Глава 26. Милосердная жестокость

Тьма смешалась в душе со светом,
С каждым днём мы становимся ближе.
Как же я ненавижу это,
Что тебя уже не ненавижу.
Что ты стала мне интересней,
Что дороже, чёрт возьми, стала.
Новой жизни новая песня,
Спишь, укутавшись одеялом...
(Автор: Севост)

Гермиона осторожно закрыла дверь, будто боялась нарушить резким звуком стойкую атмосферу тоски и раздумий, окутавшую плотным туманом спальню Драко.
Поздно! Она уже сделала это… и Малфой непроизвольно поежился от подобной мысли. Стоя у окна, он напряженно вглядывался в чернеющий вдалеке лес, будто пытался найти там ответы на свои вопросы. Тщетно! Совершенно бесполезно и глупо было сейчас врать самому себе и пытаться воссоздать иллюзию равнодушия и безмятежности… Нельзя! Невозможно! Не после того, что сделала Гермиона.
По коже прокатился холодок, и, оторвавшись от созерцания беснующегося за окном дождя, Драко взглянул на себя — все еще не одет. Тепло, что хранило тело после ванны, безвозвратно испарилось, бросив Малфоя на растерзание промозглому осеннему вечеру и свежему воздуху спальни. Стараясь не искушать судьбу — вновь простыть не входило в его планы, он размотал мокрое полотенце, натянул белье и, вытирая влажные волосы, подошел к висевшему на стене зеркалу. С гладкой поверхности на него смотрел паренек семнадцати лет: острый подбородок, дерзкие серые глаза, прямые брови, на два тона темнее платинового цвета волос, узкие плечи, бледная, словно молочного цвета, кожа и темнеющая на плече татуировка…
Смазливый? Да.
Уверенный в себе? Да.
Циничный? Два раза да!
Драко нравилось то, что он видел… Раньше нравилось. Но теперь все изменилось. На груди синей паутиной расползались многочисленные синяки и ссадины, но не они были причиной его нежелания смотреть на себя. Дело было в другом… отгадка крылась глубоко внутри. Малфой вернулся взглядом к татуировке. Казалось, только она осталась прежней — вторая сущность, идеал, к которому он стремился невзирая на вырастающие на пути преграды.
Цель… Она осталась той же, вот только средства отныне изменились. Что-то треснуло в груди — звонко, больно, безвозвратно. Это была часть его души: мрачная, самоуверенная и наглая, она будто надломилась, противно скрипнув внутри.
Драко вздрогнул, вновь поежившись от холода, и тут же подошел к шкафу. Выудив из него теплый свитер цвета топленого молока и темно-серые мягкие брюки, он еще немного покопался внизу в поисках белых носок и мокасин. Новый наряд как нельзя лучше подходил под промозглую погоду за окном. Волосы уже высохли, и, пригладив их заклинанием, он спустился в гостиную, намереваясь отправиться на ужин, разыскать там Гермиону и поговорить. Драко и сам не знал, чем была вызвана столь острая необходимость увидеть ее сию же секунду. Но в одном был уверен: это решит все его проблемы и поможет вновь обрести потерянное равновесие.
В груди разлилось давно забытое тепло, и Малфой задумчиво улыбнулся, выходя в коридор.
— Нет! Прекрати! Хватит! — закричал кто-то.
— Так тебе, тварь! — прорычал в ответ другой голос. — Змея! Лгунья!
Кто-то испуганно взвизгнул, и Драко остолбенел от ужаса — он узнал кричавших. Настолько быстро, насколько это позволяли сломанные ребра, он кинулся за угол. Потеряв от злости контроль, Эмили таскала Гермиону за волосы по коридору, выкрикивая самые грязные ругательства, на которые только была способна.
Врезаясь, словно ледокол, между сцепившимися девицами, Драко одной рукой оттолкнул вправо пыхтящую Гермиону, а другой визжащую и бросающуюся на нее Эмили. В руке Морисон остался внушительный клок, она злобно рассмеялась, смотря на зажатые в пальцах волосы, и подняла на Грейнджер исполненный ненависти взгляд. Гермиона непроизвольно попятилась.
— Что здесь, черт возьми, происходит?! — прикрикнул на обеих Драко.
Ища ответ, Малфой обернулся к Гермионе, которая стояла в нескольких шагах от него: бледная, как смерть, глаза расширены от ужаса, казалось, еще чуть-чуть и она просто рухнет на каменные плиты коридора.
— Успокойся, я сказал! — рявкнул Драко, поймав кинувшуюся к Грейнджер Морисон.
— Пусти! — завизжала Эмили. — Пусти меня, сказала! Отстань!
Она крутилась в его руках, словно уж на сковородке, и Малфою пришлось изрядно постараться, чтобы удержать взбесившуюся девушку.
— Лживая сука! – выкрикнула Эмили, обращаясь к Гермионе. — Тварь! Ненавижу!
— Остынь, я сказал, — Малфой как следует встряхнул Морисон за плечи, пытаясь привести в чувство. Но вместо того, чтобы остепениться, она ловко извернулась и со всей силы ударила его по щеке. Голова Драко повернулась направо настолько быстро, что Грейнджер непроизвольно подумала — не сломалась ли у него шея? Но Малфой тут же развернулся и схватил Морисон за вновь занесенную руку, предотвращая очередной удар.
— Успокойся, мать твою! — он оттолкнул Эмили от себя, та слепо попятилась назад, споткнулась обо что-то и осела на пол. — Чертова идиотка!
