Обстоятельства, исключающие уголовную ответственность. В японском уголовном праве и уголовноправовой доктрине должное внимание уделено обстоятельствам, при которых причинение деятелем вреда не является

В японском уголовном праве и уголовноправовой доктрине должное внимание уделено обстоятельствам, при которых причинение деятелем вреда не является посягательством на объекты, защищаемые уголовным правом, в результате чего не образуется преступление. Место таких обстоятельств в системе институтов уголовного права отличается от принятого в уголовном праве и уголовно-правовой доктрине нашей страны, в то время как их виды в основном близки к нашим представлениям.

Японской доктриной система обстоятельств, исключающих уголовную ответственность или преступность деяния, рассматривается в связи с понятием «противоправности» (признак преступления), который не совпадает с нашим понятием противоправности и означает отсутствие обстоятельств, исключающих уголовную ответственность. Эти обстоятельства именуются основаниями необразования противоправности (ихосэй сокяку дзию, ихосэй сокяку гэнъю, ихосэй сокяку гэнъин).

В Общей части УК Японии рассматриваются условия, при которых имеет место «необразование противоправности» несмотря на наличие достаточных признаков состава преступления. Общая установка содержится в статье 35, которая гласит: «Деяние, совершенное в соответствии с законодательством или в осуществление правомерного занятия, не наказуемо». Далее в статье 36 рассматривается необходимая (в японской доктрине - правомерная) оборона, а в статье 37 -крайняя необходимость (в японской доктрине - крайне необходимые действия для избежания опасности или «срочные меры укрытия от опасности»). По общепринятой в Японии трактовке, закон предусматривает таким образом четыре вида обстоятельств: 1) деяние на основании законодательства, 2) деяние в порядке занятия правомерной

> > > 472 > > >

профессиональной деятельностью, 3) правомерную оборону, 4) «срочные меры укрытия от опасности».

Остановимся на положениях японской доктрины относительно каждого из этих случаев «необразования противоправности».

Деяние на основании законодательства (хорэй кои, статья 35 УК) следующим образом интерпретируют Сугияма и Вати: «На основании закона такое деяние считается правомерным. Даже при том, что это деяние подпадает под состав преступления, в нем отсутствует противоправность, поэтому преступление не образуется. Например, в случаях, когда человека убивают в порядке приведения в исполнение смертного приговора, сотрудник полиции осуществляет правомерное задержание и иное ограничение физической свободы лица, государство или муниципальные образования организуют бега на ипподроме и лотереи, не образуются преступления, соответственно, убийства (статья 199 УК), лишения свободы (статья 220), азартных игр и лотерей (статьи 185, 187)»[779]. Авторы из семинара Васэда класифицируют разновидности деяний на основании законодательства (хорэини еру кои), выделяя среди них: 1) деяния в порядке выполнения служебных обязанностей (сёкуму кои), например, задержание полицейским подозреваемого, 2) деяния на основании прав (кэнри кои), например, наказания родителями детей, задержания частными лицами преступников на месте преступления, 3) прочие деяния, основанные на отдельных нормах законодательства, например, искусственное прерывание беременности на основании Закона о евгенической защите, продажа билетов на тотализаторе на основании Закона о бегах[780].

Рассматривая «деяние в порядке занятия правомерной профессиональной деятельностью» (сэйто гёму кои, статья 35 УК), Сугияма и Вати отмечают: «Имеется в виду правомерная профессиональная деятельность, по природе своей образующая деяния, подпадающие под составы преступления. Здесь также исключается противоправность. В качестве примеров могут быть приведены спортивные единоборства разного рода (бокс, сумо и др.), медицинские вмешательства врачей, включая операции по методике, получившей общее научно-медицинское признание, и другие»[781]. По книге семинара Васэда, деяниями в порядке занятия правомерной профессиональной деятельностью могут быть, например, лечебные действия врача, участие профессионального спортсмена в спортивных соревнованиях, защитительная деятельность адвоката, работа газетного репортера по сбору материала[782].

