Глава двадцать третья. ХОРКРУКСЫ

Гарри чувствовал, возвращаясь в замок, как Феликс Фелицис уменьшал свое действие, Передняя дверь все еще было не заперта, но на третьем этаже он встретил Пивза, и едва успел нырнуть в один из своих коротких ходов, избежав столкновения. К тому времени, как он подошел к портрету Толстой Леди и снял с себя Мантию-Невидимку, он не был удивлен увидеть ее в самом плохом расположении духа

— Как ты думаешь, который сейчас час?

— Извините меня, мне надо было выйти за чем-то важным…

— Ну, а пароль изменился в полночь, поэтому тебе придется спать в коридоре, не так ли?

— Вы шутите! — воскликнул Гарри, — почему он изменился именно в полночь?

— А потому что это так всегда бывает, — ответила Толстая Лэди, — Если ты злишься, можешь пойти к Директору, это он упрочил охрану

— Классно, — с горечью произнес Гарри, осматривая этаж. — Просто супер. Да, я бы пошел и поговорил бы с Дамблдором, будь он тут. Это ж он хотел, чтобы …

— Он здесь, — кто-то промолвил за спиной Гарри. — Профессор Дамблдор вернулся в школу час назад.

Почти Безголовый Ник парил к Гарри, как всегда его голова пошатывалась.

— Я узнал это от Кровавого Барона, он видел, как тот приехал, — сказал Ник. — Он появился, как сказала Барон, в хорошем настроении, хотя, конечно, и немного уставшим

— А где он? — сердце Гарри подскочило

— А, стонет и завывает в Башне Астрономии, это его любимое времяпровождение…

— Да не Кровавый Барон, а Дамблдор!

— А он в своем кабинете, — сказал Ник. — Так как мне сказал Барон, он должен был зайти перед…

— Да, должен был, — волнение пульсировало в груди Гарри при мысли о том, как он будет рассказывать Дамблдору о памяти. Он развернулся и опять убежал, проигнорировав Толстую Леди, которая звала его:

— Вернись! Ну ладно, я солгала! Мне просто надоело, что меня постоянно будят! Пароль все еще «червяк»!

Но Гарри уже бежал по коридору, и через несколько минут он говорил «эклеры тофе» гаргойле Дамблдора, которая незамедлительно отъехала в сторону, разрешая Гарри войти на спиральную лестницу.

— Войдите, — сказал Дамблдор, когда Гарри постучал. Он был очень уставшим.

Гарри открыл дверь. Кабинет Дамблдора выглядел как всегда, лишь небо за окнами было темным и звездочным.

— Вот не ожидал, Гарри, — удивился Дамблдор. — Чем же я обязан такому позднему визиту?

— Сер, у меня она есть. Я добыл память Слизнерога.

Гарри достал маленькую стеклянную бутылочку и показал ее Дамблдору. На несколько секунд Директор был поражен. Потом его лицо озарилось широкой улыбкой

— Гарри, это прекрасные новости! Очень хорошо! Я знал, что ты это сделаешь!

Все мысли о позднем часе были забыты, он заторопился обойти стол, взял бутылку с памятью Слизнерога в свою здоровую руку, и подошел к шкафу, где стоял Омут Памяти.

— А сейчас, — Дамблдор поставил каменный резервуар на стол, выливая содержание бутылки в него, — А сейчас, наконец, мы увидим. Гарри, скорее…

Гарри покорно наклонился над Омутом Памяти, и почувствовал, как его стопы отрываются от пола кабинета….и опять он летел через темноту, и затем приземлился в старом кабинете Горацио Слизнерога.

И перед ними был молодой Слизнерог, с густыми, блестящими волосами цвета соломы и блондинистыми усами. Он сидел в комфортабельном кресле, его ноги отдыхали на бархатной подстилке, в одной руке он держал небольшой бокал вина, а другая рылась в коробке с сушеными ананасами. Вокруг Слизнерога сидела купка мальчиков-тинейджеров, с Томом Ридлом посередине, на его пальце блестело золото-черное кольцо Марволо.

Дамблдор приземлился рядом с Гарри как раз, когда Риддл спросил: «Сер, это правда, что Профессор Мерисот уходит на пенсию?»

— Том, Том, даже если б я знал, я бы не мог тебе сказать, — Слизнерог взмахнул пальцем всторону Риддла, подмигивая одновременно. — Я должен сказать, мне хотелось бы знать, откуда ты берешь всю эту информацию, мой мальчик, ты знаешь больше, чем половина учителей, да, это так.