Гермиона стояла ни жива, ни мертва. Взгляд ее был прикован к перекошенному лицу Морисон: в глазах читалась неприкрытая ненависть, губы тряслись от злости, а пальцы сошлись в кулаки с такой силой, что побелели костяшки.
— Ты что здесь устроила? – набросился на Эмили Малфой. — Что за кошачьи бои?
Драко шагнул к Морисон, и она подняла на него совершенно неадекватный взгляд, вызывая неприятный озноб.
— Что? Явился за своей подстилкой? — она ядовито улыбнулась. — Давно не трахал? Соскучился?
— Прекрати, — ответил тот, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, но веско.
— Нет? Тогда зачем? Неужели ко мне шел? Вот уж не поверю! — она поднялась на ноги. — Хотя… Наверное, надоело трахать эту, — Эмили ткнула пальцем в Гермиону, — и ты вспомнил про меня. Как всегда!
— Эмили, послушай, между мной и Драко ничего не… — начала было Гермиона.
— Какой он тебе Драко, потаскуха! — тут же взвилась Морисон. — Закрой свой поганый рот!
Гермиона судорожно вздохнула и прижала ладонь к губам, на глаза навернулись слезы, грозя скатиться по щекам с минуты на минуту, а грудь вдруг сдавило с такой силой, что впору было изойти криком от боли. Лучше бы Эмили вновь ударила ее или оттаскала за волосы, чем выкрикнула это.
Малфой уставился пустым взглядом в пол, лишь бы не смотреть на перекосившееся лицо Гермионы. Отчаянье, боль, обида и жалость — вот, что сейчас отражалось на нем.
— Ну и дура же я! Ну и дура! Думала, что тебе можно доверять… Думала, что предала тебя, когда соврала ради него, — Эмили кивнула в сторону Драко. — Переживала из-за этого… Мучилась. А ты… спала все это время с моим парнем. Шлюха! Потаскуха! Мразь!
— Замолчи! — Драко в два счета оказался около Морисон и с силой схватил ее за плечи.
— Что, не нравится, когда твою шлюху называют так, как она заслуживает? — злорадно поинтересовалась та.
— Иди в Башню, — обернувшись к Гермионе, бросил Драко.
Но та не шелохнулась, будто приклеившись к месту.
— Чего смотришь, тварь?! — вновь взвизгнула Эмили. — И как у тебя только совести хватает в глаза мне смотреть!
— Иди в Башню, я сказал! — крикнул Малфой, еле успев схватить вновь кинувшуюся на Грейнджер Морисон. — Иди!
Гермиона неопределенно замотала головой, по ее движениям невозможно было что-либо определить.
— Исчезни, я сказал! Иди! — продолжил он. — Проваливай! Катись отсюда, вонючая грязнокровка!
Гермиона вздрогнула и, бросив на него наполненный болью взгляд, не оглядываясь побежала по коридору, размазывая по щекам слезы. Она рывком распахнула картинный проем и влетела в Башню старост, падая на софу. Уткнувшись лицом в обивку, Гермиона, уже не пытаясь сдерживаться, разрыдалась в голос.
Снаружи доносились крики. Мужской и женский голоса, не прекращая, орали друг на друга.
— Ненавижу тебя! Мерзавец! — визжала Эмили. — Поганый иуда!
— Успокойся! — рычал в ответ Малфой. — Я скоро оглохну от твоих криков.
— А мне плевать, что с тобой будет!
— Аналогично, — с леденящим спокойствием ответил Драко.
Гермиона подавилась слезами и, прижав руку к груди, прислонилась спиной к дивану, чтобы хоть немного перевести дыхание, иначе она бы попросту задохнулась.
— Кто бы сомневался… — голос Эмили треснул. — Тебе всегда было плевать на меня и мои чувства. Моя любовь для тебя не дороже кната.
— Очень проникновенно. Пытаешься выбить из меня слезу?
— Тот, у кого нет сердца, не способен на слезы.
— Это верно. Так что можешь не распыляться.
— Какой же ты…
— Ты прекрасно знала о том, какой я. Так что не нужно сейчас заламывать руки и закатывать к потолку глаза в глупой истерике. Я не выношу этого. — Эмили промолчала, и Драко продолжил собственную мысль: — Удивлена? Серьезно? Не смеши. — Морисон всхлипнула, и эхо разнесло этот звук по школьным коридорам. — Хочешь сказать, тебя не предупреждали? Не говорили: «Не связывайся с ним, себе дороже будет»? Готов поспорить, что говорили. И не раз! Но ты все равно приняла мой напиток тогда, в «Палермо». Ты знала, на что шла и чем вероятнее всего закончится этот эксперимент, но все равно решилась. Так почему же сейчас ты ведешь себя так, будто бы я предал тебя? Это даже забавно...
— Забавно? — дрожащими губами произнесла она.
— То, как ты делаешь вид, будто имеешь какое-то отношение к моей жизни. Очнись! Ты никогда не была ее частью. И я никогда не обещал тебе ничего кроме секса.
— Как ты можешь…
— Могу что? Говорить правду? — Эмили вновь всхлипнула, на этот раз громче и отчаянней. — «Спала с моим парнем»? Правда? Интересно, когда это я успел стать твоим парнем? Что-то не припомню.
— Но ведь мы провели вместе все лето. Отдыхали, купались, занимались любовью…
— Уж не знаю, чем там занималась ты, а я — сексом, — в серых глазах не было и намека на жалость. Губы стали тонкой ниточкой, а подбородок заострился. — Разве я обещал тебе что-то помимо этого? Разве сулил долгую и красивую жизнь? Кольцо на безымянном пальце и выводок детей с моей фамилией в придачу? Нет! Так чего же ты хочешь сейчас? «Мой парень»… — вновь повторил Малфой, исходя ядом. — У меня нет девушки! Нет и не будет. Хватит!
