White Sangria

Да, покажи мне своё разбитое сердце и душевные раны,
Детка, я приму, я приму, я приму, я приму тебя таким, какой ты есть,
Я приму тебя таким, какой ты есть, да!
Покажи мне своё разбитое сердце и все недостатки,
Детка, я приму, я приму, я приму, я приму тебя таким, какой ты есть,
Я приму тебя таким, какой ты есть, да!

(The Weeknd — The As You Are)

Юноша в кожаной байкерской куртке снимает с головы шлем и бросает взгляд на потухшие буквы надписи над главным входом. Ещё пару месяцев назад это заведение привлекало к себе внимание, внутри помещение было переполнено посетителями, громкая музыка била по перепонкам, но сейчас всё изменилось. Клуб пустует. Персонал распущен. Вскоре на месте некогда популярного «Братья Ночи» будет возведена очередная высотка, вроде той, что практически достроена на противоположной стороне улицы. Молодой человек вздыхает. Это больше вздох облегчения, нежели грусти. Наконец-то духи прошлого отстали и не преследуют его. Рука вынимает из кармана ключи, которые парень подбрасывает пару раз вверх, запоминая в последний раз их тяжесть в своей ладони. Ему кажется эта вещица проклятой, орудием мести. Он больше не нуждается в ней.

— Исин! — парень оборачивается на отклик и тут же улыбается, завидев в дверях знакомого человека, ставшего ему родным братом, разделившем его тайну.

— Сехун, — Чжан подходит к юноше и приобнимает его одной рукой. Как он скучал по этому худощавому парнишке! Похоже, О похудел ещё больше, судя по выпирающим под тонкой футболкой, как на стиральной доске, рёбрам.

— Я знал. Что ты захочешь сам привезти ключи, — Сехун выглядит счастливым и словно пытается сдержать слёзы, пару раз шмыгая носом, при этом прячет глаза под козырьком бейсболки. Его волосы в творческом беспорядке торчат из-под головного убора.

Он больше не блондин. Перекрасился. Похож на второго названного брата Исина, которого он не смог защитить, подарить новую жизнь, дать возможность позабыть о старой. Именно поэтому Чжан и здесь. Сехун не выглядит устало, наоборот, бодр и в приподнятом расположении духа. Ожог на щеке совершенно не портит его. Исин вообще забывает о нём, когда общается с О, словно тот куда-то исчезает и возвращается на место лишь тогда, когда Чжан вновь о нём вспоминает. Сехун раскраснелся, футболка заметно намокла в области груди и подмышек — танцевал. Исину знакома эта привычка, окунаться в звуки музыки везде, в любой момент. Так и есть. Один из наушников свисает из кармана джинс.

— Прошло полгода. Многое случилось с тех пор, — отступает Сехун, пропуская юношу следом за собой в здание.

— Да, согласен, — мимо Чжана проносятся все особо яркие воспоминания, когда он видит опустевший клуб, который пахнет штукатуркой и тонким ароматом духов Сехуна.

На полу дорожка из следов. Там, где когда-то был зал, больше всего разводов от кроссовок друга. Вот тут-то он и плыл на волнах музыки десятками минут ранее, пока не услышал мотор мотоцикла. Исин нагибается и опускает шлем на пыльный пол, а Сехун опирается о стену спиной и прикрывает глаза, устало выдыхая:

— Нужно как-то поблагодарить комиссара Ким Чондэ за то, что он смог уладить тот инцидент с клубом.

— Это было легко, учитывая, сколько людей мечтали отомстить Тэву, но не находили на это мужества, а тут проблема многих разрешилась в одно мгновение, — подмечает Исин, становясь рядом и смотрит также на пустоту стен, пытаясь отыскать спрятанную под толщей краски спрятанную картину великих мастеров. Почему-то на ум приходит именно «Сотворение Адама». Начало грехопадения человечества.

— Да, дело быстро замяли. Хотя журналисты искали себе хлеб. Обложки всех газет и журналов пестрили новостью об убийстве внебрачного сына босса кындаль. Но я удивлён, что никто не стал копать глубже.

Исин кивает и меняет тему. Прошлое осталось в прошлом. Ковырять старые раны нет необходимости. Чжан старался позабыть, стереть эти два года своей жизни, но безрезультатно, как бы не погружался с головой в свои романтические отношения с Чунмёном.

— Как ты, Сехун? Слышал, что перебрался в Пусан.

— Да. Слишком многие знают меня. Мне не хочется, чтобы прохожие тыкали в меня пальцем и говорили: это один из педрил, работающих в «Братьях Ночи». Хотя я и не был одним из танцоров, но кого это волнует?..