Риддл улыбнулся, другие мальчики засмеялись и посмотрели на него с восхищением.

— С твоей жуткой способностью знать вещи, которые тебе не следует знать, и твоя нежная лесть людям, которые значат…спасибо, кстати, за ананас, ты прав, это мой любимый…

Несколько мальчиков опять захихикали.

— …я думаю, что в следующие 20 лет ты сможешь дорасти и до Министра магии. Пятнадцать, если ты будешь продолжать присылать мне ананас…У меня прекрасные связи в Министерстве.

Том Риддл только улыбнулся, когда остальные опять рассмеялись. Гарри отметил, что он точно не был старшим в группе, но все смотрели на него, как на лидера

— Я не уверен, что политика подойдет мне, сер, — сказал он, когда смех прекратился. — У меня нет подходящих родителей…

Несколько мальчиков рядом с ним ухмыльнулись друг другу. Гарри был уверен, что они наслаждались этой шуткой, естественно, они знали или подозревали о знаменитом предке их лидера.

— Чепуха, — оживился Слизнерог. — и так ясно, что ты происходишь из отличных магов с такими способностями. Нет, ты пойдешь далеко, Том. Я еще никогда не ошибался относительно своих студентов.

Маленькие золотые часы на столе позади Слизнерога пробили одиннадцать часов, и он обернулся.

— Ого, уже время? Вам пора идти, мальчики, или у вас будут проблемы. Лестранж, я жду от вас реферата до завтра или вы понесете наказание. Тоже самое касается и тебя, Эйвери.

Один за одним мальчики покидали комнату. Слизнерог поднялся с кресла и поднес свой пустой стакан к столу. Легкое передвижение за ним заставило его обернуться, Риддл все еще там стоял

— Том, ты же не хочешь, чтобы тебя застали так поздно, ты же староста…

— Сер, я хотел у вас кое-что спросить

— Спрашивай, мой мальчик, спрашивай…

— Сер, мне интересно, что вы знаете про…про Хоркруксы?

Слизнерог уставился на него, его ногти неосознанно царапали ножку бокала для вина.

— Проэкт для Защины от Темных Сил, не так ли?

Но Гарри мог определить, что Слизнерог прекрасно знал, что это не школьная работа

— Не совсем, сер, — сказал Риддл. — Я увидел этот термин, пока читал какую-то книгу, и не совсем его понял.

— Не…ну…тебя бы очень сильно наказали бы, найди ты в Хогварте книгу, которая детально рассказывает про Хоркруксы. Том, это очень темная вещь, очень темная, — сказал Слизнерог

— Но очевидно вы все про них знаете, сер? Я имею в виду, такой маг как вы…извините, возможно вы не можете мне рассказать…Я просто хотел знать, сможет ли мне кто-то про них рассказать, а вы можете…Поэтому я решил у вас спросить…

Все было продумано просто отлично, подумал Гарри — неторопливость, небрежный тон разговора, нежная лесть — нигде он не переборщил. У него, у Гарри, был большой опыт вытягивания информации с людей, которые не хотели ее выдавать, чтобы не признать мастера в деле. Он мог сказать, что Риддлу очень, очень хотелось заполучить эту информацию, возможно, он разрабатывал этот план неделями.

— Ну, — Слизнерог не смотрел на Риддла, а рассматривал ленточку на коробке с сушеными ананасами, — ну, с тобой же ничего не случится, если ты узнаешь. Просто, чтобы ты понял этот термин. Хоркрукс — это слово, которое используется относительно человека, который скрыл часть своей души

— Я не могу понять, как это срабатывает, сер, — сказал Риддл Он четко контролировал тон своего голоса, но Гарри чувствовал его волнение

— Ну, ты разбиваешь свою душу, — сказал Слизнерог, — и прячешь часть ее в объект вне своего тела. И тогда, даже если на твое тело кто-то напал или его уничтожили, ты не можешь умереть, так как часть твоей нетронутой души остается на Земле. Но конечно, существование в такое форме…

Слизнерог замялся, а Гарри вспомнил слова, которые он слышал около двух лет тому назад…

«Меня вырвали с моего тела. Я был меньше чем духом, меньше самого вшивого приведения…но все равно, я был жив»

— …лишь некоторые захотели бы подобной судьбы, Том, очень немногие. Лучше выбрать смерть.