Эмили взвыла в голос, закрыв лицо ладонями. От этого звука в груди Гермионы вновь что-то болезненно сжалось, и она потянулась к сердцу, будто хотела вырвать его из груди.
— Ты говорил, что я прекрасна… Что я твоя муза…
— Это правда. Ты и впрямь красива. Но этого недостаточно. Какое-то время ты действительно была для меня вдохновением. Но оно имеет обыкновение проходить. И теперь ты… опостылела мне, вызываешь только скуку и раздражение, — ответил Драко.
— Думаешь, твоя шлюха…
— Она не шлюха, - тут же оборвал Эмили парень.
— Раз спит с тобой, значит - шлюха!
— И ты спала! Так давай назовем шлюхой и тебя?
Эмили потрясенно уставилась на него, не веря своим ушам.
— Нет? — картинно удивился Драко. — Не спала? Еще как спала! Не раз и не два. И тебе это нравилось. Ведь секс и вправду был хорош. Скажешь, нет? Так что давай… Называя шлюхой ее, не забудь и про себя.
— Мерзавец! — гневно выкрикнула Эмили.
— Меня называли и хуже.
— Ненавижу тебя!
— Прекрасно.
— Бессердечный!
— Уже да. Так что не стоит тратить мое и свое время впустую. Думаю, тебе пора.
Драко сложил руки на груди, с вызовом смотря на нее.
— Мерлин, какая же я дура… — простонала Эмили, вцепившись пальцами в волосы, будто это могло спасти ее от разлившейся внутри боли. Слова Драко без ножа резали ее, оставляя после себя глубокие кровоточащие раны. — Какая дура…
— Ну хватит уже! Хватит посыпать голову пеплом, — нетерпеливо бросил Малфой. — Оставь немного, пригодится в будущем.
Эмили наградила его долгим и тяжелым взглядом.
— Ну как знаешь, — он развернулся и направился в сторону картинного проема. Ноги не слушались, цепляясь одна за другую. Идя словно в бреду, он кое-как добрался до гостиной.
— Ты — страшный человек, Малфой, — услышал Драко перед тем, как обессиленно ввалиться внутрь.
Заметив, что кто-то вошел, Гермиона вскочила на ноги, испуганно уставившись на дверь. А Малфой замер без движения, смотря на нее и не зная, что сказать.
Слышала... Она безусловно все слышала. Дверь была приоткрыта, и их крики наверняка занесло в гостиную школьное эхо. Будто в подтверждение его мыслей, Грейнджер сжала пальцы в кулаки. Ее взгляд потяжелел, из испуганного превратившись в ненавидящий.
— Гермиона! — позвал Драко, бездумно потянувшись к ней рукой.
— Не подходи… — прошипела та, отшатнувшись в сторону, когда он попытался приблизиться.
— Гермиона… — его рука безвольно опустилась.
— Ты… Ты… — она не сводила с Драко потрясенного взгляда. — Ты просто чудовище.
Сказав это, Гермиона развернулась и, не помня себя, побежала вверх по лестнице.
— Чудовище! — вновь крикнула она, оказавшись на площадке второго этажа.
Драко обессиленно упал в кресло, услышав, как наверху хлопнула дверь девичьей спальни. В груди бились сумасшедшая боль и гнев, требуя выхода. Его трясло изнутри, сердце глухо ухало где-то за ребрами, проталкивая кипевшую кровь по венам, а пальцы до боли впились в подлокотник кресла.
«Ну почему все так сложно?!» — хотелось крикнуть ему сейчас.
Но Драко молчал, все сильнее впиваясь тонкими пальцами в обивку. Затем вскочил на ноги и кинулся вверх по лестнице, толкаемый вперед еще не до конца понятым, но сильным чувством.
К удивлению Малфоя, дверь в комнату Гермионы со стороны ванной была открыта, и он влетел внутрь, словно вихрь. Грейнджер сидела на полу, закрыв лицо руками и рыдая. Около нее мигал огоньками проигрыватель, разнося по комнате голос:

«Держать тебя в своих объятиях... Я просто хочу держать тебя в своих объятиях...»

Драко круто затормозил в дверях и замер. Эта песня… этот голос…
Его взгляд заметался по комнате, натыкаясь на лежащую около кровати черную лакированную папку. В груди похолодело. Драко осторожно подошел к ней и взял в руки. Открыл и перебрал несколько листков. Затем перевел взгляд на покрывало — там лежало еще несколько. Малфой подхватил один и прочел:

«А, может быть, и не было тебя…
Ищу в воспоминаниях ответ.
Я жил как все, не веря, не любя.
А, может быть, и нет…»

— Что ты здесь делаешь?! — воскликнула Гермиона, вскакивая на ноги. — Выйди! Немедленно!
— Откуда у тебя это? — Драко обернулся. Глаза резанули льдом, а лицо превратилось в непроницаемую маску.
— Тебе-то какая разница? Нашла.
Гермиона подошла к нему и попыталась выдернуть из тонких пальцев папку. Но не тут-то было. Драко крепко держал ее.
— Что ты делаешь?! Отдай! — воскликнула она.
— Нет, — сухо отрезал тот. — Я забираю ее.
Затем подошел к проигрывателю, вытащил диск и, бросив его на пол, раздавил ногой. Противно скрипнув, тот разломился сразу на несколько частей, отбросив прощальные отблески на стены девичьей спальни.
