Сэр Оливер

Мы с Горчицей были лошадьми универсальной породы. Такие лошади при правильном воспитании одинаково хороши и в упряжке, и для верховой езды. Хозяин очень ценил нас за это. Мы от него часто слышали, что он считает попросту скучными лошадей и людей, которым можно поручить только какое-нибудь одно дело. Вот он и использовал нас по-разному.

Мы с Горчицей не возражали. Больше всего нам нравилось ходить с хозяевами на верховые прогулки. В них участвовала вся семья сквайра. Хозяин садился на Горчицу, хозяйка — на меня, а юные леди — на Сэра Оливера и на Меррилегса. Мы всегда выезжали в превосходном расположении духа. А я неизменно чувствовал себя ужасно везучим.

Везти на себе хозяйку было истинным наслаждением. Во-первых, она была очень легкой. Кроме того, она всегда разговаривала со мной вежливым, нежным голосом и очень хорошо управляла.

О, если бы только все люди, у которых есть лошади, поняли, как мы все себя чувствуем под седоком с легкой рукой! Дело в том, что рты у нас очень нежные, и совершенно не обязательно с силой натягивать повод. Обращайтесь с поводом аккуратней. Тогда рты наши не загрубеют, и мы будем чутче реагировать на все ваши команды. Последуйте моему совету, и у лошади вашей будет всегда прекрасное настроение.

Со мной обращались правильно, и рот мой не был испорчен. А вот у Горчицы рот почти утратил чувствительность. И хотя она отличалась таким же прекрасным шагом, как мой, управлять ею было несравненно труднее. Потому, наверное, и выбирала хозяйка всегда меня.

Горчица, конечно, немного завидовала и принималась сетовать на тяжелое прошлое.

— Все мои горести от неправильного обращения в юные годы, — в сердцах проговорила она во время одной из прогулок верхом. — Если бы мне не испортили рот мартингалом, я бы тоже возила хозяйку — А теперь моим унижениям и страданиям нет конца.

— Полно, моя дорогая, — стал успокаивать ее добрый Сэр Оливер. — С тех пор как ты перешла в собственность к сквайру Гордону, тебе не на что жаловаться. Пускай хозяйка ездит на Черном Красавчике. Разве возить хозяина меньшая честь? Погляди, какой наш сквайр Гордон большой и тяжелый. А ты идешь под ним так легко, будто бы он вообще ничего не весит. Вот и гордись. Тем более что с тобой так хорошо обращаются.

Сэр Оливер отличался не только незаурядным умом, но и величественной наружностью. Тем более странно выглядел его неказистый хвост. Вернее, не хвост, а какой-то обрубок, увенчанный кисточкой. Я понимал, что от природы ни у одной лошади такого не может быть.

Когда мы в очередной раз прогуливались по яблоневому саду, я подошел к Сэру Оливеру и осведомился, не в результате ли несчастного случая хвост его потерял привлекательность?

— Несчастный случай! — содрогнулся от гнева добрый Сэр Оливер. — Как бы не так! Уж я бы скорее это назвал жестоким случаем. Драма развернулась на заре моей молодости. Мои собственные хозяева отвели меня в специальное место, где работали настоящие изверги. До сих пор не могу вспоминать об этом спокойно. Я стоял крепко связанный, а они подошли и обрубили мой замечательный хвост. Как видишь, они хорошо поработали, — вздохнул бедный конь. — Хвоста у меня почти совсем не осталось.

— Кошмар! — вырвалось у меня.

— Куда уж кошмарнее, — подтвердил мрачно Сэр Оливер. — Боль пронзила меня насквозь. Сердце сжалось от унижения. Я потерял главную красоту любого коня. Но и это было еще не все. Лишь позже мне открылась ужасная истина. Потеряв хвост, я стал настоящей мишенью для мух! Лошадям вроде вас, с хвостами, — выразительно глянул на меня и Горчицу Сэр Оливер, — трудно понять мои ощущения. Но поверьте мне на слово: когда вас кусают мухи, а вам даже нечем их отогнать, от вашей жизнерадостности мало что остается. Хорошо еще, ваше поколение избавлено от подобных трагедий. Люди наконец перестали такое творить с лошадьми.

— Зачем же они это раньше творили? — полюбопытствовала Горчица.