— Конечно, ты не был, как я и Чонин, но… — Исин замолкает, замечая, как изменился взгляд Сехуна, как поджались губы, а пальцы сжались в кулаки. Как он мог забыть, какими взглядами обменивались парни, и Чонин точно не просто подвозил до дома бармена. За этими предложениями довезти скрывалось нечто большее и далеко не дружеское.

Сехун не может держать всю скопившуюся в нём боль, поэтому впервые признаётся Исину в своих страхах и делится секретами касательно убитого Тэву танцором.

— Чонин был для меня настоящим ангелом, наивным ребёнком, невиннее и честнее многих, кто продавался за деньги, не торгуя по нужде своим телом. Все эти политики, бизнесмены, копы — те ещё проститутки. Что им до того, что чувствовал Чонин-а, что чувствовал я к нему…

Чжану совестно. Он скользит плечом по рыхлой стене и кладёт голову на плечо О:

— Се… я не знал, прости…

Сехун только рвано дышит и мотает головой, сильнее жмурясь и скребя короткими ногтями по краске.

— Мы не любили друг друга, Исин, а просто спали. Нам казалось, что так легче, не будет разбитых сердец, а в итоге… что получилось, то получилось.

— Ты должен двигаться дальше, Сехунни, — одна рука Чжана оборачивается вокруг длинной светлой шеи, а пальцы поглаживают мокрый затылок. — Чонин был моим лучшим другом, братом, как ты. Я тоже потерял вместе с ним частичку себя. До сих пор виню себя, что в тот роковой день дал отгул, не позвонил, хотя должен был…

— Зря, Син. Ты не можешь отвечать за поступки этого ненормального, который резал, насиловал и калечил тех, кого кинуло общество, оставив самим выбираться из дерьма. Не убил бы он Чонина, на его месте оказался бы кто-то другой, я или тот новичок-бармен, — Исин знает, что в словах Сехуна прослеживается логика, но простить себе смерть друга до сих пор не может. Чунмён тысячу раз повторял, что это было ожидаемо, исходя из характера Тэву. Тот бы в любом случае отыскал Кима, чтобы потешить себя, глядя на то, как мучается и убивает себя изнутри Исин.

— Но это моё имя он вырезал… Если бы я тогда не сбежал на заводе, то…

— Покалечил бы себе всю жизнь, — заканчивает за него Сехун, беря за талию и отстраняя Чжана. Сейчас объятия причиняют невыносимую боль, будто наждачная бумага, которой хотят сгладить раны, по чувствительному сердцу. - Тот, кто среди нас всех в клубе и был достоин наконец стать счастливым — это ты, Исин. Господи, я только представлю, что ты пережил ещё в детстве, до того дня, когда столкнулся с людьми Тэву, так меня сразу пробирает мороз по коже. Лучше умереть физически, чем в долгих муках погибать ментально.

Чжан отпускает руку, покоившуюся на шее Сехуна и смотрит себе под ноги на шаткие деревяшки. У него есть любимый человек и лучший друг, его жизнь изменилась в лучшую сторону. О таком он раньше мог только мечтать. Именно такую жизнь должен был прожить и Сехун с Чонином, и любой другой парень, который сейчас похоронен на кладбище, пострадав от руки Тэву и его приспешников. Исин предлагает Сехуну довести его до вокзала, но тот отказывается, сказав, что хочет попрощаться с этим местом. Чжан же, наоборот, хочет побыстрее вырваться из него. Местные стены впитали в себя весь страх и ужас бывшего стриптизёра. Он наконец даёт свой номер мобильного Сехуну после полугодовалого отсутствия без какой-либо весточки о себе. Но О и так знал, через Чондэ, что у Исина всё хорошо, что он поступил в университет, готовиться стать хореографом, что живёт вместе с Чунмёном недалеко от реки Хан. Этого ему вполне хватало, чтобы быть душой спокойным за судьбу друга.

Исин уходит, оставляя рядом с ключами на подоконнике конверт. В нём деньги и записка, которую вскоре читает Сехун, пребывая в поезде по пути в Пусан.

«Найди себя, выучись, бармен — точно не для такой криворучки, как ты. Будь счастлив, встреть того, для кого бы ты стал особенным. И не забывай звонить и навещать нас с Чунмёном.

Твой брат, Исин.»