— Нет! — Гермиона подбежала к Драко и оттолкнула его в сторону, уставившись на осколки диска. — Зачем?! Кто дал тебе право?!
Тот ничего не ответил, круто развернулся и вышел вон из комнаты, унося с собой папку. Гермиона разъяренно взвыла от обиды и вылетела следом, останавливаясь на балконе:
— Да что ты думаешь о себе?! Кто ты такой, чтобы вот так врываться в мою комнату и забирать то, что принадлежит мне!
— Это, — Драко указал взглядом на папку, что была зажата в его руках, — никогда не принадлежало тебе. Не знаю, как и когда ты вытащила ее из моего стола. В любом случае… — он сжал челюсть и злобно процедил сквозь зубы: — Это уже не важно, — и хищно ухмыльнувшись, бросил папку в огонь.
— Нет! — испуганно воскликнула Гермиона, бросаясь вниз по лестнице. — Нет!
Она преодолела разделяющие их расстояние в два счета и кинулась к камину, но попала в ловушку мужских рук.
— Пусти! Пусти меня! — кричала она, вырываясь из цепких пальцев Драко. — Пусти! Ведь она сейчас сгорит!
— Нужно было сделать это еще год назад, — спокойно ответил тот, крепко удерживая вырывающуюся Гермиону. — Оставь. Пусть горит.
— Нет! Нет! — кричала она. Глаза застилали слезы, скатываясь жгучими дорожками по щекам. — Так нельзя! Нет!
Драко с силой оттолкнул Гермиону от себя, и она упала спиной на диван, но тут же соскочила вновь, не теряя надежды вытащить папку из камина. Огонь уже занялся лакированной поверхностью, которая принялась жалобно хрустеть и сворачиваться в спираль под его напором. Несколько торчащих из папки листов уже почернели по краям, осыпаясь пеплом на поленья.
— Брось! Оставь! — Драко опять схватил Гермиону, не давая добраться до цели. — Пусть горит! Это правильно! Пусть горит!
— Нет! Нет… — рыдала она и трясущимися руками тянулась к камину, смотря, как в огне медленно погибало то, что еще несколько часов назад вернуло ее саму к жизни. — Ты не понимаешь… Ты не понимаешь, что они значат для меня…
Драко потрясенно замер, и Гермиона подняла к нему заплаканное лицо. Глаза опухли от слез, которые одна за другой катились по ее щекам, губы мелко дрожали, она отрицательно качала головой и что-то еле слышно шептала.
— Это всего лишь бумага… — выдохнул Драко в полузабытье.
— Нет. Это — часть твоей жизни, — Гермиона перестала вырываться и обхватила ладонями его лицо, смотря в глаза. — Ты не можешь. Нет… Не можешь так поступить с собой. Эти стихи и песни так чисты и искренни. Они… лучшее, что было в тебе… — она порывисто вырвалась из его рук и кинулась к камину.
Драко проводил Гермиону остекленевшим взглядом, не в силах пошевелиться. Внутри будто разверзлась пропасть, там, где когда-то было его сердце. И теперь он падал в нее, находясь и не находясь в Башне старост. Видя и не видя, как Гермиона подбежала к камину и протянула руки к огню. Как маленькие пальчики схватились за вспыхнувшую папку и вытащили ее наружу. Как она тут же потушила дымящуюся рукопись и обессилено упала рядом с ней, уронив обожженные руки на колени. Как всполохи огня заплясали на ее лице, вспыхивая и переливаясь в катящихся по щекам слезах.
Перебирая потемневшие листы, Гермиона то и дело раздраженно утирала тыльной стороной ладони ненавистные слезы, которые только мешали ее работе, превращая окружающее пространство в размытую картинку и не давая сфокусироваться взгляду. Ее трясло изнутри, пальцы практически не слушались, то ли из-за дрожи, то ли из-за боли, которой начали постепенно наливаться. Но Грейнджер не обращала на это внимания, остервенело теребя уцелевшие листы.
Кто-то подошел к ней и опустился на колени. Гермиона подняла голову, сталкиваясь взглядом с серыми глазами. Драко не мигая смотрел на нее, как будто видел впервые. Что-то безвозвратно изменилось в его лице, и Гермиона поняла что. Извечная маска равнодушия и леденящего душу спокойствия наконец-то слетела, оставляя на месте себя истинные чувства, проступившие сейчас в острых чертах. Потрясение, боль, страх и… одиночество — вот, что прочла она в серых глазах.
Помимо воли Гермиона подалась вперед, обхватила его лицо, заключая в оковы ладошек, и сожалеюще склонила голову к плечу, не в силах подобрать слова. Руки Малфоя легли сверху и с силой сжали ее запястья. Грейнджер невольно поморщилась от боли, и Драко испуганно отстранился, переведя взгляд на ее ожоги.
Затем поднялся и взбежал по ступенькам наверх. Вернувшись через несколько секунд, Малфой с разбегу рухнул рядом и уложил обожженные руки Гермионы к себе на колени.
— Сейчас. Потерпи… — он смочил бинт из принесенной склянки и принялся аккуратно протирать ее раны. Облегчение пришло мгновенно, по коже разлилась приятная прохлада и ожоги тут же побелели.
— Заживляющее? — поинтересовалась Гермиона, наблюдая за его действиями с каким-то отстраненным выражением, будто все это происходило не с ней, а с кем-то другим.
— Да, — Драко ненадолго взглянул на нее.
— Откуда оно у тебя?
— Сварил.
— Зачем?
— На всякий случай, — он грустно усмехнулся. — Такому как я частенько приходится зализывать раны так, чтобы никто не видел. — Гермиона непонимающе нахмурилась, и Драко пояснил: — Острому на язык. Не все понимают юмор, особенно те, кто крупнее тебя раза в два и глупее в три.