— Из-за дурацкой моды! — топнул в сердцах ногой старый конь. — В годы, когда я был молод, не существовало ни одной породистой лошади с природным хвостом. Почти все мои сверстники испытали такое же издевательство, как и я. Люди — странные существа. Вечно им надо поправить природу и вмешаться где их не просят! Они, видно, вообразили, что Господь Бог хуже них знает, как нужно выглядеть лошади. И другие животные ведь тоже от них страдают! — распалялся все больше Сэр Оливер. — Взять хотя бы собак. Люди им тоже режут хвосты, а некоторым даже уши!

Когда-то давно меня связывали крепкие узы дружбы с собакой по имени Скай. Скай относилась к породе терьеров коричневой масти. Существа отзывчивее, умнее и благороднее я никогда не встречал. Эта собака так ко мне привязалась, что спала только у меня в деннике. А когда для нее настала пора испытать радости материнства, она под моей кормушкой устроила ложе и там разрешилась от бремени пятью очаровательными щенятами. Люди проявили к потомству Скай большое внимание. В этих щенятах было много породы, и хозяева намеревались выручить за них круглую сумму. Скай тоже радовалась детишкам. Они и впрямь выглядели прелестно. Я сам от них глаз не мог отвести. Однажды слуга унес всех щенят до единого. Я сначала решил, что люди боятся, как бы я случайно не наступил на них. Но вскоре я понял, как ошибался. К вечеру Скай перетаскала по одному в зубах всех щенят обратно. Вы только представьте себе, что с ними сделали люди! Несчастные маленькие щенки были в крови и плакали. У каждого из них не хватало теперь хвоста и части ушей. Как Скай их вылизывала и жалела! Какая тоска затаилась в тех глазах! Конечно, щенята вскоре забыли про боль. Но очаровательные хвосты у них больше не выросли. А уши лишились как раз той части, которая надежно бы защищала нежные органы слуха от ветра и пыли. Но разве тем, кому мода важнее всего, есть хоть какое-то дело до пользы и здоровья животных! Удивляюсь еще, почему люди не надумали подрезать уши собственным детям?

Сэр Оливер просто не находил себе места от нахлынувших чувств. Видимо, несмотря на годы и строгое воспитание, он сохранил отзывчивую и пылкую душу. Слова его стали для меня совершеннейшим откровением. Именно с той поры я и понял, что не всегда следует доверять людям. Горчица тоже внимательно слушала Сэра Оливера.

— А меня мартингалом мучили тоже для моды, — в ярости процедила она. — Какие же люди все-таки варвары и болваны!

— Болваны? — переспросил Меррилегс, который все это время увлеченно чесал бок о ствол яблони. — Не очень-то вежливо называть так людей, Горчица.

Мы поняли, что Меррилегс не слышал нашего разговора.

— Для таких людей, как они, невежливые слова специально и созданы, — пересказав серому пони все, что мы узнали от Сэра Оливера, возразила Горчица. — Может быть, ты еще скажешь, что Сэр Оливер наш наврал?

— Слова его — чистая правда, — грустно ответил пони. — Мне самому приходилось не раз наблюдать подобные сцены. Но нужно ли нам до такой степени предаваться тоске? Мы теперь с вами живем у хозяев совершенно иной точки зрения. Они ведут себя просто прекрасно. Есть и другие хозяева, которые хорошо обращаются с лошадьми, кошками и собаками. Мне кажется, если мы станем говорить плохо о людях, это будет несправедливо по отношению к лучшим из них.

Простые и мудрые слова Меррилегса разом утихомирили наши страсти. Особенно сильное впечатление они произвели на старого Сэра Оливера. Некоторое время он стоял, задумчиво опуская и поднимая переднюю ногу.

— Кажется, я немного погорячился, — наконец произнес он. — Я вспомнил о глупых людях и совсем упустил из виду своего любимого сквайра Гордона. Конечно, он и некоторые другие хозяева никогда бы не стали рубить хвосты лошадям.

На этом разговор о человеческой ограниченности был готов завершиться. Но тут я спросил, зачем нужны шоры, и старших моих друзей вновь охватило негодование.

— Ни за чем! — резко ответил Сэр Оливер. — Этот предмет ничего полезного не приносит!

