Слово 90. О невольных лукавых помыслах, происходящих от предшествовавших им расслабления и нерадения

Иные подкрепляют тело и желают дать ему малый покой ради дела Божия, пока не соберутся с силами, — и опять возвращаются к делу своему. Посему в немногие дни покоя своего да не разорим совершенно охранения себя и не предадим на разорение души своей, как люди, не имеющие намерения снова возвратиться к делу своему. Иные во время мира поражаются стрелами вражиими: это суть те, которые по дерзновению воли своей собирают вещество[696] душам своим и в стране святой, т. е. в молитве, видят себя одетыми в нечистую одежду. А это есть то самое, что движется в душе их в час помышления о Боге и молитвы. Что приобрели мы во время нерадения своего, то и посрамляет нас во время молитвы нашей.

Трезвенность помогает человеку больше, чем дело, а разрешение[697] вредит ему больше, чем покой. От покоя происходят и тревожат человека домашние брани, но он имеет возможность прекратить их. Ибо, когда человек оставит покой и возвратится на место дел, брани сии отъемлются от него и удаляются. Но не таково то, что порождается разрешением, каково порождаемое расслаблением и покоем. Ибо, пока человек во время покоя пребывает в области свободы своей, может он снова возвратиться и управить собою по установлению правила своего, потому что он еще в области свободы своей. Но, давая себе разрешение, выходит он из области свободы своей. Если бы человек не отринул совершенно хранения себя, то не был бы с насилием и невольно вынужден покоряться тому, что не доставляет ему покоя; и если бы не вышел совершенно из пределов свободы, то не случались бы с ним обстоятельства, насильно привязывающие его к тому, чему не в силах он противиться.

Не давай, человек, свободы которому-либо из чувств своих, чтобы не дойти до невозможности снова возвратиться к свободе. Покой вредит только молодым, а разрешение — и совершенным, и старым. Доходящие вследствие покоя до худых помыслов могут снова возвратиться к охранению себя и утвердиться в высоком своем житии; а которые, в надежде на дело, вознерадели об охранении себя, те от высокого жития отведены пленниками в жизнь распущенную[698].

Иной хотя поражен в стране вражеской, а умирает во время мира. Иной выходит под предлогом купить себе жизнь[699], и получает в душу свою острое жало. Не тогда будем печалиться, когда поползнемся в чем-нибудь, но когда закосневаем в том, потому что поползновение бывает часто с совершенными, а коснение в нем есть совершенное омертвение. Печаль, какую чувствуем при своих поползновениях, вменяется нам благодатью вместо чистого делания. Кто, в надежде на покаяние, по-ползнется вторично, тот лукаво ходит пред Богом; на сего неведомо нападает смерть, и не достигает он времени, в которое надеялся исполнить дела добродетели. Каждый, давший волю чувствам, дал волю и сердцу.

Делание сердца служит узами для внешних членов. И если кто с рассудительностью занимается оным, по примеру живших до нас отцов, то сие бывает явно по следующим в нем трем явлениям, а именно: не привязан он к телесным стяжаниям, не любит чревоугодия, и вовсе далека от него раздражительность. Где имеют место три эти явления, т. е. телесное (малое ли то, или великое) стяжание, вспыльчивость и преодоление чревоугодием, там (да будет тебе известно), хотя бы человек, по-видимому, уподоблялся древним святым, разрешение на внешнее происходит у него от невыносливости во внутреннем, а не от различия в небрежении души его[700]. А иначе почему бы, пренебрегая телесным, не приобрести кротости? За рассудительным пренебрежением следуют: несвязанность ничем, пренебрежение покоем и стремлением к людям[701]. И если кто с готовностью и радостью приемлет ущерб[702] ради Бога, то чист он внутренне; если кто не пренебрегает никем за телесные его недостатки, то поистине свободен; если кто не смотрит с приятностью на оказывающего ему честь или не негодует на того, кто его бесчестит, то он в этой жизни мертв стал для мира. Хранение рассудительности лучше всякого жития, каким бы способом и в какой бы человеческой мере оно проводимо ни было.