Но жажда Риддла к знаниям была очевидна, его лицо источало жадность, он не мог уже скрывать свое нетерпение.

— А как можно разбить душу?

— Ну, — Слизнерог чувствовал себя некомфортно, — ты должен понять, что душа должна оставаться нетронутой и целой. Разбить душу — это акт насилия, это противоестественно.

— Так как можно это сделать?

— С помощью дьявола, с большой помощью дьявола. Надо убить. Убийство разбивает душу. Маг, который хочет создать Хоркрукс, превращает повреждение души в свою выгоду, он внесет разбитую часть…

— …Внесет? Но как?

— Есть такое заклинание, не спрашивай меня, я не знаю! — голова Слизнерога дергалась, как голова старого слона, которого кусают москиты. — Я похож на того, кто это когда-то пробовал? Я похож на убийцу?

— Нет, сер, конечно, нет, — быстро сказал Риддл. — Извините меня…Я не хотел вас обидеть…

— Нет, нет конечно, я не обиделся, — грубовато произнес Слизнерог, — Это естественно, что ты испытываешь какое-то любопытство относительно этих вещей…маги определенного калибра всегда интересовались этим аспектом магии..

— Да, сер, — сказал Риддл. — Но я все еще понимаю, просто из-за любопытства…Я имею в виду, поможет ли этот Хоркрукс на самом деле? Можешь ли ты лишь один раз поделить свою душу? Не будет ли лучше, чтобы сделать себя сильнее, разбить свою душу на много частей? Я хочу сказать, например, число семь, это же самое сильное магическое число, семь….?

— Борода Мерлина, Том! — закричал Слизнерог, — Семь! Итак жутко думать о том, чтобы убить одного человека! Во всяком случае…не очень хорошо делить свою душу на 2 части….но разодрать ее на 7 частей…

Слизнерог разволновался: он так смотрел на Риддла, словно раньше его никогда не видел, но Гарри заметил, что он уже сожалел о том, что вообще начал этот разговор.

— Конечно, — пробормотал он, — гипотетически, а мы про это и говорим, не так ли, академически…

— Да, сер, конечно, — быстро сказал Риддл.

— Но все равно, Том…держи язык за зубами про то, что я тебе сказал, то есть про то, о чем мы тут разговаривали. Многим не понравится, что мы тут болтаем про Хоркруксы. Это запрещенный предмет для разговоров в Хогвартсе…Дамблдор очень за этим следит…

— Я не скажу ни слова, сер, — сказал Риддл и ушел, но Гарри успел заметить то самое дикое выражение счастья на его лице, которое было у него, когда он впервые узнал, что он волшебник, такой вид счастья, которой не придавал ему особенно привлекательных черт лица, а делало его, напротив, менее человечным…

— Спасибо Гарри, — тихо промолвил Дамблдор, — давай уходить…

Когда Гарри приземлился опять на пол кабинета, Дамблдор уже сидел за столом. Гарри тоже присел и начал ждать, когда заговорит Дамблдор.

— Я надеялся заполучить это доказательство очень долго, — наконец сказал Дамблдор. — Это подтверждает теорию, над которой я работал, подтверждает, что я прав, а также то, как много еще осталось сделать…

Гарри внезапно заметил, как все старые директора и директрисы в портретах на стене проснулись и слушали их разговор. Тучный маг с красным носом даже вынял из уха затычку

— И так Гарри, — продолжал Дамблдор, — я уверен, что ты понял значение всего того, что ты только что услышал. В том же возрасте, в котором находишься сейчас и ты, плюс-минус несколько месяцев, Том Риддл делал все, чтобы разузнать, как сделать себя бессмертным

— И вы думаете, что у него это вышло, сер? — спросил Гарри. — Он сделал Хоркрукс? Вот почему он не умер, когда напал на меня? У него где-то был припрятан Хоркрукс? Часть его души все еще была в безопасности?

— Немного…немного больше, — сказал Дамблдор. — Ты слышал Вольдеморта, больше всего он хотел узнать у Горацио его мнение о том, что же случится с магом, если он сделает более одного Хоркрукса, что случится с магом, который захочет избежать смерти, будет готов убивать много раз, разрывать свою душу на части, и так получить много отдельно спрятанных Хоркруксов. Ни одна книга не дала бы ему эту информацию. И насколько я знаю — и я уверен, Вольдеморт тоже это знал — ни один маг никогда не разбивал свою душу более, чем на две части.