***

Танцору всегда приятно возвращаться домой. Теперь у «дома» появились приятные ассоциации: тепло, уют, запах кофе и сдобных булочек, звук джаза и солнечная улыбка Чунмёна. Исин предвкушает очередную тёплую встречу, открывает дверь и кладёт тут же взятые без спроса ключи от мотоцикла Кима. В зале и на кухне темно. Сквозь щель в двери спальной пробирается полоска света, сообщая Исину о местонахождении своего парня.

Чунмён стоит босиком на закрытом балконе и курит, погружённый в глубокие мысли. Он смотрит в сгустившиеся сумерки и на дальние огни. Где-то в парке на той стороне Хан крутится колесо обозрения. Ночь — друг не только молодёжи, но и преступности. Ким вспоминает диско-шар в клубе «Братья Ночи», сизый дым, звон стекла бокалов, клиентов в дорогих или модных костюмах, тлеющие сигары в их руках, наверняка, кубинские, с лучшим сортом табака; небольшую сцену с танцующими парнями в масках, дружелюбный персонал, который был готов в любую секунду наполнить пустующий стакан. Невозможно стереть из памяти то, что однажды в ней всплыло, оставив свой отпечаток. У Кима он кровавый и покрыт бархатными лепестками роз, сладко пахнущими. Исин не в праве был вершить свой самосуд, но кто кроме него? Как можно было спокойно смотреть на то, как убийцы продолжают безнаказанно убивать невинных парней. Ну и что, что они продавали себя. Кто не безгрешен? У каждого свои секреты. У кого-то они намного ужаснее и страшнее. И даже тайна Исина не столь чудовищна. Чунмён знает это непонаслышке. Он копался в делах Чондэ, узнавал много нового, пугающего о мире вокруг себя, о грязных играх «верхушки». Вот там-то и творился настоящий Ад на земле. Если бросить взгляд на их деяния и на возмездие Исина, ещё неизвестно был ли он «аггелом» или же «ангелом».

Чунмён не реагирует на шорох позади себя, словно понимая, что кроме Исина никто не способен проникнуть в их тихую квартирку. Он расслаблен, выдыхая очередное облако из дыма.

Стоящий возле балконной двери Чжан поджимает губы, недовольно цокает и отбирает сигарету.

— Перестань дымить.

Чунмён ухмыляется и облокачивается на подоконник:

— Боишься за мою выдержку?

— Не только. Волнуюсь о тебе в целом, — Исин подходит сзади, обнимает со спины и уютно кладёт свою голову на крепкое плечо Кима, вдыхая родной запах, который покрыт терпким ароматом табака. — Надо придумать способ, как тебя отвлечь от табака.

Переводчик поворачивает голову и касается кончиком холодного носа ушной раковины Чжана:

— Я даже знаю один такой.

Его рука на поясе юноши ползёт вниз, поглаживая бок, отчего Исин ёжится и прижимается сильнее к груди Чунмёна, одна из бровей же вопросительно задирается:

— И?

— Иди сюда, — Чжан оказывается зажатым между холодным стеклом балкона и жарким телом Кима, который приподнимает его над полом. Чунмён целует парня в шею и оставляет на коже красноватую отметку. Исин звучно стонет, вплетает пальцы в волосы партнёра и оборачивает ноги вокруг его бёдер. Ким его хочет. Но когда было по-другому? Исину тоже достаточно одного прикосновения подушечек пальцев Чунмёна к своему запястью, чтобы завестись.

Ким выносит с балкона свою драгоценную ношу, стараясь не оставить на спине Чжана синяки от нежелательной встречи с мебелью. Он укладывает его на постель, опираясь руками по обе стороны от тёмноволосой головы. Их дыхания смешиваются. Чунмён целует Исина, как обычно, нежно, трепетно, но в тоже время чувственно и настойчиво, так, что у Чжана идёт кругом голова, а перед глазами пускаются в пляс звёздочки с ярчайших созвездий, только из каких именно: Ориона или Большого Пса — Исину тяжело определить. Когда язык мягко проскальзывая в рот Чжан мычит и мотает головой, отрываясь от губ Чунмёна и кривясь от неприятного привкуса на языке.

— Фу, остановись, Мён, —, но Ким тянется за очередной порцией поцелуев, а Чжан непреклонно давит на грудь и отстраняет парня от себя. — Говорю же, не приближайся. От тебя несет куревом. И на вкус ты, словно я пепельницу облизал.

Чунмён сдаётся, мычит и спрыгивает с кровати, несясь в сторону ванной комнаты.

— Не двигайся, так и лежи, я сейчас, — поспешно выкрикивает он, хлопая дверью.

