Сила информации

Экстрасенсорное исцеление, то есть энергоинформационное взаимодействие целителя и пациента, материально: оно изменяет работу внутренних органов больного человека, структуру тканей его организма, состав крови. «Сила информации» — физическая реальность. И все-таки в лечении она показывает себя опосредованно — через результаты анализов, показания диагностических приборов, улучшение самочувствия пациента. Но мне не раз доводилось быть свидетелем того, как эта сила непосредственно влияла на объекты физического мира.

Я уже рассказывал о том, как познакомился с главным врачом Чебоксарской клиники микрохирургии глаза, как «включался» в его операции и к каким удивительным результатам это привело. История имеет продолжение. Когда я уезжал из Чебоксар — зашел в клинику попрощаться со своим знакомым и обратил внимание на хирургический нож на его рабочем столе. Примечательная вещица — тонкая блестящая полоска стали, острая, как бритва… Знакомый заметил мой интерес и кивнул на нож: «Этот в заточку идет… Только успевай отдавать: восемь-десять операций — и все, затупился!» Я подумал и предложил: «Давай я „поработаю“ со скальпелем, каким ты сейчас оперируешь. Попробую сделать так, что он тупиться не будет». Главный врач клиники недоверчиво посмотрел на меня, но через несколько минут принес свой «рабочий» нож. Я «включился» и представил, что нож и я — одно целое и что я сделан из прочнейшей, ничем не деформируемой, не поддающейся никаким воздействиям стали…

Через несколько месяцев я снова был в Чебоксарах и спросил своего знакомого про судьбу «обработанного» мною скальпеля. «Я им сделал пятьдесят операций без всякой заточки! — ответил хирург. — Он стал считаться у нас магическим предметом, чем-то вроде счастливого талисмана. Коллеги стали его у меня просить — отдал им. Они оперируют — и о заточке никто не думает…»

Однажды я выступал в зале Костромской филармонии. И как обычно, после беседы со зрителями стал проводить лечебный сеанс. Моя дочь сидела на сцене недалеко от меня (на моих выступлениях она принимала записки, а порой сама проводила сеансы исцеления), и краем глаза я увидел, что из-за занавеса к ней вышел и что-то горячо зашептал на ухо какой-то человек. Я извинился перед залом, прервал сеанс и подошел к дочери: «В чем дело, Лена?» Молодой мужчина, который нарушил течение встречи, молча стоял рядом с ней, имел взволнованный вид и смотрел на меня во все глаза. Я подумал, что с ним не все в порядке. «Это звукооператор, — сказала Лена. — У него в радиорубке, как только ты начал „работать“, все измерительные приборы зашкалили». — «Да? — повернулся я к мужчине. — Может быть, надо уменьшить напряжение?» — «Но эти приборы отключены!» — воскликнул он. Вот это номер! Но не фантазирует ли молодой человек? «Лена, я сейчас продолжу работу, а ты сходи в радиорубку и понаблюдай за приборами», — попросил я дочь. И продолжил сеанс.

Через несколько минут дочь вернулась и рассказала мне и залу о том, что, как только я начинаю воздействие, то есть привожу себя во «включенное» состояние, стрелки на приборах в радиорубке начинают, по ее словам, «вести себя как бешеные»: мечутся, дергаются, «прыгают» от нуля до максимальных значений приборных шкал. Она видела это своими глазами.

На следующих моих выступлениях в Костроме ко мне стали подходить женщины, присутствовавшие на предыдущих встречах. Одни из них жаловались на то, что их обручальные кольца во время сеансов треснули. «Когда такое было, чтоб золото трескалось?!» — не столько сокрушались, сколько удивлялись они. Другие показывали порванные золотые цепочки с крестиками. «Почему такое происходит? Это ваше поле так действует?» — в один голос спрашивали «пострадавшие». В ответ я задавал свои вопросы — об их семейной жизни, о вере в Бога. Я догадывался, в чем причина порчи драгоценностей, а мои беседы с женщинами подтверждали правильность моих догадок.