Дамблдор на секунду замолк, обдумывая свою мысль, а потом сказал: «4 года назад, я получил очевидное доказательство того, что Вольдеморт разбил свою душу».

— Где? — спросил Гарри. — Как?

— Ты дал мне ее мне, Гарри, — сказал Дамблдор. — Дневник, Дневник Риддла, тот самый, который давал инструкции о том, как снова открыть Тайную Комнату.

— Я не понимаю, — сказал Гарри.

— Ну, хотя я и не видел Риддла, который вышел из дневника, но то, что ты описал мне, было феноменом, с которым я никогда не сталкивался. Простая память начала двигаться и думать сама? Простая память, истощающая жизнь из маленькой девочки, в чьи руки она попала? Нет, что-то более зловещее было в этой книжке…фрагмент души, я был практически уверен в этом. Дневник был Хоркруксом. Но он поставил столько же вопросов, сколько и дал ответов. Больше все меня заинтриговало и волновало то, что дневник был и оружием, и охраной.

— Я все еще не понимаю, — сказал Гарри

— Ну, он работал так, как и должен работать Хоркрукс — другими словами, фрагмент души, который сохраняется внутри в безопасности. Без сомнений он играл свою роль в предотвращении смерти своего хозяина. Но также ясно, что Риддл очень хотел, чтобы его дневник прочитали, хотел, чтобы часть его души вселилась или овладела кем-то другим так, чтобы монстр Слизерина опять вышел наружу.

— Ну, он не хотел, чтобы его трудная работа прошла зря. — Он хотел, чтобы люди знали, что он наследник Слизерина, потому что он не мог рассказать про это тогда.

— Нда, правильно, — Дамблдор кивнул головой. Но разве ты не видишь Гарри, что если он хотел, чтобы дневник попал в руки к какому-то студенту Хогвартса в будущем, он не сильно волновался о той частице души, которая там была. Все в Хоркруксе заключается в том, как объяснил Профессор Слизнерог, чтобы сохранять часть себя в безопасности, а не выбрасывать ее кому-то под ноги и рисковать тем, что они могут ее разрушить — что и случилось, этого фрагмента души больше нет, и ты это видел.

— Небрежность, с которой Вольдеморт отнесся к Хоркруксу, была наиболее тревожной для меня. Я предположил, что он сделал — или планировал сделать — больше Хоркруксов, поэтому потеря первого не была бы ужасной для него. Я не хотел в это верить, но больше ничего мне в голову не приходило. И как ты сказал мне, 2 года спустя, в ночь, когда Вольдеморт вернулся в свое тело, он сделал ясное и тревожное заявление своим Пожирателям Смерти: «Я — тот, кто прошел дальше, чем кто-либо по тропе, которая ведет к бессмертию». Это то, что ты мне сказал «Дальше, чем кто либо!». И я подумал, что знаю, о чем идет речь, хотя Пожиратели Смерти не знали. Он говорил о своих Хоркруксах, Хоркруксах в множественном числе. Гарри, я думаю, что такого не делал еще ни один маг. И все сходилось: Лорд Вольдеморт стал еще менее человечным за последние несколько лет, и единственно верным объяснением этого перевоплощения было то, что его душа была искажена тем, что мы называем просто злом

— То есть он сделал себя бессмертным, убивая других людей? — спросил Гарри. — Почему же он не мог сделать Философский камень, или украсть его, если его так интересовало бессмертие?

— Ну, мы знаем, что он хотел это сделать 5 лет тому назад, — сказал Дамблдор. — Но есть несколько причин, почему, я думаю, что Философский Камень не настолько привлекал Вольдеморта, как Хоркруксы.

— Эликсир Жизни действительно продлевает жизнь, но его надо пить постоянно, на протяжении всей жизни, если человек хочет поддерживать свое бессмертие. Поэтому Вольдеморт бы полностью зависел от Эликсира. А если б он закончился, или испортился, или если б Камень украли, он бы умер, как любой другой человек. Вольдеморт любит все делать сам, запомни это. Я думаю, что ему не нравилась мысль зависеть от чего-то, хоть и от Эликсира. Конечно, он был готов выпить его, если б это помогло ему выйти из того жуткого состояния полужизни, которую он вел, после того, как напал на тебя. Но это только, чтобы возвратить себе тело. А потом, я уверен, он бы продолжал опираться на Хоркруксы. Ему больше ничего не надо было бы, если б только он смог опять обрести людское подобие. Он уже был бессмертен…или так близко к бессмертию, как ни один другой человек.

