XXXV. Маску долой. Огинский с прискорбием начал замечать, что дочь его бледнеет, не шутит, не смеется, не поет, а сидит постоянно одна в глубокой задумчивости.

Огинский с прискорбием начал замечать, что дочь его бледнеет, не шутит, не смеется, не поет, а сидит постоянно одна в глубокой задумчивости.

Он переговорил об этом с женой, и оба они очень обрадовались, когда Анюта попросила у них позволения брать уроки рисования у старого живописца-поляка.

«Это послужит развлечением для бедной девочки, – решили заботливые родители, – ее будет провожать к учителю наш добрый, верный старик Тарас».

Огинские и не подозревали, что урок этот был только предлогом для того, чтобы отлучаться из дома, и что Анюта вместе с Тарасом следят за таинственным поведением Эммы Малютиной.

Однажды вечером, когда они шли за ней по направлению к Красному кабачку, сектантка, подозревая в них шпионов патера Глинского, вдруг остановилась и спросила:

– Что вам нужно? Вы следуете за мной по пятам... – и прибавила, всплеснув руками: – Анюта!.. Вы ли это?

– Да, я, – дрожащим голосом отвечала Анюта. – Теперь я вас узнала... Я думала, что вы кокетка, но убедилась, что вы преследуете какие-то таинственные цели, переодеваетесь в мужское платье и ходите по ночам.

– Как вы это узнали? – воскликнула Эмма, схватив Анюту за руку.

– Я вас не боюсь, – воскликнула та, отталкивая от себя соперницу. – Я знаю, что жизнь Казимира Ядевского находится в опасности. Вы завлекли в свои сети и его, и графа Солтыка... Этого последнего я вполне предоставляю вам, но будьте уверены, что вам не удастся сделать Казимира своей жертвой!

– Вот как! – ядовито усмехнулась сектантка. – Вы дарите мне графа, будто он ваш невольник, и взамен его требуете, чтобы я подарила вам Ядевского, но я не имею на него никаких прав, так же как и вы.

– Не отговаривайтесь, – строго перебила ее Анюта. – Вы очень хорошо понимаете мои слова... Я требую, чтобы вы отказались от Ядевского, – не в мою пользу, о нет! – я чувствую, что вы его погубите, каким образом – это для меня тайна... Но жизнь его находится в опасности, пока он дышит одним воздухом с вами.

– Напрасно ты стараешься разгадать мои планы, неопытная девочка! – горделиво возразила Эмма. – Знай же, что я люблю Казимира, и потому желаю спасти его душу, а ты, сама того не подозревая, губишь его безвозвратно.

– Ты любишь его?! – вскрикнула Анюта. – Ты, чьи руки обагрены кровью!..

– Замолчи!

– Нет, я не замолчу! Ты убила Пиктурно!.. Ты губишь всех, кто тебя любит!.. Ты принесешь в жертву и Казимира... ты жаждешь его крови... Я это предчувствую... Но я разорву адские сети, которыми ты его опутала... Знай это и лучше откажись от него теперь же.

– Никогда.

– Ну, так берегись!

– Берегись же и ты меня, безумная!

– Маску долой! – горячилась Анюта в порыве глубокой ненависти. – Признавайся, зачем ты рыщешь по ночам, как голодная волчица?

Эмма готова была убить молодую девушку тут же на месте, но быстро одумалась, сознавая, что такой поступок был бы небезопасен и для нее самой.

– Мне не в чем признаваться, – отвечала она сдержанным, холодным тоном. – Выкиньте из головы эти ребяческие фантазии... Быть может, я принадлежу к тайному обществу, пекущемуся о благе нашего народа... Неужели вы решили выдать меня русскому правительству? Это было бы бесчестно с вашей стороны... Никто не знает, почему Пиктурно решился на самоубийство. Если он действительно был влюблен в меня и оскорбился моей холодностью, то меня в этом винить нельзя. Быть может, он оказался изменником и был умерщвлен своими сообщниками... Это случается...

– Положим, что вы говорите правду... Я готова сохранить вашу тайну, только откажитесь от Казимира.

– Это не в моей власти.

– Ну, так я спасу его помимо твоей воли!

– Попробуй.

– Ты желаешь борьбы?.. Будь по-твоему... Ты еще меня не знаешь! Я не боюсь и самой смерти! Одна из нас погибнет в этой борьбе.

– Только не я, потому что со мною Бог.

– Не богохульствуй! – вскричала Анюта, повернулась спиной к своей собеседнице и хотела уйти, но Эмма схватила ее за руку и прошипела как змея: – Не советую тебе болтать о нашей встрече... мне жаль тебя... Я не желаю, чтобы ты сделалась жертвой своей безумной любви к Ядевскому.

– Ты меня не запугаешь, – сказала Анюта, – обеим нам грозит одинаковая опасность... Я готова на все для спасения Казимира.