Не питай ненависти к грешнику, потому что все мы повинны; и если восстаешь на него ради Бога, то плачь о нем. И почему ты ненавидишь его? Ненавидь грехи его — и молись о нем самом, чтобы уподобиться Христу, Который не имел негодования на грешников, но молился о них. Не видишь ли, как плакал Он об Иерусалиме (см. Лк. 19, 41)? И над нами во многом посмевается диавол, — за что же ненавидеть того, кто, подобно нам, осмеян и над нами посмевающимся диаволом? И за что ты, человек, ненавидишь грешника? Не за то ли, что он не имеет праведности, подобно тебе? Но где же твоя правда, когда не имеешь любви? Почему не плакал ты о нем? Но ты гонишь его. Иные по невежеству возбуждаются к гневу, считая себя умеющими судить дела грешных.

Будь проповедником благости Божией, потому что Бог окормляет тебя, недостойного, и потому что много ты должен Ему, а взыскания Его не видно на тебе, и за малые дела, тобою сделанные, воздает Он тебе великим. Не называй Бога правосудным, ибо правосудие Его не познается на твоих делах. Хотя Давид именует Его правосудным и справедливым, но Сын Его открыл нам, что паче Он благ и благостен. Ибо говорит: благ есть к лукавым и нечестивым (Лк. 6, 35). И почему именуешь Бога правосудным, когда в главе о награде делателям читаешь: друже, не обижу тебе... хощу и сему последнему дати, якоже и тебе. Аще око твое лукаво есть, якоАз благ есмь? (Мф. 20, 13–15). Почему также человек именует Бога правосудным, когда в главе о блудном сыне, блудно расточившем свое богатство, читает, что при одном сокрушении, какое явил (сын, — отец) притек, и пал на выю его, и дал ему власть над всем богатством своим? [703] Ибо никто другой сказал сие о Боге, чтобы нам сомневаться о Нем, но Сам Сын Божий засвидетельствовал о Нем сие. Где же правосудие Божие? В том, что мы грешники, а Христос за нас умер? А если так Он милостив, то будем веровать, что не приемлет Он изменения.

Да не помыслим никогда сего беззакония, чтобы Бога наименовать немилостивым: свойство Божие не изменяется, подобно мертвецам, и Бог не приобретает того, чего у Него нет; не лишается того, что у Него есть; не получает приращения, подобно тварям. Что имел Бог от начала, то всегда имеет и будет иметь до бесконечности, как сказал блаженный Кирилл в толковании на книгу Бытия: бойся Его, говорит он, по любви, а не по имени жестокого, Ему приданному[704]. Возлюби Его, как обязан ты любить Его, и не за то, что даст тебе в будущем, но за то, что получили мы в настоящем мире, сотворенном ради нас. Ибо кто в состоянии воздать Ему? Где воздаяние Его за дела наши? Кто побудил Его в начале привести нас в бытие? Кто умоляет Его о нас, когда мы не вспоминаем о Нем? Когда нас еще не было, кто возбудил к жизни тело наше? И еще, откуда мысль ведения западает в персть? О, как дивно милосердие Божие! О, как изумительна благодать Бога и Творца нашего! Какая сила, довлеющая на все! Какая безмерная благость, по которой Он естество нас, грешных, снова возводит к воссозданию! У кого достанет сил прославить Его? Преступника[705] и хулителя Своего восставляет, неразумную персть обновляет, делает ее разумною и словесною, ум рассеянный и бесчувственный и чувства расточенные делает Он природою разумною и достойною Божественной мысли! Грешник не в состоянии и представить себе благодать воскресения своего. Где геенна, которая могла бы опечалить нас? Где мучение, многообразно нас устрашающее и побеждающее радость любви Его? И что такое геенна пред благодатью воскресения Его, когда восставит нас из ада, соделает, что тленное сие облечется в нетление (1 Кор. 15, 54), и падшего в ад восставит в славе?

Приидите, рассудительные, и удивляйтесь! Кто, имея ум мудрый и чудный, достойно подивится милости Создателя нашего? Есть воздаяние грешникам[706], и вместо воздаяния праведного воздает Он им воскресением; и вместо тления тел, поправших закон Его, облекает их в совершенную славу нетления. Эта милость — воскресить нас после того, как мы согрешили, выше милости — привести нас в бытие, когда мы не существовали. Слава, Господи, безмерной благодати Твоей! Вот, Господи, волны благодати Твоей заставили меня умолкнуть, и не осталось у меня мысли пред благодарностью к Тебе! [707] Какими устами прославим Тебя, Царь благий, любящий жизнь нашу? Слава Тебе за сии два мира, которые создал Ты к возрастанию и наслаждению нашему, возводя нас от всего, созданного Тобою, к ведению славы Твоей! Слава Тебе отныне и до века. Аминь.