XI. Ангел или демон? Поручение, возложенное на Эмму, не подвигалось ни на шаг!

Поручение, возложенное на Эмму, не подвигалось ни на шаг!

Бездействие надоело ей, она скучала. Однажды вечером сидела она в гостиной у камина и мечтала, как вдруг кто-то позвонил у подъезда.

– Молодой человек просит позволения переговорить с вами, барышня, – доложила ей Елена.

– Кто он такой?

– Не знаю, но это один из наших, его прислал к вам апостол.

– Попроси его войти.

Мужчина высокого роста остановился на пороге и устремил на Эмму долгий, проницательный взгляд, в немом восторге любуясь ее красотою. Девушка указала ему кресло по другую сторону камина, но он не сел, а вежливо поклонившись, подал ей письмо.

«Посылаю к тебе Карова, – писал апостол, – он оказал нашему обществу значительные услуги и вполне оправдывает мое доверие. Ты можешь распоряжаться им по своему усмотрению».

Эмма быстрым взглядом измерила молодого человека с головы до ног. Он был замечательно хорош собой: стройный стан, горделивая осанка, правильные черты слегка загорелого лица, большие синие, глаза, в которых светилось что-то демоническое, не произвели на нашу героиню особого впечатления. Другая на ее месте, наверно, затрепетала бы, чувствуя на себе этот пронизывающий взгляд, а она только подумала: «Наконец-то я дождалась подходящего сообщника!».

– Вы живете в Киеве? – спросила она.

– Да, сударыня, и вполне отдаю себя в ваше распоряжение.

– Благодарю вас... Вы?..

– Я укротитель диких зверей, в зверинце у Грокова.

– Каких же зверей вы укрощаете?

– Я сумею справиться с самым лютым из них! – самоуверенно усмехнулся молодой человек. – Здесь у меня лев, две львицы, тигр, леопард, две пантеры и медведь.

– Можно ли мне будет посмотреть на этих зверей?

– Разумеется, когда вам угодно.

– Я желала бы побывать в зверинце, когда там не будет посторонней публики.

– В таком случае, лучше всего вечером, после представления.

– Я извещу вас заранее, когда соберусь приехать.

Каров молча поклонился и вышел.

Между тем Сесавин уже познакомился с Эммой и зашел к ней именно в тот вечер, когда она запланировала ехать в зверинец.

– Извините, я отлучусь на несколько минут, – сказала она своему гостю, – мне нужно написать записку к укротителю зверей, Карову... он ждет меня... мне хотелось взглянуть на его питомцев.

– Я вовсе не лишаю вас этого удовольствия и буду очень рад, если вы возьмете меня с собой, – сказал вежливый кавалер.

– С удовольствием, но прежде мы напьемся чаю.

Борис подал самовар. Елена стала разливать чай: в черном шелковом платье, бархатной кофточке и кружевном чепчике она выглядела очень приличной старушкой.

Рассказывая молодой хозяйке городские новости, Сесавин выразил сожаление, что она не посещает киевского общества.

– Ваш большой свет не интересует меня, – сказала она. – Я придерживаюсь о нем другого мнения, чем девушки моего возраста.

– Я уже слышал об этом от Ядевского, он называет вас философкой.

Эмма улыбнулась.

– Он ошибается, я, в простоте сердца, стараюсь исполнять заповеди Божии и избегать греха.

– Какие мрачные воззрения в ваши годы! Вы созданы для того, чтобы наслаждаться жизнью и делать счастливыми других!

– Мы по-разному смотрим на жизнь... Меня, например, ничто в ней не радует.

– Именно потому вы и должны почаще выезжать в свет и развлекаться.

– Я ничего против этого не имею, но мне не с кем выезжать; тетушка моя слаба здоровьем и ведет уединенный образ жизни.

– Позвольте мне намекнуть об этом мадемуазель Огинской, и она с радостью предложит вам свои услуги.

– Знакомство с ней я сочту за особенную честь.

– Мы постараемся, чтобы вы не соскучились у нас в Киеве. Вы познакомитесь с графом Солтыком. Это чрезвычайно интересный субъект, хотя и очень опасный... для женских сердец.

– Мне о нем уже говорили.

– Много дурного?

– И дурного, и хорошего.

– Я заранее уверен, что вы с ним поладите. Он также горд, как и вы, и с таким же презрением относится к жизни.

– Разве я горда?

– Еще бы!

– О, вы и не подозреваете, до какой степени я смиряюсь!

– Перед Богом?