— А сейчас Гарри, со всей этой информацией, с этой важной памятью, которую тебе удалось достать для нас, мы ближе всех подошли к секрету смерти Лорда Вольдеморта. Ты слышал его, Гарри: «Не будет ли лучше, чтобы сделать тебя сильнее, разделить свою душу на много частей…разве 7 не самое сильное магическое число»…Разве семь не самое магическое число. Да, я думаю, что идея души в 7 частях очень нравилась Лорду Вольдеморту

— Он сделал 7 Хоркруксов? — ужаснулся Гарри, когда несколько портретов на стене высказали похожие звуки шока и испуга. — Но они могут быть где-либо по всему миру, спрятанные — закопанные или невидимые…

— Я рад, что ты понимаешь всю значительность проблемы, — спокойно сказал Дамблдор. — Но сначала, нет, Гарри, не семь Хоркруксов, а шесть. Седьмая часть его души, хоть и покалеченная, находится в его воскресшем теле. Это та часть его, которая существовала столько лет, пока его не было, без нее, не было б его. Седьмая часть его души должна быть последней, на которую следует нападать — та часть, которая живет в его теле

— Тогда 6 Хоркруксов, — Гарри был в отчаянии, — но как мы их найдем?

— Ты забыл…ты уже уничтожил один из них. А я уничтожил другой

— Правда? — Гарри порадовался

— Да, правда, — Дамблдор поднял свою черную обпаленую руку. — Кольцо, Гарри, кольцо Марволо. Жуткое заклятие было на нем. Если б не — прости за отсутствие какой-то скромности — мои уникальные способности, если б не четкие действия Профессора Снейпа, когда я, серьезно раненый, вернулся в Хогвартс, возможно, я бы не дожил бы до сегодняшней ночи. Но ссохшаяся рука — это разумный обмен на седьмую часть души Вольдеморта. Кольцо больше не Хоркрукс.

— Но как Вы это сделали?

— Ну, как ты знаешь, на протяжении многих лет я пытался узнать все, что возможно, про прошлую жизнь Вольдеморта. Я путешествовал, побывав во многих местах, где его знали. Я наткнулся на кольцо, спрятанное в руинах дома Гаунта. Возможно, спрятав часть своей души в нем, Вольдеморт уже не хотел его больше носить. Поэтому он его спрятал, защитив очень сильными заклинаниями, в хибарке, где однажды жили его предки (Морфина конечно же забрали в Азкабан). Он никогда не мог подумать, что однажды я побываю на этих руинах, и что я буду следить за местами магических убежищ.

— Но все равно, нам не следует настолько радоваться. Ты уничтожил дневник, а я кольцо, но если мы правы в нашей теории о 7 частях души, 4 Хоркрукса остаются.

— И они могут быть чем-угодно? — спросил Гарри. — Они могут быть, ну, в консервах, или…я не знаю…в пустых бутылках из-под зелья…

— Ты думаешь, про Портключи, Гарри, которые должны быть обычными предметами, мимо которых можно легко пройти мимо. Но Вольдеморт бы не использовал консервы или старые бутылки, чтобы охранять свою ценную душу, не так ли? Ты забываешь то, что я тебе показал, Лорд Вольдеморт любил собирать трофеи, и он предпочитал вещи с сильной магической историей. Его гордость, его вера в свое превосходство, его цель высечь для себя место в магической истории, все это, наводит меня на мысль, что Вольдеморт выбирал бы себе Хоркруксы с особенной тщательностью, выбирая особенно ценные вещи.

— Но дневник не был чем-то особенным

— Дневник, как ты сам сказал, был свидетельством того, что он — наследник Слизерина. Я уверен, что Вольдеморт считал его очень важным.

— Так, а другие Хоркруксы? — сказал Гарри. — Вы знаете, что они из себя представляют, сэр?

— Я могу только предполагать, — ответил Дамблдор. — По причинам, которые я только что назвал, я считаю, что Лорд Волдеморт предпочел предметы, которые сами по себе величественны.

— Медальон! — воскликнул Гарри. — Чаша Хаффлпаффа!

