Примечание к части. gibrid, которая написала, что у нее сегодня др, так почему бы и нет?

gibrid, которая написала, что у нее сегодня др, так почему бы и нет?

а еще, тут поступил вопрос\предложение, а я даже и не знаю, что делать.
мне сказали, что главы слишком маленькие, поэтому работа кажется затянутой, но.! таким образом я могу часто обновлять работу.
но если главы и правда маленькие...я могу писать большие, но выходить они будут редко
и что мне делать?

Ch11

Несмотря на день, проведенный в кровати, под утро Кенсу все такой же разбитый. Перед выходом он торчит лишние полчаса в ванной, боясь, что желудок решит сыграть с ним злую шутку, как только он покинет квартиру. Но желудок пуст, как и его голова. Кенсу чувствует себя роботом, которому забыли вшить специальную плату, чтобы он мог мыслить, принимать решения.
Кай радостно бежит следом, то натягивая поводок, то прыгая на ногу. К сожалению, внимания ему не достается, и щенок опускает хвостик, сменяя радостный лай на поскуливание. Совесть начинает колоть внезапными острыми иголочками, и прямо по пути на работу, у светофора, Кенсу падает на колени и поднимает Кая на руки, смотря в черные глазки-бусинки. Почему-то он уверен, что щенок все понимает и все знает, особенно чувствует, когда на душе у хозяина кошки скребут. Как и чувствует его любовь к Чонину, проникаясь ею и проводя с музыкантом весь день, облизывая хмурое смуглое лицо и отдавливая колени своим нелегким весом.
- Ну, и что ты в нем нашел? – спрашивает Кенсу, раскачивая Кая. Вряд ли несчастная собака буквально поймет его слова. – Мало того, что я страдаю по Ким Чонину, так ты тоже решил присоединиться к армии отчаянных?
Разумеется, щенок только высовывает язык и облизывает пальцы. Ему все хорошо: его кормят, поят, а самое главное – любят. Любят все, кому он не попадется на глаза. Если бы Кенсу тоже мог так к себе привлекать людей.
Разговор заканчивается тем, что настроение Кенсу слегка поднимается, и он несет Кая до работы на руках.

На пороге – Чондэ, радостный, улыбчивый, приветливо машет рукой и открывает двери кафе.
Кенсу тушуется и не может оторвать взгляда от пола. Воспоминания о том, что начальник делал ему ночью языком, стоя на коленях, поглаживая руками бедра и горячо дыша… они стали смутными. У Кенсу нет склероза, он просто предпочитает не сталкиваться с источником раздражения.
Но Чондэ улыбается этими пошлыми губами, смотрит в глаза и видит насквозь. И все-все понимает, от чего Кенсу медленно, но верно вскипает. С ним поиграли, весьма жестоко, Кенсу уверен. И пусть он не самый храбрый человек, он не сможет врезать по лицу Чондэ, но сможет высказать все, что накипело.
Он крепко сжимает Кая и произносит твердым голосом, смотря в раскосые глаза начальника и бросая вызов:
- Я хочу уволиться.
Чондэ не выглядит удивленным, он только кашляет в кулак и стирает с лица улыбку.
- Могу я узнать причину?
Ты повел себя как последний уебок, хочется сказать Кенсу, но он только жует губу и выжидает. Потому что, в принципе, он сам тоже уебок.
- По личным соображениям, - отвечает вместо этого он.
- Но в группе ты остаешься, я так понимаю? – Чондэ опирается на столик, лицо непроницаемое, только желваки играют.
Кенсу бы и группу бросил, но на это у него нет пока сил. Как и на то, чтобы распрощаться с Чонином, который вчера вытирал ему лицо, как недоразвитому ребенку. Заботился, если это можно так интерпретировать.
- Остаюсь, - кивает Кенсу, крепче прижимая щенка. – Я… могу идти в клуб? Все хорошо?
На месте Чондэ, он бы выгнал самого себя пинками под зад и никогда не пустил на территорию клуба/кафе. Но начальник только улыбается и хлопает Кенсу по плечу.
- Ты всегда можешь вернуться, ты же знаешь?
Кенсу знает, но не хочет. Он старается не паниковать, когда резко делает шаг назад и выныривает из-под руки начальника.
- Да, знаю.

Клуб полон жизни. Кенсу не помнит, когда в последний раз тут было так оживленно с утра. Они слишком давно не репетировали и уж тем более не разучивали новых песен, и Кенсу немного волнуется. Конечно, это далеко не главная причина. Главная причина – сидит на сцене, прямо на заднице, в грязных заляпанных джинсах и с сигаретой в зубках, и водит медиатором по струнам. Минсок - у барной стойки и готовит кофе; без слов машет, стоит Кенсу выйти из тени.
- Привет, - первым откликается Чанель, который что-то пишет в нотной тетради. – Слова выучил? Пробовал петь?
Забота от Чанеля больно скребет по сердцу, и Кенсу кривится, как от зубной боли. С каждым днем ему все невыносимее смотреть на музыканта. Не потому, что Чанель ему неприятен, а потому что Кенсу не приятно то, что он сделал для отношений Чанеля и Бэкхен.
- Угу, - Кенсу выпускает из рук Кая и забирается на сцену, включая микрофон.
Как по команде, Минсок оставляет свои баночки-скляночки, наполняя клуб запахом кофе, Чанель перестает что-то писать, а Чонин поднимает голову. Через несколько минут, группа в полном сборе на сцене и готова репетировать.

