Глава 30. Голова женщины

Пульсацию в моей голове, когда я проснулась на следующее утро, полностью затмило подавляющее чувство стыда, стоило только вспомнить события прошлого вечера. В ту же минуту, как я начала шевелиться, Эдвард вручил мне бутылку воды и две таблетки Экседрина [прим. переводчика: обезболивающее].

- Это должно помочь.

Он приподнял меня и поддержал голову, словно я была младенцем.

Я откинулась обратно на подушки и натянула простынь на голову.

- Кажется, я сейчас умру, – простонала я.

Эдвард стянул с меня покрывало и устроился на кровати, притянув меня к груди.

- Как бы ужасно ты себя сейчас ни чувствовала, это всё равно гораздо лучше, чем я ожидал.

- Что ты знаешь о похмелье?

- Ха. Больше, чем ты думаешь.

У меня не было сил допрашивать его. Тем более, что в голове крутился более неотложный вопрос.

- Вчера вечером я разговаривала с твоим отцом...

Всё было немного туманно. Я помнила, что разговаривала с Карлайлом, наблюдая за танцем Эдварда и Эсме. И искренне надеялась, что содержание диалога, всплывающего в памяти, было лишь пьяной галлюцинацией.

- Да?

Я понимала, что сейчас не самое лучшее время, но сомневалась, что вообще существует правильный момент, чтобы попытаться выяснить, как много отец моего бойфренда знал о моей сексуальной жизни.

- Хотела бы я, чтобы вы двое не были настолько... близки.

Он взглянул на меня в замешательстве.

- Не могу представить ни одной ситуации, в которой иметь хорошие отношения со своим отцом плохо.

Одну я точно могла представить.

К сожалению, не было простого способа перейти к этому обсуждению, так что я просто выложила все как есть.

- Скажи-ка, Эммет тоже знает, со сколькими людьми я была в интимных отношениях? Или это пока остаётся под грифом «для семейного пользования»?

- Не понимаю тебя.

- Вчера вечером твой отец намекнул, что считает меня довольно распущенной особой. Другие его заявления предполагали, что он в курсе всех деталей нашей сексуальной жизни.

Эдвард рассмеялся.

- Он не в курсе.

- Ну, а он говорит, что ты рассказываешь ему всё.

- Я то же самое говорил тебе в тот вечер, когда мы познакомились. Не надо преувеличивать.

- Не думаю, что я преувеличиваю. Он нашел мои трусики в Вольво.

- А кто их там оставил?

- Что вообще он искал в твоем бардачке? Пожалуйста, скажи, что ты забрал их у него.

Эдвард вздохнул.

- Он искал там ручку. И, конечно, я забрал их у него. Ну, подумай немного, Белла. На какой машине ездила мама, когда я привозил к тебе газонокосилку на её внедорожнике? Ты думаешь, она ходила на работу пешком? Считай, что тебе повезло, что в тот день было солнечно, и отец захотел прокатиться с открытым верхом. В противном случае, их могла найти мама. Как бы не интересовали отца подробности нашей сексуальной жизни, он почти ничего не знает. Мне необходимо было обсудить с кем-нибудь то, как сильно я тревожился из-за возможной сексуальной неудачи в первый раз. Тот факт, что ты имеешь опыт, звучал в этом разговоре. Он не знает, сколько партнеров у тебя было, не знает о твоих экспериментах с бисексуальностью. Всё это – не моё прошлое, и я не считаю себя вправе с кем-то этим делиться. Он действительно знает, что ты опытнее меня, но это вряд ли можно считать откровением. Тебе двадцать пять, и ты красавица. Никто не ждал, что ты будешь девственницей.

- Он сказал: «Уж тебе ли не знать, что секс – это просто секс». Как ещё я должна это понять?

- Как есть – буквально. Секс случается, и именно поэтому твоё нижнее бельё оказалось в Вольво. И не надо пытаться возложить вину за эту трусико-историю на меня. Я в лучшем случае наполовину ответственен за то, что они были найдены моим отцом, так как не я был тем человеком, который положил их в бардачок. Я нахожу твой допрос немного оскорбительным. Ты что, в самом деле считаешь меня придурком, который треплет языком как помелом?

- Ты говорил, что всё ему рассказываешь, и он это подтвердил.

- Никто и никому не рассказывает всего. – Он поцеловал меня в макушку. – Не хочу с тобой спорить, но тебе бы радоваться надо, что мы с отцом так дружны. Если бы не он, мы бы никогда не познакомились.

- Ну да. Твой напарник, – пробормотала я сухо.

Эдвард вздохнул.

- Знаешь, Белла, я собирался об этом забыть, но раз уж мы взялись озвучивать наши обиды, я тоже кое о чём спрошу тебя. Вчера вечером ты сказала, что в принципе не собираешься выходить замуж.

- Я действительно в этом призналась? Удивительно. Должно быть, к тому моменту я очень сильно напилась.

Я совсем не хотела продолжать этот разговор и надеялась, что он не заметит мою тактику уклонения.

- Это правда?

Черт.

- Да.

Он медленно выдохнул.

- Что? – спросила я.

- Ты же понимаешь, что для меня это решающий момент?

Не поняла? Он что, ставит мне ультиматум?

- Ты же шутишь, правда?

- Нет.

У меня гудела голова, и я быстро начала терять терпение:

- Ты слишком молод, чтобы открыть счёт в банке, и несмотря на это, говоришь мне, что разница в наших взглядах относительно института брака может стать для тебя поводом закончить наши отношения? Не слишком ли ты забегаешь вперёд паровоза, а?