Слышится звук воды и то, как переводчик сплевывает в раковину. Исин подпирает рукой подбородок и терпеливо ждёт. Вскоре появляется довольный Чунмён.

— Ну вот, я почистил зубы, вредина, — Ким плюхается на постель и стаскивает с Чжана футболку, оставляя в белой майке и джинсах.

Исин до сих пор неимоверно притягателен. Они вместе зачастили в спортзал после работы Чунмёна и учёбы ставшего студентом его парня. Ким не отстаёт и обзавёлся шикарными прессом и мышцами рук. Даже Исин завидует этим восьми кубикам, которые будто высечены из гранита.

— А душ? — не перестаёт ерепениться Чжан. — Ты до сих пор воняешь.

— Только с тобой, Син, после. А сейчас это станет неважно, когда табак смешается с запахом секса.

От многообещающего шёпота возле уха и настырных горячих пальцев Чунмёна непреклонность Исина медленно тает, испаряется с каждым дыханием, гулким стуком сердца Кима.

— Ну тебя к черту, — пытается улизнуть Исин и не дать стащить с себя майку. — Иди ты…

— Как раз-таки туда и собираюсь. В твою симпатичную попку, — Чунмён звонко шлёпает ладонью по пятой точке Исина.

— Сволочь, — отзывается тот, обиженно брыкается и потирает пострадавшее от руки Кима место.

— Угу… — соглашается тот и дует на сверхчувствительную шею, вызывая дикий смех Чжана, который старается увернуться и сбросить с себя тяжёлую тушку бойфренда.

— Перестань, щекотно. Мён!

Ким прекращает свою пытку, перекатывается набок, крепко обнимает, дотрагивается пальцами до низа живота и ведёт рукой по шраму, согревая открытый участок кожи своей ладонью. Поверх белой полоски шрама набита небольшая татуировка. «K.J». На День Всех Влюблённых они с Исином пошли в тату-салон и сделали себе одинаковые. На одном и том же месте. Чунмён тогда самодовольно улыбался, понимая, что метка Тэву исчезла, поверх неё легла другая, его. Чжан принадлежит исключительно ему. Он сам захотел сделать эту татуировку. И именно на этом месте, чтобы наложить на страшные воспоминания свои самые счастливые.

Чунмён утыкается в плечо Исина и шепчет, что любит. Он не один раз на дню повторяет, как сильно любит своего парня, как дорожит им, как благодарит за шанс быть вместе. Чжан отвечает тем же. С одним исключением. Он никогда не говорил ему, что любит, терзая душу Кима в сомнениях. Не простая ли это привязанность для Чжана их отношения. Они породнились татуировками, но это лишь тело, не внутренняя составляющая Исина. Буквы можно свести, а вот зародившиеся чувства никогда. Эта татуировка уже на всю жизнь.

— До чего же ты сентиментален. До тошноты! — фыркает Чжан, при этом кладя свои руки поверх чужих на своём животе.

— Может, но эта сентиментальность вызывает улыбку на твоём лице и эту ямочку… Господи, я готов молиться на неё.

— Порой мне кажется, что не я тебе нужен, а она… — доносится обиженный голос Исина.

Чунмён косится на лежащего под боком парня, которого так хочется потискать. Раздосадованный Син-Син — ещё одно милое зрелище. Ким мотает головой и успокаивающе целует в макушку, пахнущую ванилью и восточными специями.

— Не говори глупостей, Син. Сколько людей на этом свете с «поцелуем ангела»? Но меня интересует только один конкретный человек, ты.

Исин молча кивает, гладит возлюбленного по щеке и мимолётно целует в скулу, тут же ойкая, когда Чунмён подминает его под себя и одаривает тёмным, густым и глубоким взглядом карих глаз:

— Знаешь, тебя следовало бы наказать, дорогой, — он поднимает руки безропотного Чжана над его головой и сжимает обе кисти вместе. — Ты вновь укатил на моем мотоцикле. Получил права, теперь воруешь мой транспорт. Я тоже переживаю за тебя. Хоть давай знать, где и как ты.

— Хорошо, прости, — выдыхает парень, поглаживая пяткой выглядывающую из-под носка лодыжку Кима.

— Перестань извиняться. Просто пообещай мне…

— Обещаю, — приподнимается Исин и целует Чунмёна, прикрывая глаза. Его губы подрагивают, а пульс бешено пляшет. Ким ощущает его подушечкой большого пальца, потирая чужие запястья.