— Вообще-то люди придумали шоры, чтобы уберечь лошадей от испуга, — спокойно принялся объяснять Джастис, который тоже в тот день гулял с нами в саду. — Люди считают, что мы очень пугливы и при любом необычном явлении начинаем шарахаться и пугаться. Вот они и стараются, чтобы лошадь в пути видела поменьше всего.

— Почему же тогда они надевают шоры только на лошадей в упряжке, а верховые могут видеть все, что им хочется? — задал я новый вопрос.

Джастис умолк и задумался.

— Не нахожу объяснения, — произнес он некоторое время спустя. — Скорее всего, шоры — тоже обыкновенная мода. Какой-то один человек их выдумал, остальным внушил, что так принято, а мы, лошади, теперь мучаемся. Во-первых, нас, в действительности, не так-то легко испугать. Ведь когда мы ездим с людьми верхом, нам тоже встречается много всего неожиданного, и ведем мы при этом себя так, как надо. Почему же в упряжке нам надо вид по бокам закрывать! От этого только сильнее пугаешься. Когда я вижу вдали экипаж, мне совершенно не страшно. А вот если обзор закрывают шоры и экипаж появляется перед моими глазами только в последний момент, тут я действительно могу от неожиданности шарахнуться в сторону. Конечно, бывают иногда слишком нервные лошади, которым страшно вообще все на свете. Возможно, таким шоры и впрямь полезны. Но нормальной кобыле или коню с уравновешенной психикой это устройство вообще ни к чему. Во всяком случае, мне оно только мешает.

— Не только мешает! — подхватил страстно Сэр Оливер. — Во время ночных поездок шоры просто опасны для жизни. Приведу небольшой пример. Как-то две лошади везли в темноте катафалк, на котором должны были утром доставить на кладбище одного покойника. Когда дорога пошла вдоль пруда, кучер заснул. Колеса попали в воду. Катафалк опрокинулся. Лошади утонули. А кучер не пострадал случайно. Конечно, после такого несчастья люди поставили между дорогой и прудом белую загородку, и она была хорошо видна даже ночью. Но почему-то никто из них не подумал, что, если бы на тех лошадях не было шор, они даже со спящим кучером никогда не попали бы в воду. Мы ведь гораздо лучше людей различаем все в темноте. Незадолго до твоего появления тут, Черный Красавчик, — продолжал развивать свою мысль Сэр Оливер, — мы были свидетелями драматического происшествия. Экипаж, в котором старый конь Колин вез сквайра Гордона, внезапно перевернулся. Джон потом говорил, что это все из-за левого фонаря. Если бы фонарь не погас, он непременно заметил бы яму, которую не успели зарыть дорожные мастера. Я мог бы ему возразить, друзья. Не фонарь виноват, а шоры на глазах Колина. Это был очень опытный конь. Погасите хоть все каретные фонари, он все равно разглядел бы яму, если бы люди по глупости ему не закрыли глаз. Чего же они этим добились? Колин получил смертельную рану. Экипаж разлетелся в щепки. Хорошо, хозяин и Джон уцелели.

— И ты еще защищаешь людей, Меррилегс! — презрительно вздернула верхнюю губу Горчица. — Выходит, даже самые умные и добродушные среди них и то постоянно делают глупости. Иначе почему бы нашему сквайру или конюху Джону не освободить своих лошадей от шор?

— Должен признаться, они об этом уже подумали, — ничуть не смутился пони. — Однажды я подслушал их разговор. Хозяин говорил Джону, что шоры, может быть, и вредны, но, если лошадь с ними объездили, наверное, будет опасно ее запрягать по-другому. И тогда Джон сказал, что в некоторых других странах лошадей объезжают вообще без шор, и он ничего не имел бы против, если бы у нас, в Англии, стали поступать так же. Когда я это услышал, — продолжал Меррилегс, — я понял, что еще не все кончено. Думаю, уже на нашем с вами веку шоры будут отменены. А теперь, — в нетерпении начал он двигать ногами, — предлагаю всем пробежаться на тот конец сада. Я слышал, как от ветра там только что попадали на землю яблоки. По-моему, нам лучше их съесть, прежде чем они достанутся червякам.

Предложение Меррилегса всем нам пришлось по вкусу. Забыв о серьезных беседах, мы побежали на другой конец сада. Слух не подвел нашего умного пони. В траве нас действительно ждали великолепные яблоки.