Он аккуратно меня подвинул и сел так, чтобы заглянуть в мои глаза.

- Кто я для тебя?

Вычерчивая круги у него на груди, я ответила:

- Мой любовник.

Он оттолкнул мою руку.

- Я боялся, что ты скажешь именно это. – Он спрыгнул с кровати. – Пойду приму душ. Если решишь, что твой желудок чувствует себя достаточно хорошо, чтобы поесть, позвони и закажи завтрак в номер. Пусть запишут на мой счёт.

Он ушёл в ванную и с громким хлопком закрыл дверь.

Скатившись с кровати, я последовала за ним, хоть и не знала, что собиралась сделать. Я не хотела ему лгать, но не ожидала, что моя честность вызовет такую реакцию. Я положила руку на ручку двери, но не повернула её. Помедлив, прежде чем постучать, я удивилась отсутствию звуков, подтверждающих, что он мылся. Я задавалась вопросом, почему он заперся от меня, пока еле слышные всхлипы не дали мне ответ.

Я отошла от двери.

Эдвард плакал. Не из-за того, что я сделала или сказала, а из-за того, какая я есть.

И я ненавидела себя за это.

Спустя, казалось бы, вечность, полилась вода. Я знала, что мне нужно ему сказать; просто не была уверена, что смогу довести это до конца. Двадцать минут спустя дверь ванной открылась. Я трусливо отводила глаза, пока говорила. Это и так было достаточно сложно для меня. Не думаю, что смогла бы сказать это, зная, что он смотрит.

- Когда я была маленькой девочкой, я никогда не просила того, что хотела. Каким-то образом, следуя собственной извращенной логике, я верила, что если расскажу о своих желаниях, то потеряю контроль над своей жизнью: кто-то, узнав, в чём я нуждаюсь, получит власть не дать мне это или отобрать, чтобы манипулировать мной. Я научилась скрывать от окружающих свои чувства раньше, чем научилась читать. Я знаю, что в твоей жизни всё было по-другому. Ты вырос с любящими родителями, в заботе и благополучии, в то время как я была нежеланным последствием случайного секса. Когда я говорю, что тебе не понять всех моих страхов, это не демонстрация покровительственного отношения. Потому что это не из-за твоего возраста или эмоциональной незрелости. Ты просто не испытал...

Я замолчала, и он сел рядом со мной. Я продолжила говорить, не глядя на него.

- Ты просто не испытал того, что испытала я, чтобы понять меня по-настоящему, и надеюсь, никогда не испытаешь. Надеюсь, ты никогда не узнаешь, что значит быть отвергнутым или абсолютно одиноким. Больше всего на свете я надеюсь, что ты никогда не станешь похож на меня. Я хотела бы, чтобы ты навсегда мог остаться таким как сейчас, своей семнадцатилетней версией; чтобы никогда не лишился своего идеализма и не узнал сомнений в себе, хотя я знаю, что в конечном итоге это неизбежно – ты тоже всё это узнаешь. Я могу защитить тебя от разочарования в идеалах молодости не больше, чем ты – изменить то, что слепила из меня жизнь за эти двадцать пять лет. Неважно, насколько высок уровень твоего самосознания – ты не можешь знать, будешь ли ты спустя несколько лет чувствовать то же самое, что чувствуешь сегодня. Твои карьерные устремления, твои страстные желания, твои ожидания от жизни – всё это может измениться.

Он помедлил, как будто осторожно подбирал слова:

- Я не планирую немедленно предлагать тебе руку и сердце. Я не настолько витаю в облаках. Ты помнишь, что я на самом деле сказал тебе вчера вечером?

- Нет, я не помню ничего после поездки в такси, – призналась я.

- Я спросил, беспокоит ли тебя мысль о том, что до нашего брака ещё так далеко.

- Оу, – я вздохнула.

- Ты боишься любых обязательств вообще или боишься взять на себя обязательства передо мной? Или на самом деле ты боишься сказать мне, что хочешь, чтобы я взял на себя обязательства, потому что думаешь, что я использую это, чтобы манипулировать тобой?

Я заерзала, надеясь, что его вопросы были риторическими.

Он опустился передо мной на колени и обхватил мои ладони.

- Белла, посмотри на меня. Я не прошу тебя выйти за меня замуж. Я прошу тебя доверять мне.

Он взял свой телефон с ночного столика и нажал несколько кнопок, прежде чем вручить его мне. На экране высветилось сообщение, которое я послала ему две недели назад. В нём я призналась, что хочу провести с ним всю оставшуюся жизнь.

- Ты действительно этого хочешь? – спросил он.

- Да.

- Ты можешь написать мне это в смс, но не можешь сказать вслух?

- Я же тебе только что объяснила...

- Я услышал тебя, но хочу, чтобы и ты меня тоже услышала. Я люблю тебя и не могу представить свою жизнь без тебя. Я знаю, что потребуется много времени, прежде чем ты почувствуешь то же самое...

- Я чувствую это сейчас, – я настаивала.

- Тогда мне нужно это услышать. Пожалуйста, Белла. Для меня нелегко быть в разлуке с тобой.

Я запустила руки в его волосы и наклонилась к нему.

- Я хочу провести оставшуюся жизнь с тобой, – прошептала я.

Он положил голову мне на колени и закрыл глаза, улыбнувшись, когда я погладила его по щеке.

- Так и будет.