Я задыхаюсь в кошмарном бреду 3 страница

Саня подошёл и ощутимо придушил меня за шею, заботливо выдав.

- Никита, ты себя хорошо чувствуешь? Какой-то ты вялый, - и сдавил чуть сильнее, заставляя меня придушенно закашлять.

Раздался хохот. Всё-таки Сан та ещё сцука. Зидан с Лёном потом неделю стебали друг друга, пиздясь при каждом удобном случае, чтобы безмятежно и заботливо спросить: " Как ваше здоровье, друг мой? Вам плохо? Может быть, помочь? " Но воспроизвести физиономию и голос Сани в этот момент явно оказались не в состоянии. Маэстро выступил. А все остальные - просто жалкие подражатели.

К счастью, в этот момент прозвенел звонок, и мы расползлись по классам.

Наша учёба проходила на разных потоках и пересекаться для общения удавалось редко, в моменты коротких перемен, совпадающих кабинетами или обеденных перерывов, используемых как возможность спуститься вниз и погулять дыша воздухом.

Но выходя из кабинета литературы, погрустневший от вполне заслуженной двойки (последние недели две я совершенно забил на учёбу), я не удивился, застав отирающихся на том же этаже Саню, Лёна и Зидана. Знал. И это воспринималось совершенно естественным. Затем мы вместе отправились отлавливать Веронику с Настей.

Лён, кстати, вёл себя корректно, но, в отличие от Зидоса, на Настю не запал, клеился исключительно инстинктивно. В крови многих людей обитается ген блядовства, заложенный на уровне подкорки как контрольный механизм, призванный обеспечить потомство и продолжение рода. И в общении с противоположным полом он включался непроизвольно, звоночек на звоночек. Не будь рядом Сана, я бы рисовался раза в два похлеще. Но Саня ревновал. Старался скрыть, но ревновал, бешено, дико. Я это ощущал кожей и даже как-то захлопнулся, что ли, свернув флёр собственной энергии, воспринимаясь слегка апатичным и вялым. Но, наверное, у меня существовала особенность собирать вокруг себя людей. Рядом с эмпатами редко ощущаешь себя неуютно. Вот и я как-то органично умел сглаживать углы. Может кому - то это покажется странным или невероятным, но общаясь с людьми, я иногда словно тянул невидимые ниточки. Бог энергетической человеческой электросети, интуитивно понимающий, кого с кем поставить рядом, где потянуть, ослабить вовремя, где проявить заботу и сразить шуткой. Несмотря на то, что моя способность давала трещины с близкими (очевидно от того, что я непроизвольно резонировал на них) она присутствовала с другими, посторонними. Я словно проводил невидимой рукой и люди преображались, снимая маски, раскрываясь изнутри своей лучшей стороной. Иррационально звучит. Рядом со мной монстры школы казались безобиднейшими, замечательнейшими пацанами. И, в свете похода в кино, Насте было почти смешно вспоминать, что Лёха её обидел. Лёха, как ребёнок, вытащил из кармана пачку сигарет и распотрошив, принялся кроить для Насти самолётик.

Совершенно естественно к нам прилепились мои одногруппники Серёга с Максом. Знакомство состоялось абсолютно непринуждённо, перетекая с азартный спор с Лёхой по поводу седьмой винды. Парни увлеклись, органично забурившись с нами в столовую. Что-то происходило. Не знаю, что. Что-то менялось. Я понимал, что ничего не изменится. Но мы...

Мы, наверное, купались сейчас в этом непонятном нечто, ощущали его, каждый из нас.

Обед закончился массовым перекуром на лестнице. Ника и я не курили, тусили за компанию. Стебались над каким-то фильмом, смеялись.

Когда прозвенел очередной звонок, и мы потянулись отбывать учебную каторгу, Зидан нагнал меня на лестнице.

- Ник, - сказал он, стоя напротив и терпеливо ожидая, пока я зашнурую развязавшийся кроссовок.

