Примечание к части. baesteros просила чанбэков

baesteros просила чанбэков

Ch13

Через две недели Кенсу полностью вливается в новое расписание. Каждые два дня он занимается вокалом с Луханом, мужественно терпит его бесконечную болтовню, вызывающую головную боль, его глупые шуточки и постоянные тычки. Лухан слишком общительный и слишком любит прикасаться к людям, в том числе и к Кенсу. А он такого не любит, и каждый раз, когда чувствует чужие руки на себе – становится неуютно и немного страшно. Кенсу уверен, что недовольство читается даже на его лице, но Лухану все равно, он только смеется и еще крепче хватает за руку.
Кенсу дают петь баллады, от которых он без ума, и попсовые песни, от которых вянут уши. После грубой и жестокой лирики рок-песен, глупые приставучие тексты кажутся позорным падением. Но и с таким можно смириться: за две недели Кенсу научился петь так, как не научился бы сам за несколько лет в рок-группе. Он не гений-самоучка, и нуждается в помощи, а Лухан вот кажется гениальным в своем деле. Ему всего 30, но ведет он себя как профессионал, пробывший на сцене много-много лет. Кенсу только не может понять, когда учитель только успел? У себя в Китае? Или он всю жизнь был учителем?

- Нет, конечно, я ж не гений, - отвечает Лухан на внезапный неуместный вопрос. – Просто с детства ходил в музыкальную школу, конкурсы там всякие. Некоторые даже выиграл. А потом, когда вырос, понял, что в Китае с голосом далеко не уедешь и переехал сюда. Тут и встретился с Исином и Крисом.
Кенсу серьезное кивает, переваривая информацию, а Лухан прикрывает лицо большой чашкой с чаем и внимательно смотрит. Лухан вообще всегда наблюдательный, словно какой-то план вынашивает. И из-за этого Кенсу находится в постоянном напряжении.
- А ты? Почему никогда не занимался пением всерьез?
- Не думал, - честно отвечает Кенсу, тоже прикладываясь к горячему ароматному чаю.
- И поэтому ты здесь? А еще поешь в рок-группе, ведь так? Кажется, Исин говорил, что все с нее началось.
Лухан облизывает губы и замолкает. А Кенсу уверен, что этот китаец знает все, а даже если и не все – то многое. Сказал ли Исин или учитель узнал сам – суть одна: над Кенсу насмехаются. Даже здесь, ничего в мире не меняется. Куда бы он ни шел, всегда найдутся те, кто умнее богаче и опытнее.
Кенсу даже отвечать не хочется, но он морщит нос, потирает лоб и вздыхает. Лухан сидит и внимательно ждет, показывая всем своим видом, что никуда не спешит.
- Я здесь, потому что Исин обещал мне неплохие деньги, - сухо цедит он, не желая вдаваться в подробности и плевать, ждут их от него или нет. – И поставить голос было бы неплохо для группы.
- Ага, - щелкает пальцами Лухан. – То есть, успех группы тебя интересует все-таки?
- Не то чтобы…просто…
- Просто что? Тебе не нравится группа? И что тебя держит? Пение? Музыка? Или, может, кое-кто другой?
На последнем предложении Кенсу давится слюной. Воздуха сразу не хватает, перед глазами мигают звезды. Он судорожно пытается откашляться, но не получается. Только когда Лухан встает с места, чтобы похлопать по спине, ему становится лучше.
- Нет, просто пение в группе – это как…хобби? Да, именно оно.
- И тебе никогда не хотелось, чтобы твое хобби перешло в профессию?
Лухан садится рядом, опасно близко соприкасаясь плечом, а Кенсу думает, что пора валить. У них еще несколько часов работы, но сегодня можно и отпроситься пораньше, потому что слишком активно на него наседают.
- Нет, зачем? – Кенсу правда удивляется.
- Чтобы получать деньги, славу, исполнять все желания, быть королями в жизни. Вы играете только в одном клубе? Неужели заработок такой большой? Глубоко сомневаюсь, почему тогда ваш лидер не хочет продвинуться? Расширить горизонты? Начать выступать не только в клубах, но и на конкурсах каких?
Да мне глубоко срать на амбиции лидера и группы, хочется сказать Кенсу, но это будет неправдой. Потому что где-то глубоко в душе он тоже задается этим вопросом. Неужели его группа настолько плохая, что не выдержит никакой конкуренции? Совсем не круто быть звездой только в своем клубе. Такая слава недолговечна и Кенсу понимает, что ему искренне не хочется, чтобы таланты Чонина, Минсока и Чанеля остались незамеченными и неоцененными. Ему плевать на себя – таких голосов, как у него, множество. А вот такие отданные своему делу музыканты есть не везде. Пусть музыка их такая же неотработанная, как и его вокал, есть в ней что-то цепляющее и искреннее, что заслуживает быть услышанным.
- Мы о таком не думали, - Кенсу отворачивается от хитрого взгляда Лухана и встает, отряхивая штаны.
- Но подумайте, окей? Вот, возьми, - и Лухан вручает Кенсу листовку, на которой черным по белому написано " опен-эйр фест" для начинающих групп. Все, что требуется, - прислать заявку на участие с прикрепленным видео выступления. Не очень-то и много.
И Кенсу корит себя, материт и проклинает, а все потому, что задумывается, не показать ли ему эту листовку группе.