– И перед людьми, если они этого заслуживают.

– Вы полагаете, что без жертв самоотречения и богоугодных дел нет счастья на земле?

– Мы должны всеми силами стараться заслужить отпущение наших грехов и жизнь вечную, за пределами гроба, а во всем остальном положиться на волю Божию.

– Да вы фаталистка, как я вижу!

– Нет, но я твердо убеждена, что над нами есть промысел Божий, который управляет всеми нашими мыслями и поступками.

– Следовательно, и кровь проливается на земле по воле Божией?

– Да.

– И вы в этом серьезно убеждены?

– Я докажу вам это на деле сегодня же вечером. Я войду в клетку ко льву, и он меня не растерзает, если это не суждено Богом.

– Извините меня, но такую отвагу можно назвать безумием.

Эмма встала из-за стола, заметив, что пора идти, и, надев шубу, вышла вместе с Сесавиным из дома. Представление уже окончилось. Одетый в красное негр отвел их в зверинец. Каров вышел им навстречу и предложил свои услуги в качестве чичероне.

– Гордые животные, – заметила девушка, останавливаясь у львиной клетки, – чем вы укрощаете этих зверей, господин Каров?

– Взглядом и голосом, – отвечал тот. – Если вам угодно, я могу продемонстрировать это в вашем присутствии.

– Нет, благодарю вас... Мне бы хотелось самой войти в клетку.

– Помилуйте! Вы не умеете с ними обращаться! Да они вас растерзают!

– Я хочу только попробовать.

– Вы шутите? – спросил Сесавин.

– Нет, я говорю серьезно. Если Господу не угодно, чтобы я умерла сегодня, – лев меня не тронет. Меня так и тянет в эту клетку; я и сама не знаю, что со мной происходит. Если я останусь жива каким-нибудь чудом, это будет значить, что существование мое на земле не бесцельно; если же мне суждено умереть в когтях хищных зверей, то я и на это готова... Позвольте же мне войти в клетку.

– Я не смею этого делать, – отвечал Каров.

– Не смеете? – повторила Эмма. – Ну, так я вам приказываю отворить мне клетку! Понимаете?!

– Я готов повиноваться, но вы войдете туда вместе со мной.

– Нет, я войду одна.

– Ради Бога, не продолжайте этой шутки, не терзайте меня! – взмолился Сесавин.

– Я войду в эту клетку одна, – повторила Эмма и прибавила, обращаясь к Карову: – Подайте мне ваш хлыст и отоприте дверь.

– Не смейте этого делать! – воскликнул Сесавин, Но слова его не произвели на Карова никакого впечатления. Им овладело какое-то нравственное оцепенение, под влиянием которого он беспрекословно исполнил приказание Эммы: подал ей хлыст и отворил дверь львиной клетки; но, стоя за ее спиной, он вынул из кармана револьвер и держал его наготове, не спуская глаз с хищника.

Сесавин, бледный, как полотно, стоял перед клеткой, любуясь неустрашимой красавицей, которая так хладнокровно подвергала свою жизнь опасности.

– Вставай! – воскликнула она, толкнув льва ногой в бок. – Растерзай меня, если осмелишься! – и удары хлыста так и посыпались на хищника и его сожительниц.

Озадаченные звери грозно зарычали и попятились. Лев, колотя хвостом по полу, присел на задние лапы, глаза его метали искры... Сердца присутствующих замерли от ужаса... Гибель Эммы казалась неизбежной... А она, отбросив в сторону хлыст и сложив руки на груди, стояла перед разъяренным зверем, словно христианская мученица посреди арены.

– Да будет воля Божия, – проговорила она твердым голосом.

Лев встал на ноги, поднял голову, пристально посмотрел на Эмму и затем преспокойно растянулся у ее ног.

В эту минуту Каров с быстротой молнии подхватил девушку на руки и захлопнул дверь клетки.

– Редкая, невероятная отвага, – проговорил он, едва переведя дух.

По губам красавицы скользнула самодовольная усмешка.

– Не суждено мне было умереть сегодня, – обратилась она к Карову, – очень вам благодарна за то, что вы исполнили мою просьбу, и прошу вас на меня не сердиться.

– Я пережил ужасные минуты и никогда их не забуду, – отвечал Каров.

– Верите ли вы теперь в предопределение судьбы? – спросила Эмма, беря Сесавина под руку.

– Если вам хотелось сделать из меня прозелита, вы в этом вполне преуспели, – ответил влюбленный поклонник.