Последними парами стояла физкультура. И я, пользуясь случаем, сбегал и переоделся заранее. Мы дружили с тренершей. Ну, как дружили. В силу любви к движухе, в свободное время я частенько зависал в зале, никогда не стремался помочь и даже провожал домой помогая отнести сумки, да и вообще расправиться с разными мелкими делами. Подхалима в этом не существовало по определению. С училкой мы и сошлись исключительно на почве моих отличных результатов в спорте и последующего согласия выступать на районных. Она воспитывала ребёнка одна. Бывало не раз просила меня посидеть с мелким. Иногда я даже забирал его из садика. В общем с первого курса у нас сложились отношения, выходящие за рамки " учитель - ученик". В лицее мы это разумеется не подчёркивали, но определёнными привилегиями, вроде личного шкафчика в тренерской - я пользовался. Алла Борисовна относилась ко мне очень тепло. Собственно именно она выбила для меня спортивную форму, кроссы и прочие причиндалы, как участнику соревнований.

- Чего? - Я выпрямился, довольный жизнью и собой. Зидан смотрел на меня несколько секунд, а затем привычно толкнул в лобешник.

- Ничего...Рад, что ты вернулся, партизан. Чёрт, моя мастачка пошла, - он торопливо сбежал со ступеней, оставив меня гадать над тем, что он хотел сказать. Рад, что я вернулся? Я вроде бы никуда и не уходил.

*****

- Так, построились, собрались. Нормативы будем сдавать по очереди. Начнём с прыжков.

Алла Борисовна, в светло - зелёном костюме, энергичностью движений похожая на мелкую кудрявую ящерку, резко подула в свисток, раздавая команды вперемешку с замечаниями.

Не представляю, как она управлялась с нами, остолопами. Маленькая, смуглая. В национальности тренерки ярко преобладали южные черты, несмотря на то, что по паспорту она считалась типично русской женщиной и типично по-русски позволяла себе крыть матом, когда мы, дегенераты, не понимали.

- Добровольные жертвы есть?

- Никитин! - Гриня, или Антон Гринёв, бодро выкрикнул мою фамилию.

- Горит желанием прыгнуть через козла, - кривляясь, предположил Тоха, за что получил незамедлительное:

- Точняк, Гриня. Становись! - Я, соскочив со скамейки, на которой мы уселись в ожидании расправы, ловко напрыгнул ему на спину, вызвав хохот и сдержанное фырканье девчонок.

- Бляяя, съебись, еблан. - Тоха запрыгал, пытаясь сбросить меня с себя, но я держался, как клещ. Мелкий такой, жилистый клещ в серо-голубой футболке и тёмно-синих спортивных трениках с голубыми вставками. Куча молний и карманов, удобные завязки где только можно. Халявный костюм, прилагался в комплекте с найковскими кроссами. За прикид стоило поблагодарить Алку, с пеной у рта доказавшую декану необходимость наличия у команды солидного имиджа. В общем, мой внешний вид - представлял собой прекрасный повод порисоваться перед девчонками. И, в отличие от Грини, шорты которого держались на честном слове, мои спортивные не спадали.

- Не стесняйся, Тошенька. Покажи себя, - Я двинул ногами, стягивая шорты вниз.

- Сучонок, - беззлобно заржал Гринь. Перехватил шорты одной рукой возвращая на место, а второй принялся методично отдирать и пиздить меня.

- Чё сказал? Умри, животное! - Я энергично придушил его за шею, и Тоха крякнул, а затем дурашливо завизжал, решив не отвечать злу насилием, потому что страшно представить, на что способно изнасилованное зло. В моём лице оно представлялось особенно способным.

- Аааааа, все видели! Никитин мне травму нанёс. Алла Борисовна, я не смогу прыгать, он сместил мне позвоночник.

- Гринёв, не смещай мне мозг. Отпусти Никитина - и на позицию.

- А можно мне с Никитиной в позицию? - моментально оживился Тоха, бравируя словами, склоняя мою фамилию на фамилию одногруппницы Ленки и, согнувшись, выбросил меня на маты. - Прощай, майн либе, ты был мне дорог. Лена, любовь моя, посмотри, на какие жертвы ради тебя я иду.

