Глава III Как Лео Цандер вместо завтрака накормил пассажиров «Ковчега»… уроком физики

В «ковчеге» наступила первая «ночь».

Пассажиры лежали в ящиках и еще не спали. Темно, тепло, дышать легко, лежать мягко до неощутимости. Через дыхательную трубку доносится отдаленное гудение. Маленькое, едва заметное изменение самочувствия. Вероятно, Цандеру удалось выровнять полет ракеты. Чем-то они заняты – Цандер, Ганс, Винклер?

Цандер приостанавливает вращательное движение ракеты, выравнивает ее полет, открывает ставню окна, смотрит на небо. Ракета летит в густой тени Земли. Солнца не видно. Цандер определяет расстояния, измеряет углы между несколькими светящимися точками мирового пространства, считает, призывает на помощь жироскопы, акселерометры…

Недаром Цандер никого не пускал к себе, когда жил на Земле! Даже Винклер не знал, что в мезонине Цандер превратил одну из комнат в будущую капитанскую рубку межпланетного корабля. Это могло показаться игрой: Цандер просиживал в своей рубке ночи напролет, наблюдая звездное небо сквозь окно, проделанное в крыше, представлял себя летящим в ракете, давал сам себе различные задания, разрешал поставленные задачи; овладевал наукой астронавигации и искусством капитана межпланетного корабля. Вот почему он так уверенно работал сейчас.

Покончив с работой, он обратился к Винклеру и Гансу с такой речью:

– Я, признаться, отчасти умышленно уложил всех пассажиров, чтобы они нам не мешали. Вы знаете, что я проводил опыты и над реактивными двигателями, работающими на внутриатомной энергии. Теоретически и опытно – в условиях земной лаборатории – задача мною как будто разрешена.

В запасе имеется у меня и другой «кнутик» для подстегивания нашей ракеты – электромагнитные силы. Тут нам должен помочь с Земли Пуччи. «Пуччи плюс Цандер…» Вы, вероятно, слыхали такую фразу? При помощи комбинации этих способов я надеюсь довести полет ракеты до таких скоростей, которые еще и сейчас считаются на Земле фантастическими. Настало время проверки. Я воспользовался тем, что у нас несколько кают оказались свободными, и успел погрузить в ракету мои атомные и электромагнитные двигатели. Для начала мы попробуем, что нам даст энергия атома. Вот в этом кусочке меди заключена атомная энергия, достаточная для того, чтобы вынести нас за пределы Солнечной системы, вернуться обратно, вдоль и поперек пролететь орбиты всех планет, вновь унестись к звездам и вновь вернуться. Винклер, вы чувствуете себя сносно? Можете принять участие в работах?

– Я чувствовал бы себя вдвое хуже, если бы не смог принять в них участия, – ответил Винклер.

– Мы все приготовим, затем сами уляжемся в гидроамортизаторы, а наши пассажиры, проснувшись, даже не заметят, что мы заставили их тела мчаться в мировом пространстве быстрее кометы; что я создал им настоящую машину времени, которая, не будучи фантастической, не может переносить их в прошлое, но зато в состоянии показать им будущее – то будущее, которое они, конечно, так скоро не увидели бы, если бы жили на Земле. Идемте!

Но Винклер был еще плох, и Цандеру в эту ночь не удалось поработать с новыми двигателями.

Настало утро второго дня полета. Пассажиры прекрасно выспались и чувствовали себя небывало легко и бодро. Ставни окон открыты. Яркие лучи солнечного света вливались в каюты. Светло и тепло. В ракете вновь существовала небольшая искусственная тяжесть.

В каждой каюте на стуле лежали два ракетных костюма. Один из них – в виде шелкового купального костюма, другой, более «приличный» с точки зрения леди Хинтон, но все же «неприличный для женщины», – комбинезон.

Из-за этих костюмов между леди Хинтон и ее племянницей произошла размолвка. Леди Хинтон не только сама отказалась надевать «шутовские костюмы», но и запретила сделать это Эллен. И что же? Вместо беспрекословного повиновения, как это всегда бывало на Земле, Эллен начала возражать.

Вошла Мэри:

– Ванна готова.

Эта ванна причинила Мэри и леди Хинтон немало хлопот.

Ванная комната помещалась в отдельном отсеке и представляла собой очень маленькое помещение с небольшой ванной, которая могла перемещаться на роликах в зависимости от того, куда перемещался «пол». На Земле, если поставить ракету вверх носом, «пол» находился в одном месте; при боковом положении, когда ракета поднималась с Земли, «пол» перемещался на боковую стенку; во время же вращения ракеты и появления центробежной силы «полом» становился «потолок». Таким образом, люди, находившиеся на противоположных концах ракеты, во время ее вращения были обращены друг к другу головами.

