Горчица продолжает делиться воспоминаниями

Когда несколько дней спустя нас с Горчицей опять выпустили погулять в паддок, она вновь углубилась в воспоминания.

— После того как я стала хорошо объезженной лошадью, хозяин меня уступил одному торговцу. Натренировав меня возить экипаж в паре с одной рыжей кобылой, этот торговец продал нас вместе одному очень модному джентльмену из Лондона.

Мой новый хозяин непременно хотел, чтобы у него все было самым красивым. Этим он едва меня окончательно не загубил. Глупый кучер сказал ему, что очень престижно, когда лошади везут экипаж с мартингалом. Тебя, Черный Красавчик конечно же никогда таким образом не запрягали, и ты просто представить себе не можешь всю меру моих мучений.

Мартингал — это дополнительный ремешок. Его пристегивают к трензелю, и голова у тебя как бы застывает в одном положении. Ни задрать ее вверх, ни как следует повертеться нет никакой возможности. Несколько часов работы, и шея начинает нестерпимо болеть. Но как только пробуешь хоть немного изменить положение головы, трензель больно ранит тебе язык и на губах выступает кровавая пена.

Жестокий кучер не освобождал нас от мартингала даже во время стоянок. Представь себе, каково так стоять в ожидании, пока хозяин или хозяйка спокойно наносят визиты. Особенно долго приходилось ждать хозяйку. Эта женщина могла развлекаться чуть ли не целую вечность. Я конечно же нервничала, а кучер меня хлестал за это кнутом. Ах, Черный Красавчик, я чуть не сошла с ума от таких унижений!

— И новый хозяин совсем о тебе не заботился? — не поверил я.

— Нет, — покачала головой несчастная лошадь. — Он заботился лишь о том, чтобы все вокруг него было модным и дорогим. Мы с рыжей лошадью обошлись ему в круглую сумму. Теперь у хозяина был элегантный выезд, и дальнейшая наша судьба его совершенно не волновала. Думаю, он вообще не очень-то понимал в лошадях и целиком доверился кучеру. Если бы этот кучер был хоть немного добрее и чутче! Но он даже не попытался понять, что моя индивидуальность с мартингалом несовместима. Когда я в дороге нервничала, кучер хозяину объяснял, что у меня просто дурной характер и скоро я к мартингалу привыкну. Но не такая я лошадь, Черный Красавчик, чтобы какой-то грубый нахал мог мной распоряжаться! Кучер очень старался. Он вел себя все грубее и грубее. Он бил меня и ругал даже в деннике. Прояви он хоть немножечко доброты и ласки, кто знает, может быть, я смирилась бы с мартингалом. Ведь мне, как и всякой порядочной лошади, нравилось хорошо работать. Но конюх, словно нарочно, вызывал меня на конфликт. Теперь я думаю, все это к лучшему. После поездок с мартингалом не только болели шея и рот, мне становилось трудно дышать. Прослужи я еще немного у этих людей, и здоровье мое почти наверняка было бы безвозвратно подорвано. Так что строптивый характер в данном случае избавил меня от множества неприятностей.

Однажды утром мое терпение лопнуло. Когда меня попытались запрячь в экипаж, я стала брыкаться. Кучер ничего не мог сделать. Я кидалась из стороны в сторону и довольно быстро достигла успеха. Один из омерзительных ремешков порвался. Миг — и я была на свободе. Хозяин немедленно принял решение. На следующий же день меня отправили продавать в Тэтерсолл. Там нашелся знаток лошадей, которому было дано оценить с первого взгляда и мою внешность, и мой замечательный шаг. Купив меня за солидную сумму, он стал со мной заниматься. Он давно торговал высокопородистыми лошадьми и был человеком неглупым. Опробовав на мне разные упряжи и удила, он вскоре понял, в чем мне удобно работать, и я прекрасно показала себя. В награду торговец продал меня вполне сносному джентльмену, который жил неподалеку от города. Но, к сожалению, Черный Красавчик, наша жизнь чаще зависит не от хозяев, а от их слуг. Если бы все джентльмены об этом задумались, возможно, они стали бы отбирать работников для своих конюшен не менее тщательно, чем лошадей.

Мне было прекрасно у загородного джентльмена, пока не уволился его старый конюх. Новый же своею жестокостью мне живо напомнил негодяя Самсона. С грубым голосом и вечно недовольным видом, этот конюх был всегда раздражен и щедр на жестокости. Даже если я спокойно отдыхала себе в деннике, он вдруг мог зайти и двинуть меня по крупу первым тяжелым предметом, который подворачивался ему под руку. И все потому, что этому конюху, видите ли, надо было меня повернуть. Какое-то время я пыталась наладить контакт с этим хамом. Однако грубости его просто не знали границ. Убедившись, что поладить с ним невозможно, я дала волю своему гневу. Я понимала, что он надеялся запугать меня своей силой. Но как-то раз его грубости превзошли все пределы. Тогда я изловчилась и как следует укусила конюха. Тут настроение у него вовсе испортилось. Он схватил хлыст и начал бить меня прямо по голове. Наверное, ты понимаешь, Черный Красавчик, что я у него в долгу не осталась.