- Отвали, упырь.

- Так, жертва аборта, - теряя терпение, рявкнула Алла Борисовна, - поставлю незачет и останешься после уроков.

- Оооо!

Да, иногда мне было жалко нашу учительницу, но зато физкультура всегда проходила весело, в отличие от других предметов. Ну, а ещё физкультура всегда была для меня возможностью выпендриваться....

Семьдесят, семьдесят один, семьдесят два! - собравшись вокруг, одногруппники хором считали мои подтягивания на руках, а Аллочка смотрела со смесью восторга и обожания.

Хотя, собственно, чем тут гордиться. Невысокий рост, компактный вес. Подтягиваться на руках и отжиматься я мог практически без устали. Стометровку прогонял за двенадцать секунд, пресс качал без остановки. Заниматься спортом я начал с детского садика, на базе дополнительного образования. Учитывая бесплатность удовольствия, мать была рада запихнуть меня с глаз долой во всевозможные кружки и секции.

Так что неудивительный факт. К своим шестнадцати, я перепробовал всё, от борьбы до танцев, везде достигая успехов, но... бросал, как только появлялся серьёзный результат.

Не знаю, отчего так происходило. Стоило решить задачку и она тут же терялал для меня всяческий интерес, оказываясь слишком лёгкой. Я начинал откровенно скучать не желая топтаться в рядах со всеми. Усложнение нагрузки давало временный эффект, но постепенно я достигал предела своей возрастной категории, желал двигаться дальше, но никто не составлял индивидуальной программы, а перевести в старшие группы не представлялось возможным. Единственное, о чём сожалел, это о том, что пришлось забросить танцы. Секцию нашу расформировали и закрыли переведя на платные основы. Участие в конкурсах и соревнованиях я не мог себе позволить, затраты оказались метери не по карману. Она честно пыталась выкроить. Понимала, это моё. Я понимал, но...всё сложилось так как сложилось.

Когда, догнав до ста, я спрыгнул вниз под бурю оваций и скромно раскланялся, получая третью пятёрку за пару, дверь открылась и в спортзал ввалилась группа Сани. Сигналя о том, что третья пара плавно перешла в четвёртую, и у нас, похоже, сегодня спаренное занятие.

Аллочка пронзительно засвистела в свисток, размахивая флажком в руке и командуя мне и Серому приготовить маты для акробатики.

- Пять минут перекура. Новоприбывшие разминаются у стенки. Куда собрался, Гринёв?

- А покурить?

- На скамеечке воздухом подышишь.

Аллочка снова засвистела, привлекая внимание.

- Оставшиеся нормативы сдаём с двести тринадцатой. И, если останется время, поиграем в волейбол.

Группа Сани радостно взревела, наша, наоборот, притихла, особенно после слов:

- Матч дружеский. Но проигравшие будут мыть зал.

- Алла Борисовна, у меня, кажется, месячные начались, - тоненько завыл Гринёв, заставляя ржать над собой уже просто на волне его идиотизма. - Можно, я пойду? Я вам Никитина оставлю, честно, - пообещал Тоха, подхватывая меня поперёк и неся Аллочке в качестве приза. В нашей группе я был самым мелким, за что, собственно, и страдал.

- Никитин, если ты не вернёшься, мы будем считать тебя коммунистом, - томно пообещала Юлька Грач. Девчонок в нашей группе было пятнадцать, на десять пацанов. И Грач относилась к разряду симпотных.

- Отпусти Никитина, Гринёв. Твоя ориентация нас пугает, - Аллочка показала Грине сжатый кулак.

- Алла Борисовна, ну зачем вы так! - прилюдно обиделся Гринёв. - У меня ориентация самая правильная. На учёбу. Всегда готов! - Тоха гоготнул.

- Гриня, в угол поставлю.

- Ааа, не надо в угол! Я маленький, худенький, тощенький и... и плохо трахаюсь. Вот прям как Никитин, - заявил Тоха, тряся меня в качестве доказательства, за что органично получал ногами, но не отпускал, очевидно решив, что за козла я ему отвечу.