Касания из невинных перерастают в рыскающие, голодные, жадные. Чунмён никак не может насладиться Исином. И вряд ли вообще это произойдёт. Он вовсе не зверь, а Исин не его жертва. Здесь нет победителей. Они оба побеждённые. Обе жертвы. Любовь без них невозможна. Что вообще для Чунмёна любовь? Яд, отравляющий кровь, делающий его слабее, или же лекарство, дарующее силы и надежду на исцеление огрубевших шрамов на душе? А, может, его любовь заложена в самом существовании Исина. Неважно рядом или вдалеке от него. Он не знает и боится задать этот же вопрос Исину.

Чунмён прикусывает губу партнёра, ощущает кровь на языке, слизывает её и спускается поцелуями по покрасневшей коже. Чжан до сих пор также покрывается свежим румянцем при каждом моменте их близости. И этот парень когда-то беззастенчиво раздевался под музыку, когда на него смотрели сотни глаз? Невероятно, что Исин до сих пор оставался столь невинной овечкой, выделывая такие отвязные вещицы. Ким задирает майку и, не касаясь груди, плывёт ладонью по точённому, пышущему жаром телу. И эти тёплые покалывания ощущаются на кончиков пальцев. Короткие волосики на руках Чунмёна встают дыбом, а кожа покрывается мурашками. Парень наклоняется и целует Исина в левый сосок. Как же ошалело бьётся его сердце под рёбрами! С придыханием Чжан опускает взгляд на рыжевато-коричневые пряди волос Кима. Тот касается носом ключицы и в очередной раз высказывает своё восхищение. Жизнь Чунмёна вот уже полгода похожа на затянувшийся счастливый сон, и больше всего он боится резко очнуться, понять, что этого никогда не было, что он всё себе напридумывал. Нет большего разочарования, чем осознать, что всё вокруг — сплошная иллюзия.

Чжан шипит и крутит задницей по простыне, когда вжикает молния на джинсах и уверенная рука ложится на его плоть. Он просит Кима дать прикоснуться ответно к нему тоже. Вообще-то, это совершенно нечестно быть практически голым рядом со всё ещё запакованным в одежду бойфрендом. О чём он и сообщает, прикусывая и оттягивая мочку уха Чунмёна. Он облегчённо вздыхает и тут же тянет на спине юноши футболку, поглаживая круговыми движениями оголившиеся участки и забираясь под пояс брюк. У Кима холодные ступни, но тело такое горячее, как раскалённый ствол оружия после выпуска целой обоймы точных пуль-поцелуев, каждый попал прямо в цель, в сердце Исина.

Чунмён рыскает под кроватью. Квадратики презервативов липнут к потной ладони, но они ему ни к чему. Ими они с Исином не пользовались на второй день их более тесного знакомства в комнате отдыха на втором этаже «Братьев Ночи». Наконец пальцы нащупывают тюбик смазки, который приземляется возле головы Чжана.

— Опять ты сверху? Так хочется постоянно проявлять свою доминантность?.. Никто и не усомнится, что ты до неприличия мужественен, — заверяет Исин, скользя пальцем по голой груди Кима, огибая каждый кубик пресса и поглаживая татуировку с «Z.Y» на тазовой косточке, виднеющуюся под поясом брюк.

Его парень дергает за резинку трусов Чжана и стаскивает их с тела вместе с джинсами, оставляя на том одни только жёлтые носки с Винни Пухом. Он плавно ведёт руками по внутренней стороне бёдер, раздвигает ноги Исина и обхватывает его эрекцию, ощущая каждую пульсирующую венку на нём.

— Во-первых, ты сам сказал, что я муженёк, определив тем самым наши роли в постели, во-вторых, мне приятно осознавать, что ты принадлежишь мне, а в-третьих, признай, тебе нравится эта позиция, а точнее поза «Подъём». И сейчас именно её мы вновь попрактикуем…

— Скажи, ты это делаешь специально? — хнычет Исин, толкаясь в кольцо из пальцев партнёра.

— Что именно? — играет несведущего Ким, касаясь языком татуировки внизу живота Чжана, а тот сглатывает и приоткрывая рот, облизывая сухие губы.

— Заводишь меня, чтобы я уже плюнул на свои претензии и отдался?

— Ты всегда был умным парнем, Син, — Чунмён целует Чжана в висок и пытается языком слизать две родинки на скуле, которые так выделяются на золотоватой, загорелой коже.

— Тогда трахни меня уже, — Исин подаётся бёдрами и ощущает, как твёрд Ким. Их желания одинаковые.