Больше он не решался показываться в моем деннике. Такие люди, как он, не только жестоки, но и чувствуют, когда им грозит опасность. С загородным джентльменом я вела себя по-прежнему вежливо и безо всяких эксцессов. К сожалению, человек этот был хоть и добр, но небольшого ума. Он относился к тем личностям, которые доверяют чужому мнению куда больше, чем собственному. Стоило конюху убедить его, что я никуда не гожусь, и загородный джентльмен немедленно выставил меня на продажу.

Торговец, у которого этот хозяин меня купил, услышал, что меня продают. К счастью, он оказался настоящим знатоком лошадей и не пожалел денег, чтобы приобрести меня вновь. Наговоры какого-то там злобного конюха не поколебали его восхищения мною.

— Я знаю одно прекрасное место, где тебе будет работаться так, как надо, — сказал он мне. — Я просто обязан туда тебя отвести. Нужно же чтобы ты, наконец, по-настоящему проявила свои лучшие качества.

Ты уже, наверное, догадался, Черный Красавчик, что торговец имел в виду сквайра Гордона. Я очутилась здесь незадолго до твоего появления. Поначалу я повела себя достаточно недружелюбно. Весь мой прошлый жизненный опыт заставил меня утвердиться во мнении, что все хозяева — враги лошадей. Конечно же я была сразу приятно удивлена необычайной мягкостью как здешнего конюха, так и его помощника Джеймса. Однако мне до сих пор за их ласковым обращением чудится какой-то подвох. Вот почему я по-прежнему настороже и готова в любую минуту встать на защиту своей независимости. Только не думай, Черный Красавчик, что я себя нарочно растравляю. Я рада была бы смотреть на мир столь же доверчиво и по-доброму, как и ты. Но, пережив так много дурного, не так-то просто сделаться вдруг иной.

Я искренне посочувствовал новой своей подруге, но счел своим долгом предостеречь ее от ошибок.

— Знаешь, Горчица, — серьезно сказал я ей, — по-моему, не очень-то хорошо было с твоей стороны кусать Джеймса.

— Думаю, ты скорее всего тут прав, — очень величественно отозвалась она. — Когда я укусила однажды Джеймса, конюх Джон вдруг сказал ему: «Не будем, мой мальчик, отвечать ей на это злом». Сперва я приняла эти слова за обыкновенное лицемерие. Как же я удивилась, когда Джеймс, вместо того чтобы меня наказать, принес мне вкусной каши из отрубей. Я стала есть, а он в это время меня гладил и сказал мне много хороших и ласковых слов. Мне стало совестно. Тогда-то я и решила: пока Джон и Джеймс остаются такими добрыми, им от меня ничего не грозит.

Несколько дней подряд я думал над рассказом Горчицы. Я, конечно, ей очень сочувствовал. Но жизненный опыт мой был тогда еще очень мал, и мне, грешным делом, казалось, что в прошлых невзгодах моей подруги больше виновны не люди, а ее собственные замашки. Время, однако, доказывало обратное.

Жизнь у сквайра Гордона постепенно улучшала характер Горчицы. К людям она относилась уже не столь настороженно, а хозяину, Джону и Джеймсу даже начала радоваться. Однажды я слышал, как Джеймс сказал Джону:

— Вроде у этой Горчицы ко мне появилась привязанность. Сегодня я погладил ее по лбу, и она от удовольствия стала ржать. Было так приятно.

— Конечно, приятно, — заулыбался Джон. — Но вообще-то я даже не удивляюсь. Это все действие Бертуикских пилюль. Они хоть кого излечат от злобы и недоверия. Помяни мое слово, Джеймс: скоро эта кобыла станет такой же покладистой и радушной, как Черный Красавчик.

Однажды сквайр Гордон внимательно посмотрел на Горчицу.

— Да ты стала настоящей красавицей! — воскликнул радостно он. — Мне кажется, ты теперь вполне счастлива.

В ответ Горчица уткнулась носом в ладонь хозяина.

— По-моему, мы ее вылечили, а, Джон? — поглаживая Горчицу, спросил сквайр Гордон у конюха. — Вот именно, сэр, — отозвался тот. — Теперь и не вспомнишь, какой ее к нам доставили. Это все сила Бертуикских пилюль!

Про Бертуикские пилюли Джон часто шутил. По его мнению, эти пилюли даже самую свирепую лошадь вылечат.

— Это что, новое лекарство какое-нибудь? — удивленно спрашивал собеседник нашего Джона. — Не так чтобы уж очень новое, но хорошее, — смеялся в ответ Джон. — Оно состоит из нежности, твердости и доброты. Возьмите по фунту каждой, добавьте пинту благоразумия, и пусть ваша лошадь принимает этот состав каждый день.