- Лично проверял? - подъебнул я, вызвав новую волну ржача.

В это время Санина группа органично влилась в зал, рассасываясь на свободных скамейках. Как я уже говорил, у нас учились девчонки, 214 состояла из одних парней. Пятнадцать человек, и все как на подбор. Ну, или казались как на подбор, потому что широкоплечий монстр Зидан в майке цвета хаки, поигрывающий мускулами а-ля Арнольд, крепкий такой, органичный Лён, об чью шею можно было гнуть подковы, долговязый черноволосый Родригес с невысоким, но неплохо сложенным Мурзиком, - как-то разом создали преимущество силой оппозиции. А за ними, в серой олимпийке и таких же штанах, танцующей походкой следовал чуть отрешённый Сан, запихав руки в карманы. Очки он снял, созерцая спортивный зал с рассеянным интересом, словно видел его впервые, а не заколачивал здесь груши, тягая железки по вечерам напару со своей шоблой.

Аллочка распахнула рот и едва не выронила свисток, даже забыв попинять Гринёву на то, что придурками не рождаются, а становятся, но Гринь это правило похоже обошёл.

А затем Аллочка тряхнула головой, прищуривая глаза.

- Вау, какие люди и без охраны. За что такая честь, Малин? Родионов? Мурзин? Не верю своим глазам. Такие уважаемые люди в наш скромный спортзал. Зидарин, если не ошибаюсь? - она ткнула пальцем в сторону Зидана, безбожно коверкая его заковыристую фамилию. Парни моментально напряглись. Похоже, физкультуру в 214 не жаловали до сегодняшнего дня.

- А чего я-то сразу? - начал Зидан, но Саня уже вышел вперёд.

- Здравствуйте, Алла Борисовна, - очень вежливо поздоровался он, останавливаясь напротив училки и застенчиво так, доброжелательно улыбнулся. - Извините нас, прогульщиков. Я отдавал справку в медицинский, но они, очевидно, забыли передать.

Аллочка, прифигев, взяла протянутый лист бумаги.

- И чем это таким ты болел, интересно, что тебя на год освободили?

- Проблемы с суставами, - серьёзно поведал Саня, кося глазом в мою сторону. Гринь, так и не дотащив меня до Аллочки, остановился, забыв отпустить, и неуловимо потемневшее лицо Сани сообщило о том, что Тоха походу сам не понимает, на что нарывается. Я торопливо скинул с себя его грабли.

- А эти что, тоже болели? - насмешливо фыркнула Аллочка. - За компанию, так сказать?

Саня покаянно склонил голову, а затем вскинул смеющиеся глаза.

- Прогуливали, самым наглым образом, - убедительно заверил он, и Аллочка, секунду постояв с распахнутым ртом, капитулировала перед Санькиным обаянием.

Впрочем, отвлекаться дальше было некогда и, махнув рукой " живи, отпускаю", училка снова вооружилась свистком и, выстроив нас в ряд, принялась объяснять условия эстафеты и те нормативы, которые предстояло сдавать.

- Таким образом, с учётом того, что Коваль потянула ногу, а у Гринёва месячные, - хохот прокатившийся по рядам возвестил о том, что Алка жжёт, - у нас получается две команды. Капитан 114 группы. Ну, тут даже сомневаться не приходиться. Никитин.

- Никитос, не подкачай, - Серёга хлопнул меня по плечу, Грач тут же пообещала сделать массаж в качестве награды победителю. Я пизданул, что предпочитаю минет, на что Грач не растерялась, сообщив, что посмотрит на моё поведение. Хорошо, Сан в этот момент сидел далеко и не мог нас слышать. Или мог? Поймав переферийным зрением взгляд прищуренных глаз, я ощутил, что уши мои начинают нездорово полыхать в перспективе, что их, похоже, сегодня надерут, и хорошо, если только уши. Я что, улыбаюсь?

Сам себе не верю.

