И их расселении

Сличим известия Прокопия с известиями его совре­менника Иорнанда, епископа Равенского. Он был сме­шанного гото-аланскаго происхождения, из Нижней Мизии, и, очевидно, имел кое-какие сведения о народах Восточной Европы; впрочем, у него также дело не обхо­дилось без некоторой сбивчивости и примеси древнего баснословия. Хотя под Гуннами он иногда разумеет и Болгар; но знает последних и под их собственным име­нем.

Перечисляя современных ему обитателей Скифии (гл. V), Иорнанд говорит о «многочисленном народе Винидов, имена которых изменяются по разным племенам и различ­ным местам, ими обитаемым; главныя же их названия суть Склавины и Анты». Склавины, по его словам, живут от Мусианскаго озера (Балатона) до Днестра и Вислы, а на восток от них до Дуная — Анты, еще более храбрые, чем Склавины. Днепр он называет Дунаем, ссылаясь но то, что этим именем зовут его сами туземцы. Но восточную грани­цу Антов Иорнанд определяет неверно: Днепр был их сре­доточием (напомним, что Прокопий полагал их соседями Утургуров на прибрежиях Метийского озера). Далее, где-то за Агацирами над Понтом он помещает жилища Булгар, к несчастию, сделавшимися слишком известными за наши грехи. «Отсюда-то воинственные Гунны некогда двойным

нашествием обрушились на народы. Ибо одни из них называются Аулзягры, а другие Авиры; те и другие оби­тают в разных местах. Аулзягры живут около Херсона, куда алчный купец привозит дорогие азиатские товары; летом они скитаются по широким равнинам, выбирая места с обильными пастбищами для своих стад; а на зиму удаляются к берегам Понта. Что же касается до Гунугаров, то они известны по куньим мехам, которыми снабжают торговлю». Здесь мы предполагаем у Иорнан­да вероятное смешение настоящих Гуннов с теми наро­дами, которые действовали с ними заодно против любез­ных ему Готов. Но о каком двойном нашествии он гово­рит? Мы думаем, что тут надобно разуметь, во-первых, движение настоящих Гуннов, которые, соединяясь с вос­точными сармато-славянскими народами (упомянутыми у Аммиана Марцелина под общим именем Алан), обру­шились в IV веке на Готов; что и побудило часть после­дних, именно Визиготов, уйти на Балканский полуост­ров. А второе движение, конечно, есть не что иное, как изгнание и другой части, т. е. Остроготов, из Южной России теми же сармато-славянскими народами, Антами и Болгарами, спустя около ста лет, т. е. во второй поло­вине V века; это именно та война Кутургуров и Утургу­ров с Готами, которую мы встретили у Прокопия. Далее, что такое за Гунны Аулзягры, обитающие где-то около Херсона Таврического? По всей вероятности, это Гунны Утургуры Прокопия; а имя их Аулзягры (или Вулзягры?), может быть, представляет то же, только испорченное, слово Вулгары, и Равеннский епископ, конечно на осно­вании более отдаленного места жительства, отличает их от другой ветви, которую он называет собственно Вулга­рами, т. е. от Кутургуров Прокопия. Разделив Гуннов на Аулзягров и Авиров, Иорнанд потом забывает сказать что-нибудь об Авирах, а вместо них говорит о Гунугарах, богатых куньими мехами. Эти последние, не суть ли то же, что Буртасы Арабских писателей, также богатые ме­хами? (Напомню «бурнастыя» лисицы русских былин.)