— Да, — улыбнулся Дамблдор. — Я готов поспорить — возможно, не на мою вторую руку — но на пару пальцев, что они стли Хоркруксами три и четыре. Оставшиеся два, если предполагать, что он создал все шесть, большая проблема, но я буду делать ставку на предположение, что завладев предметами Хаффлпаффа и Слизерина, он поставил цель найти вещи, принадлежавшие Гриффиндору и Рейвенкло. Четыре вещи, принадлежавшие основателям, я уверен, были бы как раз тем, о чем мечтал Волдеморт. Я не могу точно сказать, сумел ли он найти что-то, принадлежавшее Рейвенкло. Однако я знаю, что единственная известная реликвия Гриффиндора в безопасности.

Дамблдор указал своим черным пальцем на стену за ним, где в стеклянном ящике лежал инкрустированный рубинами меч.

— Как вы думаете, может, поэтому он действительно хотел вернуться в Хогвартс, сэр? — сказал Гарри. — Пытался найти что-то, принадлежавшее основателям?

— Я думаю так, — сказал Дамблдор. — Но к сожалению, это не продвигает нас вперед, так как если бы он вернулся, по крайней мере, я так думаю, у него не было бы шансов исследовать школу. Я вынужден заключить, что он не смог выполнить свое желание: собрать четыре вещи основателей. У него их точно две, он мог найти третью — это самое большее, что мы можем предположить.

— Даже если у него есть что-то Рейвенкло или Гриффиндора, остается шестой Хоркрукс, — сказал Гарри, считая на пальцах. — А что если у него есть оба?

— Я так не думаю, — сказал Дамблдор. — Я думаю, я знаю шестой Хоркрукс. Интересно, что ты скажешь, если я расскажу, что мне было любопытно поведение змеи, Нагини?

— Змеи? — спросил Гарри, вздрогнув. — Животных можно использовать, как Хоркруксы?

— Ну, так делать не рекомендуется, — сказал Дамблдор, — потому что, очевидно, доверять часть своей души чему-то, что может думать и передвигаться само по себе, очень рискованно. Однако если мои вычисления верны, с Волдемортом был как минимум один Хоркрукс, когда он пришел в дом твоих родителей, чтобы убить тебя. Кажется, он скрывал процесс создания Хоркруксов за показательными смертями. Ты должен был быть следующим. Он верил, что, убив тебя, он мог обмануть пророчество. Он верил, что сделает себя непобедимым. Я уверен, что он планировал создать свой последний Хоркрукс после твоей смерти. Как мы знаем, ему это не удалось. Через несколько лет, однако, он использовал Нагини, чтобы убить старого маггла, и ему могло прийти в голову превратить ее в последний Хоркрукс. Она подчеркивает его связь со Слизерином, которая увеличивает загадочность Лорда Волдеморта; я думаю, она ему нравится так, как никто другой; тем более он постоянно держит ее при себе и, кажется, контролирует ее сильнее, чем обычный Змееуст.

— Итак, — сказал Гарри, — дневник и кольцо уничтожены. Чаша, медальон и змея все еще невредимы, и вы думаете, что Хоркруксом может быть что-то, когда-то принадлежавшее Гриффиндору или Рейвенкло?

— Замечательно краткий и точный вывод, — сказал Дамблдор, кивнув головой.

— Так… вы все еще их ищете, сэр? Вот куда вы уходите из школы?

— Верно, — ответил Дамблдор. — Я долго искал. Мне кажется… возможно… я близок к нахождению еще одного. Есть обнадеживающие знаки.

— А если вы найдете, — быстро сказал Гарри, — могу я пойти с вами и помочь избавиться от него?

Дамблдор пристально посмотрел на Гарри, а потом сказал:

— Да, я думаю, можеш.

— Правда? — воскликнул Гарри, совершенно ошеломленный.

— О да, — сказал Дамблдор, слегка улыбнувшись. — Думаю, ты это честно заработал.

Сердце Гарри подпрыгнуло. Было очень приятно, что ему не стали опять говорить про осторожность и защиту. Директора и директрисы на стенах выглядели менее пораженными решением Дамблдора; Гарри видел, что несколько из них качали головами, а Финеас Нигеллус вообще храпел.

— Волдеморт знает, что Хоркрукс уничтожем, сэр? Он может это чувствовать? — спросил Гарри, игнорируя портреты.