Она еле заметно усмехнулась:
— И часто тебя бьют?
— Нет. Я быстро бегаю.
Драко робко улыбнулся и взглянул на нее. Гермиона склонила голову к плечу, заинтересованно смотря на него:
— Не понимаю…
— Чего не понимаешь? — поинтересовался Малфой.
— Тебя не понимаю, — простодушно ответила она. — Совершенно не понимаю.
Драко закрыл пустую пробирку пробкой и отодвинулся назад, потупив взгляд.
— Что именно тебе не понятно?
— Все, — Гермиона подползла к нему и заглянула в глаза, как на духу ответив: — Если все эти стихи и песни действительно написал ты, то как… Как человек, настолько тонко чувствующий и переживающий… — она осеклась, не в силах подобрать правильные слова. — Неужели все это ложь? Я не знаю чему верить. То ты ведешь себя, как последний мерзавец, то утверждаешь, что пишешь такие прекрасные стихи. — Драко молчал, сверля взглядом ковер. — Человек, сам когда-то испытавший столь сильную боль из-за любви, просто не может причинить ее другому. Потому что знает, каково это.
— А сама-то ты знаешь? — Драко поднялся на ноги и прошел к бару. Достав бутылку рома, он со стуком поставил ее на столешницу и раздраженно открутил пробку.
— Я… — Гермиона замялась, этот вопрос заставил ее задуматься. — Я…
— Не трудись. Если не смогла ответить сразу, значит, еще не любила.
— Ничего это не значит, — огрызнулась Гермиона, слова Драко задели ее за живое. — Одна моя подруга, которая встречается с парнем, говорит, что любовь — очень сложная штука и для того чтобы понять, какие чувства испытываешь к человеку, любишь или нет, нужно время.
— Дура она, твоя подруга.
— Да что ты…
— Любовь не уравнение. Ее не просчитаешь. А парня того жаль, не нужен он ей на самом деле. Только душу ему вымотает и бросит. Как и все вы, женщины.
— Вовсе нет. Я абсолютно уверена, что у них все будет хорошо, — Гермиона подошла к бару и села напротив Драко.
— Ах, ты уверена, — язвительно прошипел тот, сделав глоток. — Это обнадеживает.
— Пожалуйста, не будем спорить. Не закрывайся опять от меня, — Гермиона взяла Драко за руку и проникновенно заглянула в глаза. — Я все равно больше не куплюсь на это.
— На что?
— На то, что тебе плевать. Потому что это не так. И ты, и я знаем об этом, — уверенно сказала она. Затем выхватила из его пальцев бокал и заявила: — Не время напиваться.
— Почему же? По-моему, самое то.
— Нет, — Гермиона выплеснула содержимое стакана в огонь и спросила: — Так как же мне быть, Малфой? Чему верить?
— Верь во что хочешь, — он отстраненно взглянул на нее. — С чего ты взяла, будто мне есть до этого дело? Мы все еще враги.
— С чего? Да вот с этого, — Гермиона кивнула головой на лежащую неподалеку пробирку. — Если бы ты действительно считал меня врагом, то не стал лечить. Не обманывай себя… и меня.
Драко взвился на ноги и раздраженно прорычал:
— Не думай, будто знаешь меня!
— Теперь знаю! — Гермиона тоже вскочила, с укором смотря на него. — Ты не тот, за кого себя выдаешь, Малфой! Ты искусный обманщик и профессиональный лжец, но ты не мерзавец. У тебя есть сердце, и оно не на месте.
Драко побледнел, под глазами залегла тень, а губы сжались в тонкую линию.
— Ты слишком много возомнила о себе, грязнокровка!
— Гермиона! — она в два счета преодолела разделявшее их расстояние и схватила его за ворот рубашки. — Меня зовут Гермиона. Понятно?
Взгляд карих глаз скользил по его лицу, ища в тонких чертах хоть какой-то намек на понимание.
— Ты мне не враг, Драко. Да и я тебе. Хватит! Действительно хватит… — не дав ему опомниться, она схватила Малфоя за руку и потащила к софе. Толкнув его вниз, она сама опустилась рядом и заявила: — Я хочу услышать правду.
— А больше ты ничего не хочешь?! — гневно воскликнул он, — Да кто ты такая, чтобы устраивать мне допрос?!
— Человек, которому не все равно!
— Этого недостаточно.
— Лжешь! — выкрикнула Гермиона.
— Да пошла ты! — единственное, что смог ответить Малфой. Достойные ответы почему-то просто испарились из его головы, вызывая еще большее раздражение.
— Как содержательно, — съязвила Гермиона— Но я все еще слушаю.
Малфой покраснел от гнева, еще чуть-чуть и его бы просто разорвало на части.
— Ну и пиявка!
— Сколько угодно! — она не сводила с него требовательного взгляда.
Драко почувствовал, как пальцы Гермионы нашли его ладонь и крепко сжали ее, будто подталкивая к разговору, успокаивая и давая понять, что он не один. Малфой перевел взгляд вниз, потрясенно разглядывая их руки, а затем поднял его наверх. Участие, волнение, боль и… нежность — вот, что сейчас читалось в ее глазах. Гермиона смотрела на Драко так, будто он был единственным человеком на свете, судьба которого действительно волновала ее. В его груди аккуратно зашевелилось что-то. Гермиона почувствовала, как дрогнули мужские пальцы в ее ладони и вдруг крепко перехватили ее в ответ, вызывая у гриффиндорки мягкую, проникновенную улыбку. Гермиона подтянула руку Драко к сердцу и придвинулась ближе.