В ином месте своего сочинения (гл. XXIII) Иорнанд возвращается к Славянским народам, которых он назы­вает общим именем Винидов или Венетов, и говорит:

«Эти народы, происшедшие, как я сказал, от одного кор­ня, имеют три имени, т. е. Венеты, Анты и Склавы; они свирепствуют теперь за грехи наши». Мы видели, что последнее выражение выше он употребил именно о Бол­гарах. Ясно, что в обоих случаях речь идет о вражде славянских народов к Готам и о тех вторжениях в преде­лы Восточной Римской империи Кутургуров, Антов и Славян, которые известны нам из писателей византийс­ких. Наконец, некоторые видовые названия Гуннов (соб­ственно Болгар), приводимые византийцами, встречаются также у Иорнанда, например; Ульцингуры (Ультинзуры Агафия) и Витугоры (Витигуры Менандра); но он не при­числяет их к Гуннам, как это делают византийцы; а отно­сит к тем немногим народам, которые оставались еще в Гуннской зависимости во время Денгизиха, сына Аттилы (гл. LIII).

Но возвратимся к судьбе Болгар по византийским источникам.

Во второй половине VI века и в первой четверти VII мы находим Кутургуров под игом Авар и вспомогатель­ные болгаро-славянские дружины в войсках Аварского кагана. Прежнее название Гуннами и Кутургурами на­чинает у византийских мало-помалу заменяться другими именами. Но до какой степени еще долго не устанавли­вались и путались народные имена, показывают нападе­ния на Константинополь в 626 году, во время знамени­той борьбы императора Ираклия с персидским царем Хозроем. Между тем как на азиатском берегу Боспора появилось персидское войско, с европейской стороны Константинополь был окружен полчищами аварского кагана, союзника Хозроева. По известиям Хроники Пас­хальной и патриарха Никифора вспомогательные войска кагана состояли из Славян; Феофан называет Булгар, Славян и Гепидов, причем Гуннами он исключительно именует Авар; а Манасия аварских подручников называ­ет Тавроскифами. Когда осаждавшие сделали попытку действовать на город с моря, то замечательно, что в этом случае по обыкновению выступили не сами Авары, а их славянские сподручники на своих однодеревках. Манасия говорит: «князь неистовых Тавроскифов, со-

брав корабли с бессметным числом воинов, покрыли все море ладьями однодеревками». Народы, осаждавшие Византию, он характеризует следующими словами: «Перс уподоблялся колючему скорпиону, свирепое пле­мя Скифов ядовитому змию, а народ Тавроскифский саранче, которая и ходит и летает» (т. е. двигается и на суше, и на море. Ed Bon. 162). Под именем Скифов тут разумеются, по всей вероятности, Авары, а Тавроскифы, очевидно, означают Болгарские племена, жившие над самым Черным морем и привычные к мореплаванию. Заметим, что Манасия писал в XII в., когда именем Тавроскифов византийцы обозначали вообще южнорус­ских Славян. Патриарх Никифор, писатель первой поло­вины IX века, следовательно живший гораздо ближе к событию, чем Манасий, говорит, что в морском сраже­нии под стенами Константинополя славянские лодки были рассеяны; причем побито столько Славян, что море кругом окрасилось в пурпурный цвет; а между их тру­пов оказались многие женщины. Последняя черта со­вершенно совпадает с известием Прокопия, который заметил, что при вторжении в Римскую империю Гун­нов (Кутургуров или Болгар), обыкновенно после их схваток с римскими войсками на поле сражения, Римля­не находили женские трупы между убитыми варварами. Эти черты подтверждают, что речь идет все об одном и том же племени, являющемся в источниках под разны­ми именами¹.

Нашествие аварскаго кагана в 626 г. на Константино­поль окончилось неудачею. По всей вероятности, этою неудачею и происшедшим затем ослаблением аварскаго могущества воспользовались Болгаре, чтобы возвратить себе независимость. По крайней мере, по известию Ни­кифора несколько лет спустя, Куврат, вождь Гунногундуров, восстал против Авар, изгнал их из своей земли и заключил союз с императором Ираклием. Можно дога­даться, что и само восстание против Авар произошло не

¹ Напомним, что по известию Льва Диакона и Кедрина Таврос­кифы (Руссы), воевавшие с Цимисхием в Болгарии, также имели при себе женщин, и что между убитыми также нередко находи­лись женские трупы.

без участия византийской политики, старавшейся всегда вооружать соседних варваров друг против друга.