– Лейте же воду! Что вы не льете? – нервничала леди Хинтон, сидя в ванне с закрытыми глазами.

– Я лью, леди Хинтон, – отвечала Мэри. Не могла же она заставить воду падать на голову и плечи леди быстрее, чем это позволяла центробежная сила.

Кое-как омовение было окончено. Леди Хинтон нарядилась в утренний халат и проследовала к себе. В коридоре какая-то мельчайшая пыль, попавшая ей в горло, вызвала кашель. Леди Хинтон и Мэри вскрикнули.

Оказалось, это Мадлен открывала коробку пудры и рассыпала ее, – так трудно было рассчитать свои движения в этом необычайном мире. Пудра, как молочное облако, мгновенно наполнила всю комнату. Струи циркулирующего воздуха быстро разнесли это облако и в другие каюты. Вся ракета словно наполнилась лондонским туманом. Отовсюду слышался судорожный кашель. Пришлось весь воздух при помощи вентиляторов пропустить через фильтры, которые действовали так исправно, что вскоре вся ракета была очищена от пыли.

Волнение улеглось, и все с нетерпением ожидали завтрака. Но завтрак заставлял себя ждать.

Для Жака и его кухни, по постановлению общего собрания «акционеров», была отведена каюта, смежная с кают-компанией. Туда и были перенесены все кухонные принадлежности.

Проголодавшиеся пассажиры, потеряв терпение, отправились в кухню разузнать, почему не подают завтрак. В кухне уже толпилось довольно много народу: повар Маршаля китаец Жак, Мэри, которая готовила для леди Хинтон, для Эллен, епископа и Блоттона; Амели, взявшая на себя заботу о столе отца; Марта Текер. Любопытствующие пассажиры наполнили коридор, заглядывали в кухню. Там творилось нечто невероятное. В воздухе плавали тарелки, кастрюли, ложки. Жак ловил их, пытаясь поставить на ящик, но они, словно играя с ним, ускользали из рук, разлетались; тарелки разбивались, и осколки плавали в воздухе, носились по кухне, отталкиваясь от стенок и людей.

Жак, отчаявшись привести посуду к повиновению, попытался зажечь захваченную с собой спиртовку. Повар зажигал спичку за спичкой. Они зажигались, но тотчас гасли. Наконец он сложил сразу несколько спичек, зажег их и подвел пламя прямо к горелке спиртовки. Спирт вспыхнул, но тотчас погас.

– Спички отсырели, и спирт отсырел, – сказал он по-французски, с небольшим акцентом.

– Спички в порядке, и спирт в порядке, – возразил появившийся Цандер. – Но пламя не может гореть в условиях невесомости. При всяком горении или окислении происходит поглощение кислорода и выделение негорючих газов – углекислоты, водяного пара. В условиях невесомости эти продукты горения не могут удаляться сами собой, как на Земле, вследствие своей легкости и первоначальной высокой температуры. Здесь они окружают пламя, создают вокруг него оболочку, прекращающую доступ воздуха, и пламя гаснет.

– Неужто же мы обречены на то, чтобы пить холодную воду? – спросил Стормер.

– Можно готовить на электрической плите; она, вероятно, запасена мистером Цандером, – догадался Пинч.

– Вы правы, – ответил Цандер. – Но бьюсь об заклад, что вы не вскипятите здесь вашего чайника и на электрической плите. Вы уж позвольте вас сегодня помучить. Вам самим необходимо убедиться на опыте во всем, иначе вы будете капризничать и требовать от меня невозможного. Поставьте чайник на плиту, вот она.

Жак сбегал за водой в кормовую каюту, – в кухне ее невозможно было бы налить в чайник, так как в середине ракеты центробежная сила почти не действовала.

Чайник осторожно, чтобы он не «улетел», поставили на плиту.

Прошло пять, десять, пятнадцать долгих минут – ни малейшего признака кипения.

– В чем же дело? Мы хотим чаю, а не физических опытов, – сказал уже с раздражением Стормер.