На пол летят к горе из тряпок Исина низ одежды Чунмёна. Ким смазывает пальцами проход и толкается осторожно указательным. Исин узок, хотя только сегодня утром под душем он вбивал в плитку это роскошное тело своего парня. Чунмён знает, как боится Исин боли. Он старается быть предельно осторожным, как в их первый раз, растягивая и постепенно добавляя пальцы. Чжан вздрагивает и загнанно дышит через нос, издавая монотонные, на одной ноте мычания, когда Ким надавливает на железу. Всё легче три пальца скользят внутри. Ким не ощущает особого сопротивления, кружа ими и вынимая блестящими от смазки.

Чжан разводит ноги шире, поглаживает руки партнёра и смотрит на то, как ладонь Кима гуляет по его плоти. Наверное, ему постоянно будет мало этих эмоций, когда Ким бросает масляной, бархатный взгляд, который переполнен страстью и огнём, когда на гладкой груди скапливаются крупицы пота, спускаясь вниз рельефного пресса к паховой зоне и пропадая в тёмном лобке. Ему никогда не надоест чувствовать твёрдые мышцы бицепсов под кончиками пальцев, гладкие пряди волос, сжимая их в руке, пока Чунмён, словно изголодавшийся зверь, набрасывается на него с поцелуями, гулкий стук сердца, отражение его собственного, забота и нежность Кима и эти хриплые, надрывные «Как ты?», когда сдерживаться уже нет сил.

— Всё в порядке. Я готов, давай, — просит Исин, мечтая наконец ощутить то самое, неописуемое чувство, когда член Чунмёна внутри него.

Он сильнее сжимает предплечья Кима, втягивает через нос воздух и ждёт, когда неприятное чувство вторжения пройдёт. Один толчок. Второй. Исин перемещает ладони на спину Чунмёна, который покрывает его лицо поцелуями.

— Не больно, не переживай, — уверяет Кима парень, улыбаясь и гладя по голове.

Это далеко не первый раз Исина. И он не подарил его Чунмёну, к сожалению. Но есть много того, что происходит в первый раз помимо этого. Первый заинтересованный взгляд. Первое смущение. Первое нарушение привычного ритма сердца в присутствии другого человека не из-за страха. Первое «прости». Первый бойфренд. Первая встреча рассвета в чужих объятиях. Первая общая квартира. Первая тоска, скучая по работающему Чунмёну. Первые попытки состряпать романтический ужин. Первое совместное фото. Первое «люблю», срывающееся с губ Чжана.

— Повтори, Исин… — Чунмёну кажется, что он ослышался, ведь быть такого не может. Он замирает, берёт в ладони чужое лицо и смотрит прямо в глаза, шепча в самые губы. — Боже, просто скажи это ещё раз.

Исину совершенно не трудно повторить. Уже давно пора признаться в этом вслух, а не повторять мысленно, пребывая наедине с Кимом.

— Я люблю тебя, Чунмён.

Счастье невозможно измерить. Но сейчас Ким готов заверить, что оно достигло своего апогея. Он точно запишет эти слова себе на мобильник и будет слушать постоянно, когда Исина не будет рядом с ним. А когда тот окажется в его руках, то Чунмён уже сделает так, чтобы юноша не стеснялся и говорил ему их так часто, чтобы это стало таким же обыденным, но при этом волшебным, как «Доброе утро» или «Как дела?».

— И я тебя, мой хороший, люблю до разрыва сердца, до боли в груди, до потери пульса… Люблю, — Чунмён убирает прилипшую ко лбу чёлку, целует так проникновенно и беспредельно сладко-трогательно, до скопившихся в уголках глаз Исина слёз.

Он двигается не спеша и размеренно, давая ощутить возлюбленному всё то, что на самом деле они чувствуют друг к другу. Их не связывает простой секс, привязанность, хорошее взаимодействие тел. Нет. Это иное. На множество ступеней выше. Прямо в Эдем.

Исин просит Кима, умоляет быть грубее и резче. Иначе он просто задохнётся, не вытерпит всего этого. Это явно перебор. Такой поток эмоций сокрушает. Слепит и растворяет. Чжан теряется, от этой потери пространства и времени боязно и не по себе. И Чунмён послушно ускоряется, увеличивая амплитуду. Пошлые влажные шлепки, бесстыдные стоны, сбившееся дыхание, спёртый запах секса, скрип кровати, которая в очередной раз подвергается пыткам на прочность.

Чунмён закидывает ноги Исина себе на плечи, подмечая, как сжимаются на них пальцы. Ещё чуть-чуть и его парень выплеснет все свои эмоции наружу вместе с оргазмом. Чжан любит эту позу: идеальный угол, их тела будто сливаются в одно, глаза в глаза, ни один жест не уйдёт от пристального взгляда щиплющих от слёз острого наслаждения глаз.