Перейдем теперь к рассказу Феофана, Никифора и Анастасия о разделении Болгар и их переселении за Ду­най, к тому именно рассказу; на котором до сих пор еще ученые основывают начальную Болгарскую историю¹.

«Гунноболгары и Котраги, — говорит Феофан, — первоначально обитали за Эвксинским Понтом и Меотийским озером. В последнее впадают великая река Атель, протекающая от океана через всю землю Сарма­тов, и река Танаис, выходящая из Кавказских гор; а из слияния этих двух рек образуется Куфис, впадающий в Понтийское море подле Некропил у мыса, именуемого Баранья морда, там где Меотийское озеро изливается в Понт между Боспором и Фанагурией. От этого озера до реки Куфис лежит Древняя или Великая Булгария, кото­рая называется иначе страною Котрагов соплеменников Болгар». Здесь мы видим, во-первых, очень сбивчивые географические сведения. Так Атель, т. е. Волга, смеша­на с Танаисом или Доном, а Куфис, т. е. Кубань (у древ­них и Гупанис, и Танаис) представлен результатом их слияния. Но общее указание на Кубанскую страну как на древнюю родину Болгар совершенно совпадает с из­вестием Прокопия о первобытных жилищах Кутургуров и Утургуров.

Во времена императора Константина (Погоната?), — продолжает Феофан, — Кроват, вождь Булгар и Котра­гов, умирая, завещал своим пяти сыновьям не разделять­ся между собою и общими силами бороться против вне­шних врагов. Но сыновья не исполнили его завещания, поделили отцовское наследие и разошлись в разные сто­роны. Старший, по имени Батбай (у Никифора Баян), с своею частью остался на родной земле. Второй, Котраг, перешел на эту сторону Танаиса; четвертый двинулся в Паннонию, где потом поддался аварскому кагану; пятый удалился в Пентаполис или Равенский экзархат. А третий брат, Аспарух, двинулся за Днепр и Днестр, и остановил-

¹Theophanis Chronographia. Ed. Bon. 545—550. Nicephori Patriarchae Breviarium. Ed. Bon. 38—40. Anastasii Bibliothecarii Historia Ecclesiastica. Ed. Bon. 179—182.

ся на реке Онгл. Когда таким образом братья раздели­лись, многочисленный народ Хазар покорил все земли, лежащие за Танаисом около Понта, и наложил дань на участок Батбая, которую «он платит и до сего дня».

Дальнейшие, довольно запутанные известия упомяну­тых писателей повествуют, что Болгаре Аспаруховы, на­ходившиеся недалеко от Дуная, начали переходить эту реку и опустошать Мизию и Фракию. Тогда император Константин предпринял против них поход (678 г.). Но поход был неудачен, и Болгаре быстро наводнили страну между Дунаем и Балканскими ущельями, в которой и поселились, покорив жившие здесь семь славянских пле­мен и, кроме того, племя Северян (Сербов); причем Бол­гаре отодвинули эти племена далее на юг и запад.

Удивляться надо тому, каким образом такие писатели, как Шафарик, не обратили внимания на очевидные про­тиворечия между подобными рассказами и несомненны­ми историческими фактами и даже с самими собою. Например, выходит, что только по смерти Куврата, свер­гшего аварское иго, Болгаре разделились и большею час­тью покинули свою Кубанскую родину. Следовательно до его смерти все они жили за Меотийским морем, на Куба­ни? Но известно, что Авары господствовали в Паннонии, Дакии и вообще по всю сторону Меотийскаго моря; а на восточной стороне его властвовали Турко-Хазары. То, что писатели IX века изображают событием нескольких лет, относя его ко второй половине VII века, есть не более как обычный легендарный прием, повторяющийся в начальной истории едва ли не всех народов. Умираю­щий отец завещает сыновьям жить в единении и согла­сии; а сыновья не исполняют завещания и разделяют­ся — все это очевидная легенда. Она сложилась, конечно, для того, чтобы объяснить широкое распространение Бол­гарского народа, которого ветви к началу IX века уже простирались от Волги и Кавказа до Аппенин.