— Мы ужасные люди, — прошептала она, не в силах отвести взгляд от его лица. — Мы заставляем других страдать.
— Ты не ужасный человек. Ужасный человек — это я, — ответил тот. — Я — чудовище.
— Нет.
— Это так.
— Ты не можешь быть чудовищем. Я не верю в это.
— Это твои слова, и они правдивы.
— Я была неправа. Я — глупая и наивная гриффиндорка, — ответила Гермиона, крепче сжимая его руку.
Малфой грустно усмехнулся.
— Я знаю, о чем говорю. Так что не спорь, глупая и наивная гриффиндорка, — тонкие губы дрогнули в слабой улыбке.
Гермиона тяжело вздохнула и перевела взгляд на лежащую у камина папку. Драко хотел и не мог подобрать слов, хоть и чувствовал, что должен что-то сказать. Они сидели не шевелясь, своим молчанием поддерживая и без того густую тишину гостиной, спорить с которой осмеливались только потрескивающие в камине поленья, да барабанящие в окно капли дождя. Часы над камином неумолимо отсчитывали секунды, которые плавно перетекали в минуты безмолвия и жгучего своей напряженностью ожидания.
Малфой кусал щеку изнутри, наблюдая за Гермионой.
Теплый отсвет камина заходился в самобытном танце на ее профиле, заставляя щеки наливаться обманчивым румянцем, а губы вспыхивать спелыми ягодами под дерзким напором огня. В волосах мелькали блики пламени, вынуждая растрепанную прическу выглядеть еще более дико и своенравно, каскадом спадая на плечи и плавными контурами очерчивая скулы. По щекам матовыми на вид разводами разбегались дорожки высохших слез.
— Гермиона? — Драко постарался придать голосу безмятежность. — Как это произошло? Ну… с Эмили.
Она медленно повернула голову в его сторону:
— Это имеет значение?
— Да.
Гермиона опустила взгляд, уставившись на школьную форму. Пальцы намертво вцепились в ткань собственной юбки, скручивая ее в узлы.
— Когда я выбежала из Башни, то не успела сделать и пары шагов как… — она запнулась и, быстро взглянув на него, опять опустила глаза. — Там была Эмили. Вынырнула будто из ниоткуда. Я даже испугалась от неожиданности. А потом… Она стала кричать. Говорила, что я предала ее. Что я…
Нижняя губа Гермионы дрогнула, и голос предательски сорвался. Она отвернулась, пытаясь скрыть скользнувшие по щекам слезы.
Повинуясь инстинкту, Малфой придвинулся ближе и развел руки в стороны, открывая успокоительные объятия. Гермиона робко взглянула на него, будто не могла решиться, но потом, всхлипнув еще сильнее, кинулась к нему, уткнувшись носом в грудь.
— Тише, тише, не нужно, — Драко пытался успокоить её, крепко прижимая к себе. — Тише… все хорошо. — Она протестующе замотала головой, еще сильнее зарываясь носом в ткань его свитера. — Ничего страшного не произошло…
Последние слова произвели эффект разорвавшейся бомбы: Гермиона порывисто отстранилась, вытирая ладонью лицо, в глазах плескалась обида.
— Ты не понимаешь! — зло бросила она. — Еще никогда в жизни мне не было так противно. Так мерзко, горько и обидно, — она, словно кинжалы, метала в него слова, — так… так… Я и вправду почувствовала себя последней дрянью на свете. Самой отвратительной и скользкой!
— Не говори глупостей! — взорвался Малфой.
— Лучше бы она снова ударила меня, чем назвала так.
— С ума сошла?! — воскликнул он, заставляя девушку подпрыгнуть на месте.
Гермиона учащенно задышала, голос сорвался на плач:
— Не кричи.
— Прости, — выдохнул Драко, внутри разлилось сожаление. — Просто… Ты не дрянь.
Гермиона всхлипнула и, отвернувшись, сказала:
— Что же теперь будет с ней?
Драко потрясенно уставился на Грейнджер:
— Тебя заботит состояние Морисон? Да ведь она избила тебя!
Гермиона отрицательно замотала головой, пытаясь дрожащими руками сложить складки на юбке и не поднимая на Драко глаз.
— Я не вправе судить ее за это. И ты тоже.
— Что?! — Малфой вскочил на ноги, отказываясь верить в то, что Гермиона сказала что-то подобное. — Мученицей себя возомнила?! Что ты несешь?
Она вновь покачала головой, не сказав ни слова.
— Как… как такое вообще возможно? — метался около дивана Драко. — Я не понимаю.
— Потом поймешь.
— Я никогда не смогу понять подобного! — в сердцах воскликнул он.
— Значит, и ты никогда не любил никого по-настоящему! — остервенело крикнула Гермиона, вскакивая на ноги. — Никогда и никого!
— Замолчи! — Малфой схватил ее за плечи, сгорая от гнева и нежности.
— Нет! Это ты замолчи! — она не мигая смотрела ему в глаза. — Замолчи, иначе я… Я не знаю, что сделаю.
Ее угроза прозвучала совершенно по-детски, и сердце Драко болезненно сжалось. Он готов был поспорить, что Гермионе еще никогда не доводилось угрожать кому-то до того, как в ее жизнь вошел он — чудовище. Монстр, пожирающий чужие жизни и отставляющий после себя только разбитые надежды и горы пепла. Он всегда был, есть и будет таким. Ничего уже не исправить. Но она… эта гриффиндорка, с ней все совершенно иначе. Она в отличие от него стремится помочь всем и каждому, не держит в душе старые обиды и не зацикливается на прошлом. Она чиста. Так идеально чиста… И что в замен? Боль и слезы. Незаслуженные оскорбления. Его ослиное упрямство и никчемная гордость.