Они подходят к высшей точке наслаждения практически одновременно. Исин немного раньше, закидывая назад голову и переходя на громкий крик. Чунмёну вовсе не жалко соседей. Ему на них посрать. Это же его милый, самый лучший парень на свете показывает, насколько ему хорошо с Кимом.

Затем влюблённые обмениваются молчаливыми взглядами, смеются, размазывая белесые следы их страсти по друг дружке. Исин особо не возражает, когда Чунмён, как и обещал, несёт его на руках, как невесту, в ванную комнату, где они принимают душ.

Ким вновь напрашивается на признание, после которого он довольно гудит и насвистывает весёлую мелодию в постели, укрывая одеялом Исина. Он ставит будильник на полседьмого. Из-за чего Чжан бьёт его подушкой, причитая, что это слишком рано.

— Ничего подобного. Двадцать минут я хочу послушать то, как ты называешь меня любимым и просишь дать тебе поспать, пока я пользуюсь твоей беспомощностью сонного тельца и… тащусь на кухню готовить кофе.

Исин смеётся, понимая, что простым завтраком в постель Чунмён вряд ли ограничится. Так было всегда.

***

Шестого июня* горожане Сеула стремятся на городское кладбище, чтобы почтить отдавших свои жизни солдат и мирных жителей во времена войны. Исин просит Чунмёна сходить на могилу к Чонину, положить цветы. Наконец-то он решается это сделать.

— Я даже не побывал на его похоронах, Мён. Просто не смог. Мне было так плохо, что я не смог подняться с постели. Я думал, что пропаду, замкнусь, но потом, в четверг пришёл ты, словно почувствовав, как мне был нужен кто-то, кто бы поддержал, успокоил, сказал, что жизнь не такая сука, какой я привык её видеть. Ты спас меня… — Чжан крепче сжимает руку Кима и смотрит на букет из синих тюльпанов, который вскоре покоится на могиле Чонина.

— Тогда мы в расчёте. Ты спас меня, а я тебя.

Исин вздрагивает, ощущая на своих плечах прикосновение чужих рук. Чунмён старается поддержать своего возлюбленного, но понимает, что Чжан не оценит его слишком усердных подбадриваний. Только пальцы, сжимающие плечи, которые даруют покой и выдержку. Они не лишние, а нужные, защитная оболочка, твёрдая опора.

Бывший танцор «Братьев Ночи» мысленно разговаривает с Чонином. Иногда его рот беззвучно шевелится. Чунмён смеет только догадываться, что именно говорит ему Исин. Он уверен — тот извиняется. Исин постоянно у всех за всё просит прощение, а не должен.

— Идём, — спустя некоторое время Чжан разворачивается к Чунмёну и берёт того за руку. Он жмурится от солнца. Именно от него у него и слезятся глаза — уверяет он Кима.

Недалеко слышится женский плач. У одной из холмов могилы сидит на коленях пожилая кореянка, схватившись за чёрную ленту на венке, и не обращает внимание на других посетителей кладбища, выплескивая слёзы вперемешку с утробным рыданием.

Исин прошёл бы мимо, если его взгляд не зацепился бы за фотографию, лежащую поверх горы из букетов и венков. Он помнит этого парнишку в несуразной вязаной шапке, который приходил в «Братьев Ночи» исключительно из-за Чонина.

Женщина замечает, что не одна и поднимает заплаканное лицо с потёкшей тушью. Исин тут же вынимает и протягивает ей носовой платок.

— Я знаю тебя. Ты один из танцоров «Братьев Ночи». Видела фотографии Су. Знаю, что это запрещено правилами — фотографировать в клубе, но он просто хотел постоянно иметь своего Ангела при себе. Не знаю, почему он называл того парня именно так. Простой танцор в белоснежной рубашке. Она бы никогда не превратилась в крылья. Глупый сын, которого я лишилась… Для нас это было большим потрясением узнать, что у мальчика рак головного мозга.

— Простите… А когда… — Исин смотрит на улыбающегося симпатичного юношу на фотографии, у которого должна была быть целая жизнь впереди, но вновь небесные силы забрали лучшее раньше остальных.

— Примерно полтора месяца назад. Мой малыш был покорён Каем, считал его внеземным созданием. Хотел запомнить его… Но так они и не встретились вновь, — женщина хватает Исина за куртку и теребит её в своим маленьких трясущихся кулаках. — Неужели было тяжело выйти и обмолвиться парой словечек с моим сыном? Он бы не докучал…

— Кай мёртв, — обрывает её Чжан. — Его убили. Там его могила.