— Очень интересный вопрос, Гарри. Надеюсь, что нет. Надеюсь, что Волдеморт сейчас настолько упивается злом, а эти решающие части его души так долго были от него отделены, что он не чувствует их. Возможно, на пороге смерти он мог бы опасаться их исчехновения… но он не опасался, к примеру, что дневник уничтожен, пока не выпытал правду из Люциуса Малфоя. Когда Волдеморт узнал, что дневник продырявили и забрали всю его силу, я бы сказал, что гнев его был ужасен.

— Но я думал, что он подразумевал, что Люциус Малфой должен подбросить его в Хогвартс.

— Да, он так и сделал много лет назад, когда убедился, что сможет создать больше Хоркруксов, однако Люциус Малфой полагал, что надо ждать прикаа Волдеморта, но не получил его, так как Волдеморт исчез вскоре после этого. Несомненно, он считал, что Люциус не осмелится сделать что-то с Хоркруксом, отличное от тщательной охраны, но он слишком рассчитывал на страх юциуса перед хозяином, который исчез много лет назад и который, как думал Люциус, умер. Конечно, Люциус не знал, чем на самом деле был дневник. Думаю, Волдеморт сказал ему, что дневник поможет снова открыть Тайную Комнату, потмоу что это был умный обман. Если бы Люциус знал, что держал в руках часть души своего хозяина, он, без сомнений, обошелся с ним с большим благоговением — но вместо этого он пошел на удачу и осуществил старый план сам. Подкинув дневник дочери Артура Уизли, он хотел дискредитировать Артура и избавиться от запрещенного магического предмета одним ударом. Ах, бедный Люциус… из-за бешенства Волдеморта по поводу того, что он потеряд один Хоркрукс благодаря своей корысти и прошлогоднего фиаско в Министерстве, я не удивлюсь, что он действительно рад находиться в безопасности в Азкабане.

Гарри ненадолго задумался, а потом спросил:

— Так если уничтожить все Хоркруксы, Волдеморта можно будет убить?

— Да, я так думаю, — сказал Дамблдор. — Без своих Хоркруксов Волдеморт станет смертный человеком с ослабленной и уменьшенной душой. Не забывай, однако, что хотя его душа может быть повреждена вдали от владельца, его мозг и магические силы остаются невредимыми. Все равно убийство волшебника, подобного Волдеморту, даже без его Хоркруксов отнимет много сил.

— Но у меня нет каких-то особенных возможностей или силы, — сказал Гарри, не успев себя остановить

— Нет, у тебя есть, — жестко сказал Дамблдор. — У тебя есть сила, которой никогда не было у Вольдеморта. Ты можешь…

— Я знаю! — нетерпеливо произнес Гарри. — Я могу любить! — он еле смог себя остановить, чтобы не сказать «типа это так важно!»

— Да Гарри, ты можешь любить, — Дамблдор словно знал, что Гарри собирался сказать, — это чудесное качество, если посмотреть на все, что с тобой случилось. Ты еще слишком юн, чтобы понять, насколько ты особенный

— Итак, когда пророчество говорит, что у меня будет сила, про которую не знает Темный Лорд, это значит — любовь? — спросил Гарри, чувствуя себя слегка разочарованным.

— Да, только любовь, — сказал Дамблдор. — но Гарри, никогда не забывай, то, что говорит пророчество, имеет какое-то значение лишь потому, что Вольдеморт так решил. Я тебе говорил это в конце прошлого года. Вольдеморт избрал тебя, как человека, который будет для него самым опасным, и сделав это, ты таки стал для него самым опасным человеком!

— Но это все равно сводится к тому…

— Нет! — нетерпеливо сказал Дамблдор. Указывая на свою черную, ссохшуюся руку, он сказал. — Ты придаешь слишком большое значение пророчеству!

— Но, — промямлил Гарри, — но вы сказали, что пророчество означает…

— Если бы Вольдеморт никогда не услышал пророчество, исполнилось бы оно? Означало ли оно хоть что-то? Конечно нет! Ты думаешь, что все пророчества в Зале Пророчеств были осуществлены?