Мы видели, что Болгаре переходили за Дунай, напа­дали на Мизию, Фракию и доходили до стен Констан­тинополя еще во второй половине V века; но и тогда эти походы они предпринимали, конечно, не прямо из своей древней родины, с берегов Кубани. Совокуп-

ность всех известий показывает, что Болгаре, вытеснив Остготов из Южной России, вслед за ними подвину­лись на запад и заняли некоторыми своими племенами страну между Днепром и Дунаем. Следовательно, не из-за Дона, а просто из-за Дуная совершали они свои вторжения в пределы Византийской империи в течение двух столетий, от второй половины V до второй полови­ны VII века. Они не ограничивались одними набегами; нередко вступали наемниками на византийскую служ­бу; а иногда получали от императора земли в Мизии и Фракии, и селились там с условием защищать эти зем­ли от внешних неприятелей¹.

Естественный, исторический ход событий приводит нас к следующему выводу относительно Болгар. Ловкая политика Юстиниана I, породившая взаимные раздоры и междоусобия князей, и наступившее затем аварское иго задержали на некоторое время их переселение за Дунай. Но в первой половине VII века в среде Болгар, живших около Дуная, по-видимому совершился поворот к объеди­нению под одним княжеским родом. Обыкновенно такое объединение возникает под давлением иноплеменников, а Болгар в то время, кроме Авар, теснили надвигавшиеся из Азовских степей новые кочевники-завоеватели в лице Угров. Является сильный князь Куврат, которому и уда­лось свергнуть аварское иго. Вслед за тем Болгаре возоб­новляют свое стремление за Дунай, и во второй половине VII века значительная их часть поселяется в Мизии и Фракии, где она находит некоторых своих соплеменни­ков, успевших поселиться там ранее, а также некоторые другие славянские роды, очевидно слишком слабые, что­бы противостоять такому наплыву. Следовательно, это была только эпоха окончательного утверждения Болгарс­кого народа на южной стороне Дуная, после того как

¹ Мы видели, что уже Прокопий сообщает о таких поселениях Кутургуров. Имя это не исчезло бесследно на Балканском полуос­трове: по справедливому замечанию Рослера, оно доселе живет в названии Куцо-Влахов (Romaenische Studien 236). Вероятно, это племя произошло от смешения Валахов с Кутургурами под преоб­ладанием Валашского элемента. (Они же называются Гоги.) О Куцо-Влахах см. Ионина в Зап. Геогр. Об. по отдел. энтографии. III. 1873.

этот народ уже долго жил на его северной стороне и высылал от себя дружины в Мизию, Паннонию, Иллирик и даже за Адриатическое море. С удалением Болгар на запад по смерти Куврата легенда связывает и подчинение Приазовских их родичей Хазарам. Но мы знаем, что Болгаре-Утургуры, по известию Менандра, уже во второй половине VI века подпали зависимости от Турок, именуе­мых потом Хазарами. В рассказе Феофана обратим осо­бое внимание на то, что участок Батбая «до сего дня платит дань Хазарам» (мы говорим участок Батбая, а не сам он, как свидетельствует буквальный смысл, приписы­вающий Батбаю таким образом полуторастолетний воз­раст). Отсюда ясно, что во время этого историка, т. е. в первой половине IX века, еще существовали Болгаре в своей древней родине около Азовского моря и что они еще находились под Хазарским игом. Это свидетельство для нас важно по отношению к Азовско-Кубанским Бол­гарам, о которых будем говорить в другом месте (по поводу вопроса о Тмутраканской Руси).

Надеюсь, мы достаточно обнаружили недостаток кри­тики со стороны европейской ученой историографии, повторяющей о расселении Болгар сомнительные извес­тия писателей позднейших, без согласования их с писате­лями более ранними. Теперь обратимся к другим сторо­нам помянутой теории, т. е. к доказательствам этногра­фическим и филологическим.