Капитан 213, - Аллочка повернулась обозревая рослых парней, на момент изучения и отбора лучшего из лучших и... В этот момент, я готов поклясться, что лицо Аллочки тронуло отчётливое ехидство, - Александр Малин.

На фоне своих пришибал Санька не производил особого впечатления. В спортивном костюме даже воспринимался слегка худощавым, сотканным из изящества и неспешной плавности движений, отчего могло сложиться ошибочное впечатление, что он замедленный и неуклюжий.

- Возражения не принимаются, - торопливо объявила Аллочка, ставя жирную точку победы на предстоящем унижении Саньки, и так и не поняла, с чего бы Малину светлеть лицом. На фоне спортивного террориста, которого в понимании Аллочки, да и всей нашей группы, представлял собой я, у 213 не было ни шанса.

А затем началось.

- Ну, по подтягиваниям, я думаю, явный перевес 114.

Стоя с тетрадочкой в одной руке и карандашом в другой, злорадно заметила Аллочка, обозревая уверенным взглядом собравшийся вокруг неё кружок. Учительница была невысокой, " метр шестьдесят в прыжке", и в процессе диалогического монолога Аллочке приходилось задирать голову. Асклерация современных подростков была на лицо. Даже половина девчонок возвышалась над Аллочкой на полторы головы, что, впрочем, училку нисколько не смущало. При всей своей лилипутскости Аллочка отличалась тем, что называют характером и в сочетании с явным наличием юмора, честно скажу, я не мог понять, почему она оставалась одна.

Тётке тридцать лет, ещё не старая, уж если у меня на неё вставало в горячих эротических мечтах, то как могли на неё реагировать остальные, представить было нетрудно. Но вот факт выше моего понимания. Послав нахер гандона муженька, Алка не рвалась замуж. Как-то в очередной день, нянькая её дитятю, я поинтересовался по этому поводу, на что Аллочка, грустно усмехнувшись, ответила:

- Хер для ебли, Никит, найти себе нетрудно. А мне мужика хочется. Настоящего.

По словам Аллочки, мужики были жадные, стремились жить за её счёт, и не хотели работать, предпочитая сидеть исключительно на смуглой училкиной шее. Судя по градусу горечи в этих словах, хрупкая Алкина шея выдержала на себе многое.

Если честно, для меня до сих пор остаётся загадкой, почему Аллочка перевела наши отношения в нечто между дружбой и доверием. Скорее всего, просто не воспринимала меня как парня, даже несмотря на то, что мои 165 были явно значительнее против Алкиных 155 см. Я бы назвал её Куколкой, но спортивным погонялом Аллочки являлось банальное " Хоббит", а вторая кликуха, которую прилепили обиженные на суровость оценок студенты, и вовсе звучала из ряда вон, хотя и по-своему остроумно: " Гробыня". Уж не знаю, каким образом, но, очевидно, сфразировали с отчеством.

- Так что, - Алка явно наслаждалась нашим преимуществом, - побыстрее сдаём норматив, потом переходим к отжиманиям.

Наслаждаться-то наслаждалась, но и отделаться хотела побыстрее, загоняя на планки сразу тройками.

Кажется, сегодня одна из преподов проставлялась по поводу днюхи, и Аллочка мылилась на сабантуй.

- Чтобы было интереснее, отжиматься будете парами. Девочки соревнуются между собой...

Она осеклась, потому что в этот момент к ней со спины подошёл Саня, наклонился так изящно, почти складываясь пополам, и с интересом заглянул в тетрадь через плечо.

- И какой результат в 114 лучший? - Саня поинтересовался тихо, почти вкрадчиво, и Аллочка бурно покраснела, торопливо подавшись в сторону.

Не знаю упоминял или нет, но от Сана постоянно пёрла обволакивающая сексуальная энергетика. Причём не мощный зовущий звериный инстинкт, а именно изящество интеллигента, интеллект. И это изящество позволяло сделать ему самую бестактную вещь и восприниматься при этом с абсолютно обаятельной естественностью. Люди могли ощутить себя неловко рядом с Саней, Саня никогда.