Чувство вины и сожаления достигло своего пика, и Драко вдруг отчетливо понял, что отныне в долгу перед ней. В большом и неоплатном долгу. За все что сделал и что (он был абсолютно уверен в этом) еще сделает.
— Ты только посмотри на себя… — Малфой тяжело вздохнул и отвел взгляд в сторону, не в силах смотреть на ее ушибы.
Гермиона рассеянно встряхнула головой:
— Это неважно.
— Важно! Ты только посмотри, — ладонь Драко легла на ее щеку, и пальцы аккуратно прошлись по ссадинам. — Губа опухла, на подбородке синяк, а волосы… — он снял с её плеч несколько прядей. — И ты готова простить это?
— Я уже простила. И ты тоже должен.
— Я никому ничего не должен! — рявкнул тот.
— Должен! — Гермиона ткнула пальцем в его грудь. — Должен. И простишь. Она сделала это, потому что любит тебя. Сильно любит. Ты должен был понимать это.
— Ее любовь надумана! — Малфой отошел к бару и принялся вновь наполнять ромом бокал. — Эмили никогда не любила меня по-настоящему, потому что не знала, каков я на самом деле. Это не любовь, а глупая влюбленность. Пройдет так же быстро, как возникла.
— Что если ты не прав?
— Я прав! Она любила лишь свое представление обо мне.
— И кто же виноват в этом?
— Будто ты не знаешь, — он сделал глоток, напиток обжег горло, скатившись в желудок.
— Ты говорил с ней… жестко, — выдохнула Гермиона. — Она не заслужила такого.
— Я знаю. Но иначе, она бы просто не ушла. Ненависть и ущемленная гордость, больше не позволят ей вернуться, — он налил еще немного и уставился на бокал невидящим взглядом. — Нужно было сделать это сразу. Но я… Я просто слабак.
Гермиона непонимающе нахмурилась и присела напротив него, заглядывая в лицо:
— Драко?
— Так будет лучше.
— Лучше для кого?
— Для всех, — он осушил залпом стакан и слегка поморщился. — Я должен был отпустить ее. Но я не смог тогда. Хотя должен был… — его рука потянулась к рому, но Гермиона успела перехватить бутылку и оставить ее в сторону. — Черт…
Драко поднял на нее насмешливый взгляд.
— Решила взять на себя роль моей мамочки?
— Просто я забочусь о тебе.
— С чего бы? Тебе следует ненавидеть меня, а не заботиться.
— Я не ненавижу тебя.
— А вот я тебя ненавижу! — он встал из-за стола и добавил: — Ненавижу всей душой. За то, что ты такая… такая правильная! За то, что готова прощать всех и каждого. За то, что, даже видя, в каком я был состоянии, не попыталась отомстить. Хотя должна была сделать это! Да! Это, определенно, спасло бы меня от этого мерзкого, скользкого чувства… сожаления. Если бы ты повела себя так… Но ты! Ты… Я ненавижу тебя!
Гермиона смотрела на него не в силах отвести взгляд. Губы Малфоя говорили одно, а глаза совершенно иное. В другой ситуации, слова Драко непременно обидели бы Гермиону, но только не сегодня. Не после того, что она увидела и поняла.
— Я не верю тебе. Ни единому слову, — выдохнула она.
Он отвернулся и прошел к дивану, обессилено опускаясь на него и закрывая лицо руками:
— Ты все испортила, Грейнджер…
Гермиона подошла к Драко, садясь рядом на пол.
— Я больше не могу, хоть и пытаюсь, — он отнял пальцы от лица. — Не могу… ненавидеть тебя.
— Я знаю, — Гермиона взяла Малфоя за руку.
— Чертова всезнайка, — грустно усмехнулся он и вдруг добавил: — Терри влюблен в нее. В Эмили…
Гермиона удивленно вскинула вверх брови и пересела к нему на диван.
— Правда? Откуда ты знаешь?
— Сам сказал, — Малфой перевел на нее задумчивый взгляд. — Думаю, из этого может что-то получиться. Он говорил серьезно.
Гермиона мягко улыбнулась.
— Это хорошо.
— Она быстро забудет обо мне после того, что я наговорил. Это правильно…
Гермиона поджала губы.
— Жестоко...
— Зато наверняка, — он вздохнул и потер пальцами лоб. — Я не жалею о сделанном.
Она ничего не ответила. Драко тоже молчал, напряженно разглядывая мелькающие в камине языки пламени.
— Как же нам жить теперь? — вдруг спросила Гермиона. Голос треснул.
Драко перевел на нее взгляд, с сожалением отмечая, что по её щекам вновь побежали блестящие дорожки.
— Эй… — он толкнул ее плечом. — Ты чего?
— Да так, — отмахнулась та, вытирая тыльной стороной ладони слезы. — Просто… — она осеклась, проглотив вставший поперек горла ком, — не знаю, что теперь делать.
— Я что-нибудь придумаю.
— Ага… — в голосе послышалось отчаянье.
— Н-е-е-т… Не плачь, — протянул Драко, не зная, как унять ее слезы, и сделал первое, что пришло в голову: аккуратно перехватил Гермиону под колени и усадил к себе на ноги, крепко обнимая.
— Мне плохо… Так плохо… — всхлипнула она, подавшись к нему в поисках защиты и понимания. — Как же теперь быть с парнями… Что мне делать?