За эти две недели группа выучила новую песню и даже отточила ее звучание. Более того, Кенсу теперь чувствует себя увереннее и не боится брать высокие критические ноты.
Все утро Кенсу проводит в клубе – они репетируют перед сегодняшним выступлением. Листовка, которую Лухан вручил вчера, прожигает карман джинс, но он только засовывает ее поглубже и старается сосредоточиться на музыке.
Парни сегодня подозрительно полны энергии и Кенсу заряжается от них. На щеках гуляет легкий румянец: в клубе слишком душно, а Чондэ оставил кафе и спустился, чтобы посмотреть на репетицию. Начальник сидит на высоком стуле у барной стойки и следит своим коварным взглядом. Кенсу от этого не по себе и даже если он пытается не расклеиться – получается плохо.
Когда они делают пятиминутный перерыв и Кенсу смачивает горло водой, Чонин отставляет гитару и закуривает сигарету с ужасно недовольным лицом.
- Ты не мог бы нас оставить, - смешивает дым со словами Чонин. – У нас репетиция, а у тебя кафе, вот и занимайся им, - и, словно в знак протеста, сбрасывает пепел прямо на пол.
- Мне интересно, как у вас идут дела, - Чондэ кажется совсем все равно, только глаза прищурены до щелочек.
- Хорошо у нас, так что попрошу тебя уйти, - снова предупреждает Чонин и тушит недокуренную сигарету о подошву кеда.
- Не-а.
- Чондэ-хен, - у Кенсу вода идет из носа, когда он видит, как Чонин спрыгивает со сцены и идет в сторону Чондэ с грацией хищника. Создается впечатление, что сейчас будет драка и он нервно сжимает манжеты рубашки.
- Так, парни, спокойствие, - Минсок моментально спрыгивает следом за Чонином и кладет ему руку на плечо. – А тебе, Чондэ, и правда лучше уйти. Пожалуйста.
Минсок говорит спокойно и вежливо, но самое удивительно, что Чондэ только кивает и уходит. Чонин провождает его недовольным взглядом и скидывает руку Минсока со своего плеча.
Внезапно, Кенсу осеняет, что сейчас самое время.
- Парни, - тихо начинает он, но обращает внимание на него только Чанель. – Парни, - еще громче. – Парни!!
Чонин и Минсок резко поворачиваются, даже Кай просыпается и выползает из своей лежанки.
- Я тут нашел кое-что, - трясущимися руками, Кенсу вручает подошедшему Чонину листовку.
- Что это? – брезгливо держит двумя пальцами лидер.
Кенсу не знает, как ответить, поэтому только смотрит в пол, чувствуя груз смущения и неловкости.
- Что это, Кенсу? – снова спрашивает Чонин и так же грубо, как разговаривал с Чондэ.
- Не видишь, что ли? – подходит Минсок и вырывает листовку из пальцев лидера. – Афиша о фесте. Здесь предлагается начинающим музыкантам сыграть, показать себя и получить возможную славу.
- Хуйня, - сплевывает Чонин и поворачивается уходить в уборную.
- Если это – хуйня, то и все, чем мы занимаемся – тоже хуйня. К чему вообще наша активность, если мы боимся конкуренции? Если мы не хотим славы? Для чего ты вообще собрал эту группу?
Кенсу понимает, что только что кричал, только когда заканчивает говорить. Чонин замирает посреди коридора, но не поворачивается.
- Собрал, потому что мне захотелось. И вы все тут играете и поете, потому что мне тоже захотелось. Можешь уходить, ты правда свободен, если тебя не устраивает такое положение дел. Эта группа потухнет так же быстро, как и вспыхнула, если ты не понял.
Кенсу больно. Больно и обидно, потому что все его старания, все усердие и труд ради группы только что были осмеяны, стерты в порошок. И вся работа Чанеля и Минсока, ее тоже обесценили. Он всегда знал, что Чонин достаточно безразличный ко всему, но ведь группа – его детище!
- Какой же ты мудила, мне не хватает слов, чтобы выразить все, что я о тебе думаю, - сквозь ком в горле, тянет Кенсу. Глаза щиплет, руки вспотели.
- А ты песенку напиши.
Смех Чонина отдается набатом, когда Кенсу хватает Кая и вылетает из клуба, спотыкаясь на каждом шагу.