- По нормативу тридцать, - стушевавшись, проговорила Аллочка, но тут же взяла матч-реванш: - Рекорд Никитина 100 раз.

Она с улыбкой посмотрела на меня, ища поддержки, а я бурно покраснел под танцующим взглядом Сани.

- Даже не сомневался, - Сан хмыкнул с таким довольным видом, что вызвал удивление, не только Алкино, но и моё.

- А что, есть желание перебить? Прошу, не стесняйся, - Аллочка приглашающее взмахнула ладонью, созерцая Саню с победным превосходством ума над хилым интеллектом Малина. Народ хохмил, переговаривался.

Зидан пялился с откровенной уважухой:

- Умеешь ты, партизан, дать стране угля, - пробормотал он, почесав в затылке.

Меня от гордости, разумеется, приплющило по самое не балуй.

- А то, - раздуваясь от самодовольства, как шарик, скромненько так пизданул я и даже застенчиво похлопал ресничками для понту.

И пока парни примеривались и прикалывались, подталкивая друг друга на баррикады, Саня молча подошёл к перекладине. Мы приглохли, чуток прихуевая, а Сан подпрыгнул и птицей взлетел наверх, без усилий отрывая гибкое тело от земли, чуть поджимая ноги, потому что был высоковат.

Кажется, изо рта Аллочки вывалился свисток, когда Александр Малин, первый прогульщик и раздолбай в её понимании, начал взлетать и опускаться вниз с фантастической, парящей лёгкостью.

- Сто двадцать пять. Сто двадцать шесть, сто двадцать семь... Саня ты монстр, однако, бля... Сто двадцать восемь...

Группа Саньки, да что там говорить, даже наша, откровенно выла. На ста пятидесяти, очевидно сочтя, что шокировать публику хватит, Саня изящно спикировал вниз, небрежно поправив сбившуюся кофту, и грациозно шлёпнул по штанам, сбивая несуществующую пыль. Кажется, он даже не вспотел. Он просто спрыгнул вниз, не высказывая никакой усталости, единственное, что наводило на мысль, что он всё-таки человек, а не робот, это лёгкая замедленность движений в конце, когда Саня продолжал подтягиваться, но слегка снизил темп.

Аллочка ошарашено стояла и хлопала глазами, а 213 издала дружный победный рёв, подпитывая непререкаемый авторитет Марина флюидами очевидного обожания.

- Мммаааалин? Это точно ты?

Аллочке удалось взять себя в руки. Стереотипы и предубеждения преодолеть иногда бывает очень сложно, и сейчас Аллочке явно предстояло это сделать. В её карих глазах медленно начало просыпаться понимание, что этот скромный парнишка способен удивить. Ещё как способен. Мои жалкие медальки пятёрок и пьедесталы стремительно летели ко всем чертям. Золотой кубок славы плавно переходил в крепкие Сашкины руки, и, судя по его глазам, он не мог дождаться момента, когда ему достанется главный приз в виде сдавшегося без боя меня. Должны же победителям выдаваться бонусы? А вот хрен там. От жгучей обиды я только что не присел на попу, особенно в тот момент, когда Алочка объявила победу 213, а Саня, плавно проходя мимо меня, замедлился на секунду, наклонился и дружески накрыл ладонью макушку, пронзая насмешкой-молнией.

- Учитесь, хобитята, пока жив! - фыркнув, заявил он, заставляя меня тонуть и барахтаться в любви серых глаз и выпрямившись, безразлично прошёл мимо, вызывая закономерное желание отплёвываться и дать ему пинка. Вот же своллллоооотаааа!!!

- Одной левой уделаю, обезьяна волосатаааяяяаа! - взвыл я.

Сашка, не поворачиваясь, показал мне " фак", и, когда я выдал рекомендации, куда ему палец засунуть, Алочка засвистела в свисток, уговаривая Никитина не заниматься самоубийством. Не лишать нацию её юных членов во цвете лет. Кажется, она сама не поняла, что сморозила, но лавина хохота стояла такая, что тряслись стены.