Обручальное кольцо — символ единения, союза любящих сердец, освященного на небесах. Во время обряда венчания в кольца закладывается информация о единстве двух душ. Даже если супруги не венчаются — они все равно проходят обряд, пусть не столь информационно «насыщенный», значимый, как в церкви, — процедуру регистрации брака в загсе. Отныне обручальные кольца несут их веру в любовь, надежды на семейное счастье и — информацию о том, что любящие едины.

Если какая-то вещь постоянно находится в энергоинформационном поле человека, «живет» с ним, она пропитывается его мыслями и эмоциями, несет всю информацию о человеке. По его часам, кольцам, браслетам можно рассказать обо всей его жизни. В моих беседах с женщинами, у которых трескались обручальные кольца, выяснилось, что их браки были несчастливыми, супруги находились на грани развода. Эта информация годами закладывалась в обручальные кольца и, конечно, полностью противоречила той, что они несли со дня свадьбы. В них имело место, так сказать, «информационное напряжение», которое до поры никак себя не выявляло. Как я уже говорил, мое воздействие убирает из поля пациента любые нарушения, которые мешают ему жить здоровой, полноценной жизнью. На моих сеансах происходила гармонизация энергоинформационной структуры пациенток, а заодно извлекалась отрицательная информация о несчастливой жизни из их обручальных колец. «Напряжение» в кольцах резко увеличивалось, и… они «лопались».

Приблизительно то же самое происходило и с золотыми цепочками с крестиками — выявляло себя информационное противоречие. Нательный крестик — символ веры человека в Бога. Но женщины, на которых порвались золотые цепочки, веры не имели и использовали крестики как украшения. Таким образом создавалось «информационное напряжение». Во время моего воздействия оно снималось — звенья цепочек размыкались.

Я выкупил у одной из пациенток треснувшее обручальное кольцо и отвез его в Москву — сдал в Институт атомной энергии имени И.В. Курчатова (сейчас это Курчатовский центр). По моей просьбе ученые подвергли кольцо всестороннему исследованию — и не нашли в нем ничего: ни инородных вкраплений, ни деформаций, ни внутренних пустот, ни химических примесей, — что могло бы послужить причиной возникновения трещины.

В Иркутске на мое выступление одна женщина принесла большие настенные часы. Круглые, плоские, белый циферблат, черные стрелки, работают от батареек. Они не ходили. Она вышла на сцену и попросила их запустить. Я немного растерялся — с такой просьбой ко мне еще никто не обращался. «А батарейки в них новые?» — осторожно спросил я. «Только что купила и вставила!» — обнадежила женщина. Она подняла над головой часы, покачала их — секундная стрелка двинулась по кругу, миновала несколько делений и встала. «Видите? Ток есть, а не ходят…» — прокомментировала владелица часов. Ну, что ж… Я немного подумал, а потом обратился к залу: «Давайте все вместе представим, что эти часы пошли. Сосредоточьтесь, создайте картинку, а я скорректирую нашу работу». Зал заинтересованно погудел, а потом в нем установилась тишина — люди начали мысленно «толкать» стрелки. Я в это время сонастраивал их усилия… Женщина стояла рядом со мной, обратив циферблат часов к залу. Через минуту я поблагодарил зрителей и посмотрел на стрелки — они были неподвижны. В рядах пополз разочарованный шепоток. «Вы забыли покачать», — напомнил я. Женщина качнула часы, и секундная стрелка сдвинулась с места. Она прошла круг, другой — зрители в полном молчании завороженно наблюдали за ней: а вдруг остановится? Пошла третья минута новой жизни сломанного механизма…

Нет, стрелка останавливаться и не думала. Часы ходили!

В зале раздались аплодисменты. Люди радостно улыбались. И было чему радоваться: ведь сила совместно созданного ими образа совершила маленькое чудо!