> > > 473 > > >

Сугияма и Вати называют три признака «правомерной обороны», указывая, что «правомерная оборона есть а) вынужденное деяние б) для защиты прав - своих либо другого лица - в) от непосредственно грозящего неправомерного ущерба». По их трактовке, непосредственная угроза (признак «в») означает, что «прямо перед глазами» надвигается ущерб правовому благу или же срочность необходима потому, что нанесение ущерба находится в стадии продолжения. В тех случаях, когда есть некоторый запас времени, о непосредственной угрозе речь не идет. Неправомерность ущерба означает противоправность. Признак «б» предполагает, что правомерная оборона образуется и при защите прав другого лица. Права при этом толкуются широко - как интересы, защищаемые правом, а под защитой понимается непосредственное устранение самого ущерба. Признак «а» требует объективного подтверждения того, что защитительное деяние необходимо, а средство его совершения является надлежащим. Признание не надлежащим влечет образование превышения обороны (статья 36, часть 2-я)[783].

Ведущиеся дискуссии затрагивают все условия правомерной обороны, которыми, по мнению участников семинара Васэда (это мнение несколько отличается от только что приведенной трактовки Сугияма и Вати), являются: 1) непосредственность угрозы; 2) неправомерный ущерб; 3) защищаемые права; 4) деяние, осуществленное вынужденно; 5) элемент, состоящий в воле к обороне. Ниже излагаются взгляды участников семинара на каждое из этих условий[784].

«Непосредственность угрозы» означает «нависшую» опасность ущерба правовому благу. Следовательно, правомерная оборона не образуется относительно ущерба в прошлом или будущем. Однако оборонительное деяние, осуществленное заранее в предвидении будущего ущерба, можно, вероятно, также назвать направленным против непосредственно грозящего ущерба, если результат этого деяния впервые возникнет в будущем - когда ущерб реализуется. «Например, таковым является установка колючей проволоки или битого стекла на стене в качестве средства против проникновения воров». Авторы настаивают на том. что в подобных случаях требуется особо тщательно исследовать необходимость и соразмерность оборонительного деяния. Судебные прецеденты гласят, что «не следует утверждать об утрате угрозой качества непосредственности лишь потому, что ущерб предвиделся заранее» (решение Верховного суда от 16 ноября 1971 г.), однако в них также говорится, что «тогда, когда лицо, не остановившись на том,

> > > 474 > > >

что оно не избежало предвиденного ущерба, встречает ущерб с волевым решением использовать этот случай и активно нанести вред противной стороне, правомерен вывод о том, что уже нет достаточных условий для квалификации непосредственности угрозы» (решение Верховного суда от 21 июля 1977 г.). Суждение о наличии или отсутствии непосредственной угрозы ущерба является определяющим для заключения о том, имеет ли место ситуация правомерной обороны. Оно выносится объективно, а не под влиянием субъективного состояния деятеля. Участники семинара приводят следующее мнение известных ученых-юристов Оцука и Фукуда: тогда, когда лицо встретило надвигающийся ущерб с волевым решением активно причинить вред, общеприемлемо суждение о том, что непосредственность угрозы не утрачена, а волевое решение на оборону отсутствует.

«Неправомерный ущерб» означает, что ущерб противоправен. Здесь говорится о противоправности с точки зрения общих правовых норм, поэтому нет необходимости в том, чтобы имело место соответствие составу преступления, описанному в уголовном законодательстве, и правомерная оборона может осуществляться также в отношении деяний, противоправных с точки зрения гражданского права. С точки зрения концепции объективной противоправности, противоправность не включает наличие ответственности, поэтому признается и правомерная оборона от лица, не способного понести ответственность. Дискутируется вопрос о признании или непризнании «неправомерного ущерба» в иной форме, нежели деяние человека (поведение животного).

«Защищаемые права» означают правовые блага в широком смысле. Ведется спор по поводу того, входят ли в их число правовые блага государственного и общественного характера. Сторонники того, чтобы ограничиться правами личности, выдвигают в качестве аргументов 1) историю «правомерной обороны», в развитии которой центральное место занимали правовые блага индивидуального характера, 2) наличие значительной опасности злоупотреблений в случае «правомерной обороны» государства и 3) несоответствие государства, с научной точки зрения, понятию «другого лица», используемому в статье 36 УК (в статье говорится о защите себя или другого лица). Однако господствующая теория и судебные прецеденты соглашаются с «правомерной обороной» государства, настаивая, что в чрезвычайных обстоятельствах необходимо защищать и правовые блага государственного характера. «Поистине, каковы бы ни были эти позиции, признание возможно лишь в тех безотлагательных случаях, когда нет возможности рассчитывать на восстановление нарушенных прав государственными или муниципальными органами».