Исин кивает в сторону возвышающегося мраморного памятника могилы друга.

— Силы Господни, мне жаль, простите меня, я не знала, соболезную вам! — во взгляде женщины блестит ошеломление. Она явно не имеет ни малейшего понятия, как теперь себя вести после услышанного, её руки бессильно свисают. Чувствуется её раскаяние. Ей неудобно после сказанных в адрес Чонина слов. Она сожалеет до глубины души, до глубоких морщин на лбу и в уголках губ.

— Я тоже Вашей утрате. Примите мои искренние соболезнования, — кланяются Исин и рядом стоящий Чунмён.

— Спасибо вам… — женщина смотрит на фото своего сына, а после обращается вновь к Чжану. — Вы не против, если я буду при каждом посещении своего дитятка приносить цветочки и Каю?

— Конечно нет, — держится из последних сил Исин, чтобы не разрыдаться. Он мужчина. Это стыдно. Нужно уметь держать при себе свои эмоции.

— Боже, за что ты так с ними, — парень плачет на плече Чунмёна, стоит им только распрощаться и отойти в сторону.

Он вспоминает грустные глаза невысокого молодого человека при каждом отказе увидеться с Чонином, которого уже не было в живых. Этот по сути ещё ребёнок так хотел в последний раз увидеть того, кто очаровал его. Своего тёмного ангела, с которым он, вполне вероятно, теперь встретится на Небесах, если уже не встретился. Исин надеется, что загробный мир существует. Что он намного счастливее этого, что каждому в нём воздаётся по заслугам.

Чжан чувствует вибрацию телефона и смотрит на экран, обнаружив новое входящее сообщение. Сехун всегда словно чувствовал его внутренние терзания, появляясь рядом. Этот случай — не исключение.

От кого: О.хорат С. ехетный.
«Ехет! Я поступил в твою высшую школу танцев. Так что жди, скоро тебя будет доставать один очень симпатичный первокурсник.»

Кому: О.хорат С. ехетный.
«Хорошо. Хань сам о тебе спрашивал… Но не радуйся раньше времени. У него свои чертята. Советую запастись стрингами и смазкой.»

От кого: О.хорат С. ехетный.
«Фу, со своим Мёном совсем опошлился… Но я последую твоему совету!»

Исин фыркает и убирает мобильный обратно в карман.

— Что, твоя жизнь — отличный пример для описания прожитого из тёмных и светлых полос, как у зебры? — аккуратно приобнимает его за пояс Чунмён, когда они выходят из арки кладбища.

— Скорее всего, как у тигра. Одного я уже приручил, — ведёт двумя пальцами по подбородку, спускаясь и задевая кадык Кима, Исин, но тот наигранно рычит, ловит губами и легонько прикусывает кончики пальцев юноши.

— Я бы поспорил. Ещё неизвестно кто кого приручил, моя дикая кошечка.

— Как ты? — интересуется Чунмён, когда сластит горечь утраты Исина шоколадным мороженым в вафельном рожке.

— Всё хорошо, правда, — успокаивает его Чжан, коротко чмокая в скулу и подмечая, что его парню пора побриться, и разворачивает своё мороженое.

В жизни Исина есть два избавителя от тёмных мыслей, два пятновыводителя, два чудесных, светлых, добрых и преданных человека: Сехун и Чунмён. Если Чжан и подумает когда-то, что совершил ошибку, впустив их в своё сердце, то он всё равно никогда не пожалеет о своём решении. Он обрёл странную, но родную семью, которой ему так не хватало. Сехун — милый, шкодливый младший братик, а Чунмён — рассудительный, серьёзный муж. Не хватает только ребёночка.

Когда молодые люди проходят мимо зоомагазина, Исин покупает щенка немецкой овчарки и называет его Хонгфу*. И надеется, что если однажды удача вошла на четырёх лапах в их с Чунмёном дом, то уже никогда его не покинет.

«Малыш, только ты и я, другие не разглядели в тебе того, что вижу я! Ведь я верю в тебя, ты — тот единственный, которого я выбираю.»*

Редактировать часть

Примечания:

White Sangria - один из разновидностей сангрии на основе белого, а не красного вина.

* 6 июня — День памяти погибших, кор. 현 충 일
* 洪 福 (hó ngfú) — кит. великое счастье, огромная удача
* вольный перевод строчек песни The Weeknd — The As You Are