На ход часов мощно влияет информация о смерти. Человек умирает — время его жизни истекает, приборы, отсчитывающие время, уже не нужны… И не так уж редко часы, что находятся на руке умирающего или в непосредственной близости от него, останавливаются в тот момент, когда жизнь покидает тело. А однажды я был свидетелем и вовсе феноменального случая.

Как я уже рассказывал, в первые годы своей целительской практики я принимал пациентов на квартире, которую снимал в одном из столичных районов новостроек. Квартира была двухкомнатная — в одной комнате, «кабинете», я проводил индивидуальное лечение, в другой, «гостиной», посетители ожидали приема. Дверь на лестницу я держал незапертой: люди входили без звонка, занимали очередь, уходили, возвращались, шли в «кабинет» — в общем, чехарда, я никогда не знал, кто пересек порог квартиры, кто сидит в «гостиной» и в каком он состоянии. А надо было бы интересоваться: иногда людям требуется экстренная помощь…

И вот как-то в середине дня, в самый разгар приема, я услышал в соседней комнате сильный шум, потом раздались крики — звали меня. Я быстро вошел в «гостиную» и увидел: на полу лежит полная пожилая женщина. Мертвенно-бледное лицо, синие губы, искаженный рот с мучительным предсмертным хрипом-воем заглатывает воздух, застывший взгляд выкаченных глаз уже ничего не видит. «У нее астма! — кричала другая женщина (как потом оказалось — подруга несчастной, они вместе приехали из Подольска). – Приступ! — Она бесцельно суетилась рядом с умирающей, склонялась над ней с носовым платком, испуганно отдергивала руки, рылась в сумочке. — И ведь лекарств никаких она не взяла, ингалятора — ничего нет!» Я тут же «включился», стал воздействовать на несчастную. Но что-либо предпринимать по спасению умирающей было поздно — женщина агонизировала, мое воздействие она уже не принимала. Я крикнул: «Вызовите „Скорую“!..»

Она умерла на наших глазах.

Я взглянул на наручные часы, чтобы зафиксировать время наступления смерти (о нем обязательно спросили бы вызванные медики), и запомнил его.

Приехала «Скорая помощь», врачи констатировали смерть, вызвали машину для перевозки тела в морг. Она задерживалась… Я снова бросил взгляд на свои часы и мысленно ахнул. Они стояли и показывали тот час и ту минуту, когда скончалась несчастная женщина! Совсем недавно с моих слов его записывали врачи «Скорой»… Я огляделся, расспросил всех присутствующих, а потом прошел по квартире — оказалось, что в момент смерти остановились все часы, какие только находились в помещениях, — наручные, настольные, настенные. Со мной была дочь (она, как обычно, помогала мне при лечении), за ней заехал муж, вошел в прихожую, и Лена тут же попросила его взглянуть на наручные часы. Оказалось, что они стали, как только он пересек порог.

Время в квартире остановилось… Но самое удивительное было впереди.

Пока мы ждали перевозку, я пытался дознаться у подруги умершей: почему в жаркий майский день женщина, страдающая астмой, решилась на нелегкую поездку из Подольска в Москву без средств первой помощи при наступлении астматического удушья — и вразумительного ответа не получил. Зато моя собеседница рассказала: умершая долго и тяжело страдала бронхиальной астмой, последние годы часто лечилась в стационарах, не раз с сильнейшими приступами доставлялась в реанимацию. В конце декабря, за пять месяцев до смерти, она очень хотела выписаться из больницы, маялась и однажды сказала: «Если меня не выпустят второго января, я умру…»

Лена слышала наш разговор. Она носила на руке электронные часы, которые, кроме текущего времени, показывали также и дату (работали они исправно и были «выставлены» правильно). Она взглянула на них и вскрикнула: на «часовом календаре» было второе января!

Как говорится, без комментариев…