Анюта ушла. Эмма долго смотрела ей вслед и потом отправилась уже не в Красный кабачок, а в дом Сергича, где из отважного юноши снова превратилась в светскую девушку-кокетку, у ног которой лежала вся киевская молодежь большого света. Анюта вернулась домой взволнованная, но довольная собой. Она сознавала всю силу своего характера и не боялась борьбы. Она хладнокровно обдумала все шансы как дурные, так и хорошие, и мысленно начала подбирать себе помощников, первым из которых стоял патер Глинский. Не медля ни минуты, она написала ему записку и попросила зайти к ней вечером, когда родителей ее не будет дома.

– Ну, что новенького? – с улыбкой спросил иезуит. – Не одумалась ли ты, наконец, дитя мое? Не могу ли я поздравить моего милого графа?

– Он обо мне теперь и не думает, – возразила Анюта. – Но шутки в сторону: мне нужно серьезно поговорить с вами. Мы должны действовать вместе против нашего общего врага – Эммы Малютиной.

– Что значат эти слова?

– Она опутала сетями Солтыка и Ядевского. Ваша обязанность спасти графа, а я постараюсь спасти Казимира, которому принадлежит мое сердце. Если бы Эмма была кокетка в буквальном смысле этого слова, я из гордости не стала бы оспаривать ее прав на этого молодого человека; но она член какого-то тайного политического общества и для достижения известной ей цели, не пощадит ни графа, ни Ядевского, точно так же, как она не пощадила студента Пиктурно.

– Почему ты знаешь, что Малютина виновата в его смерти?

– Я этого не утверждаю. Но я почти уверена, что она была участницей этой ужасной кровавой истории.

– Игра твоего пылкого воображения, и больше ничего.

– Нет, я в этом убеждена, да и Эмма сама почти призналась мне в этом.

– Это другое дело.

– Я расскажу вам все, что знаю, но, ради Бога, не дразните меня больше вашим графом.

– Даю тебе честное слово, – сказал иезуит, подавая Анюте руку. Девушка почтительно поцеловала ее.

Патер Глинский внимательно выслушал Анютин рассказ и мысленно поблагодарил судьбу, пославшую ему такую умную энергичную союзницу.

Вернувшись домой, он попытался еще раз уговорить графа и сказал ему:

– Вы и не подозреваете о той опасности, которая нависла над вами.

– Опять старые песни!

– Я уже говорил вам, что Эмма Малютина преследует вас с известной целью. Теперь я могу сообщить вам некоторые подробности.

– Я готов вас выслушать.

– Она член тайного общества...

Солтык нахмурил брови.

– Позвольте и мне предостеречь вас, святой отец, – сказал он, – не советую вам громко говорить о таких вещах, да и вообще не следует вмешиваться в чужие дела. Если Эмма действительно член тайного общества – чему я, впрочем, не верю – то какое вы имеете право обличать ее и этим навлекать на себя злобу и месть ее сообщников?

– Так, как поступил Пиктурно, не правда ли?

– Что с ним случилось?

– Он был убит, и кровь его запятнала те прелестные ручки, которые вы целуете с таким наслаждением.

– Ерунда! Я этому не верю.

– Не мне одному это известно... Об этом сильно поговаривают в Киеве. Боже сохрани, если ваша очаровательница впутает вас в это дело!

– Интересно узнать эти городские слухи.

– Подозревают политический заговор...

Солтык громко расхохотался.

– Вот уж это, действительно, самые достоверные сведения! – проговорил он, задыхаясь от смеха.

– Тут нет ничего смешного, – обиделся иезуит.

– Я не посвящен в тайны Эммы Малютиной, – продолжал граф, – но настолько изучил ее характер, что ручаюсь головой, что она не способна ни явно, ни тайно восставать против русского правительства. Прошу вас прекратить этот разговор, – прибавил он, указывая рукою на дверь. Патер Глинский вышел из кабинета.

– Так это не заговор, – размышлял иезуит, сидя у камина. – Что же это тогда?

Внезапно странная мысль промелькнула у него в голове. Он потер лоб и подумал: «Почему же нет?.. В этой стране случается так много невозможного. Сама природа тут какая-то загадочная и ежедневно преподносит нам сюрпризы... Здесь все возможно... Красавица из хорошего семейства, богатая, образованная, созданная для того, чтобы быть счастливой и дарить счастье другим, – принадлежит к ужасной секте кровожадных убийц!.. Это могло бы показаться невероятным... но бывали примеры... В пятидесятых годах я слышал что-то в этом роде... Рассказывали, что какая-то знатная дама разыгрывает роль Богородицы в гнусной секте, называемой „хлыстовщина“. Неудивительно, что и Малютина пошла той же дорогой... Но вот беда, у меня в руках нет явных доказательств...»

Долго обдумывал иезуит план дальнейших действий и наконец пришел к заключению, что еще не все потеряно. Заговор! Да разве этого недостаточно, чтобы обратить на Малютину и ее сообщников внимание полиции и окружить их шпионами?

Задавшись этой целью, патер Глинский, не теряя ни минуты, написал письмо частному приставу Бедросову и послал его с одним из своих тайных агентов.