— Ничего. Я сделаю все сам, — одной рукой Драко обнимал ее, а другой принялся медленно гладить по голове, укачивая в своих руках, как маленького ребенка. — Я исправлю все, что натворил. Серьезно. Если хочешь, я поговорю с Поттером и Вислым. А хочешь, расскажу Стиву, что все придумал и мы с тобой не встречаемся, или…
Малфой не договорил, потому что, вздрогнув, Гермиона отстранилась от него.
— Стиву?
Он молча кивнул, и Грейнджер закусила губу.
— Ты сказал ему, что мы встречаемся?
— Да.
— И он… — она потрясенно выдохнула. — Так он не пришел из-за этого?
— Да, — вновь согласился Драко, затем аккуратно потянул её на себя, и Гермиона легла на прежнее место, немного поерзав и удобно устроившись у него на коленях.
— Я знала, знала, что тут что-то нечисто! Стив никогда не поступил бы так со мной, не имея веских причин.
— Угу, — согласно промурлыкал Малфой, мысленно ликуя, что так легко отделался. — Так мне поговорить с ними?
— Не знаю… мне нужно все как следует обдумать. Можно я отвечу завтра? — наивно поинтересовалась она, и Драко непроизвольно улыбнулся в девичьи волосы.
Ощущать на своих коленях вес ее тела, гладить по голове, вдыхать легкий запах яблочного шампуня и чувствовать, как учащенно бьется сердце — было так непривычно. Но, к удивлению Драко, не вызывало отвращения. Наоборот… это было даже приятно.
— Я не хочу больше ссориться, я так устала. Порою мне кажется, что сил больше нет, так же как и энергии… вместе со слезами растаяла и я.
— Не говори так, — упрекнул Малфой, мягко проводя рукой по голове Гермионы. Ему очень нравилось, как скользят между пальцев ее волосы, словно шелковые нити. — Ты никуда не делась. По-прежнему тут. Полна сил и энергии.
Гермиона отрицательно покачала головой, плечи вновь задрожали, а пальчики сильнее сжали мужской свитер.
— Тихо, девочка, тихо… Все будет хорошо. Я обещаю тебе, что все будет хорошо. Я все исправлю. Даю слово.
Драко мягко поглаживал ее по спине, и Гермиона начала успокаиваться, убаюканная его обещаниями и ласками.
— Никогда бы не подумал, что ты такая плакса. А как же титул «железной леди Гриффиндора»?
— Я не железная. Я обычная. И плачу иногда, — пробубнила ему в грудь Гермиона.
Ее голос прозвучал наивно и немного обиженно. Драко тихонько усмехнулся.
— Ты что, смеешься надо мной? — тут же отозвалась она.
— Нет. Тебе показалось…
Гермиона еще сильнее прижалась к нему, и Драко подумал: «Будь здесь кто-нибудь из твоих друзей, стала бы ты искать утешение в моих объятиях?».
— Расскажи мне что-нибудь о себе, — вторглась в его мысли гриффиндорка.
— Хм… — Малфой задумался. — Если честно, то я совершенно не умею рассказывать о себе. Раньше никто не просил об этом… Парни и так все знают, Пэнси тоже… А с посторонними я никогда не обсуждаю себя и свои дела, — он покусал щеку. — Может рассказать о новой песне? А? Гермиона?
Драко опустил глаза и развернулся, чтобы лучше видеть ее лицо. Немного приоткрыв губы, она прижималась влажной щекой к его груди, но пальцы больше не впивались в ткань, лишь слегка сжимали ее. Гермиона спала. Спокойно и сладко…
Малфой невольно улыбнулся и легонько встряхнул ее за плечо в попытке разбудить. Все-таки спать намного удобнее в постели, чем на груди у бывшего врага. На что Гермиона недовольно сдвинула брови и, немного почмокав губами, потерлась носом о ткань свитера.
— Замечательно, — протянул он, улыбнувшись еще шире. — И что мне теперь с тобой делать?
Вопрос, естественно, остался без ответа, и Драко принял единственно возможное решение: покрепче обнял ее и, подтянув к себе, встал на ноги.
Ребра тут же взорвались протестом. В глазах побелело от боли, видимо, благородный порыв быть джентльменом и отнести спящую девушку в ее спальню сломанные ребра не оценили. Но отступать было уже поздно.
Аккуратно поднявшись наверх, Драко толкнул ногой дверь в ее комнату, слава Мерлину, она была не заперта. Кровать стояла отлично от его — перпендикулярно входу, ногами к окну. Справа от нее ютился небольшой прикроватный столик, на котором в бесконечном множестве стояли свечи, что Гермиона зажигала перед сном. Малфой знал это наверняка, ведь их запах частенько заносил к нему в спальню школьный сквозняк. У одной стены стоял письменный стол, а у другой комод все с тем же набором разноцветных свечек и ароматических палочек.
— Как маленькая! — вырвалось у него при виде вышитых подушек и плюшевого льва, сидящего в кресле хозяйки. — Когда же ты, наконец, повзрослеешь, «железная леди»?
Он положил Грейнджер на кровать, аккуратно освободив свой свитер из ее хватки. И что-то промурлыкав во сне, Гермиона удовлетворенно потянулась. Драко снял с нее школьные туфли и, присев рядом на корточки, сказал:
— Обещаю, что исправлю все, что сделал. Твоя жизнь станет прежней.
Поднявшись на ноги, он успел сделать всего один шаг, прежде чем тишину комнаты нарушил сонный голос:
— Ничего уже не будет как прежде, Драко…
Гермиона потерлась носом о подушку и затихла.