубашку, когда заходит Ян. Этот невыносимый человек едва смотрит на меня, и это реально начинает бесить. Ледяная глыба. Чёрт возьми, если бы мне кто-то сказал (не знай я сам), что он такой страстный в сексе, то я ни за что бы не поверил!
Ян сам выбирает себе чёрный свитер и тёмные джинсы. Гримёр, закончив со мной, переключилась на него. Одних нас не оставят.
Вскоре нас зовут на площадку. Я сажусь на один диванчик, Ян - на другой. Он пролистывает сценарий, освежает в памяти. Вдруг замирает, поднимает глаза к режиссёру и Данилу, стоящему рядом:
- Кто наш гость? – голос будто ему не принадлежит.
- О, - нехорошо улыбается парень. – Вам понравится.
Неприятное, тягучее ощущение в груди. Будто сломаны все рёбра сразу. Я успеваю лишь выдохнуть, как входит он, наш гость. Высокий, стройный, с нахальной усмешкой, так идущей ему, с озорным блеском в глазах, с неподдельной радостью от встречи с Яном. Он идёт неспешно, приковывая к себе всеобщее внимание. На его губах мелькает улыбка, искренняя и тёплая. Однако на лбу всё так же написано невидимыми чернилами «подонок».
- Я рад тебя видеть, - шелковистый тембр, невольно прислушиваешься к каждому слову.
- И я тебя, Марат.