— Но, — сказал Гарри, — но в прошлом году, вы сказали, что одному из нас придется убить другого…

— Гарри, Гарри, это только потому, что Вольдеморт совершил ужасную ошибку, и действовал, опираясь на слова Профессора Трелони! Если б Вольдеморт никогда не убивал твоего отца, получил бы ты такую ненасытную страсть ему отомстить? Конечно, нет! Если бы он не заставил твою маму умереть за тебя, дала бы она тебе такую магическую защиту, которую он бы не смог победить? Конечно, нет, Гарри! Разве ты не понимаешь? Вольдеморт сам создал себе своего злейшего врага, как и все тираны! Ты себе представляешь, сколько тиранов боятся людей, с которыми они борются? Все понимают, что однажды, среди всех их жертв найдется тот, кто восстанет против них и ответит на удар! Вольдеморт ничем от них не отличается! Он всегда искал того, с кем ему придется сразиться. Он услышал про пророчество и сразу приступил к действиям, а вышло так, что он не только выбрал человека, которому скорее всего суждено его прикончить, а и дал ему смертельное оружие!

— Но…

— Тебе важно это понять! — Дамблдор встал с кресла и начал ходить по комнате, его блестящая мантия колыхалась по ветру. Гарри никогда не видел его таким взволнованным. — Пробуя убить тебя, Вольдеморт сам выбрал того замечательного человека, который сидит сейчас передо мной, и дал ему все средства, чтоб себя прикончить! Это все ошибка Вольдеморта: и то, что ты мог читать его мысли, его амбиции, и то, что ты можешь даже понимать язык змей, на котором он раздает указания. Гарри, несмотря на твой привилегированный статус в мире Вольдеморта (который, кстати, был бы прекрасным подарком для любого их Пожирателей Смерти), тебя никогда не привлекали Темные Силы, никогда, даже на секунду, ты не хотел стать одним из наследников Вольдеморта!

— Конечно, нет! — негодовал Гарри, — Он убил моих родителей!

— Тебя защищает, короче говоря, твоя способность любить! — громко сказал Дамблдор. — Только эта защита может сработать против таких сил, как у Вольдеморта! И несмотря на все искушения, которые сваливались на тебя, несмотря на все проблемы, ты остаешься чист сердцем, так же чист, как ты и был в одиннадцать, когда ты смотрел в зеркало, которое отражало желание твоего сердца. Это был единственный путь победить Лорда Вольдеморта, а не богатства или бессмертие. Гарри, ты себе представляешь, как мало магов смогли бы увидеть то, что ты увидел в том зеркале? Вольдеморту следовало бы знать, с кем он имеет дело, но он не знал!

Но он знает сейчас. Ты вник в мысли Лорда Вольдеморта без травмы для себя, но он не может овладеть тобой, не выдержав смертельную боль, как он узнал в Министерстве. Я действительно думаю, что теперь он понимает почему, Гарри, но тогда он так торопился увековечить свою душу, что даже не задумывался о той несравненной силе нетронутой и целой души.

— Но Сер, — Гарри пытался навести хоть какие-то аргументы, — это все сводится к одному, не так ли? Я должен попробовать и убить его, или…

— Должен? — сказал Дамблдор. — Конечно, ты должен! Но не только из-за пророчества, а потому что ты, сам, никогда не успокоишься, пока не попробуешь! Мы оба это знаем. Подумай, на секунду, что ты никогда не слышал про пророчество! Что бы ты сейчас думал о Вольдеморте, скажи?

Гарри смотрел, как Дамблдор ходит вокруг него, и думал. Он подумал про свою маму, своего папу и Сириуса. Он подумал про Седрика Диггори. Он подумал про все те ужасные деяния, которые совершил Лорд Вольдеморт. Огонь загорелся в его груди

— Я бы хотел его прикончить, — тихо сказал Гарри. — Я бы хотел это сделать

— Конечно! — закричал Дамблдор, — Вот видишь, пророчество не означает, что ты должен что-то делать! Но пророчество сделало так, что Вольдеморт отметил тебя, как равного себе…Другими словами, ты можешь выбирать, ты можешь даже и не верить пророчеству! Но Вольдеморт все еще верит ему. Он будет за тобой охотится…и конечно, становится ясно, что…

— Это все закончится, когда один из нас убьет другого, — закончил Гарри

— Да.

Он наконец понял, что Дамблдор пытался ему сказать. Это можно сравнить с тем, когда тебя тащат силой на арену, чтобы ты сразился насмерть, и когда ты идешь на арену с высоко поднятой головой. Некоторые люди, возможно, скажут, что выбор небольшой, но Дамблдор знал — как и я, с гордостью подумал Гарри, и как его родители, что в мире все отлично друг от друга.