Держа микрофон в руках, Кенсу думает, что он даже немного скучал. По тому, как звуки, издаваемые инструментами парней, сливаются в одну шумную немного грязную мелодию. Как Чанель расслабляется и откидывает голову, капельки пота блестят на лице и на шее. Как Минсок закрывает глаза и водит по клавишам по наитию, они – продолжение его рук. Как Чонин, не выпуская сигареты из губ, играет с таким удовлетворенным лицом, словно он трахает весь мир и плюет на него с высокой колокольни одновременно.
И Кенсу, тихому скромному забитому Кенсу, приятно осознавать, что его голос, неровный, иногда писклявый, превращает музыку группы в одну цельную мелодию, украшает ее собой. Он чувствует себя нужным, совсем чуть-чуть.
Почему их песня на английском – Кенсу не знает, но ничего не имеет против. Школьного образования достаточно, чтобы прочитать и понять примерный смысл. И Кенсу эта песня нравится, действительно. Thinking out loud? Мысли вслух? Действительно.
Они прогоняют песню два часа, затем делают перерыв, во время которого Минсок и Чанель забирают Кая и быстренько уносятся на улицу, даже не спрашивая разрешения. Кенсу и Чонин остаются вдвоем.
Тишина висит над Кенсу дамокловым мечом, он не может найти себе места и просто сдается.
- Я…это, - как обычно, начинает мямлить он, - уволился и больше не работаю в кафе.
Чонин перестает натирать гитару и бережно откладывает ее в сторону, поднимая взгляд на Кенсу. Он все так же сидит на сцене, скрестив ноги, в дурацких джинсах и в футболке с Сильвестром, и есть в нем что-то озорное, совсем не свойственное возрасту и угрюмому лицу.
Кенсу давит смешок и прикрывает усмешку рукой, а затем возвращается к серьезному разговору.
- И было бы неплохо, если бы мы установили постоянное расписание, чтобы я знал, во сколько надо приходить и когда я буду уходить. У меня ведь есть и другие планы.
Он старается не сболтнуть ничего лишнего, но Чонин замирает и начинает прожигать взглядом, как специально, чтобы дать понять свое недовольство, показать, что все понял, а лжец из Кенсу – херовый.
- Наша группа маленькая и много денег не приносит, - начинает Чонин тягуче. – Сомневаюсь, что тебе хватит денег от выступлений или же ты получил весьма заманчивое предложение?
Получил, но, разумеется, Кенсу в этом не признается.
- Я как-нибудь перебьюсь, - уходит от ответа Кенсу, отворачиваясь. Ладони потеют, дыхание сбивается. – Тебе же, например, хватает, - почему-то брякает он вдогонку.
Чонин хмурится и ищет по карманам сигареты. Их нет, и морщинка на лбу только увеличивается.
- Я выгоню тебя, как только ты перестанешь делать то, ради чего здесь находишься, - произносит музыкант, а Кенсу искренне пытается рассмотреть что-то за этими словами. Понять, имеет ли Чонин что-то еще в виду или ему только кажется.
Кенсу хочется протянуть руку и прикоснуться к напряженной спине Чонина, уткнуться носом в его шею, провести губам по щетине и просто прижаться. Желания как у последней глупой влюбленной девчонки, совсем не как у парня, позорные и слишком сопливые. Такие, что самому от себя противно.
И вместо того, чтобы сделать то, что хочется, Кенсу идет к барной стойке и достает из тайничка сигареты бармена. Подходит к Чонину и предлагает ему одну штучку, мимолетно касаясь пальцами потрескавшихся губ. Когда в ноздри ударяет едкий дым, Кенсу слабо улыбается, а Чонин только стряхивает пепел и щурит глаза, как довольный старый кот.

Они репетируют еще несколько часов, а потом Кенсу уходит в уборную и звонит Исину, шепотом прося его забрать. Минсок и Чанель вызываются проводить до дома, но он отмахивается, стараясь забрать Кая у Чонина. Щенок прячется за спиной музыканта, спящего на диване, и даже носа не показывает, чувствуя, что хозяин что-то задумал.
- Кай! Пошли! – Кенсу шепчет и недовольно фырчит, пытаясь выловить маленького засранца. Наконец, когда Чонин во сне поворачивается, он ловко подхватывает щенка и выбегает из клуба. Исин уже как пять минут ждет его у выхода.
Кенсу даже не обращает внимания на Чанеля и Минсока, провожающих его с удивленными взглядами.

Когда все уходят, Чонин открывает глаза и вздыхает, беззвучно матерясь. За последние дни он порядком утомился и засыпает на ходу, но положение, в котором сейчас находится группа, не позволяет.
- Его забрали на машине, - доносится из тени, но Чонин этот голос прекрасно знает. Он даже не оборачивается, только потирает глаза
- Да хоть карета с лошадьми.
- Ну, знаешь, карета с лошадьми столько не стоит.
Чонин фыркает и встает, начиная потягиваться. Тело скрипит, как и кушетка в их кладовке.
- Чондэ-хен, я хочу спать, а не выслушать твои очередные коварные планы. А принимать участие в твоих интрижках я тем более не собираюсь.
- Но ты ведь уже участвуешь, - Чондэ оказывается рядом, повисая на плече.
- Нет.
- Да. Тебя завлекло, признайся.
И хоть голос Чондэ слаще меда, руки гладят плечи и массируют спину, Чонин прекрасно видит, насколько тот напряжен и как тщетно пытается скрыть это напряжение за маской спокойствия.
- Будешь его доставать, - выпутывается Чонин из чужих рук, - он сбежит и из группы. А я тебе за это спасибо не скажу, понял? – он собирает свои пожитки, прячет гитару в чехол и закидывает ее на плечо. – Просто отстань, хен? – устало бормочет Чонин, выходя из клуба.
Чондэ что-то кричит ему в ответ, но уши прикрывают большие наушники, а музыка льющаяся из них, отвлекает от всего.