> > > 475 > > >

Оборонительное деяние должно быть вынужденным, то есть необходимым и соразмерным. Следовательно, правомерная оборона допускается и в тех случаях, когда есть возможность избежать ущерба. Соразмерность означает, что максимальное внимание должно уделяться сохранению баланса между сохраняемым правовым благом и нарушаемым правовым благом. С выходом за рамки этого условия возникает превышение обороны.

Идет дискуссия по поводу того, необходимо ли для признания правомерной обороны волевое решение совершить деяние в целях обороны. Этот дискуссионный момент связан и с субъективными элементами противоправности; спор идет главным образом вокруг случайной формы обороны. Необходимо также иметь в виду, что при наличии волевого решения на оборону есть случаи, когда имеется замысел обороны или побудительный толчок для нее, и случаи, когда осознается ситуация обороны.

«Срочные меры укрытия от опасности» в описании Сугияма и Вати характеризуются следующими тремя признаками: они «представляют собой а) вынужденное деяние; б) с целью отвратить наличную опасность; в) для жизни, здоровья, свободы или имущества - своих или другого лица». Кроме перечисленных правовых благ, подлежащих охране (признак «в»), сюда включаются также честь, целомудрие и т.п. Опасность (признак «б») может исходить от деяний людей, вредного поведения животных, природных явлений (землетрясение, тайфун и т.п.). Что касается вынужденного деяния (признак «а»), то «срочные меры укрытия от опасности», в отличие от правомерной обороны, наносят ущерб правовым благам третьих лиц, поэтому должен быть соблюден принцип, согласно которому деяние по укрытию от опасности должно быть единственным способом ее отвращения, и выдержан баланс правовых благ, то есть ущерб от деяния по укрытию от опасности не должен превышать степень отвращаемого ущерба[785].

Предметом содержательных дискуссий среди теоретиков уголовного права и деятелей в области уголовной политики является ряд обстоятельств, не оговоренных в законе, но вызывающих большой интерес с точки зрения возможности или невозможности рассматривать эти обстоятельства в качестве оснований исключения ответственности. Так, коллектив участников семинара Васэда в ряду таких обстоятельств рассматривает реальное согласие лица, которому причиняется ущерб, на причинение ему ущерба, предположение причинителя ущерба о том, что он действует в соответствии с волей лица, которому причиняется ущерб, осуществление возможности «спокойной смерти»

> > > 476 > > >

или «достойной смерти», деяние самопомощи (дзикю кои), когда лицо берет на себя исполнение полномочий органов государства или муниципальных образований[786].

Сугияма и Вати рассматривают такие обстоятельства, как «социальное соответствие деяния», согласие потерпевшего и деяние самопомощи. Их позиция такова:

социально соответствующее деяние (сякайтэки сото кои) - «конкретной и ясно прописанной нормы нет, однако используется широкое толкование смысла статьи 35 УК в духе правопорядка, взятого в целом, так, что эта статья определяет все правомерные деяния, исключающие противоправность, и считается, что противоправность исключается в деянии, которое является надлежащим и правомерным с социальной точки зрения. Например, можно представить случай, когда во время трудового конфликта рабочие, являющиеся слабой стороной, применяют в некоторой степени физическую силу, такое применение признается надлежащим и считается, что оно не содержит противоправности, позволяющей применить наказание»;

«возможно признание деяния надлежащим с исключением противоправности в связи с согласием потерпевшего. Считается надлежащим исключение противоправности в связи с согласием потерпевшего во многих имущественных преступлениях, в изнасиловании, вторжении в жилище и т.п. Однако в случае убийства согласие потерпевшего не является основанием для исключения противоправности, и по статье 200 УК образуется преступление убийства с согласия потерпевшего»;

деяние самопомощи (дзикю кои) - «бывают моменты, когда нет времени для того, чтобы действовали сами государственные органы, и допускаются деяния, совершаемые частными лицами вынужденно и в порядке восполнения. Изначально принято, что в правовом государстве при ущербе правовым благам действия для защиты и для восстановления нарушенного должны осуществляться соответствующими органами государства, причем не допускается, чтобы нарушенное восстанавливали частные лица. Если бы последнее свободно разрешалось, правопорядок правового государства превратился бы в хаос. Однако бывают случаи, когда при деяниях самопомощи противоправность исключается с учетом требований срочности и восполнения....Налицо наднормативное основание исключения противоправности, не прописанное ясным образом в нормативном материале, однако в судебных решениях просматривается пассивное отношение к этому, основанное на принципе строгого обоснования решений

> > > 477 > > >