Нужно ли говорить, не прошло и пяти минут, как народ плавно выбыл из борьбы, ибо всё внимание окружающих сосредоточилось исключительно на моей с Санькой оппозиции. Урок, срываясь целями и планами по подведению итоговых зачётов, перешёл в соревнование двух капитанов. Всё остальное стало попросту неинтересно в свете назревшего вопроса: " Кто кого? "

Нам тупо предоставили сразиться за победу, выступая от лица команд. И, когда в глазах Саньки я прочёл ласковую снисходительную усмешечку, " мол, иди, отдыхай, малыш", я остервенел и понял: не уступлю.

Я уже говорил, не зная способностей Сана, сложно было подумать, что он на что-то способен без своих заправил. А между тем, в их команде он числился сильнейшим по праву. Не просто лидер и вожак, но человек, способный подать пример.

И, стремительно вылетая наперегонки со мной, чтобы взобраться по канату, Сан доказал, что умеет творить чудеса. Мы не уступали друг другу, ставя рекорды, сверхрекорды, стиснув зубы, вытирая стекающий пот, раскрасневшиеся, с азартно горящими глазами.

Очи Аллочки давно сделались круглыми и полезли из орбит. Народ вокруг веселился, орал, хлопал, свистел, неистовал. Не приходилось просить кого-то из ребят подвинуть снаряд, расстелить маты или убрать скамейки. Парни подрывались сами в короткие пару минут передышек, что давались мне и Сану для того, чтобы восстановить силы.

Я обогнал Саню в прессе, сделав за минуту больше раз, чем он, Саня обскакал меня в прыжках, используя преимущество в росте. На отжиманиях мы рухнули одновременно догнав до 200 раз, и, лёжа в паре метров друг от друга, демонстративно стебались, изощряясь обидным остроумием... А глаза наши пели песню.

Мы лазали по канату, бегали наперегонки, прыгали в высоту, пикетировались на брусьях, демонстрируя фантастические пируэты. Я знал, что завтра утром буду чувствовать тело, что каждая мышца, связка и сустав выломает болью, но в состоянии эйфории практически не ощущал усталости и переутомления.

Народ визжал и орал так, словно спортивный зал посетила Мадонна и как минимум собиралась тут петь. Воздух потрескивал от наполнившего его азарта.

Мы поджимая ноги изображая зайчиков, прыгали через скамейки, ползали на брюхе, скакали задницами, на двух надутых мячах...

Не хочется этого говорить, но я был стопудово уверен, все эти откровенно ёбнутые эстафеты, коварная Алка изобретала не только ради поржать, но и откровенно подсуживая в мою пользу, ибо Сане рост не просто мешал, он реально ему мешал.

Да, это был цирк. Комедийное спорт - шоу в стиле " Весёлые старты". Народ рыдал от смеха, сползал по стенам, корчился в конвульсиях гомерического гогота. Алке следовало подрабатывать тамадой, такие таланты просто не имели права пропадать впустую. Очевидно, сообразив, что подставляется и начинает палиться предвзятостью, один из конкурсов Алка сдала в Санину пользу, отправив нас выполнить ряд заданий с напарником на спине. И тут Сан меня удивил. Скорее всего, не только меня. Я, помыслив над дилеммой, выбрал Наташку Васильеву, как самую мелкую и худую в нашей группе, Сан, помыслив над дилеммой, посадил на спину здоровенного Зидана. И выиграл.

А растроганная справедливостью и честной борьбой Алка, немедленно накинула Малину ещё одно очко сверху. Потом мы гоняли мяч, и, демонстрируя навыки баскетбола, швыряли его в корзину. Под конец, когда осталась вольная акробатика, я проигрывал Саньке буквально пару баллов, сдав на баскетболе и прыжках в высоту. В этих видах спорта преимущество Сана было просто неоспоримо.

На акробатике требовалось немного. Для сдачи норматива достаточно было совершить пяток кувырков через голову, стойку на руках и колесо. Извращения в виде мостиков и шпагатов с нас никто не требовал, разумеется. Но в тоже время, раззадоренные предыдущей демонстрацией зрители ожидали гораздо большего, чем скучное обыденное злободневство. И я их не подвёл. Исключительно потому, что понимал, что обычные перекаты, пусть даже идеально выполненные, против Малина не помогут. Возможно Сан и высок ростом, но шпагат этот парень способен сделать из любого положения.