– А дело в том, – спокойно отвечал Цандер, – что вода не может закипеть до тех пор, пока все ее частицы не перемешаются. Как происходит кипение на Земле? Те слои воды, которые находятся внизу и соприкасаются с горячим дном чайника, расширяются, становятся легче и вытесняются вверх. Верхние же, холодные и потому более тяжелые слои воды опускаются на дно, чтобы, нагревшись, в свою очередь подняться. Так продолжается до тех пор, пока вся вода не нагреется до ста градусов. Тогда чайник закипает. Но здесь нет земного притяжения, которое заставляло бы более холодные, верхние, тяжелые слои воды опускаться вниз. Перемешивания не происходит, и вода нагревается крайне медленно – теплопроводностью.

– А жарить на сковородке здесь можно? – спросил Стормер, любивший бифштекс. Он захватил с собою банки с консервами.

– Попробуем, – ответил Цандер. Он заставил Жака положить на сковородку кусок масла, поверх него – консервированного мяса и поставить все это на электрическую плиту. Как только масло внизу подтаяло и начало превращаться в пар, упругие пары масла подбросили кусок мяса к «потолку».

Желтое лицо китайца посерело.

– Я больше не могу быть поваром.

– Не отчаивайтесь, Жак, – ответил Цандер. – Дело не так уж плохо. Вам только придется привыкнуть к новым способам приготовления пищи.

И Цандер начал объяснять, как готовить «по-небесному». Он показал специальные кастрюли, в которых имелись вращающиеся лопасти, как в машинах «мокрой флотации». Эти лопасти, приводимые в действие электричеством, все время перемешивали воду в кастрюле, и вода быстро закипала. Показал особые сковороды с крышками, в которых можно было готовить блюда, не опасаясь того, что бифштекс и яичница окажутся на «потолке».

Цандер не напрасно промучил голодом своих пассажиров. Теперь он предъявил им свои требования: едва ли кто-нибудь станет возражать.

– Все это, как видите, не так страшно. Но если вы хотите иметь завтрак и обед вовремя, вы должны примириться с некоторыми особыми требованиями. Вы сами видели и могли убедиться в том, что готовить в условиях невесомости не легко, даже имея специально приспособленное оборудование. Если кухня останется здесь, рядом с кают-компанией, то есть в среде постоянного отсутствия тяжести, то Жаку придется тратить слишком много времени на ловлю летающих по воздуху кастрюль и тарелок. Правда, он будет меньше бить посуду. Но это не меняет дела. Мыть же посуду здесь совершенно неудобно. Поэтому я предлагаю перенести кухню в каюту, смежную с каютой Ганса. Вот все, что я могу сделать, чтобы не беспокоить и не переселять леди Хинтон. Вы согласны, господа?

Ничего больше не оставалось, как согласиться.

За первым предложением последовало второе – более серьезное. Цандер заявил, что обслуживание пассажиров должно быть реорганизовано. Делать из маленькой каюты общую кухню нецелесообразно – люди будут лишь мешать друг другу. Это первое. Второе: на ракете должно быть проведено распределение труда. Цандер не может согласиться с тем, чтобы он сам, Ганс и Винклер тратили время на изготовление пищи. У них слишком много другой, более важной работы. Поэтому Цандер предложил сделать Жака коком, обслуживающим всех пассажиров и команду «ковчега». Мэри будет занята уборкой всех кают и помещений ракеты. Стирать, гладить будет Жак на стиральных машинах, в этом ему поможет Мэри. Доступ в кухню разрешается только Жаку, Мэри и миссис Текер, имеющей грудного ребенка. Маршаль был возмущен такой расстановкой. Этот инженеришка счел нужным раньше переговорить с каким-то поваром, китайцем, а… не с его хозяином.

– А-а-а хь… хья возражаю. Слуга мой. Я внес за него паевые и к-купил место. У меня режим, диета… Он готовит мне специальные блюда. Я не согласен…

– Очень сожалею об этом, но придется, видимо, не посчитаться с вашим желанием.

Это было уже открытым вызовом. Маршаль посинел от невероятного усилия побороть препоны своей речи и отчитать Цандера как следует. Ведь он должен был, невзирая на свою «межпланетность», защищать ни много ни мало, как традиционный принцип частной собственности, ибо на Жака он смотрел как на принадлежащую ему вещь. Сегодня у него отнимут Жака, завтра потребуют его личный багаж, послезавтра еще заставят, чего доброго, работать… Неужели Стормер этого не понимает?

Когда в каюте было убрано, леди Хинтон уселась в кресло поудобнее. По одну ее сторону уселся епископ, по другую – Эллен. Обстановка так напоминала Землю и все же была совершенно иной.

– Не кажется ли вам, мой добрый друг, – сказала она, обращаясь к епископу, – что они все-таки засадили нас в летающую тюрьму?..