Он возвращается в клуб за полчаса до выступления, чтобы как раз было время наложить грим, нарисовать уродские блядские стрелки и натянуть узкие порванные джинсы. Парни внимательно следят за каждым его движением, но Кенсу не обращает на них никакого внимания, спокойно укладывая волосы и закрепляя лаком. Ни Чанель, ни Минсок не решаются что-нибудь произнести, хотя видно, как им хочется, а Чонин только одаривает тяжелым взглядом и отворачивается, проверяя гитару перед концертом.
На сцене Кенсу представляется, но не поворачивается к парням, чтобы убедиться в их поддержке, как и обычно. Они начинают играть – он подхватывает; их группа достаточно много играла, чтобы понимать друг друга без слов.
Кенсу злой и обиженный, он держится за микрофон мертвой хваткой и смотрит только в зал. Вот тогда почва и уходит из-под ног.
У самой сцены стоит Бэкхен – эффектно одетая, красивая, готовая к сражению. Она не отрывает взгляда от Чанеля и Кенсу готов поклясться, что видит огоньки в ее глазах. И если бы только Бэкхен – он бы пережил эту ночь.
У барной стойки сидят Лухан и Крис и хлопают в ладоши активнее девчонок у сцены. Кенсу едва не теряет сознание и весь остаток программы молит богов дать ему сил. Чтобы пережить Бэкхен, а в особенности, чтобы пережить Лухана, который кажется таким счастливым и уже готов вылезти за ним на сцену. Никто не должен знать, куда ходит Кенсу и чем занимается.

После выступления Кенсу первым уносится в гримерку и даже не смывает с лица всю дрянь, что нанес для концерта. Только стягивает неудобные штаны и выбегает, сталкиваясь с Чонином. Но он зол, слишком зол и разочарован, чтобы хотя бы взглядом его одарить.
Когда он находит на танцполе Бэкхен – у нее потекшая тушь, обкусанные губы и трясущиеся руки. Подруга смотрит стеклянными глазами и говорит медленно, стараясь, чтобы голос не дрожал.
- Чанель сказал, что в «девушках», изменяющих своим парням, не интересуется.
Кенсу молчит, а Бэкхен продолжает, хватая его за руку.
- Он непрямым текстом назвал меня шлюхой, Кенсу, меня! Разве я шлюха?!
- Нет…
- Вот именно! Разве я заслуживаю такое отношение?!
- Нет…
- Вот именно, что нет. Так скажи мне, Кенсу, почему ты наврал Чанелю обо мне? Почему я узнаю от него, что у меня якобы есть парень?
Кенсу замирает, его засасывает в черную дыру, он сливается со вселенной и теряется. В глазах Бэкхен столько обиды, что у него не поворачивается язык сказать ей что-нибудь. Совсем не время, и Кенсу только тупит и смотрит в пол.
Бэкхен смешно шмыгает и убирает пальчиками следы от туши на щеках.
- Бэкхен, - Кенсу хочет схватить подругу за руку, но она отшатывается от него, как от прокаженного.
- До свидания, Кенсу-я, - спокойно произносит Бэкхен прежде чем развернуться и уйти.

Из вакуума Кенсу выводят чужие прикосновения. Когда он открывает глаза, то понимает, что все это время стоял посреди танцпола статуей. Руки теплые и нежные, они толкают в грудь и Кенсу наталкивается спиной на другого человека.
Перед ним – улыбающийся Лухан, за ним – широкая грудь Криса.
- Так, молодой человек, сегодня будем пить и расслабляться, - объявляет Лухан, а Крис аккуратно придерживает за плечи.
Кенсу не сопротивляется, когда его уводят в вип-комнату. Перед глазами картинка плачущей Бэкхен, и он понимает, что будет пить сегодня до тех пор, пока из памяти не выветрится вся эта грязь, которую он сам и сотворил.
Заходя в вип-комнату, Кенсу мельком замечает Чонина и ему кажется, что смотрит музыкант именно в его сторону. Но глаза слезятся и очень хочется плакать, потому что Чонин был первым, кто пошатнул его равновесие, а инцидент с Бэкхен мастерски завершил разрушение. И он захлопывает дверь.