Я не видел, как Саня тренируется, но картина, подсмотренная тогда в спортзале, когда нога Саньки плавно взлетела выше головы и красиво так сцуко, в лучших традициях Ван Дамма отвесила Зидану несколько шлепков по ушам, врезалась в память надолго. Поэтому для того, чтобы выиграть, нужно было сделать нечто запоминающееся. Чтобы, если не войти в историю спортивных достижений этого лицея, но основательно запомниться, на ближайшие лет пять.

Я упоминал, что с детства перезанимался множеством видов спорта. Так вот, гимнастики и лёгкая атлетика относились к их числу. Последние два года я потратил на брейкданс, упражняясь в верхней и нижней акробатике, особенно тренируясь в прыжках. Успехи явно были. И, может быть, именно с танцами я бы связал свою дальнейшую судьбу, так как этот вид творческого искусства манил меня с невероятной силой, но, к сожалению, старый тренер уволился, а новый просто не смог понять, с какого это хрена я занимаюсь бесплатно при тарифной ренте " Пятихатка за два часа". Так что Саня мог смело " паковать весчички". Меня просто плющило в понимании того, что я ему сейчас покажу.

И исчезла Аллочка, исчезли ребята, скандирующие моё имя, исчез даже спортивный зал. Остались только я и насмешливо улыбающийся Санька, уверенный, что мне никогда не совершить чуда.

Я вышел вперёд, привычно прокручивая плечи, остановился, перекатываясь с пятки на носок и слегка трассируя мышцы для предстоящей нагрузки. Не удержался и показал Саньке язык, позволив себе детское ребячество подразнить его ощущением своего явно выпирающего превосходства. Вскинул руки, приветствуя многочисленных поклонников, покрутился вокруг своей оси, как звезда, требующая внимания, раскланялся. В общем, дурачился вовсю. И видел, что Сан улыбается. Не так. Ощущал, что он гордится мной, гордится по-настоящему, с искренним восторгом, сопереживая и поддерживая всей душой, без всякой зависти, без всякого соперничества. Он был бы рад, если бы я победил, и поздравлял бы меня по-настоящему, от души. И это было потрясающее чувство, моментально заставившее меня ощутить лёгкое раскаяние и стать серьёзным и сосредоточенным. Может быть, я и планировал победить, но глумиться явно не хотел.

- Не томи, Никитос, - подначил Зидан, когда я, вскинув руки и примериваясь, слегка выставил ногу вперёд, словно окуная в воду, пробуя носком длинную, уходящую вперёд цепочку матов.

- Впервые! Только сегодня! Блистательный Никитиииин! - подхватив кеглю наподобие микрофона, Гринь начал смешить девчонок. - Никита Никитин. Не знаю, за что родители умудрились бедного парня так обозвать, но вот сейчас он явно нас порадует. Да-да. Посмотрите на это волевое, мужественное лицо обезьяны... Обезьяны ему завидуют, я хотел сказать, потому что они...

Я уже не слушал Гриню, потому что слушать Тохин трёп - это никуда не прыгать, а дебильно ржать. Причём Гринь заражал не юмором. Шутки у него были плоские, но не смеяться было нереально.

Поэтому, отключившись от всего и выстроив в голове модельный ряд движения, я разбежался слегка и, толкнувшись с ноги, подпрыгнул и полетел, делая множественное колесо, переходящее в сальто-мортале. Проскакал, что заправский ниндзя, вдоль всего мата под откровенный визг и экстаз своих поклонников. Застыл в стойке на руках, медленно прогнул поясницу, демонстрируя откровенный гибкий полумостик, поднял ноги разводя в шпагат, замер, позволяя стекающим со скамеек на пол поклонникам обозревать себя красивого, застывшего в величественном моменте сложнейшей позы. Рёв превратился в неистовство.